Ёнович международное право и современные стратегические концепции США и нато

Вид материала

Диссертация

Содержание Официальные оппоненты: КАЛАМКАРЯН Учёный секретарь Структура и содержание работы Глава I «Действующее международное право и вопрос о применении силы в международных отношениях» Переходя к анализу основных положений упомянутой доктрины Что касается Устава ООН Что касается ОБСЕ Глава IV «Доктрина национальной безопасности США 2002 г. и международное право» Сделанный в работе анализ последствий вторжения США и Великобритании в Ирак как первого примера применения на практике стратегич Анализ последствий курса администрации Буша на достижение абсолютного военного превосходства Международно-правовой анализ провозглашённого США «права на «превентивную самооборону», на превентивные и упреждающие удары

Подобный материал:

• Ёнович международное право и современные стратегические концепции США и нато, 912.38kb.
• Бадри Джемалович Накашидзе программа рассмотрена на заседании кафедры от сентября 2005г., 402.57kb.
• Темы лекций и семинарских заданий, 203.13kb.
• Основные институты обязательственного права правовой системы США, 473.54kb.
• Неприкосновенность частной жизни в гражданском праве: на примере права Великобритании,, 418.9kb.
• Договор социального найма жилого помещения: история, современные проблемы правового, 314.4kb.
• Программа вступительного собеседования на магистерскую программу «международное право, 105.84kb.
• ЛичныЕ неимущественные права по гражданскому и семейному законодательству РФ и зарубежных, 378.66kb.
• Правовое регулирование отношений корпоративного управления в сша, ес и россии (на примере, 321.49kb.
• Стратегический курс Казахстана в сфере внешней политике и национальной безопасности., 50.92kb.

ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ АКАДЕМИЯ

МИНИСТЕРСТВА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ РОССИИ

На правах рукописи

КОТЛЯР Владимир Семёнович

МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО

И СОВРЕМЕННЫЕ СТРАТЕГИЧЕСКИЕ КОНЦЕПЦИИ

США И НАТО


Специальность 12.00.10 – Международное публичное право.

Европейское право

Автореферат

диссертации на соискание учёной степени

доктора юридических наук


Москва

2007

Диссертация выполнена на кафедре международного права

Дипломатической академии МИД России

Официальные оппоненты: КАЛАМКАРЯН

Рубен Амаякович,

доктор юридических наук, профессор

КОЛОСОВ

Юрий Михайлович,

доктор юридических наук, профессор

ЛЯХОВ

Евгений Григорьевич,

доктор юридических наук, профессор


Ведущая организация: Российский Университет дружбы народов

Защита состоится «___» _____________2007 г. в 15.00. на заседании диссертационного совета Д.209.001.03 в Дипломатической академии МИД Российской Федерации (119021, Москва, ул. Остоженка, д. 53/2).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Дипломатической академии МИД России.


Автореферат разослан «____» _____________________2007 г.

Учёный секретарь

Диссертационного совета,

доктор юридических наук, профессор Б.Л. Зимненко

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Настоящее диссертационное исследование посвящено международно-правовому анализу действующих стратегических концепций США (2002 и 2006 гг.) и НАТО (1999 г.), относящихся сегодня к основным внешнеполитическим партнёрам России. Очевидно, что международно-правовой анализ стратегических концепций столь крупных игроков на мировой арене, как США и ведущие европейские государства-участники Организации Североатлантического договора (НАТО), уже по определению должен затрагивать такие коренные вопросы современной международной жизни, как отношения между США и европейскими странами НАТО и Россией, взгляды этих стран на Устав ООН и на роль ООН и её Совета Безопасности сегодня, функции и правовой статус НАТО и ОБСЕ после окончания «холодной войны», роль России, НАТО, США и ЕС в условиях борьбы с международным терроризмом, международно-правовые и политические аспекты и последствия войны США и Великобритании против Ирака.

Поскольку стратегическая доктрина любого государства предусматривает возможность применения им силы в определённых обстоятельствах в отношениях с другими государствами для защиты своих интересов и содержит обоснование такого применения силы, настоящее исследование открывается главой, в которой анализируются общие нормы действующего международного права по вопросу о применении силы в международных отношениях. Наряду с этим вопросом, в исследовании анализируются понятия «гуманитарной интервенции», превентивных и упреждающих силовых действий против других государств, НАТО-центристской модели миротворчества, а также незаконность интервенции стран НАТО против Югославии в 1999 г., противоправность принудительных мер, а затем и войны США и ряда стран НАТО против Ирака в 2003 г., политика расширения НАТО и проникновения США и других государств-членов НАТО в страны СНГ, а также отношения России с НАТО – в сумме 12 правовых проблем из перечня, включённых Российской Ассоциацией международного права в список наиболее актуальных международно-правовых проблем для разработки¹. Именно эти проблемы являются сегодня предметом острой дискуссии не только между специалистами по международному праву, но и между политическими руководителями ведущих стран мира, как ещё раз показало выступление президента России В.В.Путина на международной конференции в Мюнхене 10 февраля 2007 г.² и последовавшая на него реакция.

Эти обстоятельства, а также отсутствие в российской правовой литературе сегодня комплексного международно-правового анализа указанных вопросов, имеющих весьма важное значение не только для теории международного права, но и для практической внешней политики России, предопределяют актуальность настоящего диссертационного исследования.

Научная новизна и значимость исследования. Научная новизна настоящего диссертационного исследования определяется тем, что впервые в российской правовой литературе столь подробно и комплексно исследованы именно международно-правовые аспекты стратегических концепций США и НАТО, а также правовые и политические последствия их применения на практике. Сформулированы новые элементы в толковании проблемы легитимного применения силы государствами в международных отношениях, а также понятий «вооружённое нападение» и «право на самооборону» в свете резолюций Совета Безопасности ООН, принятых после международных террористических актов в США 11 сентября 2001 г. С учётом этих новых элементов в действующем международном праве, в диссертации выдвинут и обоснован тезис о неправомерности ряда основных положений «Стратегической концепции союза НАТО» 1999 г. и «Стратегии национальной безопасности США» 2002 г. и её обновлённого варианта 2006 года, предусматривающих проведение военных операций за пределами их границ, в том числе без санкции Совета Безопасности ООН. Дана более чёткая международно-правовая квалификация военным действиям стран НАТО против Югославии в 1999 г. и США и Великобритании против Ирака в 2003 г. как отвечающим признакам определения агрессии в действующем международном праве.

После длительных дискуссий в кругах российских юристов, в ходе которых выдвигались самые противоречивые мнения и которые так и не привели к единой точке зрения, подробно обоснован и сделан вывод о несоответствии действующему международному праву концепций нанесения «превентивных» и «упреждающих» ударов, «превентивной самообороны» и «гуманитарной интервенции» по усмотрению отдельных государств или союзов государств в обход Совета Безопасности ООН (СБ ООН), выдвигаемых представителями англо-саксонской школы международного права. В исследовании также детально аргументирован вывод о неправомерности часто употребляемого понятия «война против международного терроризма», применение которого используется в США для оправдания многочисленных нарушений международного гуманитарного права.

Наконец, в диссертационном исследовании впервые подвернуты аргументированному критическому анализу схемы неправомерного вмешательства ведущих западных стран, США и НАТО во внутриполитические события в других странах на примере «цветных революций» в Грузии и Украине.

