Geum.ru

Изменения в материально-правовом положении школьных учителей и преподавателей вузов в условиях первой мировой войны

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
Изменения в материально-правовом положении школьных учителей и преподавателей вузов в условиях первой мировой войны

И.В. Фомичев - профессор кафедры гуманитарно-социальных дисциплин Московской академии предпринимательства при Правительстве Москвы, доктор исторических наук, профессор

В статье исследуются изменения в материально-правовом статусе учителей и преподавателей вузов, произошедшие в результате вступления России в первую мировую войну. Рассматривается правительственная политика и раскрываются мероприятия учебного ведомства по оказанию помощи семьям, ушедших на фронт, и поддержке преподавателей, оставшихся трудиться в системе народного образования. Показывается роль органов местного самоуправления и благотворительных организации в материальном обеспечении учителей и их семей.

Ключевые слова: война, учебное ведомство, органы местного самоуправления, учителя, народные учителя, преподаватели, домашние учительницы, профессорско-преподавательский состав, призванные на войну, эвакуированные, права преподавателей, материально-правовое положение, материальное обеспечение, учительское жалованье, преподавательское совместительство.

Начавшаяся 19 июля (все даты, касающиеся событий первой мировой войны даются в статье по старому стилю – И.Ф.) 1914 года первая мировая война, в которую была втянута и Россия, пагубно отразилась на всех сферах ее жизни, в том числе материальном положении народа. Снизилась реальная заработная плата трудящихся. Сокращение сельскохозяйственного производства, расстройство снабжения, сокращение работы на внутренний рынок легкой промышленности, быстрое обесценение рубля (по официальным данным, покупательная способность рубля к 1 марта 1917, по сравнению с довоенным периодом, снизилась почти в 4 раза - все это привело к быстрому росту дороговизны на все предметы потребления, особенно продовольственные товары. Например, в Петрограде цены к концу 1916 года в сравнении с 1914 годом возросли: молоко - на 150 процентов, белый хлеб - на 500, масло сливочное - на 830, обувь и одежда - на 400-600 процентов[1, с.647].

Военные тяготы негативно сказались и на материально-правовом положении преподавателей школ и вузов. В особенно тяжелом положении оказались семьи призванных или добровольно ушедших на фронт школьных учителей. Хотя российское законодательство и предусматривало некоторые гарантии для чинов запаса, призываемых на действительную военную службу с государственной гражданской службы, они распространялись далеко не на все категории учителей. В частности, лишены были каких бы то ни было льгот преподаватели земской начальной школы (народные учителя), ибо их причисляли к земским деятелям, не обладавшим статусом государственных чиновников. Вот почему призыв в войска народных учителей во многих случаях ставил их семьи (по данным Всероссийской переписи 1911 года, к разряду семейных относилось около 50 процентов народных учителей) из-за отсутствия средств к существованию в отчаянное положение.

На это первыми обратили внимание органы местного самоуправления. Учитывая крайне тяжелое материальное положение таких семей, они стали оказать им посильную помощь. Так, Петроградская городская дума в самом начале войны приняла решение о сохранении за ушедшими на фронт учителями городских начальных училищ причитавшегося им заработка, что, безусловно, уберегло их семьи от нищеты и голода. А Балахнинское уездное земство на своем собрании 2 августа 1914 года единогласно постановило выдать земском служащим, в том числе учителям, призванным в действующую армию, единовременное пособие в размере: семейным - месячного оклада, несемейным - полумесячного; и назначить на время их пребывания на действительной военной службе постоянное пособие в размере: семейным официальным чинам - 1/2 месячного жалованья, а несемейным - 1/3; семейным нижним чинам - месячное жалованье, а несемейным - 1/2. Кроме того, за всеми призванными на военную службу сохранялись их прежние должности с правом занятия их по возвращении из армии. Аналогичные решения были приняты и рядом других органов местного самоуправления[2, с.4-5].

Между тем защита прав призванных на войну народных учителей, а также их семей требовала государственного участия. Сознавая это, Совет Министров провел 10 сентября 1914 года специальное заседание, на котором был обсужден и одобрен законопроект правил о признании мобилизованных в действующую армию народных учителей состоящими на государственной службе, представленный на его рассмотрение министром народного просвещения Л.А.Кассо. Согласно ему, народные учителя наделялись правом сохранения за собой на время пребывания в войсках занимаемой ими в начальной школе должности, а также на зачет времени, проведенного на военной службе, в сроки выслуги пятилетних прибавок и на пенсию, а их семьи - на получение из государственной казны полного учительского содержания. Вскоре указанный законопроект был Высочайше утвержден и приобрел силу закона. Таким образом, народные учителя получили статус и соответствующие права государственных чиновников.

