100 великих спортсменов

Вид материала

Документы

Содержание Крис эверт Боб феллер

Подобный материал:

• Рудольф Константинович Баландин 100 великих богов 100 великих c777 all ebooks com «100, 4831.44kb.
• А. З. Долгинов; ред кол.: Б. М. Болотовский и др. М. Мцнмо, 2012[т е. 2011]. 160, 1251.65kb.
• Книга «100 великих психологов» вполне могла бы называться иначе. Например, «200 великих, 5140.63kb.
• Книга «100 великих психологов» вполне могла бы называться иначе. Например, «200 великих, 5101.42kb.
• Белгородский государственный технологический университет им., 1208.52kb.
• «Рубин», 235.5kb.
• Положение о i-м международном чемпионате по плаванию и прыжкам в воду среди ветеранов, 26.55kb.
• П. И. Пшендин "Рациональное питание спортсменов", 3689.34kb.
• П. И. Пшендин "Рациональное питание спортсменов", 268.92kb.
• Вокруг света, 125.65kb.

КРИС ЭВЕРТ

(родилась в 1954 г.)


Некоторые из тех, кто видел, как Крис Эверт играет в теннис, относились к своим впечатлениям с тем же чувством, что и к образованию годичных колец у деревьев, процессу неизбежному и мало кого волнующему. Прочие, особенно почитатели ее стиля и облика румяной соседской девицы, любили ее от всего сердца и наслаждались игрой. Такое разделение во мнениях лучше всего охарактеризовала «Нью-Йорк Таймс», писавшая по поводу финала Открытого первенства США 1975 года между Эверт и Ивонн Гулагонг, что после матча, который, по мнению газеты, «временами можно было уподобить пресному пирожку», обозреватель ее стал свидетелем разговора между двумя посетителями Форест-Хиллз, исповедовавшими противоположные взгляды на присущий Эверт стиль игры. «Как по-твоему, это увлекательно или скучно?» — спросил молодой человек у своей приятельницы. «Великолепно! — ответила та. — Просто великолепно». «А по-моему, тихая жуть», — возразил тот. Но как бы вы ни относились к стилю игры Крис Эверт, несомненно одно — она была из породы победителей.

В той же мере, как и ее стиль, Крис Эверт характеризуют ее победы. Она играла на выживание, что предъявляло особые требования как к ней самой, так и к ее сопернице. Обосновавшись на задней линии — словно бы она оплатила свое пребывание на ней и теперь решила полностью оправдать собственные расходы — и редко, если таковое вообще случалось с ней, выходя к сетке, Эверт отражала все направленные в ее сторону мячи, словно живая стена. Ее соперницы пытались выдержать этот режим обмена ударами, но в конце концов их утомлял этот безостановочный процесс посылания мяча в стенку по имени «Эверт», и они приходили в то бесчувственное состояние, которое одна из них назвала «теннисным нокаутом».

Лучше прочих знала, как надо уклоняться от расставленных Эверт ловушек, Билли Джин Кинг, понимавшая, что подобное занятие можно уподобить выковыриванию сыра из расставленной мышеловки. «Я побеждала ее, — вспоминает Кинг, — когда мне удавалось надавить на Крис, не совершая при этом ошибок. Следовало заставить ее двигаться, не позволяя войти в ритм на задней линии».

В отличие от Билли Джин более агрессивные соперницы Эверт были повергнуты на колени ее беспощадной игрой на задней линии, чему она научилась у отца, преподавателя тенниса и профессионала, занимавшегося с ней в «Холидей-Парк», что в Форт-Лодердейл, Флорида. Являвшийся игроком национального класса в пору, предшествовавшую деяниям Джека Крамера, популяризировавшего игру в послевоенное время, папаша Джимми водил крохотную пятилетнюю дочку на грунтовые корты «Холидей-Парк» и учил там той игре, которую знал лучше всего: игре, заключавшейся в перехватывании каждого мяча, в отражении любого удара. Никаких феноменальных подач, никакого риска, просто удар за ударом с задней линии, удар за ударом, удар за ударом, пока не сточится ракетка.

Малышка Крисси, которой еще не хватало роста, чтобы рассмотреть стежки наверху сетки, и слишком маленькая, чтобы держать ракетку в одной руке, заучила этот урок назубок! Кроме того, отец научил ее еще двум важным наукам: производимому двумя руками бэкхенду, наследию дней Панчо Сегуры, который сперва просто позволял ей удержать ракетку, а по прошествии лет обрел весьма красноречиво говорившую о себе силу; и — самому важному компоненту ее дарования — бесконечному терпению.

