Основы геополитики  Москва, Арктогея,2000

Вид материала

Документы

Содержание Глава 6 Военные аспекты Империи 6.1 Приоритет ядерного и межконтинентального потенциала 6.2 Какие ВС нужны великой России? Глава 7 Технологии и ресурсы 7.2 Русские ресурсы

Подобный материал:

• Основы геополитики, 843.24kb.
• Лекции по курсу «Геополитика» (основное содержание), 56.79kb.
• М. А. Мунтян геополитика и геополитическое мышление (история и современность) I классическая, 2451.45kb.
• Дисциплина: «геополитика» Курсовая работа, 24.88kb.
• Задачи курса Основы языка sql (и его расширения, t-sql, используемого sql server 2000), 22.95kb.
• -, 8856.21kb.
• Учебная программа курса «Основы геополитики и геостратегии» (базовая) Для студентов, 81.25kb.
• Основы компьютерной грамотности, 108.84kb.
• Концепция Rimland Николаса Спайкмена 73 > Карл Хаусхофер автор теории «континентального, 3313.76kb.
• Учебная программа (Syllabus) Дисциплина: «Основы геополитики» Специальность 050202, 365.05kb.

Глава 6 Военные аспекты Империи

6.1 Приоритет ядерного и межконтинентального потенциала

В военно-стратегическом смысле Новая Империя может быть реально создана лишь при условии сохранения ядерной мощи бывшего СССР, а также всех видов стратегических и космических вооружений в руках ев­разийского блока. Это главное условие не только для дееспособности гря­дущего континентального образования, но и для самого его создания, так как интеграция государств и "больших пространств" вокруг России, ут­верждение главных осей Евразии реализуются лишь при наличии у Моск­вы стратегического потенциала, который будет основным гарантом серь­езности всего проекта. Именно сохранение стратегического баланса меж­ду атлантизмом (НАТО) и Россией (военно-стратегической наследницей СССР и полюсом нового евразийского блока) делает политические планы Новой Империи серьезными и практически достижимыми.

В настоящий момент стратегический потенциал бывшего СССР еще сохраняет свою пропорциональную сопоставимость с НАТО — в сфе­ре ядерного вооружения, атомных подводных лодок, некоторых воен­но-космических программ, в вопросе стратегической авиации. Как толь­ко этот баланс однозначно сместится в пользу атлантистов, евразий­ская Империя станет невозможной, Россия окончательно превратится в простую "региональную державу", а следовательно, резко сократит свою территорию и масштабы влияния. После этого никакие геополи­тические оси и политические проекты не смогут ничего изменить. Лишь на данном этапе, пока расклад сил "холодной войны" в стратегической сфере еще не изменился необратимо, геополитика и политика России действительно имеют решающее значение и континентальный вес. Фак­тически, возможность свободного и независимого геополитического про­ектирования напрямую зависит от сохранения стратегической сопос­тавимости русского и атлантистского потенциалов. Как только эта про­порция резко нарушится, Россия превратится из субъекта геополити­ки в ее объект. В этом случае русским останется лишь лавировать в навязанной извне ситуации, выбирая роли и приоритеты в сущностно "не своей" игре.

Такое положение дел делает евразийский проект напрямую связан­ным с качеством и потенциалом русской (бывшей советской) армии. И автоматически из этого можно сделать вывод — армия в таких услови­ях ни в коем случае не должна зависеть от сиюминутной политиче­ской ситуации в Москве. Напротив, само качество армии (естествен­но, в первую очередь, в вопросе стратегических вооружений) является основой всей русской политики, ее осью, а следовательно, структура армии должна предопределять общие контуры этой политики, утвер­ждать сугубо политические ориентиры. Пока стратегический баланс в какой-то мере сохраняется, армия будет оставаться важнейшим фак­тором русской политики, так как сам политический статус страны, ее вес, ее возможности и ее будущее в такой ситуации напрямую зависит именно от ВС.