Однако эти права соблюдались далеко не всегда и не всеми. Так, в начале марта 1915 года в Николаевском уезде Саратовской губернии, где функционировало 15 немецких лютеранских церковно-приходских школ, содержавшихся на средства сельских обществ, прошли сельские сходы немецких колоний, принявшие решение не выплачивать семьям русских учителей, призванных в войска, учительское жалованье. Вследствие этого указанные семьи остались без средств к существованию. Более того, женам русских учителей было указано на необходимость нанимать за свой счет заместителей учителей с тем, чтобы они могли сохранять за собой представленные их мужьям квартиры[3, лл.57-100].

Длительное время из-за ведомственных противоречий между Министерством народного просвещения и Министерством путей сообщения правила от 10 сентября 1914 года не распространялись и на призванных в армию учителей железнодорожных начальных училищ. В течение 1915 года вовсе не получали жалованье многие из мобилизованных на войну учителей частных начальных училищ. Во избежание подобного рода случаев Министерство народного просвещения издало 11 февраля 1916 года циркуляр, в котором подтвердило за всеми призванными на действительную военную службу учителями начальных училищ и их семьями право на получение денежного содержания во время пребывания учителей на военной службе - в течение ведущейся войны.

Помимо обеспечения материальных прав учителей, призванных в русскую армию, правительство гарантировало такие же права учителям, сражавшимся в союзных войсках. Так, Высочайше утвержденным 15 июня 1915 года особым журналом Совета Министров от 29 мая и 9 июня 1915 года было принято решение призванным во французские и бельгийские войска преподавателям военно-учебных и гражданских учебных заведений империи сохранить штатное содержание[4, л.238], а на тех, кто проходил службу по вольному найму, распространить действие утвержденных Николаем II 9 августа 1914 года правил об обеспечении семей воинов, призванных на действительную военную службу[5, c.11-111].

Не были забыты и учителя, попавшие в плен, а также демобилизованные из армии вследствие ранения и потери здоровья. Первым, в соответствии с Высочайше утвержденным особым журналом Совета Министров от 22 декабря 1915 года положением, была установлена дополнительная надбавка к жалованью, а вторым - для лечения министерство предоставило сеть особых колоний и лазаретов в курортных зонах и в других удобных в климатическом отношении местах. Только в Прибалтийском крае для пострадавших на войне педагогов были открыты временные санатории в Гапсале, Усть-Нарове, Эльве и других местностях Прибалтийского края.

Правительственные учреждения и органы местного самоуправления оказывали помощь не только учителям призванным на войну, а также получившим на ней увечья, но и другим категориям учителей, пострадавшим от войны. Например, 28 июля 1914 года управляющий Министерством народного просвещения телеграфно уведомил попечителей учебных округов о необходимости выдачи преподавателям закрытых по обстоятельствам военного времени учебных заведений трехмесячного содержания вперед. В последовавшем вслед за этим 4 августа 1914 года разъяснении Департамента народного просвещения указывалось, что эти преподаватели должны получать жалованье и по истечении трех месяцев - до тех пор, пока в учебных заведениях не возобновятся занятия. Для лиц, состоявших на церковно-школьной службе в губерниях Варшавского генерал-губернаторства, а также в Холмской губернии и в ряде уездов Ковенской губернии, благодаря ходатайству учебного совета Святейшего Синода, 13 марта 1915 года были изданы правила, согласно которым они, помимо жалованья, могли получать суточные и квартирные деньги.

В годы войны правительство предприняло ряд мер по оказанию материальной помощи эвакуированным учителям. Так, выезжающим из пограничной полосы преподавателям средних учебных заведений по распоряжению военных властей на основании Высочайше утвержденного 20 августа 1914 года "Временного положения о вывозе за счет казны по военным обстоятельствам государственного имущества, правительственных учреждений, служащих и их семей" выдавалось специальное пособие, а также деньги на проезд и суточные. 24 июля 1915 года особым журналом Совета Министров указанное положение было распространено и на учителей начальных училищ ведомства Министерства народного просвещения. Если же эвакуируемые учителя по каким-либо причинам не могли получить причитающееся им выездное пособие, они были вправе рассчитывать на него по прибытии на новое место жительства. Для этого получатель обязан был представить в казенную палату особую расписку, включавшую: а/ указание, что вывоз был произведен по требованию соответствующей военной части, б/ расчет денег, причитавшихся к выдаче, в/ свидетельство получателя о том, что трехмесячным вперед окладом содержания на месте службы он не был обеспечен.