Это терпение проявлялось в ледяной невозмутимости, подразумевавшей спокойную, но сознательную сдержанность, позволявшую ей отключиться от всего вокруг и сконцентрироваться лишь на том, что было по-настоящему необходимо в настоящее время: на игре. Неудивительно, что ее стали называть «Ледяной принцессой корта», а в Англии — «Ледяной Лолли», что по-британски означает «эскимо на палочке».

Одна из соперниц, Жюли Хелдман, считала, что холодность Эверт была напускной. «Она сама придумала большую часть своего имиджа», — сказала Хелдман, пытаясь объяснить холодную натуру соперницы. Эверт признала, что иногда проявляет бесстрастность, достойную разве что персонажей, выставленных в музее восковых фигур мадам Тюссо, но объясняла это иначе: «Я не проявляю эмоций, но поверьте мне, они остаются на своем месте. Если я буду смеяться и улыбаться, то потеряю концентрацию».

Хотя в процессе роста она начала обнаруживать обыкновенные для взрослого эмоции — показывать норов, швырять ракетки и, с редкой невозмутимостью, даже ругаться, ко времени своего дебюта в 1971 году на Открытом первенстве США в Форест-Хиллз Эверт переросла эти эмоциональные выходки и надела маску невозмутимости. Именно в этом году Америка признала своей любимицей эту дерзкую и невозмутимую, с конским хвостиком, шестнадцатилетку, наделенную юным лицом и уверенностью красавицы. Журналистка Грейс Лихтенштейн, отмечая появление новой теннисной любимицы, писала: «Мужчины находили ее восхитительной, маленькие девочки обожали, мамаши средних лет после игры подходили к ней и говорили, что она восстановила их веру в молодость. Она была «Мисс американский пирожок».

Она умела играть в теннис, став за три месяца и десять дней до семнадцатого дня рождения самой молодой полуфиналисткой в истории женских первенств страны. В 1972 году она победила в чемпионате США на грунтовых кортах; в 1973 году выиграла одиннадцать турниров и дошла до финалов Уимблдона и первенства Франции; в 1974 году в возрасте девятнадцати лет она наконец одержала победы в рекордных тогда 55 матчах подряд, выиграв звания чемпионки Уимблдона, Франции и Италии.

Сперва считалось, что основной конкуренткой Эверт в борьбе за звание теннисной королевы будет горячая австралийка Ивонн Гулагонг, с которой шестнадцатилетняя Крисси впервые встретилась в Уимблдоне в 1971 году. В том первом поединке похожая на балерину Гулагонг победила игравшую как заводной механизм Эверт. Но в 1975 году они поменялись ролями, и Эверт не просто выиграла открытое первенство США, но и сделала это в характерном для себя стиле.

Отставая после технического перерыва на два очка в последнем, третьем, сете на подаче Гулагонг, Эверт, не испытывавшая ни малейшего желания быть второй, взяла дело в собственные руки и перешла в нападение, ее длинные удары с задней линии точили силы Гулагонг столь же медленно и верно, как точит камень вода. Сперва Гулагонг утратила сосредоточенность, потом потеряла нить игры, так как стиль Эверт удушал ее. Эверт выиграла последние пять геймов. Потом Гулагонг признавалась: «Она держалась слишком далеко сзади, и мне не хватало терпения на долгие розыгрыши мяча… Играть все время сзади не в моей манере».

«Играть все время сзади» было не в манере многих теннисисток, почти все они неизбежно утрачивали концентрацию перед лицом подавляющего превосходства Эверт. Даже победы сделались для нее обыкновением — победа в финале Открытого первенства США стала восемьдесят четвертой, одержанной ею кряду на грунте за более чем два с половиной года, что заставило одного из обозревателей после ее матча с Гулагонг, состоявшегося в Форест-Хиллз, съехидничать: «Какой сюрприз! Крис Эверт победила».

Когда Гулагонг оставила теннис, реальной соперницей Эверт стала недавно появившаяся и в первенстве и в стране Мартина Навратилова. Их соперничество стало одним из основных украшений современного тенниса. Сперва «суровый» менталитет Крис обеспечивал ей превосходство, и она победила в четырнадцати из первых шестнадцати личных встреч. Однако Мартина наконец избавилась от нервозности и начала одолевать. Тем не менее Крис сумела навязать свою волю Мартине на открытых первенствах Франции 1985 и 1986 годов. Оба матча Эверт относила к высшим достижениям в своей карьере: «В обеих встречах мне приходилось действовать со второй позиции, многие считали Мартину находящейся в хорошей форме, не говоря уже о том, что она считалась первым номером, а я вторым. И победа над Мартиной на нисходящем участке моей карьеры, когда Навратилова еще восходила к славе, была чрезвычайно важна для меня».

