Г. Б. Кайтуков О

Вид материала

Документы

Содержание 1.2. Субъективные признаки геноцида 2. Уголовно-правовой анализ состава экоцида 2.1. Объективные признаки экоцида 2.2. Субъективные признаки экоцида

Г.Б.Кайтуков


Основные правовые принципы борьбы с преступлениями

против мира и человечности

(на примере введения уголовной ответственности за геноцид и экоцид в отечественном и международном уголовном праве).


ВВЕДЕНИЕ


В современном мире, в эпоху глобальных интеграционных и иных геополитических процессов, особое значение принимает подход к расследованию и квалификации преступлений международного (в том числе межнационального) характера, в основной части которых объектом преступления выступает мир и безопасность человечества как таковые.

Глава 34 «Преступления против мира и безопасности человечества» в 1996 году была впервые включена в уголовное законодательство Российской Федерации. Необходимость особого внимания к этому виду преступлений вытекает из тяжкого опыта человечества, столкнувшегося с такими международными преступлениями, которые (например, крупномасштабные агрессивные войны, геноцид, экоцид и т.д.) ставили под угрозу само его существование или, по крайней мере, существование наций (народов). Напоминанием об этом явился Устав Международного военного трибунала¹, определивший понятие преступлений против человечества и их отдельных видов.

Этот Устав, как и Устав Токийского трибунала, документы ООН, принятые в конце второй мировой войны и в течение первых послевоенных лет с активным участием СССР ², дали толчок созданию разветвленной системы международно-правовых договоров, призванных противодействовать новым агрессивным войнам, уничтожению населения и природы, другим международным преступлениям. Включение данной главы в УК РФ вытекает из требований ст. 15 Конституции РФ, предусматривающей, что общепризнанные положения международного права и международно-правовые договоры РФ являются частью внутреннего права. Это, конечно, не означает необходимости дословной их ретрансляции, но смысл должен быть воспроизведен во внутреннем законодательстве с учетом отечественной традиции законодательной техники. Внутреннее законодательство может также расширить объем соответствующих уголовно-правовых запретов, так как международные договоры обычно ориентированы на консенсус на основе минимума. Самостоятельно определяет внутреннее законодательство и санкции за международные преступления.

Таким образом, характерным признаком рассматриваемой темы является то, что преступления, описанные в ней, носят конвенциальный характер: соответствующие уголовно-правовые запреты вытекают из международно-правовых обязательств страны. Упомянуто также о том, что наиболее тяжкие из этих преступлений, а именно предусмотренные ст.ст. 353, 356, 357, 358 УК РФ, влекут ответственность и наказание, независимо от давности их совершения ³.

В настоящее время, когда еще не завершена кодификация международного уголовного права относительно преступлений, родовым объектом которых является мирная жизнь и безопасность человечества и входящих в него народов, основы существования и сотрудничества государств, мирное разрешение межгосударственных конфликтов, определенные трудности при усвоении материала может вызвать рядоположенное использование в литературе двух сходных терминов: «международные преступления» и «преступления международного характера». Для того чтобы избежать этих трудностей, надо руководствоваться следующим:

• международные преступления - это деяния такого масштаба и такой тяжести наступивших (или возможных) последствий, что они представляют реальную угрозу для судеб человечества в целом либо народов, других значительных групп людей, входящих в его состав⁴: субъектами этих преступлений являются, в большинстве случаев, высшие представители государственной власти или лица, действующие по их указаниям, либо в созданной государственной властью обстановке, поощряющей конкретные преступные действия;
  
• преступления международного характера - это общеуголовные преступления, но охватывающие территорию двух или нескольких государств и угрожающие не только внутренней безопасности и правопорядку в них, но и нормальным межгосударственным отношениям⁵ (экономическим, туристским и т.д.). Но при всей опасности, например, преступлений международного характера, связанных с терроризмом, международным оборотом наркотиков и оружия и т.д., эти преступления обычно не достигают того масштаба, при котором делается возможной угроза безопасности человечества в целом. Эти преступления обычно не инициируются и не поддерживаются государственной властью, которая ведет борьбу с ними. Имеется и формальный разграничительный признак: наличие или отсутствие квалификации соответствующих деяний как преступлений против мира и безопасности человечества в международно-правовых документах.
  