Объектом диссертационного исследования является комплекс международных отношений, связывающих Россию и страны СНГ с США и другими государствами-членами НАТО в военно-политической области, а также позиция этих групп стран в свете современного международного права в отношении крупнейших военных операций последних лет, которые были проведены в бывшей Югославии, Афганистане и Ираке Соединёнными Штатами Америки и их союзниками по НАТО, а также примкнувшими к ним странами, не входящими в состав этого военного блока.

Предметом диссертационного исследования являются стратегические концепции НАТО 1999 г. и США 2002 г. и 2006 г. в соотношении с нормами современного международного права, касающимися прежде всего вопросов применения силы в международных отношениях и суверенитета государств, а также попытки части представителей англо-саксонской школы международного права узаконить концепции превентивных и упреждающих ударов, «превентивной самообороны» и проведения военных операций по всему миру под лозунгом «гуманитарных интервенций» в обход ООН.

Основные цели и задачи, которые были поставлены и получили разрешение в ходе исследования, были следующие:

- выявление новых элементов в толковании проблемы законного и незаконного применения силы государствами в международных отношениях, а также понятий «вооружённое нападение» и «право на самооборону» в действующем международном праве в свете резолюций СБ ООН, принятых в связи с международными террористическими актами в США 11 сентября 2001 г.

- сопоставление норм действующего международного права, регулирующих вопрос о правомерном и неправомерном применении силы государствами в международных отношениях, с основными положениями «Стратегической концепции союза НАТО» 1999 г. и «Стратегии национальной безопасности США» 2002 г. и её обновлённого варианта 2006 года, предусматривающими проведение военных операций за пределами их границ, в том числе без санкции Совета Безопасности ООН.

- международно-правовая квалификация военных действий НАТО и США, предпринятых ими в соответствии с этими стратегическими концепциями против бывшей Югославии в 1999 г., Афганистана в 2001 г. и Ирака в 2003 г.

- выявление степени соответствия или несоответствия действующему международному праву концепций нанесения «превентивных» и «упреждающих» ударов, «превентивной самообороны» и «гуманитарной интервенции» по усмотрению отдельных государств или союзов государств в обход СБ ООН, выдвигаемых представителями англо-саксонской школы международного права.

- выявление степени правомерности или неправомерности употребления понятия «война против международного терроризма».

- определение схем вмешательства извне во внутриполитические события в других странах, вопреки международному праву, на примере «цветных революций» в Грузии и Украине.

Теоретическая и нормативная база исследования. Хотя ограничение исследуемого периода самыми последними годами (1999-2007 гг.), с одной стороны, делает исследование более актуальным, такое ограничение, с другой, затрудняет работу исследователя ввиду отсутствия в России монографий с комплексным международно-правовым исследованием этой темы, в то время как существует достаточно много работ с квалифицированным политологическим анализом её. По существу именно данная работа, наряду с вышедшей в 2003 г. другой работой автора, является одним из первых исследований на эту тему в отечественной доктрине. Надо сказать, что и в западной правовой литературе монографические исследования на эту тему можно буквально пересчитать по пальцам. Поэтому основными материалами, которыми пользовался автор, были официальные внешне- и военно-политические документы России, США, а также Совета Безопасности и Генеральной Ассамблеи ООН, ОБСЕ, органов и стран НАТО, ОДКБ, ШОС, и публикации в научных журналах и СМИ этих стран последних нескольких лет. Это, однако, не касается предмета исследования Главы I, то есть анализа общих норм действующего международного права по вопросу о применении силы в международных отношениях, – по этому вопросу имеется много трудов как советских и российских, так и зарубежных юристов.

Теоретическую основу исследования составили труды отечественных специалистов по международному праву. Это, прежде всего, научные работы А.Х.Абашидзе, И.П.Блищенко, В.С.Верещетина, Б.В.Ганюшкина, С.В.Глотовой, Г.П.Жукова, Г.В.Игнатенко, А.Я.Капустина, Ф.И.Кожевникова, Д.Н.Колесника, А.Л.Колодкина, Ю.М.Колосова, С.Б.Крылова, В.И.Кузнецова, Г.И.Курдюкова, И.И.Лукашука, Ю.Н.Малеева, В.И.Менжинского, С.В.Молодцова, Г.И. Морозова, В.А.Романова, Ю.М.Рыбакова, Э.И.Скакунова, Б.Р.Тузмухамедова, Г.И. Тункина, Н.А.Ушакова, А.М.Фёдорова, В.Н.Фёдорова, О.Н.Хлестова, С.В.Черниченко, Л.Н.Шестакова и др.

Использованы также работы А.Арбатова, Н. Арбатовой, С.В.Беспалова, А.Бовина, Ю.Дерябина, А.Дугина, А.В.Загорского, П.Золотарёва, Н.Злобина, Л.Ивашова, В.Иноземцева, Н.Иноземцева, С.Караганова, И.И.Кузнецова, Е.М.Примакова, С.Рогова, Д.Тренина.

Использовались работы зарубежных учёных-юристов и политологов, таких как С.Апперли, М.Байерс, М.Ш.Бассиони, А.Бейлс, Ф.Берман, Б.С.Браун, И.Броунли, Р.Веджвуд, Р.Геттемюллер, М.Гленнон, Дж.Голдгейгер, А.Греш, С.Гринвуд, Д.Давид, М.Диксон, И.Долдер, П. Дрейст, М.Иеарди, М.Калдор, А.Кассезе, Х.Касеми, Б.Келлман, К.Кертчер, А.Клвид, Р.Коэн, Х.Коррелл, Ч.Крокер, Дж.Кэрролл, А.Малеки, Р. Маккордейл, В.Матсер, С.Миллер, М.Михалка, Дж.Перкович, А.Пехт, П.Пироне, А.Рар, К.Рем, Ф.Ривьер, Х.Рикке, А.Робертс, А.П.В.Роджерс, К.Рот, С.Рюннинг, Д.Саймс, А.Сафти, А.Г.Сенс, Б.Симма, А.М.Слотер, Е.Спаннауз, С.Талботт, Р.Ф.Тернер, С.Уитли, Дж.Уокер, С.Х.Уолландер, Ли Фейнстейн, Т.Фридман, В.Фускас, Р.Хантер, М.Р.Хафезниа, Л.С.Херд, О.Шахтер, В.Шоукросс, М.Херш, С.Хирдман, С.Честерман, Дж.Шарп, М.Шмитт, Г.Эванс, Г.Эллисон, П.В.Якобсен и др.

Нормативную базу исследования составили, как уже упоминалось, официальные документы Совета Безопасности и Генеральной Ассамблеи ООН, решения Международного Суда ООН, ОБСЕ, органов и стран НАТО, ОДКБ, ШОС, официальные внешне- и военно-политические документы России и США.

Методология исследования. В диссертационном исследовании использовались общенаучные и специальные методы, в том числе, но не ограничиваясь ими, исторически-правовой, метод системного и сравнительного анализа, формально-логический и логико-юридический методы, метод сравнений и аналогий, метод обобщений и т.д. Учитывая то обстоятельство, что разработка стратегических концепций США и НАТО и их осуществление на практике уже по определению в значительной степени находятся под воздействием политических факторов, в качестве вспомогательной методологической основы привлекались методы политического анализа.

Основные выводы и положения, которые выносятся на защиту:

1. О расширении толкования в международном праве понятий «вооружённое нападение» и «право на самооборону» в результате принятия СБ ООН ряда резолюций после террористических актов «Аль-Каиды» в США 11 сентября 2001 г. (прежде всего резолюций 1368 и 1373 соответственно от 12 и 28 сентября 2001 г.), в которых совершение крупномасштабных террористических актов было охарактеризовано как угроза международному миру и безопасности, что по существу приравняло подобные акции к вооружённому нападению регулярных войск иностранного государства.