В данный момент в русской армии под давлением атлантизма про­исходит очень опасный процесс переориентации всей военной доктри­ны с континентально-советской структуры на регионально-локальную. Это означает, что в качестве "потенциального противника" России начинают рассматриваться более не США и страны НАТО, но пограничные с Россией страны, а также внутренние регионы РФ, могущие обратиться к сепаратизму. Такой поворот новой военной доктрины фак­тически полностью противоположен единственно разумной, с геопо­литической точки зрения, позиции ВС, так как "потенциальными про­тивниками" в данном случае становятся именно те страны, которые логически должны были бы стать естественными "союзниками" рус­ских. Иными словами, "потенциальные союзники" рассматриваются в роли "потенциальных противников", а главный геополитический "по­тенциальный противник" России — атлантический блок — вообще сбра­сывается со счетов.

Военный вопрос находится в прямой зависимости от геополитиче­ского выбора. Если Россия мыслит свое будущее как Империя, как интегратор и полюс нового континентального блока, ее ВС должны с необходимостью приоритетно ориентироваться на ядерное и стратеги­ческое вооружение в ущерб более локальным формам вооружения. Ос­новные военные действия в имперском плане будут развиваться в пер­спективе "войны континентов", и следовательно, особую роль приоб­ретают межконтинентальные ракеты (в первую очередь, с ядерными боеголовками), стратегическая авиация, авианосцы и атомные подвод­ные лодки, а также все формы космических военных программ, разра­батывавшихся как альтернатива СОИ. Приоритет именно таких видов вооружений как нельзя лучше способствовал бы континентальной ин­теграции и делал бы альянс с Россией привлекательным и фундамен­тальным для остальных евразийских блоков и стран. Именно такие виды вооружения напрямую связаны с возможностью России разыгры­вать геополитическую карту на уровне континента, а следовательно, на более конкретном плане решать попутно и экономические пробле­мы на основе сотрудничества с развитыми регионами Средней Европы и Японией. Не следует забывать, что именно ядерный фактор, препо­данный США как "гарант защиты Запада и демократии от советского тоталитаризма", был основным движущим мотором американской эко­номики в послевоенный период, когда экономические сильные, но военно-политически слабые страны Запада (и Япония) были вынуждены субсидировать американскую экономику и промышленность в обмен за стратегическую опеку Pax Americana. В некотором смысле, Россия уже в настоящий момент может предложить нечто аналогичное как Европе, так и Японии, с тем дополнением, что в интересах России способствовать политическому созреванию этих двух "потенциальных Им­перий", а не ослаблять и жестко контролировать их, как это имеет место в случае американской, атлантической доминации. Даже на чис­то прагматическом уровне, преодоление экономического кризиса в Рос­сии возможно только при активном геополитическом использовании стратегического фактора и соответствующих видов вооружений. Что­бы получить "больше хороших товаров", проще не перепрофилировать ВПК на изготовление кастрюль, а продолжать и интенсифицировать изготовление авианосцев и атомных подводных лодок. При соответст­вующем политическом обеспечении несколько подводных лодок могут принести России целые страны с развитой промышленностью, причем сугубо мирным путем, тогда как перестроив военные заводы на выпуск стиральных машин, Россия нанесет себе непоправимый экономический ущерб.