Конечно, разграничение названных групп преступлений не носит абсолютного характера; в международной практике борьбы с преступностью мы встречаемся с фактами обвинения некоторых стран в государственной поддержке терроризма и незаконного оборота наркотиков. И в ряде других случаев названные преступления представляют при их выходе на международный уровень серьезную непосредственную угрозу миру и безопасности, Вот почему не исключено появление в рассматриваемом разделе уголовного права новых составов преступлений в соответствии с международно-правовыми документами о борьбе с терроризмом и незаконным оборотом наркотиков.


1. Уголовно-правовой анализ состава геноцида


1.1. Объективные признаки геноцида


Говоря об объекте преступления в национальном праве, в частности в российском, мы подразумеваем общественные отношения, урегулированные действующим законодательством, на которые посягает преступление ⁶. Наука уголовного права выделяет общий, родовой и непосредственный объекты. Общий объект - это объект, характерный для всех видов преступления, то есть вся совокупность общественных отношений, охраняемых уголовным законом. Родовой - объект общий для отдельных групп преступлений. Так родовым объектом преступлений против мира и безопасности человечества являются общественные отношения, складывающиеся в результате соблюдения норм международного права. Непосредственный объект - это тоже совокупность общественных отношений, но по сравнению с родовым, в еще более узком объеме. Соответственно, непосредственным объектом геноцида являются общественные отношения, обеспечивающие безопасные условия жизни национальных, этнических, расовых и религиозных групп. Так представляет виды объектов преступления геноцида теория российского уголовного права.

В юридической литературе, посвященной геноциду как преступлению по международному праву, непосредственный объект данного преступления сужается до характеристики его как национальной, этнической, расовой или религиозной группы⁷.

Следует рассмотреть положения Конвенции о геноциде 1948 года и уголовного законодательства РФ, некоторых стран СНГ и Европы, посвященных составу преступления геноцид.

Согласно Конвенции, геноцид – это преступление, нацеленное на истребление группы людей, выделяемой по своей принадлежности к какому-либо сообществу⁸. По объекту преступления Уголовный кодекс РФ полностью соответствует тексту Конвенции. Статья 357 УК РФ 1996 года гласит: «полное или частичное уничтожение национальной, этнической, расовой или религиозной группы»⁹.

Путь расширительного, по сравнению с Конвенцией, толкования объекта геноцида выбрали такие страны как Латвия, Белоруссия, Польша. Уголовный закон Латвии к объекту геноцида относит не только «национальную, этническую, расовую или религиозную группы», но и «социальную группу, группу людей определенных общих убеждений»¹⁰. УК Республики Беларусь считает объектом геноцида как названные в ст. II Конвенции группы людей, так и «группы, определенные на основе любого другого произвольного критерия»¹¹. Уголовный кодекс Польши вводит еще две категории жертв: «политические группы и группы с определенным мировоззрением»¹².

Таким образом, очевидна тенденция к расширительному толкованию объекта геноцида, что может быть вызвано различными причинами в различных государствах, но что подтверждает несовершенство Конвенции и необходимость в пересмотре ее в части, формулирующей объект геноцида.

Дать идеальную и всеобъемлющую формулировку трудно, но к этому надо стремиться. Некоторые источники предлагают дать следующее определение объекта преступления геноцида: «под объектом геноцида следует понимать: расовую, национальную, этническую, религиозную, социальную, политическую, культурную, половую и характеризующуюся любой иной принадлежностью человеческую группу»¹³.

Объективная сторона геноцида, в отличие от других трех элементов состава преступления, не вызывает принципиальных споров. К объективной стороне геноцида относят действия, перечисленные в пунктах а - е статьи II Конвенции о геноциде:

Действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу, как таковую:

a) убийство членов такой группы;

b) причинение серьезных телесных повреждений или умственного расстройства членам такой группы;

c) предумышленное создание для какой-либо группы таких жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение ее;

d) меры, рассчитанные на предотвращение деторождения в среде такой группы;

e) насильственная передача детей из одной человеческой группы в другую.


Действия, перечисленные в пункте "b" сопряжены с причинением вреда здоровью, но не с лишением жизни. И, тем не менее, эти действия ведут к искоренению той или иной группы путем лишения качеств, необходимых для жизни.