К тому времени, когда она решила наконец повесить на гвоздь свою ракетку после Открытого первенства США 1989 года, вполне уместным образом выбрав для этого то же самое место, где она сделала первые шаги к славе девятнадцать лет назад, Крис Эверт могла гордиться карьерой, ставшей доказательством того, что терпение — больше чем добродетель и само несет в себе собственную награду. Ибо в течение этих девятнадцати лет она первой выиграла тысячу одиночных матчей, в том числе одержав 125 побед подряд на родном ей грунте, а это выдающееся достижение, и первой из женщин заработала миллион долларов призовых денег. Все это свидетельствует о том, что теннис принес Крис Эверт много счастья.


ДЖО ЛУИС

(1914–1981)


Подвиги Джо Луиса не удостоились особого места в книге рекордов бокса. Его шестьдесят шесть боев втиснуты как раз между рекордами Джеймса Дж. Брэддока, которого он сменил на посту чемпиона мира в тяжелом весе, и Иззарда Чарлза, бойца, пришедшего на смену ему самому.

И Брэддок, и Чарлз провели на профессиональном ринге больше боев, чем Луис, так же как и Джек Джонсон, Джек Демпси, Джин Танни, Макс Шмелинг, Примо Карнера, Макс Байер и Джерси Джо Уолкотт. Среди чемпионов в тяжелом весе были боксеры, имевшие на своем счету больше побед нокаутом, — Карнера и Чарлз; больший процент нокаутов — Марчиано и Джордж Формен; были среди них и бойцы, выступавшие дольше — Боб Фицсиммонс, Чарльз Уолкотт и Мухаммед Али. Томми Бернс и Ларри Холмс совершили больше нокаутов, защищая свой титул, чем Луис.

Однако ни один из боксеров-тяжеловесов, а возможно и ни один спортсмен вообще, не занимал в такой степени воображение публики, любителей бокса и просто любопытствующих, как этот обтекаемый боец, обладавший смертоносным ударом и на пике своей карьеры являвший воплощение боксерской эффективности. И ни один человек не удостаивался такого восхищения, как этот сын алабамского издольщика, носивший свою корону с гордостью и достоинством, не роняя ни себя, ни надежды миллионов.

Однако нельзя снять мерку с этого простого человека, которого звали «Смуглым Бомбардировщиком», ограничиваясь одним рингом. Ибо там, где выдают нимбы, Джо Луис был удостоен особого ореола.

Луис пользовался словами столь же взвешенно, как и ударами. Самым похвальным образом экономя силы, он умудрялся сказать очень многое, ограничиваясь несколькими словами. Вот как он определил шансы своей страны в глобальном столкновении с державами «Оси» <Фашистскими Германией, Италией и Японией и их союзниками. (Прим. перев.)>: «Мы победим, потому что Бог на нашей стороне». Сказано с достоинством. А вот как оценил он шансы Билли Конна в их втором бою: «Он умеет бегать, но спрятаться ему будет негде». Честное высказывание.

Тем не менее место Джо Луиса в спортивном пантеоне определяется не его умением пользоваться словами, а мастерством владения телом и кулаками — ну, и умением разобраться с соперниками. Он вогнал Макса Байера в помост, словно прямой гвоздь. Первый же удар, который он нанес претенденту Эдди Симмсу, оказался столь тяжелым, что буквально через несколько секунд после начала боя ошеломленный Симмс направился к рефери и попросил у того разрешения «немного прогуляться по крыше». Одним-единственным ударом он пробил предположительно непроницаемую стену из рук и локтей, защищавшую лицо Паулино Узкудуна, выбив тому передние зубы и послав «Баскского Лесоруба» в первый в его жизни нокаут. Он сокрушил Примо Карнеру, в первом раунде превратив его лицо в пудинг, сбив с него широченную улыбку и сделав подобием жалкой морды побитой собаки. Он завалил живую тушу мясника Тони Галенто левым хуком во втором раунде их поединка за звание чемпиона, причем, по свидетельству журналиста Багса Бейера, нокаут «был таким тяжелым, что душа его явно отделилась от тела». Кроме того, он отправил в «боксерский дом для умалишенных» целый ряд соперников, которые, доверяя растущей легенде, выходили на ринг словно быки на скотобойню.