До выхода 30 августа 1915 года специального закона о беженцах во многих губернских городах, по предложению губернаторов, были организованы специальные комитеты, призванные оказывать беженцам, в том числе учителям, необходимую помощь. Как правило, председателем такого комитета становился городской голова, компетенция которого в вопросе о беженцах распространялась на всю губернию. Средства же на содержание беженцев, вплоть до подыскания последними какой-либо работы, дающей заработок, поступали из казны. Но когда был издан закон о беженцах, местное попечение об их дальнейшей судьбе перешло в ведение земских учреждений и городских общественных управлений. А во всероссийском масштабе организацию помощи беженцам приняли на себя всероссийские земский и городской союзы (в июле 1915 года они объединились в единый Союз земств и городов – Земгор), координировавшие свою деятельность с созданным царской семьей благотворительным фондом по оказании помощи семьям ушедших на войну- Татьянинским комитетом.

Однако основную заботу об улучшении положения учителей-беженцев проявляло все же Министерство народного просвещения. С одной стороны, стремясь предоставить им по месту нового жительства работу по специальности, оно еще в 1914 году циркулярно распорядилось назначать учителей-беженцев в качестве заместителей учителей, призванных в войска; а с другой - сознавая, что часть учителей для подыскания заработка вынуждена будет трудиться не по своего прямому назначению, а в других, связанных прежде всего с войной сферах общественной деятельности (устройство беженцев, обслуживание питательных и лечебных пунктов и т.д.), оно дало указание окружному начальству не отвлекать их без крайней на то необходимости от этих работ. Благодаря поддержке учебного ведомства, за первые два года войны к учительской деятельности в качестве заместителей учителей, призванных в войска, а также к работам во внешкольных учреждениях было привлечено 2747 учителей-беженцев.

Военные события поставили в весьма затруднительное положение всех учителей. Но в особенно тяжелых условиях оказались те из них, кто служил в частных учебных заведениях, содержащихся на сбор платы за ученье и на средства общественных учреждений и частных лиц. Объяснялось это тем, что из-за эвакуации многие из названных учебных заведений остались без всяких средств к существованию и были вынуждены закрыться. Следовательно, у них отсутствовала возможность выплачивать жалованье своим учителям. Чтобы помочь последним, учебное ведомство в первоочередном порядке предоставляло им вакантные места в действующих школах, а также неоднократно добивалось особых кредитов, идущих на их содержание и выдачу эвакуационных пособий.

Война круто изменила жизнь всех педагогических работников. Однако, пожалуй, наиболее ощутимое воздействие она оказала на материальное и правовое положение народных учителей, которые в силу своего профессионального статуса и создавшихся обстоятельств были поставлены лицом к лицу с непривычной для них обстановкой, а именно: с объявлением войны народные учителя сделались объектом пристального внимания крестьян. К ним, как знающим и начитанным людям, потянулись мужики и бабы, желавшие узнать новости о войне, задать те или иные вопросы или просто поговорить о сложившейся в стране и мире ситуации. И учитель, утомленный дневными уроками и воспитанием ребятишек, по вечерам вынужден был принимать приходивших к нему сельчан, читать им газеты, разговаривать с ними, знакомить их с их правами и обязанностями, давать им разные справки, советы и разъяснения. Таким образом, война, теснее связав народного учителя с деревней, способствовала росту его общественного авторитета.

Несмотря на это, правовое положение народных учителей по-прежнему оставалось незавидным. Как и прежде, их кандидатуры при назначении на учительскую должность должны были согласовываться с местным губернатором на предмет их морального соответствия и политической благонадежности. Как и раньше, они оказывались не защищенными от произвола своего учебного начальства, о чем свидетельствуют многие примеры.

Так, 12 июня 1915 года в Николаевском уезде Самарской губернии училищный совет по докладу инспектора народных училищ, на основании донесений, уволил "без права поступления вновь на службу в Николаевский уезд" двоих учителей, прослуживших более чем по 25 лет каждый в должности учителя начальной школы.