Введением же пункта "e" разработчики Конвенции указали еще одно направление толкования понятия геноцида. Под геноцидом следует понимать не только физическое искоренение группы, обладающей тем или иным характерным признаком, но и искоренение самого этого признака (например, национального, путем насильственной ассимиляции с другими группами).

Геноцид характеризуется, как преступление против человечества. Геноцид означает «отказ в признании права на существование целых человеческих групп, подобно тому, как человекоубийство означает отказ в признании права на жизнь отдельных человеческих существ»¹⁴. То есть «человечество» и «личность» в данном случае являются равнозначными понятиями. Следовательно, геноцид есть преступление против множества личностей.

Преступление геноцида, таким образом, посягает на следующие права человека, закрепленные во Всеобщей Декларации прав человека от 10 декабря 1948 года, в Международном пакте о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 года и в Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах от 16 декабря 1966 года:

1. право на жизнь;

2. право на достоинство;

3. право на свободу передвижения;

4. право на свободу мысли, совести и религии;

5. право на свободу убеждений и на свободу выражений их;

6. право на достаточный жизненный уровень,

7. право на защиту семьи со стороны общества и государств.


1.2. Субъективные признаки геноцида


Субъект преступления геноцида - одна из самых острых и спорных тем в теории международного права на сегодняшний день.

Согласно статье IV Конвенции о предупреждении преступления геноцида: «Лица, совершающие геноцид или какие-либо другие из перечисленных в статье III деяний, подлежат наказанию, независимо от того, являются ли они ответственными по конституции правителями, должностными или частными лицами».

Из приведенной статьи видно, что Конвенция к субъектам преступления геноцида относит исключительно физических лиц.

Ответственность за геноцид не ограничивается только уголовной (помимо неё выделяют еще материальный, политический и моральный виды ответственности)¹⁵. Однако статья IV употребляет термин «наказание», что, видимо, и трактуется экспертами в области международного уголовного права как элемент исключительно уголовной ответственности¹⁶.

Субъект преступления непосредственно связан с уголовной ответственностью. Эта связь выражается в том, что ответственность наступает только в случае совершения преступления. Точнее говоря, наличие состава преступления (и субъекта, как одного из его элементов) является фактическим основанием наступления уголовной ответственности.

К субъективной стороне геноцида Конвенция относит вину в форме умысла (намерения): «Под геноцидом понимаются следующие действия, совершаемые с намерением уничтожить полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу, как таковую»¹⁷.

Намерение отвечает на вопрос: «сознательно, с умыслом или бессознательно, без умысла совершено действие», «хотело ли данное лицо наступления определенных последствий или они наступили помимо его воли». Иными словами, намерение в составе преступления заключается в сознательном стремлении исполнителя к достижению поставленной цели противоправными действиями. Мотив же отвечает на вопрос: чем, какими соображениями руководствовался тот, кто совершил действия, предусмотренные составом преступления.

Напомним, что в самом первом определении геноцида, данным Рафаэлем Лемкином, понятия намерения не было: «Под геноцидом мы понимаем уничтожение нации или этнической группы»¹⁸.

Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН от 11 декабря 1946 года также не говорила о намерении как элементе состава геноцида, но утверждала наличие мотива: «Геноцид, с точки зрения международного права является преступлением, которое осуждается цивилизованным миром, и за совершение которого главные виновники и соучастники подлежат наказанию независимо от того [...] совершено ли преступление по религиозным, расовым, политическим или каким-либо другим мотивам»¹⁹.

Предложение ввести намерение как элемент субъективной стороны геноцида появилось только в ходе разработки Конвенции. Тут же возникли споры и дискуссии о содержании и месте намерения в квалификации геноцида, которые выявили ряд проблем, связанных с данным субъективным элементом.

Первая из них связана со значением, которое придавалось намерению в доказательстве факта разрушения человеческой группы. Появилось два основных подхода к определению преступления геноцида. Один состоит в том, что указанное намерение присутствует и проявляется в самих объективно констатируемых действиях и фактах, т.е. в объективной стороне геноцида. (Имелось ввиду, что совершение данного преступления без умысла, по небрежности или неосторожности, просто невозможно). Сторонники данного подхода добивались такого определения геноцида, при котором ссылки на отсутствие «намерения» не могли бы использоваться для ухода от ответственности. Считая, что объективная констатация факта уничтожения группы как таковой была бы более эффективным средством доказательства, нежели признание субъективного стремления достичь этого результата, было предложено определять акты геноцида как действия, направленные на уничтожение особых человеческих групп. Сторонники данного подхода предлагали заменить в определении выражение «совершенные с намерением уничтожить» словами «направленные на физическое уничтожение» групп.