Репортеры видел в Джо Луисе наиболее надежную спортивную тему. Публика также считала его надежным, а точнее непобедимым. Однако Макс Шмелинг, извлеченный из забвения, чтобы послужить еще одним жертвенным агнцем, перевернул походный фургон Луиса, нанеся ему правой рукой над бездействовавшей левой никак не менее пятидесяти четырех ударов и наконец уложив миф наповал в двенадцатом раунде.

Для большинства бойцов подобное поражение имело бы сокрушительные последствия, ибо уверенность в себе составляет значительную долю успеха. Но Джо Луис вернулся на ринг через два месяца, чтобы победить нокаутом другого экс-чемпиона, Джека Шарки, а потом, почти через год после поражения от Шмелинга, он вернул себе звание чемпиона мира в тяжелом весе, отобрав его у Джима Брэддока.

Луис отомстил за поражение Шмелингу, победив его за 124 секунды, повергнув в восторг миллионы американцев, и потом затеял благотворительную кампанию под названием «Бум месяца», предоставив каждому возможность бросить вызов чемпиону в тяжелом весе.

Он казался воплощением настойчивости и атаковал свою добычу с властным выражением лица, с неодолимым терпением дожидаясь своего шанса. А потом пускал в ход две самые быстрые руки в истории тяжелой весовой категории, ударявшие как бы по собственной воле. Наконец зацепив своего противника, Луис, величайший финишер в истории бокса, никогда не отпускал его с крючка — спросите у Билли Конна, промучившего нашего героя двенадцать раундов, о том, что случилось с ним в тринадцатом.

Луис ушел в отставку непобежденным чемпионом мира в тяжелом весе за неимением достойных соперников, а потом вернулся обратно. Но теперь он боксировал только ради IRS и своих болельщиков, многие из которых вечером 26 октября 1951 года покидали «Мэдисон Сквер Гарден» со слезами на глазах, ибо их герой потерпел поражение от восходящей звезды и будущего чемпиона Рокки Марчиано.

Тем не менее Джо Луис светил в галактике бокса дольше многих, опаляя своим ярким светом одних соперников и освещая путь другим.


БОБ ФЕЛЛЕР

(родился в 1918 г.)


Кто это сказал: «Утраченного времени не вернешь»? Бен Франклин? Или все-таки Боб Феллер, пропустивший почти четыре полных сезона в пору своего расцвета из-за Второй мировой войны? И в результате этого, вместо того чтобы стать, возможно, величайшим питчером всех времен, приобрел известность как самый знаменитый питчер периода между 1936 и 1952 годом. Ну и как юный бейсбольный феномен тридцатых годов?!

24 октября 1929 года с оглушительным треском рухнул фондовый рынок. Лихорадочные двадцатые годы лопнули в этом взрыве, чтобы смениться тревожными тридцатыми. И слово «безработица», прежде употреблявшееся, скажем, нечасто, приобрело чрезвычайную популярность, поскольку работу потерял каждый четвертый, и «американская мечта» превратилась в американский же кошмар. Очереди за хлебом и пособиями сменили атмосферу бума и быстрых перемен, характерную для двадцатых годов. Люди, которым нечем было наполнить живот, искали героев, способных наполнить их души надеждой.

В подобном эмоциональном вакууме процветал лишь один вид из всей индустрии развлечений — кинопромышленность, каждую неделю обеспечивавшая миллионам граждан бегство от реальности. Но если кино процветало, родственная ему отрасль, бейсбол, дышала на ладан. Посещаемость матчей старшей лиги, достигшая в 1930 году более чем десяти миллионов, к середине тридцатых сократилась до шести миллионов. Несколько команд находилось на грани банкротства, некогда гордые клубы Цинциннати и Бруклина перешли в собственность банков, а некоторые до предела обнищавшие владельцы, такие как Конни Мак, были вынуждены распродавать своих звезд, чтобы свести концы с концами.

Словом, будущее среднего класса в 1936 году выглядело отнюдь не привлекательным. Однако именно в этом году бейсбол внезапно натолкнулся на волшебную формулу, уже обкатанную Голливудом, обнаружив собственную молодость в лице семнадцатилетнего феномена по имени Боб Феллер.