2. О противоречии международному праву ряда основных положений «Стратегической концепции союза НАТО» 1999 г. и «Стратегии национальной безопасности США» 2002 г. и её обновлённого варианта 2006 года, предусматривающих проведение военных операций за пределами их границ даже в отсутствие вооружённого нападения против них, на основании собственного одностороннего решения и без санкции СБ ООН.

3. О противоречии международному праву толкования концепции гуманитарной интервенции, выдвинутого англо-саксонской школой международного права и включённого в упомянутые стратегические доктрины, которое допускает возможность силовой акции любого государства или группы государств с целью ликвидации гуманитарной катастрофы в какой-либо стране по собственному усмотрению, без решения СБ ООН.

4. О противоречии современному международному праву основных положений «Стратегической концепции союза НАТО» 1999 г. и «Стратегии национальной безопасности США» 2002 г. и её обновлённого варианта 2006 года, в соответствии с которыми США и другие страны НАТО присвоили себе «право» под лозунгом «войны с международным терроризмом» наносить превентивные и упреждающие удары против других государств в отсутствие вооружённого нападения с их стороны и осуществлять так называемую «превентивную самооборону» в отношении них по собственному усмотрению, в обход СБ ООН.

5. О неправомерности попытки государств-членов НАТО пересмотреть в одностороннем порядке международно-правовую систему европейской и международной безопасности, основанную на Уставе ООН и решениях ОБСЕ, в результате принятия ими стратегической концепции НАТО 1999 г. и заменить её альтернативной, НАТО-центричной системой международной безопасности.

6. О нарушении НАТО как региональной организацией целого ряда статей Устава и деклараций ООН о взаимоотношениях между ООН и региональными организациями, а также о фактической ревизии главами государств-членов НАТО Северо-Атлантического договора 1949 г. при выдвижении стратегической концепции НАТО 1999 г. без ведома парламентов своих стран, ратифицировавших в своё время упомянутый договор 1949 г.

7. О незаконности вмешательства США и ряда европейских стран НАТО во внутренние дела Украины и Грузии путём содействия осуществлению «цветных революций» с целью их геополитической переориентации, зачастую с нарушением норм международного права.

8. О неправомерности вошедшего в практику во многих странах по инициативе политических руководителей США употребления выражения «война против международного терроризма», которое в юридическом плане ведёт к смешению норм международного и национального права, относящихся к мирному и военному времени, а на практике широко используется для оправдания многочисленных нарушений международного гуманитарного права.

Практическое значимость исследования. Очевидно, что стратегические концепции США и государств-членов НАТО и их конкретные действия во исполнение этих концепций непосредственно влияют на отношения России с ними. Уже по этой причине комплексный международно-правовой анализ их приобретает практическое значение.

Это практическое значение вытекает и из того, что в диссертационном исследовании анализируются и делаются практические выводы и предложения по существу по наиболее острым вопросам развития международных отношений и современного международного права. Это и вопросы применения силы государствами в нынешней международной обстановке, осложнённой борьбой с международным терроризмом, особенно осуществления превентивных и упреждающих ударов и силовых гуманитарных интервенций, и самовольно провозглашённое США и блоком НАТО в их стратегических концепциях «право» проводить военные операции по всему миру по собственному усмотрению, и незаконные формы вмешательства стран НАТО и ЕС во внутриполитические события в странах СНГ путём содействия в проведении «цветных революций», и др.

Практическая значимость ряда положений, выводов и рекомендаций, обобщённых в настоящем диссертационном исследовании, была отмечена в 14 отзывах заместителей министра иностранных дел России, глав нескольких департаментов МИД России и российских послов за рубежом на аналитические записки, которые были подготовлены в последние годы автором для руководства МИД с использованием результатов данного исследования.

Настоящее диссертационное исследование имеет и образовательное значение, тем более, что сегодня изучение и анализ действующих стратегических концепций США и НАТО является обязательным для всех, кто профессионально занимается изучением или осуществлением внешней политики России или же достаточно серьёзно интересуется вопросами развития международного права и международных отношений.

Апробация результатов исследования. Положения и выводы исследования были апробированы в лекциях автора на факультете повышения квалификации Дипломатической академии для сотрудников МИД России, в докладах автора на 44-й (2001 г.), 45-й (2002 г.), 46-й (2003 г.) и 49-й (2006 г.) Ежегодных Собраниях Российской ассоциации международного права, международной конференции РАМП «60 лет Победы, создания ООН и международное право» (2005 г.), юбилейной сессии РАМП в честь её 50-летия (2007 г.), а также на многочисленных международных конференциях, организованных Дипломатической академией совместно с представителями Государственной Думы, ИНИОН и Институтом Европы РАН, Внешнеполитической Ассоциации России, Женевского центра по изучению проблем безопасности, посольствами Бельгии, Канады, Польши, Франции и представительством НАТО в Москве.

На основе положений и выводов диссертационного исследования автор прочёл также ряд докладов и лекций за рубежом по вопросам стратегических концепций США и НАТО и отношений России с США, НАТО, ЕС и странами Европы. Многие положения и выводы исследования были изложены также в публикациях автора в научной литературе.

При работе над диссертационным исследованием автор широко использовал опыт своей 40-летней работы в центральном аппарате МИД СССР/России и посольствах СССР и России, а также опыт работы в Секретариате ООН в Нью-Йорке в 1989-93 гг. в качестве директора Отдела кодификации Юридического Управления, секретаря Комиссии международного права ООН, секретаря Спецкомитета по Уставу ООН и усилению роли Организации и секретаря Комиссии экспертов, созданной Советом Безопасности ООН для расследования нарушений международного гуманитарного права в бывшей Югославии (Женева, 1993-94 гг.).

СТРУКТУРА И СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения и библиографии.

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, её новизна и значимость, определяются цели, задачи и методология исследования, формулируются основные выводы и положения, выносимые на защиту.

Глава I «Действующее международное право и вопрос о применении силы в международных отношениях» посвящена анализу положений Устава ООН и ряда резолюций, принятых Генеральной Ассамблеей и Советом Безопасности ООН, по вопросу о применении силы в международных отношениях и о мирном урегулировании споров между государствами.

Неприменение силы в международных отношениях, что, собственно, и означает исключение войны как средства урегулирования споров между государствами, стало императивной, то есть обязательной для всех, нормой международного права, с принятием в 1945 г. Устава ООН. Ст.2 Устава провозглашает, что «все Члены ООН разрешают свои международные споры мирными средствами таким образом, чтобы не подвергать угрозе международный мир и безопасность и справедливость» (п.3). В этой же статье говорится, что «все Члены ООН воздерживаются в их международных отношениях от угрозы силой или её применения как против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства, так и каким-либо другим образом, несовместимым с Целями Объединённых Наций» (п.4).

Мирному разрешению споров посвящена Глава VI Устава ООН. Её ст.33 перечисляет те средства, к которым могут прибегнуть государства для выполнения этого своего обязательства – переговоры, обследование, посредничество, примирение, арбитраж, судебное разбирательство, обращение к региональным органам или соглашениям или иные мирные средства по их выбору.