Представители другого подхода придавали намерению доминирующее значение, утверждая, что фактическое уничтожение человеческой группы может квалифицироваться как геноцид только в том случае, если субъективное намерение уничтожить соответствующую группу людей может быть доказано независимо от результатов этого деяния. Приверженцы второго подхода, тем самым исходили из идеи презумпции невиновности совершившего геноцид государства. И, следовательно, бремя доказывания субъективного намерения возлагалось на жертву преступления - на растерзанный гибнущий народ, лишенный государственности, территории и других материальных и политических средств самовыражения. А значит, ставилось под сомнение и право народа - жертвы геноцида на незамедлительное обращение к международному сообществу за помощью, включая гуманитарную интервенцию.

Вторая проблема была связана с добавлением к словам «уничтожение группы полностью» слов «или частично». Очевидно то, что геноцид осуществляется поэтапно, начиная с разрушения части или частей человеческой группы. И задача международного сообщества установить факт совершения преступления на более ранней стадии. Та же цель закреплена и в Конвенции, как это следует не только из ее названия, но и содержания – «предупредить»²⁰ геноцид. Если бы геноцидом считалось уничтожение всей группы, то в этом случае предотвращение преступления с помощью Конвенции было бы практически невозможно, и она была бы применима только post factum - после убийства всех членов группы или уничтожение большей ее части. Поэтому было внесено уточнение в виде добавления слов «полностью или частично» (in whole or in part).

Проблема же заключалась в следующем: могут ли человекоубийства, квалифицироваться как геноцид, если убийцы имели намерение уничтожить часть группы (например, в определенном районе страны), или для этого необходимо наличие у них намерения уничтожить всю группу (например, весь народ в масштабе всей страны и даже за ее пределами).

В США тогда превалировала точка зрения, что независимо от масштабов действий должно быть доказано наличие намерения уничтожить всю группу.

Правда, один из американских сенаторов Н. Робинсон придерживался несколько иного мнения: «геноцид не характеризуется намерением разрушить всю группу, а намерением устранить часть населения по его расовым, религиозным, национальным или этническим признакам. Добавление слова «частично» однозначно указывает, что геноцид имеет место, когда человекоубийства совершаются со связующей целью, т.е. направлены против лиц со специфическими характеристиками. Поэтому намерение уничтожить множество лиц одной и той же группы должно быть квалифицировано как геноцид, даже если эти лица составляют только часть группы, но при условии, что число убитых значительно, т.к. Конвенция направлена на предотвращение действий против большого числа людей»²¹.

Итог борьбы между теми, кто относил этот субъективный элемент состава преступления ко всей группе, и теми, кто считал достаточным наличие намерения уничтожить только ее часть, выразился в некотором паллиативе: «основополагающим для обвинения в геноциде должно быть намерение разрушить всю группу, ввиду того, что она составляет определенную расовую, национальную, этническую или религиозную общность таким образом, чтобы этим затрагивалась значительная часть группы»²².

Лемкин выступал против искажения Конвенции. Но, чтобы успокоить американских сенаторов, дал такое толкование: «уничтожение части должно быть значительным [...] с тем, чтобы затронуть всю группу»²³.

Однако подобное толкование намерения применительно к части группы, не разрешает проблемы, на мой взгляд, а лишь порождает новый, очень сложный вопрос - что такое «значительная» часть группы? Каковы критерии этой «значительности» и вообще, этична ли сама формулировка – «значительная часть»? Как в этом случае квалифицировать преступные действия против «незначительной части людей»?

Николас Джакоб писал о том, что «Конвенция о геноциде не достигла своей цели, поскольку в ней не содержится объективного осуждения покушений против жизни группы людей, и она никогда не сможет приобрести хотя бы малейшего авторитета и достигнуть хотя бы малейшей эффективности. Следовало дать объективное определение геноцида, а не строить его на поисках намерения»²⁴.

Позиция достаточно категоричная, но, к сожалению, во многом подтверждается последующей практикой применения, а точнее неприменения Конвенции. Как писал Б. Уайтекер «свидетельство о наличие субъективного элемента намерения гораздо сложнее привести в качестве доказательства, чем объективный критерий. Вряд ли все преступления режимов, проводящих политику геноцида, будут настолько документально обоснованы, как нацистский»²⁵.