Перепрофилирование армии в целом на "региональный" манер оз­начает развитие всех нестратегических, обычных видов вооружения. Если провести такую военную реформу разумно и последовательно (во что в наших условиях верится с трудом), то русские получат эффек­тивную мобильную армию, готовую к боевым действиям в континен­тальных условиях и способную решать успешно и беспроблемно воен­ные конфликты масштаба Афганистана, Таджикистана или Чечни. Не­эффективность советских войск в локальных конфликтах, которую мож­но было наблюдать в афганской войне и в перестроечных конфликтах, была результатом стратегического приоритета в строительстве ВС СССР, который ориентировался на глобальный ядерный конфликт, а не на локальные войны малой и средней интенсивности. Это законо­мерно. Перестройка в армии с приоритетом "региональной ориента­ции", т.е. выбор в качестве основной цели именно успешные военные действия в рамках "войн малой и средней интенсивности", неминуемо приведет к разрушению стратегических вооружений, так как ни одна армия сегодня, даже в самой богатой и развитой экономически стране — к примеру, США — не способна эффективно проводить свое строи­тельство сразу в двух направлениях — стратегическом и. региональ­ном. (Недееспособность американцев в локальных конфликтах была уже не раз продемонстрирована — начиная с Вьетнама и кончая Юго­славией и Сомали.) Поэтому, на первый взгляд, "позитивное" преобра­зование армии, якобы отвечающее духу времени, в далекой перспективе означает конец стратегической безопасности русских, потерю ка­ких-либо серьезных гарантий территориальной целостности РФ и пол­ную невозможность каким-то образом улучшить свое геополитическое состояние в будущем.

Русские национальные интересы заключаются сегодня в том, чтобы любой ценой сохранить свой стратегический потенциал на межконти­нентальном уровне, т.е. остаться "сверхдержавой", хотя и в урезан­ном, редуцированном варианте. Для обеспечения этого условия мож­но пожертвовать всем — идти на любые политические, геополитиче­ские, экономические и территориальные компромиссы. При сохране­нии стратегического потенциала любая сегодняшняя уступка будет пе­ресмотрена в пользу русских завтра. Пока все остается по-прежнему, все политические шаги российского руководства в пользу Запада оста­ются теоретически обратимыми.

Судьба русских и их грандиозного будущего заключается сегодня не в том, сколько русских оказались вне РФ, и не в том, какое у нас политическое или экономическое положение в данный момент, а в том, будет ли у нас достаточный уровень вооружений для того, чтобы воен­ным образом отстоять свою независимость от единственного и естест­венного "потенциального врага" России — от США и североатлантического блока. Все остальные вопросы вытекают отсю­да. На этом же основывается и однозначное определение того, воз­можна ли еще реализация глобального евразийского имперского про­екта или уже нет.

6.2 Какие ВС нужны великой России?

Иерархия развития военного комплекса в перспективе создания Ев­разийской Империи ясно вытекает из основных геополитических по­ложений:

1) Приоритетом пользуются космические виды вооружений, кото­рые имеют такой потенциальный масштаб территориального воздейст­вия, что традиционные формы обеспечения военной безопасности го­сударства или блока государств перед ними отступают, полностью те­ряя эффективность и значение. Разработки русского варианта СОИ имеют здесь центральное значение. Также крайне важны разработки "атмосферического" оружия и эксперименты с неортодоксальными типами вооружений, связанными с воздействием на психический компо­нент человека. Эта затратная и наукоемкая сфера вооружений, прак­тически неприменимых при этом в локальных конфликтах, на самом деле, является самой главной осью подлинной безопасности государ­ства и нации. Без этих исследований и соответствующих результатов, народ оказывается практически незащищенным перед лицом "потен­циального противника", и все вопросы "независимости", "суверените­та" и "геополитических проектов" отпадают сами собой.

2) Далее следует ядерное оружие на воздухоносителях — ракет­ный потенциал и стратегическая авиация. Эта межконтинентальная сфера вооружений, нацеленная на потенциальный конфликт с атлантистским полюсом, создает постоянную угрозу тем регионам, которые надежно защищены морскими границами от всех остальных форм во­енного вторжения. Неслучайно, именно развитие советского ракето­строения вызвало такую панику в свое время в США, и именно успехи в этой области позволили СССР и Варшавскому договору просущест­вовать так долго после Второй мировой войны, несмотря на предельно невыгодную геополитическую ситуацию с сухопутными границами. Только межконтинентальные виды вооружений делали СССР в неко­тором приближении "континентом", что давало определенные основа­ния для стратегического паритета с настоящим континентом — США.