Причиной увольнения одного из них послужило то, что он не собрал по требованию фельдшерицы учеников для прививки им вакцины от оспы и будто даже противодействовал этому (на самом деле, он и не мог их собрать, потому что все ученики были в поле на бороновке); причиной же увольнения другого явилось непредоставление школьного помещения под патриотический спектакль (на самом деле, учитель думал, что спектакль состоится в школе соседней учительницы, и не подозревал, что инспектор разрешил его постановку именно в его школе).

Что же касается условий труда и жизни народного учителя, то в годы войны они заметно ухудшились.

Это обстоятельство во многом предопределялось ухудшением общей социально-экономической обстановки в стране. Причем, если в 1915 году, несмотря на возникающие трудности, в России еще сохранялось определенное экономическое благополучие, то в 1916 году картина резко изменилась. Вот как ее представил в резюме, сделанном после Февральской революции 1917 года для чрезвычайной комиссии бывший царский министр внутренних дел А.Д.Протопопов: "Финансы расстроены, товарообмен нарушен, производительность страны - на громадную убыль... пути сообщения - в полном расстройстве... Двоевластие (ставка и министерство) на железных дорогах привело к ужасающим беспорядкам... Наборы обезлюдили деревню, остановили землеобрабатывающую промышленность, ощутился громадный недостаток рабочей силы, пополнялось это пленными и наемным трудом персов и китайцев... Общий урожай в России превышал потребность войска и населения; между тем система запрета вывозов - сложная, многоэтажная, реквизиции, коими злоупотребляли, и расстройство вывоза создали местами голод, дороговизну товаров и общее недовольство... Многим казалось, что только деревня богата... Но и деревня без мужей, братьев, сыновей и даже подростков тоже была несчастна..."[6, с.222].

Таким образом, сложившаяся в 1916 году тяжелая экономическая ситуация в стране негативно отразилась на жизненном уровне всех трудящихся. Но в особенно незавидное положение она поставила малоимущие слои населения, в том числе народных учителей. Об этом красноречиво свидетельствуют письма народных учителей в педагогические журналы. Так, учитель, отдавший делу народного просвещения 15 лет своей жизни, в следующих выражениях характеризовал условия учительского труда и жизни: "Труд народного учителя тяжел. Во время настоящей войны, когда все, вообще, продукты стали в пять или в шесть раз дороже обыкновенного, труд учителя оплачивается очень плохо. Учитель и вся его семья, за недостатком средств, отказывают себе в самых необходимых продуктах. Вследствие плохого питания здоровье его слабеет, дух и энергия падают. Учитель является в школу больным, это отражается на его преподавании, приносит ущерб школьному делу. Учитель, жена и дети его плохо одеты, обуты и даже голодны, отчего происходят заболевания и пропуск занятий. Вообще жизнь народного учителя в настоящую войну самая бедная и жалкая".

Другой учитель, прослуживший 25 лет, писал: "Жизнь - каторжная, полнейшая неудовлетворенность, прежде всего с материальной стороны, а затем уже и с духовной. Материальное положение сельского учителя ниже всякой критики. Приходится голодать в полном смысле слова, быть без обуви и одежды, а своих детей - оставлять без образования".

Еще один учитель, проработавший в школе более 25 лет, горько сетовал на свою судьбу: "В виду крайне ограниченных средств содержания, не позволяющих во многих случаях удовлетворять самые насущные потребности, лишенный материальной возможности иметь постоянное общение с обществом товарищей по работе, оторванность и приниженность, признаться, угнетают нравственно; живешь при безвыходном положении, ради куска нищенского хлеба, который получаешь за свой тяжелый, неблагодарный труд"[7, с.29].

В еще более драматических и эмоциональных тонах отзывались о своей незавидной судьбе народные учительницы. "Да, действительно, нет возможности жить на 28 рублей 20 копеек, - писала одна из них. - В опорках да в обносках приходится ходить, впроголодь питаться и быть кругом в долгах. Неважно, что прибавка однажды выдалась и опять жди. И еще хуже, что и обычные-то не получаешь вовремя. Мне, как и коллегам ближайших поселков... пришлось жить августовскими 28 руб. 20 коп. сентябрь и октябрь, и лишь в ноябре получили еще 28 руб. 20 коп., а остальных, уже заработанных, еще нет. Все мысли направлены только к одному, как выбиться из долгов, а там - Бог с ней, с должностью. Так жить - хуже всякого рабства. Не забываешься даже в классе... все те же гнетущие мысли, преподавание плохо клеится, чувствуешь себя забитой и забытой.