Суть ответа на вопрос о намерении состоит в том, что уничтожить целую человеческую группу без намерения, случайно, по небрежности, без знания, без представления о результатах действия невозможно. Из этого исходил и сам Р. Лемкин, из этого исходила Генеральная Ассамблея ООН, принимая упомянутую выше резолюцию, из этого исходили делегации ряда стран, которые при обсуждении в Шестом комитете Генеральной Ассамблеи ООН вопроса о Кодексе преступлений против мира и безопасности человечества указали, что «в случае геноцида и апартеида умысел сам по себе доказыванию не подлежит»²⁶.

Утверждать, что определяющим в составе этого преступления является признание намерения разрушить человеческую группу, значит лишить состав преступления главного, лишить норму права ее функции, ибо опасность геноцида, прежде всего в результатах, а не в самом намерении.

Поскольку действия, охватываемые составом преступления геноцида, не могут совершаться без умысла, то наличие намерения должно презюмироваться с момента начала деяний, обладающих определенными признаками.


2. Уголовно-правовой анализ состава экоцида


Введение в российское уголовное законодательство нормы об экоциде во многом связано с формированием международного уровня природоохранной деятельности государств и развитием системы международного права. Именно на международном уровне впервые решение проблемы обеспечения экологической безопасности существования человечества стало расцениваться в качестве условия существования и развития всего человечества.

Экоцид как преступление против безопасности человечества связан с необратимыми последствиями для окружающей среды и самого существования человека. Вопрос об экоциде как самостоятельном виде международного преступления в практическом (правоприменительном) плане возник во время войны США во Вьетнаме.

В последние десятилетия «широкомасштабное воздействие на природную среду» перестало расцениваться как преступление, совершаемое исключительно в ходе вооруженных конфликтов (ст.ст. 1, 2 Конвенции о воздействии на природную среду, ст. 1 Конвенции о загрязнении воздуха, ст. 1 Венской конвенции об охране озонового слоя, ст. 1 Конвенции о загрязнении моря и т.д.²⁷). В документах международного права преступность воздействия на природную среду и ее составляющие определяется через призму возможного причинения вреда здоровью и жизни человека, а также вероятного наступления неблагоприятных последствий в виде серьезного изменения экологических свойств природной среды (экологической системы). Наиболее значимое для отечественного уголовного права предписание состоит в том, что главным способом достижения задач поддержания мирового правопорядка является установление преступности деяний против мира и безопасности человечества (в т.ч. экоцид) в национальном уголовном праве – то есть приоритетным становится применение соответствующих норм национального уголовного закона с соблюдением требований международного права. Следовательно, норма российского уголовного права о преступности экоцида (ст. 358 УК РФ), является имплементированной из соответствующих положений международного уголовного права и имеет бланкетный характер²⁸.

В силу положений международного уголовного права и решений международных трибуналов, любой акт экоцида, сопряженный с совершением другого преступления против мира и безопасности человечества, требует совокупной квалификации по соответствующим нормам главы 34 УК РФ. В частности, совершение любого акта экоцида требует дополнительной квалификации в случаях, если он:

а) совершен в ходе применения запрещенных средств и методов ведения войны (со ст. 356 УК РФ);

б) сопряжен с актами геноцида (со ст. 357 УК РФ);

в) совершен в ходе ведения агрессивной войны (с ч. 2 ст. 353 УК РФ).


2.1. Объективные признаки экоцида


Родовым объектом посягательства при экоциде, а следовательно и объектом преступления, является природная среда. Это тем более верно, поскольку экоцид может иметь и имеет место не только во время вооруженного конфликта, но и в мирное время (например, политика официальных правящих кругов Китая по отношению к Тибету).

Последствия экологического посягательства во многом определяются размером ущерба. Экоцид будет иметь место при любых умышленных посягательствах на природную среду, независимо от последствий, в силу своей значимости для сохранения жизни на Земле.

В качестве средств совершения экоцида в настоящее время могут применяться все виды оружия массового уничтожения, некоторые виды обычного оружия, а также технические средства, не имеющие отношения к оружию, но способные при определенных условиях отрицательно воздействовать на динамику, структуру Земли, включая ее биосферу, гидросферу, литосферу или космическое пространство.