Особое внимание Глава VI Устава уделяет обязанности государств-членов ООН разрешать споры мирными средствами в тех случаях, когда их продолжение «могло бы угрожать поддержанию международного мира и безопасности» (ст.33). Ст. 33-38 наделяют Совет Безопасности ООН целым рядом полномочий в этой связи. Так, он может потребовать от сторон, участвующих в этой категории споров, использовать мирные средства разрешения споров по их выбору или рекомендовать им определённые условия, надлежащую процедуру или методы урегулирования таких споров. Он может расследовать любой потенциально опасный спор или ситуацию по собственной инициативе или по просьбе любого государства. Наконец, если стороны в споре окажутся не в состоянии урегулировать его самостоятельно мирными средствами, они передают его в Совет Безопасности.

Следует отметить, что Глава VIII Устава предусматривает возможность разрешения вопросов, относящихся к поддержанию международного мира и безопасности, с помощью региональных соглашений или организаций, при условии, что цели последних совместимы с целями и принципами ООН (ст.52, п.1). При этом Устав возлагает на государства-члены ООН, являющиеся участниками таких соглашений или организаций, прежде всего обязанность приложить все свои усилия для мирного разрешения местных споров с помощью таких региональных процедур до передачи споров в Совет Безопасности (п.2), поощряя их мирное разрешение как по инициативе этих участников, так и по собственной инициативе (п.3).

Эти императивные нормы Устава ООН о неприменении силы и мирном разрешении споров были подтверждены и зачастую развиты далее в целом ряде Деклараций и других документов, принятых Генеральной Ассамблеей ООН в качестве приложений к её резолюциям, а также в решениях и в договорах, подписанных в рамках Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) и других региональных организаций. Хотя положения этих резолюций, в отличие от договорных норм Устава ООН, не имеют обязательного, императивного характера и относятся к категории так называемых «мягких» норм международного права, они, тем не менее, отражают согласованную волю государств, пользуются достаточно широкой международной поддержкой и авторитетом, особенно если приняты консенсусом или без голосования, и в отдельных случаях – как, например, в случае с определением агрессии - приобрели статус обычных норм международного права. В этой связи анализируются девять резолюций Генеральной Ассамблеи ООН, начиная с резолюции об одобрении Декларации о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН от 24 октября 1970 г., и определения агрессии от 14 декабря 1974 г., до Итогового документа саммита ООН 2005 г. от 16 сентября 2005 г.

Наряду с документами ООН, соответствующие положения можно найти в тексте Заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ) от 1 августа 1975 г., Хельсинкских решений СБСЕ от 10 июля 1992 г. и принятой одновременно Декларации Хельсинкской встречи на высшем уровне, в Декларации Будапештской встречи на высшем уровне от 6 декабря 1994 г. и др. В частности, в разделе Хельсинкских решений 1992 г., посвящённом мирному урегулированию споров, подчёркивается, что «приверженность государств-участников СБСЕ урегулированию споров между собой мирными средствами является краеугольным камнем процесса СБСЕ». В рамках СБСЕ была выработана и в 1994 г. вступила в силу Конвенция по примирению и арбитражу.

Развивая вышеупомянутые императивные нормы поведения государств далее, Декларация о принципах международного права 1970 г. говорит о том, что если стороны в международном споре не достигнут его разрешения одним из мирных средств, упомянутых в Главе VI Устава ООН, они «обязаны…продолжать стремиться к урегулированию спора другими согласованными между ними мирными средствами» и «должны воздерживаться от любых действий, которые могут ухудшить положение настолько, что подвергнут угрозе поддержание международного мира и безопасности, и должны действовать в соответствии с целями и принципами ООН». Резолюция 42/22 Генеральной Ассамблеи ООН от 18 ноября 1987 г. о принятии Декларации об усилении принципа отказа от угрозы силой или её применения в международных отношения утверждает «необходимость эффективного универсального применения» этого принципа и «важности в этой связи роли ООН». Угроза силой или её применение в целях, несовместимых с целями ООН, «являются нарушением международного права и Устава ООН и влекут за собой международную ответственность» (п.1-I-1 Декларации). Этот принцип «является универсальным по своему характеру и обязательным, независимо от политической, экономической, социальной или культурной системы или союзнических отношений каждого государства» (п. 1-I-2).

Вскоре после начала перестройки в СССР и особенно после прекращения его существования в документах ООН и ОБСЕ проблематика поддержания международного мира, неприменения силы, мирного урегулирования споров и вообще международной безопасности в целом начинает всё в более широкой степени связываться с проблематикой осуществления прав человека. Такая связь была одной из основных – если не самой главной – целью западных стран с самого начала процесса ОБСЕ, которые исходили при этом отнюдь не из идеалистических, а скорее из собственных, чисто прагматических геополитических интересов ослабления СССР и стран Варшавского договора. Однако до начала перестройки в СССР эти два комплекса важных проблем развития международного сообщества вообще и международного права в частности рассматривались в рамках ОБСЕ в разных «корзинах». Это соответствовало и структуре ст.1 Устава ООН о целях этой универсальной международной организации, в которой эти проблемы также рассматривались раздельно. В частности, «поддержание международного мира и безопасности» рассматривается в этой статье в контексте «мер для предотвращения и устранения угрозы миру и подавления актов агрессии или других нарушений мира», а также мер по мирному решению споров, в то время как «поощрение и развитие уважения к правам человека и основным свободам для всех» рассматривается в контексте развития «международного сотрудничества в разрешении международных проблем экономического, социального, культурного и гуманитарного характера». Теперь же эти два понятия начинают сначала связывать, а затем зачастую и смешивать воедино.

Декларация об усилении эффективности принципа отказа от угрозы силой или её применения в международных отношениях 1987 г. говорит, что «уважение эффективного осуществления и защита всех прав человека и основных свобод являются существенными факторами международного мира и безопасности» (п.1-II-22). Декларация Хельсинкской встречи СБСЕ на высшем уровне 1992 г. подчёркивает, что «обязательства, принятые в области человеческого измерения СБСЕ, представляют непосредственный и законный интерес для всех государств-участников и не являются исключительно внутренним делом какого-то одного государства. Защита прав человека, основных свобод и содействие их осуществлению, а также укрепление демократических институтов остаются жизненно важной основой нашей всеобъемлющей безопасности» (п.8). И далее – «грубые нарушения обязательств СБСЕ в области прав человека и основных свобод, в том числе тех, которые касаются национальных меньшинств, представляют особую угрозу мирному развитию общества, в частности, в новых демократических государствах» (п.12).

В принципе взаимосвязь между неприменением силы в международных отношениях и соблюдением прав человека сомнений не вызывает – с одной стороны, о полном соблюдении прав человека можно говорить лишь в мирных условиях; с другой, серьёзные нарушения прав человека, носящие массовый характер, действительно могут привести к нарушению стабильного и мирного развития любого государства. Очевидно также, что в определённых условиях нарушение стабильного и мирного развития в том или ином государстве может затронуть интересы безопасности соседних стран, если, например, в них хлынет поток беженцев или нелегальных иммигрантов или если вооружённый внутренний конфликт в соседней стране выплеснется через её границы. Но материя эта чрезвычайно деликатная и тонкая, требующая проведения осторожной и сбалансированной политики, поскольку проявление другими странами заинтересованности в соблюдении прав человека в соседней стране всё время проходит по грани необоснованного вмешательства в её внутренние дела и может легко быть использовано ими для продвижения своих собственных геополитических интересов под предлогом защиты прав человека. К сожалению, на практике так это часто и происходило.