Может ли быть продуктивной работа и можно ли ее продолжать в таком положении? Иногда и сама забываешься, когда за классным столом мечтаешь о светлом будущем. В конце концов, когда это будет? Лучше оставить школу. Очнешься от забытья, совестно станет перед детьми. Продолжаешь урок, раздражаешься и опять думаешь, оставлю школу, но куда пойду, чем займусь? Сколько сил положено, родительских и своих, чтобы выйти в люди, чтобы не страдать во тьме, но положение педагога именно таково. Даже питаться приходится впроголодь, а о книге и журнале не приходится и думать"[8, с.18-19].

Вышеприведенные корреспонденции свидетельствуют о совершенно ненормальном материальном положении народных учителей. Особенно неприглядно обстояло дело с оплатой их труда. Вот что писал еще в 1915 году о мизерном окладе сельского учителя "Воронежский Телеграф": "А учитель каждый месяц аккуратно расписывается: "получил 28руб. 80 коп." Сапоги стоят 15 руб. Сейчас на одного учителя приходится от 100 до 115 человек детей. Но доплат за это нет. При получении денег за вознаграждение на почте учитель считает: вычесть на семьи воинов, на раненых - 1руб. 20 коп., перевод денег - 15 коп., очередной взнос в кассу - 2 руб. 70 коп. и пр. Что-то около 24 руб. остается. Получили прибавки врачи, фельдшера, акушерки, чиновники, служащие в земских управах, кроме учителей"[9, с.63-64].

Мизерное материальное обеспечение и до крайности доведенная, в связи с началом войны, нужда народных учителей поставили в повестку дня учебного ведомства вопрос об увеличении их жалованья. Следует отметить, что еще общеземский съезд по народному образованию в 1911 году потребовал увеличения оплаты труда учителям начальных школ до 600 рублей в год. За этот минимальный оклад высказался и проходивший в 1913 году Всероссийский съезд по народному образованию. Однако никаких практических шагов в этом направлении со стороны правительства не последовало. Лишь после объявления войны Министерство народного просвещения обратилось, наконец, с ходатайством к Совету Министров о выделении особого кредита, необходимого для дополнительного вознаграждения народных учителей. В итоге 12 января 1916 года Высочайшим повелением министерству был выделен кредит в сумме 3 000 000 рублей на выдачу дополнительного вознаграждения учителям начальных школ из расчета 5 рублей в месяц каждому за время с 1 сентября по 31 декабря 1915 года. Начиная с 1916 года, дополнительное вознаграждение народным учителям было увеличено до 10 рублей в месяц каждому, на что потребовался новый кредит, составивший уже 17 540 000 рублей. В результате в 1916 году жалованье народных учителей вместе с пятилетними прибавками составило: для прослуживших менее 5 лет - 480, от 5 до 9 лет - 540, от 10 до 14 лет - 600, от 15 до 19 лет - 660, от 20 и более лет - 720 рублей в год (для сравнения: годовые оклады квалифицированных рабочих в 1916 году составляли 1200 - 1400 рублей.

Учебное ведомство добилось также выделения чрезвычайных кредитов на повышение жалованья эвакуированным учителям, поскольку те потеряли часть своего содержания из местных источников. Правда, эти кредиты должны были расходоваться взаимообразно с последующим погашением из соответствующих местных источников в течение не более трех лет по окончании войны. С 1 января 1916 года стали получать увеличенный оклад содержания и преподаватели учительских институтов и учительских семинарий. С этой целью Государственной думой в смету 1916 года были внесены кредиты для замены установленной ранее 20-процентной прибавки к их жалованью 50-процентной прибавкой.

Большой вклад в решение проблемы материального обеспечения народных учителей, особенно в начальный период войны, вносили земские учреждения. Они нередко устанавливали для учителей земских школ денежные прибавки. И хотя эти прибавки были весьма скромны (от 5 до 10 рублей в месяц) и, как правило, носили временный характер (до получения прибавок от казны) они благотворно влияли на бюджет сельского учителя.