3) Следующим уровнем важности надо считать ВМФ. Этот вид воо­ружений так же, как и межконтинентальные ракеты и стратегическая авиация, призван выполнять глобальные военные задачи при столкно­вении с "потенциальным противником" N1 — США. При этом в пер­спективе создания континентального блока ВМФ России должен стать отправной точкой для создания гигантской системы стратегических пор­тов как на Юге, так и на Западе (чего Россия и СССР были традицион­но лишены). Авианосцы и атомные подводные лодки играют в этом первостепенное значение. ВМФ должен структурно ориентироваться на ведение боевых действий в морских условиях и в прибрежных зо­нах, т.е. в пространстве максимально удаленном от сухопутной базы. Это должно стать приоритетной формой боевых действий в потенци­альном военном конфликте, так как основной императив успешной стра­тегии заключается, как известно, в ведении боевых действий либо на территории потенциального противника, либо на нейтральной терри­тории. При этом заранее надо предусмотреть геополитическую и стратегическую специфику адаптации существующей модели ВМФ к усло­виям южных морей и океанов, а также к западной Атлантике. Черно­морский флот и флот балтийский рано или поздно утратят свое значе­ние для России как Империи, поскольку они являются важными стра­тегическими пунктами только для "региональной державы", становле­ние которой уже само по себе равносильно для России стратегическо­му самоубийству.

Поэтому контроль над Индийским океаном и Атлантикой гораздо важнее для континентального блока, чем второстепенные порты, лег­ко замыкающиеся проливами или узким перешейком между Балтикой и Северным морем. ВМФ в целом должен ориентироваться, скорее, на дальневосточные и североморские образцы, аналоги которых Россия должна быть готова воспроизвести, когда придет время, в Индии. Ира­не и Западной Европе, так как именно эти территории являются под­линными геополитическими границами имперской (а не региональной!) России.

4) Сухопутные войска имеют в имперской перспективе наименьшее значение и призваны играть скорее роль "внутренних войск", чем дей­ствительно важной стратегической величины. В реальном межконти­нентальном конфликте сухопутные войска должны исполнять лишь вспомогательную функцию — этим и определяется их место в иерар­хии военного строительства. Единственным исключением являются в данном вопросе воздушно-десантные войска и спецназ, которые в силу своей мобильности и несвязанности с сухопутными континентальны­ми базами могут принимать активное участие в серьезных межконти­нентальных операциях. Соответственно, ВДВ надо наделить приорите­том перед иными сухопутными секторами армии.

Такая структура ВС России и будущей Новой Империи в общих чертах воспроизводит сугубо советскую модель армии в послевоен­ный период. Последняя явилась результатом естественного геополи­тического процесса, который яснее всего осознавался именно армей­ским руководством, дававшим адекватный ответ на саму геополитиче­скую логику истории, в то время как политические и идеологические клише не позволяли партийным руководителям СССР поступать в со­гласии с единственной, само собой напрашивавшейся, логикой госу­дарственного и стратегического развития Советского Государства. Пер­спектива геополитического и стратегического экспансионизма вписана в саму основополагающую структуру географического положения России, и именно армия понимала это полнее и отчетливее других. Поэтому ВС СССР в общем смысле двигались в совершенно правиль­ном направлении и в определении "потенциального противника", и в выборе приоритетов развития тех или иных видов вооружений, и в техническом оснащении армии новейшими технологиями. При этом, однако, чрезмерное идеологическое давление и общее обветшание позднесоветского общества сказались и на ВС, которые, казалось, мгновен­но забыли о своей собственной логике и своих собственных интересах (совпадающих с национальными интересами всех русских в вопросе свободы и безопасности нации), и частные погрешности отвлекли вни­мание от основных стратегических вопросов.

Актуальная перестройка армии, исходящая из концепции "Россия

— региональная держава", фактически переворачивает ту иерархию, которая должна существовать в Новой Империи и которая существо­вала в общих чертах в ВС СССР.