Однако западная – особенно американская – доктрина международного права, особенно после прекращения существования СССР, отнюдь не была склонна миндальничать в этом вопросе. Уже в 1980-х гг. начинается активно пропагандироваться тезис о том, что принцип соблюдения прав человека является приоритетным по отношению ко всем остальным принципам международного права, включая даже принцип неприменения силы. Более того, в 1990-х гг. ряд западных авторов стал продвигать тезис о том, - как, в частности, пишет американский учёный Р.Коэн, - что «подлинная безопасность должна основываться, прежде всего, на безопасности отдельной личности», что термин «индивидуальная безопасность» стал звучать как синоним таких понятий как «безопасность человека» или «права человека». Поэтому, согласно этой точке зрения, «концепция индивидуальной безопасности должна стать краеугольным камнем первого (внутреннего) кольца любой устойчивой и эффективной системы международной безопасности на базе сотрудничества», которая должна быть основана на «основополагающих либерально-демократических ценностях». А отсюда уже логически делается вывод о том, что, невзирая на существование ООН, ОБСЕ, СНГ, ШОС и др. международных организаций, занимающихся вопросами укрепления международной безопасности, «единственной эффективной моделью системы безопасности на базе сотрудничества является НАТО», поскольку «лишь НАТО состоит из либерально-демократических стран». Утверждается, что «безопасность можно определить как свободу исповедывать определённые ценности или…как отсутствие угрозы приобретённым ценностям».

Аргументация западных юристов, подобная вышеприведённой, модно звучит, но на самом деле она ставит телегу впереди лошади. При всей важности укрепления уважения к правам человека, его «индивидуальной безопасности» и «свободы исповедывать определённые ценности», Устав ООН, тем не менее, совершенно естественно видит главное условие сохранения международного мира и безопасности в том, чтобы государства воздерживались от угрозы силой или её применения против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства и разрешали свои споры мирными средствами. Только выполнение этого приоритетного условия позволит обеспечить и индивидуальную безопасность, и свободу исповедывать определённые ценности, и все остальные права человека. В российской доктрине международного права уже обращалось внимание на то, что попытки отдать приоритет лишь принципу соблюдения прав человека являются нарушением положений целого ряда международно-правовых документов, включая Декларацию принципов международного права 1970 г. и Хельсинкский Акт 1975 г., в которых прямо указано, что все основные принципы международного права «являются взаимозависимыми и каждый принцип должен рассматриваться в контексте всех других принципов». Кроме того, при всей безусловной важности соблюдения прав человека, национальных меньшинств и основных свобод для всестороннего, гармоничного и мирного развития общества и укрепления международной стабильности и безопасности, не меньшее – если не большее – значение для сохранения мира имеет обязанность тех же национальных меньшинств и вообще граждан любого государства соблюдать закон и следовать конституционному порядку.

В этой связи не надо забывать, что концепция прав человека вырабатывалась в каждой стране с учётом её традиций, истории культуры и религии, о чём напомнил председатель отдела внешних церковных связей Московского патриархата митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл в своём докладе на Х Всемирном русском народном соборе в апреле 2006 г. Он обратил внимание на то, что либеральное прочтение прав и свобод человека, господствующее в западном мире, становится всё более агрессивным. Оно позиционирует себя по отношению к другим точкам зрения как единственно верное и научно обоснованное – точно так же, как когда-то марксизм. Любое мировоззренческое отклонение от предполагаемой нормы подвергается обструкции, причём даже на государственном и международном уровне, через различные международные организации. Однако нынешняя концепция прав человека, сформированная в протестантских государствах Западной Европы в течение последовательно сменявших друг друга эпох Ренессанса, Реформации и Просвещения, не учитывала другие традиционно-религиозные модели развития общества. Поэтому, заключает митрополит Кирилл, её претензии на универсальность с точки зрения христианина или мусульманина и вообще любого, чей образ мысли отчасти детерминирован привитыми с детства нравственными запретами и кто считает нормой жертвовать своими правами в пользу обязанностей, выглядят необоснованно.

По существу именно эти несбалансированные формулировки в защиту западной концепции прав человека, продвигавшиеся юристами США и стран Западной Европы, были очень скоро использованы для оправдания вмешательства НАТО, этой «единственной эффективной системы безопасности», в этнические конфликты на Балканах. Разумеется, отнюдь не только эта аргументация и стоявшие за ней геополитические интересы США и их союзников вызвали конфликты в балканском регионе, но эти факторы, безусловно, сыграли свою роль для срыва мирного урегулирования этих конфликтов. Что же касается роли самой ОБСЕ, которая послужила основным форумом для попытки внедрения в международное право этой «инновации» по смешению принципов «неприменения силы» и «уважения прав человека», то она, по существу, сама стала первой жертвой этого эксперимента. Несмотря на выраженное в Декларации Будапештской встречи 1994 г. на высшем уровне убеждение, что «за СБСЕ - центральная роль в построении безопасного и стабильного сообщества СБСЕ, единого и свободного» (п.2) и что лишь «в исключительных случаях» государства-участники СБСЕ будут совместно принимать решение о передаче от имени СБСЕ того или иного спора на рассмотрение Совета Безопасности» (п.8), в той же Декларации упоминается о решении «систематизировать и переводить на более практическую основу сотрудничество СБСЕ с европейскими и другими региональными и трансатлантическими организациями и институтами, разделяющими его ценности и цели» (п.8). В итоге, как показал на практике опыт с попыткой урегулирования мирным путём с помощью ОБСЕ ситуации вокруг Косово и последующим вторжением вооружённых сил стран НАТО в Югославию в 1999 г., результатом этого «перевода на более практическую основу» сотрудничества между ОБСЕ, ЕС и НАТО явилось то, что НАТО и ЕС отодвинули ОБСЕ (как, впрочем, и СБ ООН) в сторону, и сегодня ОБСЕ играет в европейской жизни отнюдь не центральную, а подчинённую роль.

В то же время из ст.2 и других положений Устава видно, что обязательство государств-членов ООН воздерживаться от угрозы силой или её применения не носит абсолютного характера – оно ограничивается случаями, когда речь идёт о применении силы или угрозе ею против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства, или каким-либо другим образом в целях, несовместимых с целями ООН. Следовательно, Устав ООН различает законные случаи применения государствами силы в своих международных отношениях (когда применение силы совместимо с целями ООН) и незаконные (когда оно несовместимо с этими целями).

В самом Уставе термины «законное» и «незаконное» применение силы не используются, однако их ввёл в оборот ряд резолюций и деклараций, принятых Генеральной Ассамблеей. Именно эта терминология использована, например, в Декларации о принципах международного права 1970 г., в преамбуле резолюции от 14 декабря 1974 г. об определении агрессии и в его ст.6, в Декларации 1987 г. об усилении эффективности принципа отказа от угрозы силой или её применения в международных отношениях (п.1-III-2-а).

Раздел о незаконных случаях использования государствами угрозы силой или её применения рассматривает положения международного права об агрессии и других видов незаконного применения силы или угрозы силой. Надо отметить в этой связи, что в отечественной доктрине до сих пор не был достаточно исследован вопрос об угрозе силой. В практике международных отношений руководители государств довольно часто, в целях оказания политического нажима, прибегают к прямым или завуалированным угрозам силой и призывам «стереть с лица земли», «запускать ракеты, никого не спрашивая», и т.п. Представляется, однако, что подобные угрозы силой могут быть признаны нарушением Устава ООН лишь в случаях, когда они сопровождаются материальной подготовкой к развязыванию военного конфликта. И вряд ли будет легко сформулировать критерии на этот счёт – многообразие форм международных отношений настолько велико, что этот вопрос надо будет решать в каждом отдельном случае.