В то же время проходившее в начале февраля 1915 года собрание Рузского (Московской губернии) уездного земства приняло решение прекратить прибавки из уездных средств народным учителям, чтобы направить освободившиеся средства на школьное строительство. Это решение было вызвано стремлением противодействовать обнародованному еще до войны 30 марта 1913 года указу правительствующего Сената, предусматривавшему неподчинение учителей начальных школ, находящихся в ведении Министерства народного просвещения, земствам (последние, согласно указу, могли воздействовать на народных учителей только через инспекторов начальных училищ). Отметим, что моральное основание для того, чтобы устранить земства от влияния на народных учителей и считать их своими подчиненными, Министерство народного просвещения усматривало в своем участии в расходах по их содержанию (закон от 3 мая 1908 года "о введении всеобщего обучения") и учреждении еще до войны при учебном ведомстве пенсионной кассы народных учителей и учительниц. Правда, при этом последние не были причислены к государственным служащим (чиновникам), что делало их положение совершенно бесправным. По мнению же рузского собрания, следствием указа правительствующего Сената явилась утрата всякой связи земств с "казенными народными учителями", как лицами им подчиненными, в результате чего со стороны уездного земства отпадала забота об их материальном обеспечении, тем более, что казна приняла на свой счет как жалованье учительского персонала, так и периодические прибавки к нему.

Примечательно, что аргументация рузских гласных встретила сочувствие в губернском земском собрании. Однако, признавая, что при таком способе борьбы с правительственным указом пострадают прежде всего народные учителя (системой рузского протеста содержание учителей понижалось с 600 до 350 рублей), последнее постановило выдавать им прибавку из средств Московского губернского земства, вплоть до пересмотра Рузским уездным земством своего решения.

Несмотря на правительственные и в ряде случаев земские прибавки к зарплате народных учителей, их материальное положение в условиях войны неуклонно ухудшалось. Об этом убедительно свидетельствуют данные специального исследования, проведенного в конце 1916 - начале 1917 годов Смоленским обществом взаимопомощи "учащих и учивших" среди народных учителей Смоленской губернии. Исследование показало, что приходная часть учительского бюджета слагалась из трех основных элементов: жалованья, подсобного заработка и помощи родственников. Уже сама наличность в учительском приходном бюджете подсобного заработка и помощи от родителей свидетельствовала о ненормальном положении, в котором находился народный учитель, с точки зрения обеспечения его жалованьем. Взрослый трудоспособный член общества, выполнявший одну из самых ответственных функций в жизни государства, причем в крайне тяжелых санитарных и правовых условиях, оказывается, не мог существовать на получаемую за свой учительский труд мизерную зарплату. При этом, если до войны сумма приходной части учительского бюджета по губернии по всем группам учителей начальных и низших школ выражалась средним числом 429,2 рубля, где на долю жалованья приходилось 92,1 процента, подсобного заработка - 4,7 процента и помощи от родственников - 3,2 процента; то в 1916 году эта сумма увеличилась до 592 рублей, где доля жалованья составила 90,6 процента, подсобного заработка - 4,8 и помощи от родственников - 4,7 процента. Таким образом, в 1916 году приходная часть бюджета народного учителя увеличилась, по сравнению с довоенным временем, всего на 162,8 рубля (7,9 процента), при этом жалованье возросло на 140,3 рубля (35,5 процента), подсобный заработок - на 8,7 рубля (43,2 процента) и помощь от родственников - на 13,8 рубля (100 процентов)[7, с.39].

Иными словами, данные исследования подтверждают, что в условиях войны при галопирующих темпах инфляции и непрерывном вздорожании цен доходы народных учителей выросли незначительно и явно не отвечали удовлетворению их жизненных потребностей. Следовательно, их жизнь значительно ухудшилась. В результате, прозябая в бедности и будучи в правовом отношении мало защищенными, народные учителя влачили жалкое существование и потому своим примером не побуждали молодежь поступать в учительские семинарии и учительские институты, а выпускников последних занимать вакантные места в начальных школах. Не случайно, например, осенью 1916 года в Вятский учительский институт на 35 вакансий желающих поступить нашлось лишь 20 человек. Витебский учительский институт еще в 1915/16 учебном году временно или навсегда покинули 3/4 слушателей. В 1916/17 учебном году в нем училось всего 36 человек. Чрезвычайные обстоятельства, связанные с войной, негативно сказались и на женских педагогических заведениях. При прежних ассигнованиях, в связи с инфляцией, они не могли обеспечить себя топливом, прислугой и т.д. А это вело к резкому снижении конкурса в них и, как следствие, к нехватке абитуриенток.