Событие это было столь же судьбоносным, как и обнаружение Ланы Тернер <Известная киноактриса, по легенде, торговавшая в Голливуде прохладительными напитками, до того как ее пригласили сниматься. (Прим. перев.)> возле киоска с содовой водой. Как повествует проверенный временем рассказ, где-то в самом сердце Америки, носящем название Айовы, обитал пятнадцатилетний молодец, обладавший теми качествами, которые и у более опытного и взрослого питчера отыщешь не всегда. Он метал мяч в сторону площадки с такой силой, что противостоявшие ему бейтсмены никак не могли ознакомиться с этим спортивным снарядом поближе. Но по воле бейсбольной фортуны одним из скаутов, обслуживавших район Айовы, был Сай Слапничка из команды «Кливлендских Индейцев», много лет назад бывший питчером «Щенков» и «Пиратов» и происходивший из Кедровых Перекатов, что в Айове. Слапничка заранее вскопал почву, оставив в Айове сеть осведомителей, которые должны были известить его о всяком молодом «феномене», каковым именем назывались тогда молодые люди, обладавшие соответствующим потенциалом. Среди этих осведомителей числились и местные арбитры из американского легиона, которые подобно астрономам, обнаружившим новую звезду на тверди небесной, бросились писать Слапничке как представителю «Индейцев», что такое явление нужно увидеть собственными глазами.

Где-то в 1935 году обстоятельства сложились так, что Слапничка сумел выбраться в разведывательную поездку в Де-Мойн. В те трудные дни на никелевый пятачок можно было позволить себе многое, и Слапничка обнаружил, что может позволить себе свернуть с прямого пути и заглянуть в соседний сельский городок Ван-Метер, чтобы увидеть рекламируемый товар. И он увидел его, даже насмотрелся досыта. Глазам его предстал мальчишка, посылавший убийственные прямые мячи, рассыпавшие в полете искры. Ошеломленный увиденным, Слапничка поторопился вернуться назад в Кливленд, чтобы сообщить всем и всякому: «Джентльмены, я обнаружил величайшего питчера в истории бейсбола». Ну или что-нибудь в этом роде.

Шанс заключить контракт с игроком, способным добиться звания «величайшего», обычно исчезает быстрее, чем обед в китайском ресторане. И посему «Индейцы» — со всей возможной в таком случае скоростью — предложили юному Бобби Феллеру контракт — 75 долларов в месяц, плюс доллар подъемных и бейсбольный мяч с автографами.

Вместо того чтобы отправить молокососа на бейсбольный Остров Эллиса <Остров, расположенный неподалеку от Нью-Йорка, на котором располагался основной центр по приему иммигрантов. (Прим. перев.)>, в младшую лигу, «Индейцы» приписали его к родительскому клубу в качестве не внесенного в списки игрока, что позволяло ему путешествовать и работать с клубом ежедневно — особенно с менеджером Стивом О'Нейлом, бывшим кетчером старшей лиги. И пребывая в сей уникальной форме бейсбольной службы, еще отрабатывая свои прямые и закрученные броски против товарищей по команде, лидировавших в том сезоне и имевших на бите 0,304, Феллер сделал свой первый платеж в счет предполагавшегося величия.

Дело в том, что, как велели удача и случай, в 1936 году во время перерыва на матче «Всех Звезд» «Индейцы» назначили выставочный матч с «Кардиналами» из Сент-Луиса — той самой «Шайки Газовиков», в которой выступали такие типы, как Фрэнки Фриш, Пеппер Мартин, Джо Медуик, Лео Дюроше и Диззи Дин. Ставки в игре были невелики, и Слапничка отправился к менеджеру О'Нейлу — просить за своего юного и перспективного питчера. О'Нейл посмотрел на Слапничку как на распространителя жуткой болезни, имя которой «оптимизм», сказал только: «Дело это сложное». Однако Слапничка, уверенный в том, что молодой человек, бросавший мяч с такой силой, что он мог вот-вот развалиться на части в полете, более чем оправдает свое участие в игре, продолжая грести своим веслом в самой нахальной манере, ответил тренеру: «Во всяком случае, не для него».

В итоге О'Нейл сдался и отдал мяч Феллеру. Так случилось, что юнец вышел на поле против грозной девятки «Газовиков». Не думая ни о чьей репутации, Феллер напряг тяжелые мышцы, выставил вперед гранитную челюсть и за три иннинга вывел из игры восемь «Красных Птичек». Одним из тех, кто с ужасом и священным трепетом наблюдал за выступлением Феллера, был победивший в том году в 20 играх Диззи Дин, который, когда после игры фотограф спросил его, не согласится ли он сняться вместе с молодым человеком, по слухам, расхохотался и ответил: «Это его надо спрашивать, согласится ли он сняться со мной».

