Основы геополитики  Москва, Арктогея,2000

Вид материала

Документы

Содержание Петр Николаевич Савицкий "Евразия Срединная Земля" Без татарщины не было бы России Социально-политическая среда и ее территория "должны слиться для нас в единое целое, в географический индивидуум или ландшафт" Необходим синтез. Необходимо умение сразу смотреть на социально-историческую среду и на занятую ею территорию 9.6 СССР и евразийство 10.1 Планетарный дуализм основной закон геополитики 10.2 Геополитик не может не быть ангажирован 10.3 Судьбы ученых судьбы держав

Подобный материал:

• Основы геополитики, 843.24kb.
• Лекции по курсу «Геополитика» (основное содержание), 56.79kb.
• М. А. Мунтян геополитика и геополитическое мышление (история и современность) I классическая, 2451.45kb.
• Дисциплина: «геополитика» Курсовая работа, 24.88kb.
• Задачи курса Основы языка sql (и его расширения, t-sql, используемого sql server 2000), 22.95kb.
• -, 8856.21kb.
• Учебная программа курса «Основы геополитики и геостратегии» (базовая) Для студентов, 81.25kb.
• Основы компьютерной грамотности, 108.84kb.
• Концепция Rimland Николаса Спайкмена 73 > Карл Хаусхофер автор теории «континентального, 3313.76kb.
• Учебная программа (Syllabus) Дисциплина: «Основы геополитики» Специальность 050202, 365.05kb.

Глава 9
 

Петр Николаевич Савицкий "Евразия Срединная Земля"

9.1 Судьба евразийца


Петр Николаевич Савицкий (1895 1968) пожалуй, первый (и единственный) русский автор, которого, в полном смысле слова, можно назвать геополитиком. По образованию экономист, ученик В.Вернадского и П.Струве. До войны был близок кадетам. После революции эмигрировал в Болгарию, затем переехал в Чехословакию. В 1921 году вместе с князем Н.С.Трубецким возглавил евразийское движение, в котором геополитиче ские факторы играли центральную роль. Именно Савицкий в большей степени из всех евразийцев интересовал ся геополитикой. 

Мировоззрение Савицкого, как и большинства других евразийцев, складывалось под влиянием трудов славянофилов, Данилевского и особенно Леонтьева. Это была разновидность революционного славянофильства, сопряженного с центральной идеей особости исторической идентичности "великороссов", не сводимой ни к религиоз ной, ни к этнически славянской сущности. В этом аспекте они были более всего близки к Константину Леонтьеву, сформулировавшему важнейший тезис "славянство есть, славизма нет", т.е. "этническая и лингвистическая близость славянских народов не является достаточным основанием, чтобы говорить об их культурном и характерном единстве". Евразийское движение по набору излюбленных тем и концепций было удивительно близко к немецким консервативным революцио нерам. Так же, как и консервативные революционеры, евразийцы стремились сочетать верность истокам с творческим порывом в будущее, укорененность в русской национальной традиции с социальным модернизмом, техническим развитием и политикой нетрадиционных форм. На этом основано и осторожно позитивное отношение евразийцев к Советскому Государству и к Октябрьской революции. 

Несмотря на симпатии к Советам, которые были характерны не только для откровенно просоветского крыла евразийцев (парижский кружок, издававший газету "Евразия"), с которым Савицкий официально порвал отношения, но и для самых умеренных и "консерватив ных" элементов. После взятия советскими войсками Праги в 1945 году, Савицкий был арестован и осужден на 10 лет лагерей. В лагерях он познакомился с сыном поэта Николая Гумилева Львом, который стал его учеником, а впоследствии одним из лучших современных русских этнографов и историков. 

В 1956 году Савицкий был реабилитирован и вернулся в Прагу, где и умер спустя 12 лет. 
 

9.2 Россия-Евразия


Основная идея Савицкого заключается в том, что Россия представляет собой особое цивилизационное образование, определяемое через качество "срединности". Одна из его статей "Географические и геополитические основы евразийства" (1933) начинается такими словами "Россия имеет гораздо больше оснований, чем Китай, называться "Срединным Государством" (45).

Если "срединность" Германии, Mittellage, ограничи вается европейским контекстом, а сама Европа есть лишь "западный мыс" Евразии, то Россия занимает централь ную позицию в рамках всего континента. "Срединность" России, для Савицкого, является основой ее историче ской идентичности она не часть Европы и не продолжение Азии. Она самостоятельный мир, самостоя тельная и особая духовно-историческая геополитическая реальность, которую Савицкий называет "Евразией". 