В значительно лучшем, по сравнению с народными учителями, правовом и материальном положении находились преподаватели средних учебных заведений, хотя в годы войны их статус также претерпел некоторые изменения. Так, еще 3 июля 1914 года вышел закон, согласно которому вместо звания учителя гимназии устанавливалось звание учителя средних учебных заведений, с присвоением лицам, его получившим, всех прав и преимуществ учителя гимназии. Одно из них заключалось в освобождении детей служащих, а также прослуживших (ранее) не менее 10 лет в мужских гимназиях, прогимназиях и реальных училищах по учебно-воспитательной части от платы за учение в правительственных мужских и содержимых за счет казны женских средних учебных заведений. При этом, в соответствии с законом, желавшие приобрести право на звание учителя средних учебных заведений по одному из предметов, указанных в дипломе высшего учебного заведения, должны были сдавать дополнительные экзамены по педагогике, истории педагогических учений и методике избранного ими для преподавания предмета, а также по логике и психологии, если эти дисциплины не входили в общий вузовский экзамен.

Ровно два года спустя, 3 июля 1916 года, вышло еще два весьма важных закона, сыгравших, в сущности говоря, роль крупной и плодотворной реформы в области организации женских гимназий. Оба эти закона были направлены на расширение прав и повышение требовательности к работавшему в женских гимназиях педагогическому персоналу. Так, первый из них "О штатах женских гимназий" устанавливал штаты для женских гимназий и предусматривал, начиная с 1 января 1917 года, пятилетние прибавки и новые пенсии для лиц, работавших в гимназиях с нормальным составом классов: начальницы, одного законоучителя, одного учителя или учительницы рисования, одной учительницы рукоделия, одной учительницы приготовительного класса, одного учителя или учительницы пения, одного учителя или учительницы гимнастики и одиннадцати учителей или учительниц наук и языков, а также классных надзирательниц по числу классов, бывших в гимназии. Следует указать, что до принятия этого закона женские гимназии действовали на основании положения 1870 года (совершенно устаревшего и не отвечавшего новым условиям жизни), а также последующих к нему разъяснений, дополнений и циркуляров, которых за 46 лет набралось так много, что разобраться в них было весьма затруднительно.

Второй закон "О некоторых преобразованиях строя женских гимназий" устанавливал, прежде всего, повышенный образовательный ценз для всех служащих женских гимназий. Например, в качестве начальницы гимназии впредь могло избираться только лицо с высшим образованием и специальным учительским цензом, преподавателями наук - лица такого же образовательного уровня, преподавателями языков - лица со средним образованием, но выдержавшие особый экзамен на звание учителя новых языков средних учебных заведений.

Кроме прав преподавателей, этот закон изменял и права учащихся. Если до сих пор ученицы женских гимназий, окончившие курс семи классов, приобретали звание и права учительниц начальных школ, а окончившие восемь классов - звание домашних учительниц или домашних наставниц, дававшее им право преподавания в трех низших классах женских гимназий всех предметов по избранной специальности и преподавания в старших классах новых языков, если в восьмом классе они выбирали этот язык своей специальностью, то по новому закону все эти права у них отбирались.

Правда, ученицы восьмого класса могли приобрести звание домашней учительницы или домашней наставницы, но лишь в том случае, если восьмой класс преобразовывался в педагогический с двух- или трехлетним курсом обучения по специально-педагогической программе. Однако это звание, приобретаемое с большим трудом, чем прежде, и в течение более продолжительного времени, все же давало меньше прав, чем прежде. Так, по новому закону домашние учительницы и домашние наставницы не получали прав преподавательниц женских гимназий; они могли быть лишь классными надзирательницами в гимназиях или учительницами в начальных школах.

Таким образом, домашние учительницы, которыми раньше преимущественно пополнялся педагогический персонал женских гимназий (в младших классах по всем предметам, а в старших - по новым языкам), по новому закону теряли право на преподавание в женских гимназиях, за исключением тех из них, которые ко времени опубликования закона уже были утверждены на преподавательских должностях. То же самое относилось и к начальницам с цензом домашних учительниц.