В преамбуле резолюции 3314 (XXIX) Генеральной Ассамблеи ООН об определении агрессии, принятой 14 декабря 1974 г., агрессия характеризуется как «наиболее серьёзная и опасная форма незаконного применения силы» в международных отношениях. Как уже отмечалось, эта резолюция имеет более высокий, официально признанный правовой статус - её положения, как это вытекает из решения Международного Суда ООН от 27 июня 1986 г. по делу Никарагуа против США, стали нормами международного обычного права. В соответствии с этим определением, агрессией является применение вооружённой силы государством или группой государств против суверенитета, территориальной неприкосновенности или политической независимости другого государства или каким-либо другим образом, несовместимым с Уставом ООН (ст.1).

Ст.3 определения агрессии квалифицирует в качестве акта агрессии, независимо от объявления войны, следующие действия:

a) вторжение или нападение вооружённых сил государства на территорию другого государства или любая военная оккупация, какой бы временный характер она ни носила, являющаяся результатом такого вторжения или нападения, или любая аннексия с применением силы территории другого государства или части её;

b) бомбардировка вооружёнными силами государства территории другого государства или применение любого оружия государством против территории другого государства;

c) блокада портов или берегов государства вооружёнными силами другого государства;

d) нападение вооружёнными силами государства на сухопутные, морские или воздушные силы или морские и воздушные флоты другого государства;

e) применение вооружённых сил одного государства, находящихся на территории другого государства по соглашению с принимающим государством, в нарушение условий, предусмотренных в соглашении, или любое продолжение их пребывания на такой территории по прекращении действия соглашения;

f) действия государства, позволяющего, чтобы его территория, которую оно предоставило в распоряжение другого государства, использовалась этим другим государством для совершения акта агрессии против третьего государства;

g) засылка государством или от имени государства вооружённых банд, групп и регулярных сил или наёмников, которые осуществляют акты применения вооружённой силы против другого государства, носящие столь серьёзный характер, что это равносильно перечисленным выше актам, или его значительное участие в них.

Хотя вышеприведённая ст.3 квалифицирует все эти действия как агрессию, надо сказать, что Международный Суд ООН в своём вышеупомянутом решении по делу Никарагуа против США отметил, со ссылкой на эту резолюцию Генеральной Ассамблеи, что «в настоящее время имеется общее согласие относительно характера актов, которые могут считаться вооруженным нападением». Суд, видимо, исходил из того, что, по ст.39 Устава ООН, Совет Безопасности сам определяет существование акта агрессии, с учётом, в частности, степени серьёзности и масштабов применения вооружённой силы и его последствий, как об этом говорит ст.2 определения агрессии.

Ст.4 предусматривает, что вышеприведённый перечень актов не является исчерпывающим, и Совет Безопасности может определить, что другие акты представляют собой агрессию согласно положениям Устава. И это право СБ ООН использовал в своих резолюциях 1368 и 1373 соответственно от 12 и 28 сентября 2001 г., которые он принял в связи с террористическими актами международной террористической организации «Аль-Каида» в Нью-Йорке и Вашингтоне 11 сентября 2001 г.

Соответственно резолюция 1368 охарактеризовала совершение крупномасштабных террористических актов как угрозу международному миру и безопасности и, по существу, приравняла их к вооружённому нападению, подтвердив в этой связи «неотъемлемое право на самооборону, признанное в Уставе ООН», в ответ на подобные акты. Резолюция 1373 продолжает эту же логику, также упоминая право на самооборону, и перечисляет ряд мер с целью борьбы с терроризмом: пресечение финансирования терроризма, отказ в предоставлении убежища террористам и их сообщникам и сотрудничество с правоохранительными органами. Таким образом, как вытекает из этих резолюций, СБ ООН рассматривает террористические акты, совершенные против США 11 сентября 2001г., по существу как вооружённое нападение, осуществлённое международной террористической организацией «Аль-Каида» при соучастии режима талибов. Это означает, что СБ ООН в своих резолюциях 1368 и 1373, сославшись на право на самооборону и санкционировав создание Международных сил содействия безопасности и международные усилия по искоренению терроризма, по существу молчаливо подтвердил право США на проведение военной операции против «Аль-Каиды» и режима талибов в Афганистане. Тем самым он расширил толкование понятия «вооружённое нападение» и распространил его также и на террористические акты крупного масштаба, совершённые не государством, а международной террористической организацией, явно поддерживаемой властью какого-либо государства или действующей при его попустительстве, и направленные против другого государства.

Что касается иных действий, чем агрессия, связанных с незаконным применением силы или угрозы силой прямым или косвенным образом, Декларация о принципах международного права 1970 г. говорит об обязанности государств «воздерживаться от организации или поощрения организации иррегулярных сил или вооружённых банд, в том числе наёмников, для вторжения на территорию другого государства», а также «от организации, подстрекательства, оказания помощи или участия в актах гражданской войны или террористических актах в другом государстве или от потворствования организационной деятельности в пределах собственной территории, направленной на совершение таких актов…», когда они «связаны с угрозой силой или её применением». Декларация об укреплении международной безопасности 1970 г. подтверждает, что «территория государства не должна быть объектом военной оккупации в результате применения силы в нарушение положений Устава, что территория государства не должна быть объектом приобретения другим государством в результате угрозы силой или её применения, что никакое территориальное приобретение в результате угрозы силой или её применения не должно признаваться законным и что каждое государство обязано воздерживаться от организации, подстрекательства, оказания помощи или участия в актах гражданской войны или террористических актах в другом государстве» (п.5). Заключительный акт СБСЕ 1975 г. говорит о том, что государства-участники СБСЕ будут воздерживаться также от «прямого или косвенного применения силы» друг против друга, в том числе «с целью принуждения другого государства-участника к отказу от полного осуществления его суверенных прав», и от «любых актов репрессалий с помощью силы». Аналогичные положения можно найти в ряде других документов, принятых в рамках ООН или ОБСЕ³.

Целый комплекс весьма чувствительных и важных аспектов этой проблемы затрагивается в Декларации о недопустимости интервенции и вмешательства во внутренние дела государств 1981 г. - одной из немногих деклараций, против которой выступила часть западных стран. Эта Декларация по существу также затрагивает случаи не только прямой угрозы силой или её применения, исходящей непосредственно от вооружённых сил и органов власти одного государства и направленной против другого государства, но и косвенной, то есть посредством подстрекательства, организации или финансирования органами власти одного государства насильственных действий граждан другого государства против конституционного порядка в этом государстве. Декларация, в частности, возлагает на государства обязанность воздерживаться от попыток «нарушить политический, социальный или экономический порядок других государств, свергнуть или изменить политическую систему другого государства или его правительство» (п.II-a), «дестабилизировать или подорвать стабильность другого государства или любого из его институтов» (п.II-e), «содействия мятежной или сепаратистской деятельности в других государствах» (п.II-f), «воздерживаться от использования или искажения вопросов о правах человека в качестве средства вмешательства во внутренние дела государств, оказания давления на другие государства или создания атмосферы недоверия и беспорядка в пределах государств и между государствами или группами государств» (п.II-l) и др. Следует подчеркнуть, что, несмотря на то, что эта Декларация была принята не консенсусом, а голосованием, её принципы достаточно широко используются в международных отношениях. Так, в совместном заявлении министров иностранных дел России и Кубы, принятом в результате их переговоров в Гаване в сентябре 2004 г., говорится о «недопустимости использования проблемы прав человека для вмешательства во внутренние дела государств».