В "региональной" армии РФ приоритет отдается сухопутным вой­скам, хотя ВДВ также несколько выделены из остальных родов войск.

Далее следует ВМФ, причем конверсия и сокращение осуществля­ются, в первую очередь, за счет авианосцев и атомных подводных ло­док, а вокруг Черноморского флота, практически лишенного стратеги­ческой значимости, поднимается скандал между Москвой и Киевом, вообще не имеющий никакого исхода, так как изначальные термины и цели в корне неверны.

Еще меньше внимания уделяется авиации и ракетостроению, а стра­тегическая авиация и межконтинентальные ракеты вообще уничтожа­ются. Параллельно реализуется отказ от ядерного оружия.

Программы развертывания космических видов вооружения, совер­шенно излишних в региональных конфликтах, замораживаются и свер­тываются, поскольку в узко "региональной" перспективе они представ­ляют собой только гигантскую и бессмысленную статью расходов гос­бюджета, не имеющую никакого оправдания.

Сравнив две модели приоритетов армейского строительства, мы ви­дим, что они представляют собой две противоположности.

Одна армия (первый континентальный вариант) предназначена для защиты континентального блока, Евразии, России в ее истинном гео­политическом объеме от "потенциального противника", которым были и остаются США и атлантистский блок. Такая армия ориентирована на обеспечение подлинных интересов русских и является гарантом на­циональной независимости и свободы. Кроме того, такая армия позво­ляет эффективно реализовать глобальный евразийский проект, кото­рый только и способен сделать геополитическое положение России в мире стабильным и безопасным, а также решить важнейшие экономи­ческие проблемы.

Вторая армия ("регионального" типа) нужна России, понятой толь­ко как РФ и заинтересованной лишь в решении локальных и внутрен­них политических проблем. Такая армия не может быть подлинным гарантом национальной безопасности. Ее изначальная установка на потенциальный конфликт с соседними странами и народами заставля­ет русских постоянно находится в ожидании удара со стороны "враж­дебного соседа" ("бывшего братского народа"). Ее структура лишает русских возможности вступления в адекватные геополитические отно­шения со Средней Европой и Японией, так как ее будет явно недоста­точно, чтобы в перспективе защитить эти геополитические образова­ния от потенциальной агрессии США. Более того, такая структура за­ставляет русских относить всех трех участников будущих геополити­ческих осей Евразии — Берлин, Тегеран, Токио — к "потенциальным противникам", и соответственно, провоцирует такое же отношение этих стран к России. И совершенно неважно, что армейская структурная перестройка будет сопровождаться пацифистскими уверениями. В гео­политике — а она стоит выше чисто политических соображений при принятии самых ответственных решений — характер вооружений той или иной страны говорит гораздо выразительнее, чем официаль­ные и неофициальные заявления дипломатов и политических лидеров.


Глава 7

Технологии и ресурсы

7.1 Технологический дефицит

Одна из причин поражения СССР в холодной войне заключается в его серьезном технологическом отставании по сравнению со странами противоположного геополитического лагеря. Дело в том, что техноло­гический скачок атлантистов был обеспечен эффективным распреде­лением ролей среди стран участниц НАТО. С одной стороны, США концентрировали в себе сугубо военный, стратегический полюс, пре­доставляя другим капиталистическим странам развивать торговый, фи­нансовый и технологический аспект, не заботясь о непосредственных инвестициях "новых высоких технологий" в военно-промышленный ком­плекс. США часто лишь использовали готовые высокие технологии при­менительно к своему ВПК, а создавались и разрабатывались они в Ев­ропе, Японии и других странах. Страны, находившиеся под "опекой" США, платили патрону "технологическую дань" за геополитическую протекцию. СССР, со своей стороны, радикально централизировал все технологические разработки почти исключительно в рамках своего ВПК, что делало исследования и новейшие проекты более сложным делом — они как бы изначально готовились в централизированном админи­стративном организме и ориентировались на планово поставленные цели, а это резко сужало сферу технологического новаторства. Иными словами, на одну и ту же централизованную структуру ложились сра­зу две задачи —> огромное напряжение по созданию планетарного во­енного стратегического комплекса и технологическое обеспечение этого комплекса вместе с развитием наукоемких производств в параллель­ных сферах. Вся область высоких технологий, информационных про­грамм, вычислительной техники и т.д. была строго связана с ВПК, и это лишало ее необходимых подчас гибкости и независимости. Можно предположить, что при отсутствии у США таких геополитических "вас­салов", как Франция, Англия, Германия, Япония, Тайвань, Южная Ко­рея, и т.д., их технологический уровень был бы значительно ниже ак­туального.