Безусловно, меры, намеченные в законе "О некоторых преобразованиях строя женских гимназий", должны были повысить качество женского гимназического обучения. Однако во избежание преподавательского кризиса, который вполне мог расстроить нормальный ход учебных занятий в женских гимназиях, учебное ведомство решило не прибегать к ним в 1916/17 учебном году, а начать реформу с 1917/18 учебного года с тем, чтобы преподавательницы с высшим образованием, но без специального учительского ценза, сохраняя свои должности, смогли бы в установленный им до мая 1917 года срок сдать необходимые экзамены для получения звания учительницы женской гимназии.

Что же касается материального положения преподавателей средних учебных заведений, то следует отметить, что в 1916 году началась выплата прибавок по случаю дороговизны тем из них, у кого жалованье было меньше 2400 рублей в год. Кроме того, в годы войны Министерство народного просвещения приступило к разработке законопроектов "О выдаче преподавателям в мужских средних учебных заведениях квартирных денег за счет казны в местностях, отличающихся особой дороговизной квартир" и "Об изменении штата мужских гимназий, прогимназий и реальных училищ" (в смысле установления для преподавателей определенного штатного оклада вместо поурочного вознаграждения). Однако в связи со сложившимися в стране тяжелыми финансово-экономическими условиями их окончательная подготовка была отложена на послевоенное время.

В рассматриваемый период произошли некоторые изменения и в материально-правовом положении профессорско-преподавательского состава вузов. В частности, согласно принятому 3 июля 1914 года закону о штатах младших преподавателей вузов, им были предоставлены соответствующие права и повышен оклад содержания. В начале 1916 года Министерство народного просвещения ввело надбавку к окладу профессоров с таким расчетом, чтобы весь годовой оклад для ординарных профессоров не превышал 5000 рублей, а для экстраординарных - 4000 рублей. В том же году через законодательные палаты был проведен также закон о временном улучшении материального положения профессоров и доцентов императорских российских университетов. Отметим, что необходимость улучшения материального обеспечения большинства ученых и преподавателей высших учебных заведений обусловливалась не только снижением их жизненного уровня в годы войны, но и тем, что с 1895 года их зарплата почти не изменилась, в то время как педагогическая нагрузка увеличилась вдвое[10, с.27].

В связи с мероприятиями, касающимися правового положения профессорско-преподавательских кадров, следует указать на стремление Министерства народного просвещения ограничить преподавательское совместительство, неблагоприятно отражавшееся как на правительственной, так и на частной, особенно высшей женской школе. С этой целью учебное ведомство поставило задачу выработать особое положение о высших женских учебных заведениях, в котором предусматривалась бы возможность для высших женских курсов самостоятельно готовить необходимые им педагогические кадры с предоставлением последним соответствующих служебных и пенсионных прав. Однако из-за февральских событий 1917 года приступить к разработке этого законопроекта царским чиновникам так и не удалось.

Литература:

1.Лащенко П.И. История народного хозяйства СССР. Т.2. Капитализм. Изд. 4-е. - М., 1956.

2. Малиновский Н.П. Война и учительский вопрос // Учитель и школа. - 1914. - №15-16.

3. Российский государственный исторический архив (РГИА), ф.733, оп.228, д.159.

4. Государственный архив Воронежской области (ГАВО), ф.И-64, оп.1, д.896, л.2З8.

5. Русская школа. - 1915. - №9-10. - Законодательные постановления и правительственные распоряжения по учебному ведомству.

6. Милюков П.Н. Воспоминания. Т.2. /Сост. и авт. вст. ст. М.Г.Вандалковская ; Коммент. и указатель А.Н.Шаханова. - М., 1990.

7. Самохвалов И. Бюджет народного учителя // Учитель. - 1917. - №1.

8. Недин С. Силуэты народных учителей // Учительский вестник. - 1917. - №2.

9. Учитель и школа. - 1915. - №19-20. - Хроника.

10. Знаменский О.Н Интеллигенция накануне Великого Октября /февр.-окт. 1917 г./. - Л., 1988.

Cведения об авторе:

Фомичев Игорь Васильевич

Профессор кафедры гуманитарно-социальных дисциплин Московской академии предпринимательства при Правительстве Москвы, доктор исторических наук, профессор.

Почтовый адрес: 142171, Московская область, г.Щербинка, ул.Симферопольская, д.3-а, кв.20.

Тел.: 8-916-089-36-65

Е-mail: profom@mail.ru

Почтовый адрес:

142171, Московская область, г. Щербинка, ул.Симферопольская, д.3-А, кв.20.