Экоцид является результатом умышленных действий государства. Объективная сторона экоцида заключается в том, что:

• экоцид совершается как путем активных действий, так и путем бездействия;
  
• деяние носит целенаправленный характер для физического уничтожения природной среды, а также для преднамеренного управления природными процессами - динамикой, составом или структурой земли или космического пространства;
  
• преступлением является не только экоцид, но и покушение.
  

Экоцид совершается только умышленно. Умысел виновного должен быть направлен на военное или иное враждебное воздействие на природную среду, не совместимое с интересами обеспечения международной безопасности, благосостояния и здоровья людей²⁹.

И, тем не менее, в современной юридической науке существуют различные точки зрения об объективной стороне экоцида – от состава угрозы до материального состава с альтернативными признаками. Можно предположить, что состав экоцида в УК РФ сформулирован как «формально-материальный»: его объективную сторону образуют как альтернативные последствия (массовое уничтожение растительного или животного мира, отравление атмосферы или водных ресурсов), так и совершение «иных действий», способных вызывать экологическую катастрофу.

Последствие в виде «массового уничтожения растительного или животного мира» представляет собой физическое истребление растительных сообществ и совокупностей живых организмов, постоянно или временно населяющих ту или иную территорию. «Массовым» уничтожением являются случаи любого воздействия на флору и фауну, в результате которого создается угроза уничтожения растительного или животного вида в экологической системе.

Особо можно отметить, что последствие в виде отравления атмосферы или водных ресурсов как акт экоцида зачастую причиняется параллельно массовому уничтожению растительного и животного мира³⁰.

В соответствии с положениями отраслевого и международного права, отравляющим (загрязняющим) веществом признается любое химическое или биологическое вещество либо смесь таких веществ, содержащихся в атмосферном воздухе либо водной среде, и которые, в определенных концентрациях, оказывают вредное воздействие на здоровье человека и окружающую среду³¹.

Наиболее сложным, с юридической точки зрения, является понимание «экологической катастрофы» как возможного последствия иных действий, образующих объективную сторону экоцида. Анализируя ст. 1 Федерального закона РФ «Об охране окружающей среды» от 10 января 2002 г., ст. 2 Конвенции ООН о биологическом разнообразии от 5 июня 1992 г., можно предположить, что экологическая катастрофа как уголовно-значимое последствие имеет своими признаками устойчивое нарушение естественного функционирования экологических систем и значительное нарушение (изменение) биологического разнообразия. Соответственно «угроза экологической катастрофы» как последствия «иных действий», составляющих акт экоцида, заключается в реальной возможности значительного и устойчивого нарушения естественного функционирования экологических систем и (или) биологического разнообразия в таких системах.

Такое понимание последствия в виде угрожаемой экологической катастрофы при совершении экоцида является универсальным, что делает ненужным излишнюю детализацию возможных последствий, которые к тому же в литературе нередко предлагается сформулировать оценочным образом («иные тяжкие последствия» и пр.).


2.2. Субъективные признаки экоцида


Исходя из буквы УК РФ (ст.ст. 20, 358), уголовной ответственности за экоцид подлежит общий субъект – то есть любое вменяемое лицо, достигшее на момент совершения преступления возраста 16-ти лет. Данное положение согласуется с принципами и нормами международного права, закрепившими ответственность «всякого» за совершение преступлений против мира и безопасности человечества³².

Субъективная сторона экоцида. Принцип индивидуальной ответственности за совершение экоцида и иных преступлений против мира и безопасности человечества предполагает виновное отношение причинителя к содеянному. В решениях международных судов вина как субъективный признак (mens rea) этих преступлений определяется в качестве «психологической связи между физическим результатом и ментальным статусом преступника» и обозначена как «сознательность», «намерение», «желание». В отечественной доктрине таким психологическим характеристикам соответствует определение прямого умысла³³.

Сложность определения вида умысла в совершении актов экоцида заключается в том, что исследуемый состав имеет формально-материальную конструкцию: при вменении ст. 358 УК РФ необходимо устанавливать субъективную сторону по отношению либо к последствию, либо к деянию.

Указанные в ст. 358 УК РФ последствия можно причинить, действуя как с прямым, так и с косвенным умыслом.