Это понятие обозначает не материк и не континент, но идею, отраженную в русском пространстве и русской культуре, историческую парадигму, особую цивилизацию. Савицкий с русского полюса выдвигает концепцию, строго тождественную геополитической картине Макиндера, только абстрактные "разбойники суши" или "центрост ремительные импульсы, исходящие из географической оси истории", приобретают у него четко выделенный абрис русской культуры, русской истории, русской государственности, русской территории. Россия-Евразия у Савицкого предстает в том же свете, как Raum Ратцеля и, еще точнее, Grossraum Шмитта. 

Если Макиндер считает, что из пустынь heartland'а исходит механический толчок, заставляющий береговые зоны ("внутренний полумесяц") творить культуру и историю, то Савицкий утверждает, что Россия-Евразия (= heartland Макиндера) и есть синтез мировой культуры и мировой истории, развернутый в пространстве и времени. При этом природа России соучаствует в ее культуре. 

Россию Савицкий понимает геополитически, не как национальное государство, но как особый тип цивилизации, сложившейся на основе нескольких составляю щих арийско-славянской культуры, тюркского кочевничества, православной традиции. Все вместе создает некое уникальное, "срединное" образование, представ ляющее собой синтез мировой истории. 

Великороссов Савицкий считает не просто ответвле нием восточных славян, но особым имперским этническим образованием, в котором сочетаются славянский и тюркский субстраты. Этот момент выводит его на важную тему тему Турана.
 

9.3 Туран


Обращение к Турану в качестве позитивной ориента ции было скандальным для многих русских национали стов. Так, Савицкий косвенно оправдывал монголо-та тарское иго, благодаря которому "Россия обрела свою геополитическую самостоятельность и сохранила свою духовную независимость от агрессивного романо-герман ского мира". Такое отношение к тюркскому миру было призвано резко отделить Россию-Евразию от Европы и ее судьбы, обосновать этническую уникальность русских. 

" Без татарщины не было бы России" этот тезис из статьи Савицкого "Степь и оседлость" (46) был ключевой формулой евразийства. Отсюда прямой переход к чисто геополитическому утверждению: 
 

"Скажем прямо: на пространстве всемирной истории западноевропейскому ощущению моря, как равноправное, хотя и полярное, противостоит единственно монгольское ощущение континента; между тем в русских "землепроходцах", в размахе русских завоеваний и освоений тот же дух, то же ощущение континента." (47) 


И далее: 
 

"Россия наследница Великих Ханов, продолжательница дела Чингиза и Тимура, объединительница Азии. (...) В ней сочетаются одновременно историческая "оседлая" и "степная" стихия." (48) 


Фундаментальную двойственность русского ландшафта ее деление на Лес и Степь заметили еще славянофилы. У Савицкого геополитический смысл России-Ев разии выступает как синтез этих двух реальностей европейского Леса и азиатской Степи. При этом такой синтез не есть простое наложение двух геополитических систем друг на друга, но нечто цельное, оригинальное, обладающей своей собственной мерой и методологией оценок. 

Россия-Евразия не сводится целиком к Турану. Она нечто большее. Но в отношении Европы, которая все выходящее за рамки своего "берегового" сознания считает "варварством", самоквалификация русских как "носителей монгольского духа" является провокацией, открывающей историческое и духовное превосходство евразийцев. 
 

9.4 Месторазвитие


В теории Савицкого важнейшую роль играет концепция "месторазвития". Этот термин представляет собой точный аналог понятию Raum, как оно трактуется "политической географией" Ратцеля и немецкой геополити кой (+ Челлен) в целом. В этом понятии отражается "органицизм" евразийцев, точно соответствующий немецкой "органицистской" школе и резко контрастирующий с прагматизмом англосаксонских геополитиков. Если бы Спикмен был знаком с трудами Савицкого, то его негодование относительно "метафизического нонсенса" было еще более сильным, чем в случае с Хаусхофером. Так, Савицкий в тексте "Географический обзор России-Евразии" пишет:
 

" Социально-политическая среда и ее территория "должны слиться для нас в единое целое, в географический индивидуум или ландшафт". (49) 


Это и есть сущность "месторазвития", в котором объективное и субъективное сливаются в неразрывное единство, в нечто целое. Это концептуальный синтез. В том же тексте Савицкий продолжает: 
 