Через месяц состоялся дебют Феллера в официальных соревнованиях старшей американской лиги. На сей раз ему противостояла другая команда из Сент-Луиса — «Браунз», но результат его выступления оказался еще более внушительным. Быстрый мяч его выписывал точные прямые и кривые, и несовершеннолетний молодой человек вывел из игры пятнадцать «Браунз», недобрав тем самым одного до рекорда современной американской лиги в одной игре, и двух до принадлежавшего Диззи Дину рекорда старшей лиги.

Качество игры, продемонстрированной в тот день сырым новичком, недотягивавшим четырех лет до предоставления права голоса, произвело чрезвычайное впечатление не только на «Браунз», но и на ветерана судейского корпуса Реда Ормсби. После игры Ормсби поведал, что, на его взгляд Феллер, показался ему более быстрым, чем все виденные им питчеры, в том числе Уолтер Джонсон и Лефти Гроув.

Однако все это было лишь предвестником будущих подвигов. На следующий год он выбил в одной игре 17 человек, повторив рекорд Дина, а потом, в 1938 году, превысил его, выведя с поля 18 «Детройтских Тигров» в своем тридцать девятом и последнем в том году выступлении, доведя суммарный результат в лиге до 240 за сезон. В том же году Феллер впервые возглавил список американской лиги по ударам навылет, что ему предстояло сделать еще семь раз.

К 1940 году Феллер твердо заручился правами на титул лучшего питчера в бейсболе. Он начал сезон с сухого матча, единственного в истории матчей открытия. Один из тех, кто противостоял в тот день Феллеру на поле, аутфилдер «Чикагских Белых Носков» Майк Кривич, сформулировал тезис о тщетности попыток достать битой пущенный Феллером мяч, когда он обернулся к арбитру с протестом. Когда судья спросил у Кривича, чем тот недоволен, он ответил: «Мяч просвистел слишком высоко для меня».

Прочие, подобно Бакки Гаррису, менеджеру удрученных проигрышем «Вашингтонских Сенаторов», на глазах которого Феллер дочиста обобрал его подопечных, могли только говорить своим подопечным: «Выходите на поле и бейте по тем мячам, которые видите. Если не увидите, возвращайтесь сюда».

Не кто иной, как Сэчел («Ранец») Пейдж, игравший питчером против Феллера в завершавшей сезон выставочной игре, говорил о доступной его противнику нечеловеческой скорости полета мяча: «Если кто-нибудь был в состоянии бросить мяч быстрее Быстрого Роберта, то человеческий глаз не был бы в состоянии уследить за снарядом».

Но не только безупречная огневая мощь сделала Феллера тем игроком, которым он был. Кроме того, он мастерски владел крученым броском, о котором один из игроков говорил как о «жутко закрученном. Было просто слышно, как швы на мяче рассекают воздух». Джо Ди Маггио, ушедший одновременно с Феллером, вспоминал: «Он был невероятно быстр. Но более закрученных мячей, чем у него, я не видел вообще».

Феллер выиграл 27 игр в 1940 году и еще 25 — в 1941-м. А потом, спустя считаные дни после разгрома в Перл-Харбор, одним из первых игроков старшей лиги поступил на военную службу в Морской флот Соединенных Штатов и провел следующие четыре года на Тихоокеанском театре военных действий на борту боевого корабля «Алабама». В 1946 году Феллер возобновил свои игры и первый полный послевоенный сезон принес ему рекордные 348 ударов навылет и еще 26 побед.

По оценкам, если бы не вынужденный перерыв во время самого расцвета, Феллер мог бы добиться еще 93 побед, еще 989 ударов навылет и еще 1232 иннингов, что поставило бы его на второе место среди современных питчеров по этим характеристикам.

Ну а так Боб Феллер с его 3 сухими матчами, 12 матчами с одним ударом и 1764 ударами навылет все же получил достаточно веские рекомендации, чтобы вступить в Куперстаун <Родина бейсбола, место нахождения Зала бейсбольной славы. (Прим. перев.)> уже в 1962 году, — сразу же, как только получил право на это. Молодость и в самом деле хорошо послужила ему, всегда служившему ей.