Технологическое отставание СССР было неизбежным. И сегодня русские в полной мере переживают последствия неудачи СССР в этой области, так как с каждым днем усугубляется зависимость русской промышленности и экономики от западных патентов, ноу-хау и т.д. А между тем, определенный уровень технологической развитости совер­шенно необходим для любого государства, стремящегося иметь вес в международной политике и обладать эффективной, конкурентоспособ­ной внутренней экономической структурой. Если же говорить об им­перской перспективе русской нации, то высокий технологический уро­вень тем более необходим для обеспечения всех стратегических и гео­политических факторов, на которых покоится всякая геополитическая и экономическая экспансия. Итак, ставится вопрос: двигаясь в каком направлении, русские смогли бы наверстать упущенное и преодолеть технологическое отставание, унаследованное от СССР, при том, что в настоящее время оно не уменьшается, а наоборот возрастает (утечка мозгов, сокращение государственного финансирования научной дея­тельности, конверсия, упадок и перестройка в ВПК и т.д.)?

Есть три гипотетические возможности. Первая заключается в том, что Россия отказывается от всех своих геополитических претензий на самостоятельность, полностью капитулирует перед атлантизмом, и в качестве "награды" за послушание дозированно получает из рук аме­риканцев доступ к некоторым "высоким технологиям", несколько ус­таревшим и не представляющим собой стратегических секретов. Этот путь фактически был опробован на примере некоторых стран Третьего мира, которые таким образом действительно смогли совершить эконо­мический, финансовый и промышленный скачок (т.н. "азиатский" или "тихоокеанский тигр"). В случае России США будут гораздо более ос­мотрительны, чем в отношении стран Европы или Третьего мира, так как геополитический и исторический масштаб России настолько ве­лик, что экономическое процветание и технологический рывок может в какой-то момент снова сделать ее мощным "потенциальным врагом" США. Естественно ожидать, что доступ русских к "высоким техноло­гиям", даже на условиях полной капитуляции и тотального демонтажа стратегических аспектов ВПК, будет всячески тормозиться и саботи­роваться. Этот путь представляется тупиковым.

Второй путь, свойственный сторонникам "малого национализма", заключается в том, чтобы предельным усилием внутренних ресурсов совершить технологический скачок без помощи посторонних сил. Это предполагает предельную, почти тоталитарную, мобилизацию всего на­рода и резкое ухудшение отношений с Западом. Если при этом все ограничится объемом РФ и Россией, понятой как "региональная дер­жава", то подобные попытки обречены на провал, поскольку возник­нут те же самые проблемы, что и в случае СССР — русские должны будут одновременно и защищать себя от сверхдержавы в качестве "по­тенциального противника" и сами развивать такие тонкие сферы, как исследования в области высоких технологий. Поскольку с этим не спра­вился стабильный и строго организованный СССР, то кризисная, дес­табилизированная РФ с этим не справится и подавно. К тому же в данном случае придется вводить элементы "тоталитаризма", что с не­избежностью вызовет глубокий внутренний протест. Значит, и этот путь следует отбросить.