" Необходим синтез. Необходимо умение сразу смотреть на социально-историческую среду и на занятую ею территорию". (50) 


В этом Савицкий близок к Видалю де ля Блашу. Подобно французскому геополитику, обосновывавшему неделимость Франции единством культурного типа независимо от этнической принадлежности жителей Эльзас-Лор рэн, Савицкий считает, что 
 

"Россия-Евразия есть "месторазвитие", "единое целое", "географический индивидуум", одновременно географиче ский, этнический, хозяйственный, исторический и т.д. и т.п, "ландшафт». (51) 


Россия-Евразия есть такое "месторазвитие", которое является интегральной формой существования многих более мелких "месторазвитий". Это Grossraum Шмитта, состоящий из целой иерархии меньших Raum'ов. 

Через введение понятия "месторазвитие" евразийцы уходили от позитивистской необходимости аналитиче ски расщеплять исторические феномены, раскладывая их на механические системы применительно не только к природным, но и к культурным явлениям. Апелляция к "месторазвитию", к "географическому индивидуу му" позволяло евразийцам избежать слишком конкретных рецептов относительно национальных, расовых, религиозных, культурных, языковых, идеологических проблем. Интуитивно ощущаемое всеми жителями "географической оси истории" геополитическое единство обретало тем самым новый язык, "синтетический", не сводимый к неадекватным, фрагментарным, аналитическим концепциям западного рационализма. 

В этом также проявилась преемственность Савицкого русской интеллектуальной традиции, всегда тяготевшей к осмыслению "цельности", "соборности", "всеединства" и т.д. 
 

9.5 Идеократия


Очень важным аспектом теории Савицкого является принцип "идеократии". Савицкий полагал, что евразий ское государство должно строиться, отправляясь от изначального духовного импульса, сверху вниз. А следовательно, вся его структура должна созидаться в согласии с априорной Идеей, и во главе этой структуры должен стоять особый класс "духовных вождей". Эта позиция очень близка теориям Шмитта о "волевом", "духовном" импульсе, стоящим у истоков возникновения Grossraum'а. 

Идеократия предполагала главенство непрагматиче ского, нематериального и некоммерческого подхода к государственному устройству. Достоинство "географической личности", по Савицкому, состоит в способности подниматься над материальной необходимостью, органически включая физический мир в единый духовно-созидатель ный импульс глобального исторического делания. 

Идеократия термин, который объединяет все формы недемократического, нелиберального правления, основанного на нематериалистических и неутилитарист ских мотивациях. Причем Савицкий сознательно избегает уточнения этого понятия, которое может воплощаться и в теократической соборности, и в народной монархии, и в национальной диктатуре, и в партийном государстве советского типа. Такая широта термина соответствует чисто геополитическим горизонтам евразий ства, которые охватывают огромные исторические и географические объемы. Это попытка наиболее точно выразить интуитивную волю континента. 

Очевидно, что идеократия прямо противоположна прагматико-коммерческому подходу, доминировавшему в доктринах Макиндера, Мэхэна и Спикмена. Таким образом, русские евразийцы довели до окончательной ясности идеологические термины, в которых проявлялось исторически противостояние Моря и Суши. Море либеральная демократия, "торговый строй", прагматизм. Суша идеократия (всех разновидностей), "иерархиче ское правление", доминация религиозного идеала. 

Взгляды Савицкого на идеократию резонируют с идеями немецкого социолога и экономиста Вернера Зомбарта, делившего все социальные модели и типы на два общих класса "герои" и "торговцы". На геополитиче ском уровне, термин "герой", "героизм" утрачивает метафорический, патетический смысл и становится техниче ским термином для обозначения юридической и этической специфики идеократического правления. 
 

9.6 СССР и евразийство


Роль Петра Савицкого и, шире, русского евразийства в развитии геополитики как науки огромна. И странно, как мало внимания уделяется этому направлению в западных учебниках. В Савицком мы имеем совершенно сознательного, ответственного и компетентного геополитика, который полноценно и обоснованно выражает позицию heartland'а, причем отталкиваясь от наиболее глубинных русских его областей. Геополитическая доктрина Савицкого это прямая антитеза взглядам Мэхэна, Макиндера, Спикмена, Видаля де ля Блаша и других "талассократов". Причем только в данном случае речь идет о законченном и развернутом изложении альтернативной доктрины, подробно разбирающей идеологические, экономические, культурные и этнические факторы. Если использовать терминологию Карла Шмитта, то Савицкий и евразийцы являются выразителями "номоса Земли" в его актуальном состоянии, последователь ными идеологами "теллурократии", мыслителями Grossraum'а, альтернативного англосаксонскому Grossraum'у.