Установление вида умысла применительно к «иным действиям», составляющим объективную сторону экоцида не представляет особой сложность: данные признаки объективной стороны экоцида являются формальными действиями и могут быть совершены лишь с прямым умыслом.

Наиболее сложным является психическое отношение лица к угрожающему последствию в виде экологической катастрофы, так как законодательно не предусмотрено наличие у виновного обязательной цели наступления экологической катастрофы.

Поэтому некоторые авторы солидарны в том, что, наряду с возможностью прямого умысла в отношении указанного последствия, допустимо психическое отношение в виде косвенного умысла (т.е. допущение реальной возможности наступления экологической катастрофы)³⁴. Психическое отношение к грозящей экологической катастрофе во многом отличает экоцид от экологических преступлений: «Загрязнение вод» – ст. 250 УК РФ, «Загрязнение атмосферы» – ст. 251 УК РФ, «Загрязнение морской среды» - ст. 252 УК РФ, «Порча земли» - ст. 252 УК РФ, «Уничтожение критических местообитаний для организмов, занесенных в Красную книгу Российской Федерации» - ст. 259 УК РФ. При совершении всех перечисленных экологических преступлений виновный не допускает (и тем более, не желает) наступления экологической катастрофы.


ЗАКЛЮЧЕНИЕ


Необходимость кодификации международных преступлений, оформленных в самостоятельный раздел преступлений против мира и безопасности человечества, вытекала из последствий Второй Мировой войны; а требования современности толкают к более тщательной регламентации и закрепления составов этих преступлений в международном и, как следствие, отечественном уголовном праве.

Разработка уголовного законодательства была начата ещё в середине ХХ века, а доработка и совершенствование уголовно-правовых норм, защищающих мир и безопасность человечества, продолжается и сегодня.

Определённые трудности по ходу этих разработок могут возникать при попытках квалификации тех или иных составов, равно как и во время уголовно-правового анализа описываемых преступлений.

В случае с геноцидом юридическая наука продвинулась довольно далеко: ёмкое определение, данное этому составу как в отечественном, так и в международном праве довольно чётко, прямо и непосредственно определяет геноцид как действия (или их последовательность), направленные на полное или частичное уничтожение национальной, этнической, расовой или религиозной группы как таковой путем убийства членов этой группы, причинения тяжкого вреда их здоровью, насильственного воспрепятствования деторождению, принудительной передачи детей, насильственного переселения либо иного создания жизненных условий, рассчитанных на физическое уничтожение членов этой группы.

Давая столь ёмкое определение, законодатель, всё же, подстраховал себя от прочих возможных форм геноцида, оговорив в определении «создание иных жизненных условий, направленных на физическое уничтожение» определенной группы.

До какого-то момента действия, входящие в состав экоцида также могли быть рассмотрены в рамках указанной оговорки. Однако, международная уголовная практика выявила необходимость выделения признаков экоцида в самостоятельный состав преступления против мира и безопасности человечества. Отделение состава экоцида из признаков, составляющих геноцид обоснованно тем, что предметом данного преступления может быть не только одна из перечисленных в статье 357 «Геноцид» групп, но и сами по себе территории; а акты экоцида могут быть направлены не только на уничтожение человечества или его групп (хотя это и может стать следствием), но и могут использоваться в качестве инструментов устрашения и давления в политическом или военном противостоянии.

Позднее, отечественный законодатель столкнулся с проблемой иного рода: по каким признакам стоит выделять экоцид из группы прочих преступлений, покушающихся на экологию. Ответ был найден при анализе и сравнении субъективной стороны экоцида с экологическими преступлениями иного рода: в случае с экоцидом, ключевую роль играет умысел субъекта, его стремление к уничтожению окружающей среды в целом либо каких-то её отдельных элементов; тогда как экологические преступления иного рода являют собой, скорее, побочный эффект от действий субъекта и не являются (при том, что возможно их наступление допускается) целью при совершении тех или иных действий.

Такие преступления как геноцид и экоцид не имеют сроков давности за их совершение. Кроме того, к общности признаков можно отнести также их субъективные стороны: оба преступления могут быть совершены исключительно с прямым умыслом; санкции и преследование за оба этих преступления не исчисляются сроками давности, и оба преступления считаются совершенными уже в момент начала их совершения, наступление последствий может, согласно мировой уголовной практике, повлиять лишь на приговор.