Последний вариант заключается в том, что высокие технологии за­имствуются у развитых европейских и азиатских стран (но не у США) в обмен на стратегический альянс и доступ к русским ресурсам. Здесь есть все шансы на успех, причем такой путь сохранит у русских опре­деленную независимость от США и в то же время позволит избежать перенапряжения нации, диктатуры и жестких мер. Хотя подобный процесс незамедлительно вызовет ярость со стороны США, угрозы России и, самое главное, своим "неверным вассалам", некоторые страны мо­гут пойти на это в случае, если стратегическая мощь России еще будет сопоставима с американской, а русская идеология не будет откровен­но империалистической (или коммунистической). Кроме того, высо­кие технологии в данном случае будут обменены на важнейший для Германии, Японии и других развитых стран компонент — ресурсы, дос­туп к которым во всем мире жестко контролируют США. Русские ре­сурсы, Средняя Азия, Сибирь и т. д. являются жизненно важными именно для этих стран, поскольку США в целом в этом вопросе до­вольно независимы. Полезные ископаемые, сырье, источники энергии плюс мощная стратегическая военная протекция — эта совокупность вполне может склонить некоторые развитые страны пойти на тесней­шее сотрудничество в сфере высоких технологий и предоставить в рас­поряжение русских самые высшие достижения в этой области (вместе с инсталляцией и организацией производства). В перспективе же по­степенно наладилось бы и национальное направление в этих вопросах, но в любом случае начальный толчок здесь необходим.

Этот третий путь целиком и полностью вписывается в общий евра­зийский проект, являясь его конкретизацией на более практическом уровне. Фактически, он означает, что создание геополитической оси Берлин — Москва — Токио есть не просто политико-географический план, но и наилучшее решение проблемы технологического отстава­ния русских.

7.2 Русские ресурсы

Россия является естественным поставщиком ресурсов в другие стра­ны. Такое положение дел имеет довольно долгую историю и стало, во многом, определяющим фактором в геополитическом статусе России. Рассмотрим подробнее геополитическое значение экспорта ресурсов и роль ресурсного обеспечения в целом.

В глобальном распределении ресурсов на планете существует неко­торое неравенство — две зоны из четырех развитых секторов Севера имеют доступ к ресурсам и способны обеспечить в случае необходимо­сти ресурсную автаркию (США и Россия), а две испытывают острый ресурсный дефицит (Европа и Япония). Таким образом, в значительной степени контроль над двумя небогатыми ресурсами зонами определяет­ся взаимоотношениями с двумя остальными. При этом есть и еще одна особенность — США стремится контролировать ресурсы колониальных или полуколониальных территорий и с их помощью влиять на развитые страны. Собственные ресурсы США стараются сберечь для самих себя и расходуют их крайне бережно, хотя в случае необходимости для США не составит большой проблемы создать для самих себя ресурсную ав­таркию и без колониальной стратегии в этой области. Россия же тради­ционно манипулирует экспортом собственных ресурсов. Это различие в позиции двух держав имеет, и с той и с другой стороны, как плюсы, так и минусы. США постоянно имеет неприкосновенным стратегический запас, но одновременно колониальные ресурсные базы всегда теорети­чески имеют шанс выйти из-под контроля. Россия, со своей стороны, может быть уверена в ресурсном обеспечении, поскольку ресурсы нахо­дятся на ее территории, но вместе с тем, экспортируя их, она тратит всегда собственные стратегические запасы.

Такое объективное положение дел в перспективе создания конти­нентального блока может быть использовано на благо русских следую­щим образом. На начальном этапе Россия может предложить потенци­альным партнерам на Востоке и Западе свои ресурсы в качестве ком­пенсации за обострение отношений с США, которое неминуемо про­изойдет уже на первых этапах реализации евразийского проекта. Это будет возможным еще и потому, что с Европой и Японией может быть установлена прямая сухопутная связь, не зависящая от того морско­го и берегового контроля, который является главным козырем в геопо­литической стратегии атлантизма. Естественно, такой экспорт не бу­дет односторонней помощью, так как этот процесс должен быть впи­сан в общий геополитический план, предполагающий активное финан­совое и технологическое участие Европы и Японии в стратегическом развитии самой России, а кроме того, существенное расширение ее политических и оборонных рубежей на Востоке и Западе.