Сравнение идей русских евразийцев с теориями немецких геополитиков-континенталистов (Хаусхофер, Шмитт и т.д.), которые также пытались построить собственную геополитическую теорию как антитезу стратегии "Морской Силы", показывает, что у немцев в этом направлении пройдена лишь половина пути, а у русских (в первую очередь, у Савицкого) мы имеем дело с законченной и непротиворечивой, полноценной картиной мира. В этом смысле, можно вывести некоторый закон: "Чем ближе воззрения немецких континенталистов к русскому евразийству, чем полнее принимают они Ostorientierung, тем последовательней и логичней их доктрины, эффективней их политические проекты, созданные на геополитической основе". 

В этом смысле ближе всего к Савицкому подошли германские национал-большевики в частности, Эрнст Никиш, которые прекрасно осознавали двойственность геополитического положения Германии, чья "срединность" относительна и вторична по сравнению с абсолютной культурной и континентальной "срединностью" русских. Отсюда они делали вывод, что Германия не может претендовать на роль геополитического синтеза, что она должна сделать выбор между юго-западной, славянофоб ской, католической и, в некоторых аспектах, "талассо кратической" (буржуазной) Германией (вместе с Австрией) и северо-восточной германо-славянской, социалисти ческой, русофильской, протестантской и спартанской Пруссией. Никишу принадлежит знаменитый геополитический тезис "Европа от Владивостока до Флессин га", и только такой подход со стороны немцев гармонич но вписывается в последовательное континентальное евразийство. Естественно, что линия австрийского католика, антикоммуниста и славянофоба Гитлера как бы ни пытались корректировать ее некоторые намного более исторически ответственные консервативные революционеры и геополитики не могла не привести к тому, что Германия надолго утратила свое историческое бытие в результате кошмарного поражения, нанесенно го именно теми силами, "вечный союз" с которыми только и мог обеспечить немцам соучастие в мировом господстве теллурократии.

Советская реальность в геополитическом смысле во многом совпадала с концепциями Савицкого и других евразийцев, хотя об их прямом влиянии на советское руководство достоверных данных нет. Во многом близкие к евразийцам сменовеховцы и национал-большеви ки особенно Николай Устрялов явно влияли на большевиков и особенно на Сталина, хотя никогда не занимали высоких постов и часто оканчивали свою жизнь в лагерях. Часть евразийцев Эфрон, Карсавин и т.д. открыто сотрудничали с СССР, но также благодарно сти не получили. Однако анализ советской внешней политики вплоть до начала перестройки приводит к выводу, что она постоянно следовала именно евразий скому курсу, никогда не заявляя об этом открыто.

И здесь можно лишь строить предположения: либо существовала какая-то неизвестная организация внутри советского режима, которая руководствовалась идеями Савицкого, адаптируя их к актуальным политическим реальностям и облекая в официальную "марксистскую" лексику, либо объективное положение heartland'а вынуждало СССР по инерции делать те шаги, которые должно было бы делать геополитически сознательное континентальное государство Евразия.
 

Глава 10

Геополитика как инструмент национальной политики

10.1 Планетарный дуализм основной закон геополитики


Подводя итог краткому знакомству с идеями основателей геополитической науки, можно сделать несколько общих заключений. 

Несмотря на разнообразие точек зрения мы имеем дело все же с некоей единой картиной мира, которая может быть названа геополитической. Эта картина мира стремится включить в анализ исторических процессов, международных и межгосударственных отношений сразу несколько дисциплинарных подходов географиче ский, политологический, идеологический, этнографиче ский, экономический и т.д. В этом состоит основная характеристика всех геополитических доктрин стремление к междисциплинарному синтезу. 

Самой общей и разделяемой всеми геополитиками методологической формулой является утверждение фундаментального исторического дуализма между Сушей, теллурократией, "номосом" Земли, Евразией, heartland'ом, "срединной землей", идеократической цивилизацией, "географической осью истории" с одной стороны, и Морем, талассократией, Sea Power, "номосом" Моря, Атланти кой, англосаксонским миром, торговой цивилизацией, "внешним или островным полумесяцем", с другой. Это можно рассматривать как главный закон геополитики. Вне постулирования этого дуализма все остальные выводы теряют смысл. При всем расхождении в частных аспектах ни один из основателей геополитической науки не ставил под сомнение факта такого противостоя ния. По своей значимости он сопоставим с законом всемирного тяготения в физике. 
 