Переходя к законным, т.е. совместимым с целями ООН, случаям использования государствами угрозы силой или её применения, в работе исследуется вопрос о применении силы по решению Совета Безопасности ООН. Отмечается предусмотренный Уставом ООН широкий выбор действий для СБ ООН в ст.39-42, при этом подчёркивается, что Устав обязывает СБ после того, как он определит существование любой угрозы миру, его нарушения или акта агрессии, в первую очередь использовать меры, не связанные с применением силы, и лишь если Совет сочтёт, что эти меры могут оказаться или уже оказались недостаточными, он уполномочен предпринимать такие действия воздушными, морскими или сухопутными силами государств-членов ООН, какие окажутся необходимыми для поддержания или восстановления международного мира и безопасности, включая демонстрации, блокаду и другие операции (ст.42).

При создании ООН в 1945 г., когда участники антифашистской коалиции ещё действовали единым фронтом и оставалась надежда сохранить это единство и по окончании второй мировой войны, в ст.ст.45-47 предусматривалось создание при Совете Безопасности Военно-Штабного Комитета, состоящего из Начальников Штабов постоянных членов Совета (то есть СССР, США, Великобритании, Франции и Китая). Этот Комитет, находясь в подчинении СБ ООН, должен был определять численность войск для предоставления в распоряжение СБ, составлять планы их применения и отвечать за стратегическое руководство ими и в целом оказывать помощь СБ по всем вопросам, относящимся к военным потребностям СБ ООН в деле поддержания международного мира и безопасности, а также к регулированию вооружений и к возможному разоружению.

Теоретически такой Комитет был создан и существует и поныне, но на практике он остался на эмбриональной стадии развития. Его превращению в полноценно действующий орган сначала помешало начало «холодной войны» и установление биполярного мира, противостояние США и СССР, НАТО и ОВД. В этих условиях было бессмысленно вести речь о сколько-нибудь тесном военном сотрудничестве постоянных членов Совета, для этого просто не было никаких условий. Однако с окончанием «холодной войны», началом перестройки и самороспуском ОВД такие условия появились. К сожалению, США и ведущие страны НАТО сознательно не использовали в то время эту возможность для придания новой жизни Комитету, взяв курс сначала на то, чтобы планирование и осуществление миротворческих операций в соответствии с решениями Совета проводились не Комитетом, а штаб-квартирой НАТО в Брюсселе с привлечением в ряде случаев войск и специалистов из стран, не входящих в НАТО, а в дальнейшем - на то, чтобы по существу передать НАТО не только функции Комитета, но и часть функций СБ ООН и ОБСЕ. Соответственно, со стороны официальных лиц и части учёных США и стран НАТО, СБ ООН обвинялся в том, что он пока так и не обзавёлся исполнительной структурой, что ООН не в состоянии проводить жёсткие военные операции, так как у неё очень ограниченные административные возможности.

Если бы за этим стояло желание укреплять роль ООН, а не выдвигать НАТО на передний план, то, казалось бы, за этими обвинениями должно было последовать предложение вдохнуть новую жизнь в Военно-Штабной Комитет ООН. На деле же всё было наоборот - в ходе обсуждения реформы ООН в 2004-2005 гг. эти же круги выдвинули предложение об упразднении Военно-штабного комитета. Однако ряд экспертов и политическое руководство России выступили против этого предложения, заявив, что для повышения роли и востребованности ООН в современном мире речь нужно вести не о ликвидации Комитета, а о его более эффективном использовании – Комитет мог бы прорабатывать военные аспекты миротворческих операций, проводить анализ военной обстановки в конфликтных зонах, причём ещё на стадии, когда конфликт не перешёл в горячую фазу. И этот подход России нашёл поддержку в ООН - 60-я сессия ГА ООН поручила Совету Безопасности рассмотреть вопрос о составе, мандате и методах работы Военно-Штабного Комитета.

Устав ООН в своей Главе VIII, посвящённой роли региональных соглашений и организаций, предусматривает их участие в разрешении вопросов, относящихся к поддержанию международного мира и безопасности, но при этом делает акцент на обязанности участников региональных соглашений и организаций «приложить все свои усилия для достижения мирного разрешения местных споров» в рамках таких соглашений и организаций (ст.52, п.2).

В контексте взаимодействия Совета Безопасности с региональными организациями в проведении операций по поддержанию международного мира крайне важное значение имеет положение ст.53 Главы VIII Устава о том, что Совет Безопасности может использовать такие региональные соглашения и организации и для «принудительных действий под его руководством». «Однако, – подчёркивается далее, - никакие принудительные действия не предпринимаются, в силу этих региональных соглашений или региональными органами, без полномочий Совета Безопасности…» (п.1).

Эти положения Устава ООН о соотношении роли Совета Безопасности и региональных организаций, однако, зачастую извращается и трактуется западными юристами в прямо противоположном смысле. «…Все прекрасно понимают, - говорит, например, профессор Школы высших международных исследований при Университете Дж. Хопкинса (США) и вице-президент Американской Ассоциации международного права Рут Веджвуд, - что в соответствии с Главой VIII, региональные группы могут предпринимать шаги, не ожидая одобрения Совбеза». «Можно соглашаться с этим или нет, - продолжает она, - но полагаю, что вторжение в Косово стало именно тем моментом, когда сила и способности региональных групп были по-настоящему признаны». На самом деле, как было выше констатировано, ничего не может быть дальше от истины. Во-первых, самостоятельность действий региональных организаций, без предварительного одобрения их СБ ООН, ограничивается лишь мирными инициативами по решению региональных споров, как это и говорит п.2 ст.52 Устава. Видимо, можно также говорить о правомерности их действий по оказанию помощи по просьбе своих членов в порядке самообороны в случае вооружённого нападения на последних. Что же касается всех других случаев применения силы региональными организациями, то отцы-основатели ООН ясно записали в Уставе ООН, что все военные операции, санкционированные СБ ООН и осуществляемые региональными организациями, должны проходить под его контролем и в соответствии с его мандатом.

Во-вторых, НАТО – в отличие, например, от ОБСЕ – является не универсальной, а закрытой региональной организацией с ограниченным членством, которая вообще не имеет компетенции в отношении тех стран, которые не связаны с ней какими-либо соглашениями в области безопасности. Поэтому, в силу вышеизложенного, тезис Р.Веджвуд о законности вторжения войск стран НАТО в Югославию в 1999 г. без санкции Совета Безопасности лишён правовых оснований.

Однако на Всемирном саммите государств-членов ООН 2005 г. это откровенное стремление лидеров и части юристов западных стран передать часть компетенции Совета Безопасности ООН региональным организациям – в первую очередь штаб-квартире НАТО - получило отпор. В Итоговом документе саммита нашло отражение желание международного сообщества строить сотрудничество СБ ООН с региональными организациями на более упорядоченной основе, с акцентом на главенствующую роль самой ООН; соответственно в нём подчёркивается «важность формирования предсказуемых партнёрских отношений и договорённостей между ООН и региональными организациями», скорейшего создания ими потенциала для проведения миротворческих операций и передачи его в распоряжение ООН (курсив наш. В.К.).

Переходя к вопросу о применении силы в порядке самообороны, диссертация подчёркивает, что ст. 51 Устава ООН признаёт «неотъемлемое право на индивидуальную или коллективную самооборону, если произойдёт вооружённое нападение на Члена Организации, до тех пор, пока СБ ООН не примет мер, необходимых для поддержания международного мира и безопасности». Таким образом, Устав стремится по возможности ограничить вооружённый конфликт уже на начальной стадии, указывая, что «о мерах, принятых в порядке самообороны, государство-член ООН должно немедленно информировать СБ ООН, и эти меры нисколько не ограничивают ответственность Совета и его полномочия предпринять в любое время такие действия, какие он сочтёт необходимыми для поддержания или восстановления международного мира и безопасности.