В перспективе же следует ориентироваться на вытеснение США из Африки, с Ближнего Востока и тихоокеанского региона с соответст­вующим перераспределением богатых ресурсами территорий в пользу евразийских партнеров и самой России. Этот план является прямой противоположностью "плана анаконды" со стороны атлантистов, ко­торый предусматривает жесткий контроль США именно над южно-евразийскими, африканскими и тихоокеанскими пространствами в целях недопущения организации автаркийных экономических зон для своих геополитических конкурентов. Когда удастся загнать "анаконду" ат­лантизма обратно на американский континент, весь "бедный Юг" Ев­разии станет естественным дополнением более развитого евразийско­го Севера. Арабская нефть, африканские полезные ископаемые и ре­сурсы тихоокеанских пространств смогут поступать непосредственно в страны евразийского блока, минуя США. В таком случае, Россия сможет не только начать копить ресурсы для себя самой, но и получит новые ареалы в южном направлении. Евразийская Европа двинется на Юг, чтобы стать Евроафрикой, а Япония установит в Тихом океане тот "новый порядок", который она планировала осуществить в 30-е годы. Сама же Россия, используя тот технологический опыт, которая она либо уже имеет, либо приобретет за период снабжения ресурсами сво­их технологически развитых партнеров по блоку (на первом этапе кон­тинентального строительства), сможет принять активное участие в раз­работке новых месторождений в Средней и Восточной Азии и посте­пенно заморозит те месторождения, которые жизненно необходимы для обеспечения ее собственного стратегического будущего.

В вопросе ресурсов план создания "анти-Трилатераля" (блок Бер­лин — Москва — Токио) и в близкой и в далекой перспективах пред­ставляется в высшей степени реалистичным, так как переходный пе­риод для Западной и Восточной оси (для Берлина и Токио), которые испытают на себе жесточайшее давление США, будет смягчен ресурс­ными возможностями России, способной на переходном периоде сво­им экспортом полезных ископаемых создать все условия, необходимые для полноценного политического и стратегического возрождения Ев­ропы и Японии. А после этого и сами эти "большее пространства" смогут усилить свою экономическую и политическую экспансию по направлению Север — Юг. Особенно важно, что Россия за этот пере­ходный период сможет, в свою очередь, получить эффективное техно­логическое оснащение для разработок месторождений и апробировать, двигаясь по наилегчайшему пути, развитую методологию и техниче­ские модели, поставленные с европейского Запада и японского Даль­него Востока. А этот фактор в перспективе значительно усилит стра­тегическую автаркию русских независимо от того, как повернутся со­бытия в дальнейшем.

Естественно, что в настоящий момент проблема русских ресурсов решается как угодно, только не так, как это было бы выгодно России. Русские сегодня продают ресурсы по демпинговым ценам, за фиктивные деньги и иностранные товары, причем либо непосредственно США, ли­бо при их посредничестве (американские монопольные компании или ТНК, неявно контролируемые атлантистами) странам Западной Европы. В качестве альтернативы "националисты" выдвигают вообще неосуще­ствимое требование совсем прекратить экспорт ресурсов и полностью оставить для России и их разработку и их потребление. Последний про­ект потребует такого напряжения всех национальных сил, что может реализоваться только в условиях политической диктатуры, что почти невероятно в настоящей ситуации. Здесь дело обстоит так же, как и в случае высоких технологий. Только "третий путь" — ни ресурсный экс­порт в пользу США, ни полный отказ от какого бы то ни было экспорта — может быть реальным выходом в нынешней ситуации.

И снова все упирается в политическую необходимость скорейшего создания континентального евразийского блока.