10.2 Геополитик не может не быть ангажирован


Другой особенностью взглядов основателей геополитики является их неизменная политическая ангажиро ванность. Нет, практически, ни одного геополитика, который был бы отстранен от участия в политической жизни своего государства. Отсюда вытекает очевидная пристрастность всех без исключения. Геополитик, приступая к научным исследованиям, обязательно должен определить свое собственное место на карте геополитиче ских полюсов; от этого будет зависеть тот угол зрения, под которым он станет анализировать все мировые процессы. Во всей истории геополитики мы не встречаем ни одного автора, который был бы безразличен к судьбе своего государства и своего народа, не разделял бы его основной этической и исторической ориентации. Особенно ярко это проявляется на крайних полюсах англосаксонские авторы безукоризненно и однозначно следуют логике и ценностной системе Sea Power, талассокра тии, формулируя свои теории с позиции безоговорочных сторонников атлантизма; русские евразийцы столь же последовательны в своей верности идеалам heartland'а они даже не ставят под сомнение абсолютное этическое и историческое превосходство идеократии и России-Евразии. 

Сложнее обстоит дело с французами, у которых есть теоретический выбор самоидентификации либо талассократия, либо теллурократия. В первом случае, следует солидарность с англосаксонским миром, с Sea Power, во втором германофилия. Оба варианта подразумева ют безусловные национальные симпатии. Теоретически обе эти тенденции присутствуют среди французских геополитиков, но наиболее стройную геополитическую концепцию выработала группа "атлантистов", последовате лей Видаля де ля Блаша, остающегося центральной фигурой в этой области. Его геополитические антиподы Лавалль и Де Голль с теоретической точки зрения значительно ему уступают. 

У Германии тоже двойственная ситуация. Если в целом ее геополитическая мысль ориентирована преимущественно континентально и "евразийски", эта ориента ция ограничивается сложным отношением к славянско му миру, к Азии и особенно к России. Это ограничение настолько существенно и попытки Германии волюнта ристски уравнять свое срединно-европейское положение со срединно-евразийским, игнорируя тем самым историческое значение России-Евразии, настолько упорны, что в обеих мировых войнах Германия вынуждена была воевать не только против талассократических держав, но и против своего логического евразийского союзника России (СССР). Можно сказать, что для германской геополитики характерен "неевразийский" континентализм. Такая установка резюмирует в геополитической формуле всю немецкую историю и предопределяет саму структуру германского национального сознания. 

Необходимость для геополитика изначально определить собственную позицию на геополитической карте мира и ее поясах (схема Макиндера в этом смысле является предельно ясной иллюстрацией) повлияла на то, что эта наука развивалась почти исключительно у представителей крупных держав, имеющих амбиции стать "мировым могуществом" (Weltmacht), "сверхдержавами", достичь планетарного господства. 

Американцы Мэхэн и Спикмен, англичанин Макиндер представляют "островной полумесяц". Они "спикеры" атлантизма, талассократии. 

Видаль де ла Блаш (и его школа) представляют атлантистскую Францию. Лаваль и Де Голль склоняются в сторону континентализма, "европеизма", антиатлан тизма. Отсюда их обоюдная германофилия, которая геополитически сближает их несмотря на то, что они принадлежали к двум враждебным лагерям: Лаваль был главой коллаборационистского правительства Виши, а Де Голль главой антифашистской французской армии. 

Немцы Ратцель, Хаусхофер, Шмитт отождествляют Германию с осью Суши, теллурократии, и стремятся создать из Германии "Большое Пространство", которое должно противостоять англосаксонской талассократии. К ним примыкает швед Рудольф Челлен, который, однако, мыслит скорее как представитель Средней Европы, германского европейского пространства, а не как "узко-швед ский" националист. Самые радикальные континентали сты Эрнст Никиш, Фридрих Георг Юнгер, Артур Мюллер ван ден Брук и т.д. идут еще дальше и полагают будущее Германии только в стратегической интеграции с евразийской Россией. 

Наконец, русские евразийцы (Савицкий, Трубецкой и т.д.) выражают самую законченную версию континента лизма, выражая самую радикальную позицию "номоса" Суши, теллурократии. 