Таким образом, из ст.51 непреложно следует, что право на индивидуальную или коллективную самооборону возникает у государств в случае вооружённого нападения на них, то есть в ответ на применение против них силы. О содержании понятия «вооружённое нападение» и его различных видах уже говорилось выше.

Но по мере учащения и увеличения масштабов актов международного терроризма мировое сообщество начинает приходить к выводу о необходимости относиться к подобного рода актам как к угрозе международному миру и – по юридическим последствиям – как к вооружённому нападению, схожему с действиями государств. Соответственно, начинает складываться консенсус в пользу расширения понятия «самооборона». Это можно проследить по ряду резолюций СБ ООН - №№ 731 от 21 января 1992 г. о террористических актах против самолёта «Пан-Америкен» (дело Локерби, 1988 г.) и самолёта авиакомпании УТА (1989 г.), 1044 (1996) в связи с попыткой убийства президента Египта, 1189 (1998) о взрывах в посольствах США в Найроби и Дар-эс-Саламе в 1998 г., 1269 (1999) общего характера с осуждением «всех актов, методов и практики терроризма,…особенно тех, которые могли бы угрожать международному миру и безопасности». Особенное беспокойство Совета Безопасности с конца 1990-х гг. вызывало положение в Афганистане - в октябре 1999 г. и в декабре 2000 г. (резолюция 1267) он резко осудил использование территории Афганистана и особенно подконтрольных Талибану районов для укрытия и обучения террористов и планирования террористических актов, ставящих под угрозу поддержание международного мира и безопасности». Наконец, в июле 2001 г. (резолюция 1363) Совет Безопасности сделал вывод о том, что «ситуация в Афганистане представляет угрозу международному миру и безопасности в регионе». Проф. М.Шмитт (США) имел, таким образом, полное право сделать вывод, что к сентябрю 2001 г. сформировалось совершенно ясное понимание того, что как международный терроризм, так и разрешение использовать свою территорию в качестве базы для террористической деятельности могут квалифицироваться как «угроза миру», и Совет Безопасности в такого рода случаях имеет полное право принять решение о принудительных действиях, включая применение силы.

Следует иметь в виду, что упоминавшееся выше решение Международного Суда по делу «Никарагуа против США» добавляет дополнительные условия для того, чтобы определить, в каком случае незаконное применение силы в международных отношениях можно квалифицировать как «вооружённое нападение» и, следовательно, определить, возникает ли при этом право на самооборону. Для этого, говорится в определении Международного Суда, такое применение силы должно отличаться «значительным масштабом» и иметь «последствия». В том же определении Международного Суда говорится: «Суд считает, что понятие «вооружённое нападение» включает в себя действия не только вооружённых банд, имеющих значительный масштаб, но и оказание содействия повстанцам в форме предоставления им оружия, материально-технической или иной помощи. Такое содействие может рассматриваться как угроза силой или её применение или представлять собой вмешательство во внутренние или внешние дела других государств».

Таким образом, расширяя рамки понятий «вооружённое нападение» и «право на самооборону», Совет Безопасности действовал в полном соответствии с определением Международного Суда, высшей юридической инстанции системы ООН.

Однако если СБ ООН действовал в этом вопросе весьма осмотрительно, то в последние годы со стороны ряда западных, особенно американских и английских юристов (т.е. представителей англо-саксонской школы международного права) наблюдается явная тенденция к безграничному дальнейшему расширению понятия самообороны; при этом вопрос о том, в какой мере та или иная конкретная ситуация позволяет говорить о правомерности применения силы в порядке самообороны, оставляется ими на усмотрение не только СБ ООН, но и по существу самих государств. В итоге начала пропагандироваться концепция «превентивного» и «упреждающего» применения силы как «естественное развитие понятия самообороны».

На эту тенденцию было обращено внимание как в докладе Генерального секретаря ООН К.Аннана к 60-й сессии ГА ООН, так и в докладе и рекомендациях созданной им в 2002 г. Группы высокого уровня. Как бы откликаясь на это расширительное толкование права на самооборону, К.Аннан предложил в своём докладе принять две новые нормы международного права, прямо или косвенно связанные с применением силы в порядке самообороны:

- установить правила превентивного использования силы (preventive use of force) по решению Совета Безопасности ООН;

- узаконить т.н. «упреждающее применение силы» (pre-emptive use of force).

Аннан и авторы доклада Группы исходят из того, что вопрос о превентивном использовании силы встаёт в случае, когда угроза безопасности государства не является неминуемой, а носит «потенциальный» или «отдалённый» характер (к ним доклад Группы относит, в частности, приобретение государствами-изгоями или террористами ядерного оружия). Аннан совершенно обоснованно считает, что Устав ООН уже сейчас даёт СБ ООН все необходимые полномочия для принятия решения с целью предупреждения такой угрозы, в т.ч. путём превентивных силовых действий (п.125), и Россия, наряду с большинством членов ООН поддержала этот подход Аннана.

Однако по вопросу об «упреждающем» применении силы Аннан толкует ст. 51 Устава ООН, разрешающую применять силу против другого государства в порядке самообороны в ответ на вооружённое нападение со стороны этого государства, таким образом, что она якобы охватывает и «неминуемую угрозу» (или «неминуемое нападение»), «так же как и нападение, которое уже произошло» (п.126). С этим доводом Аннана, однако нельзя согласиться, и причина этого более подробно рассматривается в Гл. IV диссертации, при анализе стратегических доктрин США.

Переходя к теме международное право и «война против международного терроризма», диссертация обращает внимание на то, что после 11 сентября 2001 г. президент США и другие высокопоставленные руководители страны на протяжении всех последних лет постоянно выступают с заявлениями о том, что США находятся в состоянии войны против международного терроризма.

Хотя эти призывы к войне против международного терроризма можно понять с эмоциональной и психологической точек зрения в той атмосфере шока, в которой находилось население и правительство самой мощной в мире державы после национального унижения 11 сентября 2001 г., однако с правовой точки зрения они смешивают нормы международного права, относящиеся к мирному и военному времени. При этом как бы естественно вся правовая и военно-политическая терминология мирного времени, когда государство не находится в состоянии войны, подменяется терминологией, относящейся к военному времени.

Но подобная аргументация совершенно меняет смысл понятия «война». В международном праве известны два типа войн – войны между государствами и гражданские войны. Под первым понимается попытка одного государства путём применения силы добиться решения спорных вопросов между ним и другим государством, изменения его режима, территориальной целостности и т.п. государствами является незаконным. Под вторым понимается попытка части собственного населения внутри государства с помощью силы навязать свою волю другой части населения.

Постоянные заявления руководителей США о «войне против международного терроризма» приводят также к смешению двух других понятий. Первое – это меры по борьбе с международными террористическими организациями, которые входят в компетенцию прежде всего правоохранительных органов. Второе - это война, т.е. применение регулярных вооружённых сил, против государств, которые оказывают содействие международным террористическим организациям, и это уже прерогатива вооружённых сил и министерств обороны. Смешение этих понятий может привести – и уже приводит, как, в частности, показала война США и Великобритании против Ирака в 2003 г. - к злоупотреблению силой со стороны правительства США и к ущемлению прав как собственного населения, так и населения других стран.