Отсутствие хоть сколько-нибудь выдающихся имен среди геополитиков иных стран (хотя такие были и в Италии, Испании, Бельгии, Румынии, Голландии и т.д.) объясняется тем, что второстепенных по масштабу государств основополагающий геополитический дуализм касается лишь опосредованно, их влияние на ход глобального противостояния незначительно, а следовательно, сама сущность геополитики, ее острота, ее актуальность, ее "судьбоносное" измерение для них совершенно не актуальны. 
 

10.3 Судьбы ученых судьбы держав


Гражданство ученых-геополитиков самым прямым образом сказывается на их воззрениях. Здесь связь очевидна. Геополитики, в сущности, это те люди, которые с наибольшей проницательностью и ответственностью способны распознать исторические тенденции глобального развития в пространственной сфере, понять место своего государства и своего народа в этом контексте и сформулировать обоснованный и наиболее эффективный проект будущего. Поэтому так часто они прямо или косвенно воздействуют на мировую историю, которую осуществляют, однако, совсем иные силы, группы, партии, лидеры, действуя под совершенно иными, сиюминутно актуальными лозунгами. 

Но интересна и еще одна закономерность. Степень прямого влияния геополитиков на власть, обратная связь между научными разработками и политическим курсом в международных отношениях соответствующих государств резко разнится. 

Мэхэн, Спикмен и Макиндер занимали высокие посты в своих государствах, их политическая активность имела самые непосредственные результаты, их прямое влияние на англосаксонскую политику очевидно и огромно. Несмотря на некоторые трения с научным миром своих стран и некоторое (тактическое) замалчивание значения их идей для всей "морской цивилизации" в целом, они пользовались при жизни почетом, им оказывалась всяческая поддержка, их судьба и карьера были показательно удачными. 

Иначе обстоит дело с континентальными геополити ками. Видаля де ля Блаша считали лишь географом, стремящимся расширить сферу своих исследований до политического масштаба. Отношение к нему со стороны правительства уважительное, но в целом равнодуш ное, хотя многие практические принципы (особенно изложенные в "Восточной Франции") взяты на вооружение. Он не пользуется таким престижем как англо-аме риканцы, но его теоретическое наследие учитывается.

У немцев особенно у Хаусхофера и Шмитта ситуация уже серьезнее. И в Веймарской республике и при Гитлере отношение к ним меняется волнообразно, переходя от определенного внимания властей к прямым репрессиям. По сравнению с "талассократическими" геополитиками их судьба трагична, их карьеры зигзагооб разны, они в определенные моменты становятся жертвами даже тех режимов, национальные цели которых в общих чертах совпадают с их собственными. Здесь уже не почести и не уважение, но истерическое внимание, чередующееся с гонениями. 

У евразийцев картина еще более трагичная. Здесь никакого прямого внимания, ни одного упоминания в официальных источниках, лишь лагеря, ссылки, аресты, преследования при полном игнорировании. И хотя до определенного момента советской истории создается впечатление, что основные решения на международном уровне принимаются последователями Петра Савицкого, сверяющими каждый шаг с публикациями евразийцев, наступает переломный момент 1989 год когда выясняется, что никто в советском руководстве не способен связно объяснить логику традиционной внешней политики, и в результате происходит молниеносное разрушение гигантского евразийского организма, создаваемо го с таким напряжением тремя поколениями, выдержав шими войны, лишения, страдания, непосильные тяготы. 

Роль личности геополитиков в смысле их влияния на власть резко сокращается по оси Запад-Восток. С почтением к Мэхэну и Спикмену контрастирует постоянные угрозы Шмитту со стороны СС-овцев и преследования Хаусхофера (его сын был расстрелян), а в еще большей степени лагеря Савицкого и Карсавина. Поражает, что, в конечном итоге, именно те страны, которые более всего прислушивались к своим геополитикам и ценили их, добились потрясающих результатов и подошли вплотную к тому, чтобы окончательно достичь единоличного мирового господства. Германия же заплатила за невнимание к тезисам Хаусхофера о "континентальном блоке" тем, что на полвека выпала из истории, потерпела чудовищное поражение и впала в политическое небытие. СССР, не обративший внимание на труды наиболее ответственных, глубоких и прозорливых русских патриотов, без боя и сопротивления оказался почти в той же ситуации, что и послевоенная Германия мировое влияние сошло на нет, пространства резко сократились, экономика и социальная сфера превратились в развалины. 


Часть II

Современные геополитические теории и школы 
(вторая половина ХХ века)