Предисловие ко второму изданию. Двадцать лет спустя

Вид материала

Документы

Содержание Психическое и идеальное 1 Представление о масштабах и 2. Психическое, логическое, идеальное. несостоятельность радикального антипсихологизма

Подобный материал:

• Теория и метатеория, 2253.65kb.
• А. М. Пятигорский символ и сознание, 2199.49kb.
• Предисловие ко второму изданию, 2377.52kb.
• Предисловие ко второму изданию, 10939.75kb.
• Предисловие к новому изданию, 3293.79kb.
• Предисловие ко второму изданию, 1366.96kb.
• Жанр и композиция “Героя нашего времени”, 61.49kb.
• А. С. Пушкин Борис Годунов (1825 г.), 31.13kb.
• Совместное заявление президентов российской федерации и украины по вопросам европейской, 23.97kb.
• С. И. Поварнин искусство спора. Отеории и практике спора Воспроизведено по второму, 1546.02kb.

ПСИХИЧЕСКОЕ И ИДЕАЛЬНОЕ

1. ОТРАЖЕНИЕ, ПСИХИЧЕСКОЕ, СОЗНАНИЕ. ИДЕАЛЬНОЕ

Непременным эмпирическим базисом категории идеаль­ного служат многообразные психические явления, которые описываются посредством обыденного языка и в терминах психологии. Поэтому тесная связь категорий психического и идеального не вызывает сомнений. Однако, как только мы пытаемся установить конкретные логические отношения меж­ду этими категориями, возникают немалые трудности. Они обусловлены недостаточной определенностью категории пси­хического, тем, что в философских работах термин «психи­ческое» употребляется в разных значениях.

Весьма часто «психическое» означает «сознание», «духов­ное», «субъективный образ» или даже употребляется как равнозначное «идеальному», что является данью традиции, иду­щей от тех времен, когда психология пребывала в лоне фило­софии и еще не выделилась в самостоятельную науку. Подоб­ное словоупотребление, конечно, в ряде случаев не мешает пониманию философского текста, но концептуальное соотне­сение «психического» и «идеального» тогда утрачивает смысл. Нередко «психическое» берется в значении «психическо­го отражения» (куда включается и психическое отражение животных). Иногда оно выступает в качестве центральной категории психологии, посредством которой обозначается весь круг явлений, изучаемых и описываемых этой наукой. Тут категория «психического» употребляется в двух значени­ях — широком и узком. В первом случае под ним понимается всякое психическое явление, присущее психике как челове­ка, так и животного, во втором — только психические явле­ния человека.

Не вдаваясь в более подробное рассмотрение различных значений «психического», встречающихся в философской литературе, отметим, что, на наш взгляд, наиболее адекват-

55

ным является употребление этого термина для обозначения центральной категории психологии. Другими словами, ис­пользование термина «психическое» в философских значени­ях вряд ли целесообразно, ибо он чаще всего лишь дублирует содержание таких философских понятий, как «сознание», «духовное», «субъективный образ», «чувственное отраже­ние» и т.д. Пожалуй, только в одном случае уместно четкое употребление указанного термина в философском смысле — когда речь идет о «психическом отражении».

Заметим, что «психическое отражение» далеко не совпада­ет по объему с «психическим» как центральной категорией психологии (даже если оставить в стороне специфику фи­лософских и психологических понятий). Категория психи­ческого охватывает не только субъективные образы и состо­яния, но также действия и многообразные свойства индивида, которые не могут быть без натяжки подведены под категорию отражения, например темперамент, характер и др. Понятие же психического отражения фиксирует главным образом те отражательные акты, которые совершаются в форме субъек­тивных образов и состояний (в отличие от актов отражения в неживых системах и в простейших биологических системах, а также в определенных звеньях сложных биологических и социальных систем, которые исключают наличие каких-либо ощущений или эмоциональных состояний).

Учитывая, что психология в настоящее время стала само­стоятельной научной дисциплиной, следует рассматривать категорию психического в качестве психологического, а не философского понятия. Это, конечно, не влечет отрицания тес­ных (исторически и логически обусловленных) связей между философией и психологией, между психологическими кате­гориями и рядом философских понятий. Вместе с тем важно не упускать из виду специфику философской проблематики и соответственно содержания философских понятий. Хотя фи­лософские понятия сознания, мышления, идеального могут вполне корректно интерпретироваться посредством некото­рых психологических понятий, вопрос о границах такой ин­терпретации остается в силе.

Предварительный логический анализ важен тут еще и по­тому, что одни и те же термины, используемые в философии

56

и психологии, обозначают нередко далеко не тождественные по содержанию понятия: скажем, понятие сознания в фило­софском смысле не тождественно понятию сознания в психо­логическом смысле. Содержательная близость этих понятий не должна заслонять их различий. Философское понятие со­знания более абстрактно, определяется путем логического соотнесения с понятием материи. Оно интегрально отобра­жает (и в наиболее общем виде) многообразие явлений чело­веческой психики, в то время как психологическое понятие сознания более дифференцировано, более конкретно по со­держанию, обусловлено эмпирической феноменологией, опи­санием интроспективных данных и обобщением результатов психологических экспериментов.

Для ряда философских целей весьма полезно и продуктив­но использование психологических понятий и обобщений как средства интерпретации, конкретизации и развития собствен­но философских утверждений и концепций. В этом проявля­ется, в частности, необходимая связь философии с наукой и практикой, что усиливает обратное мировоззренческое и ме­тодологическое воздействие философии на общественную практику и процесс научного познания.

Так, философский анализ структуры сознания, взаимосвя­зи категорий сознания и познания, чувственного и рациональ­ного предполагает опору на эмпирические обобщения психо­логии, использование новейших результатов психологических (а иногда и психопатологических) исследований. Вряд ли воз­можен в настоящее время глубокий философский анализ осо­бенностей чувственного отражения без учета достижений психологических, а также некоторых психофизических и пси­хофизиологических исследований, имеющих своим объектом ощущения и восприятия (см. [22, 126, 127, 194]). Принципи­альное значение для разработки диалектики чувственного и рационального в познании представляют, например, данные о категоризованности всякого восприятия, что особенно убе­дительно показано Дж. Брунером [44].

Все это говорит о наличии существенных связей между философскими и психологическими понятиями, показывает правомерность интерпретации ряда философских категорий посредством психологических понятий, обобщаемых катего-

57

рией психического. Ниже мы будем употреблять категорию психического в узком смысле, специально оговаривая случаи ее употребления в широком смысле.

Вполне корректно утверждение, что сознание как отраже­ние действительности есть психическое, что вне и помимо психического сознание не существует. Такого рода интерпре­тация философской категории сознания не означает, конеч­но, сведения сознания к психическому. Этим лишь конкрети­зируется одно из содержательных «измерений» категории сознания, ограничивается сфера существования сознания, устанавливается необходимая связь философского понимания сознания с эмпирической фиксацией явлений сознания в пси­хологии и в терминах обыденного языка, в котором аккуму­лирован исторический опыт познания человеком своей пси­хики.

Категория психического, помимо явлений сознания, ох­ватывает многие другие объекты психологического исследова­ния, в том числе и бессознательно-психические явления. Пос­ледние описываются обычно весьма нечетко. К ним относятся крайне разнообразные явления — как содержательно-опреде­ленные состояния и структуры интеллектуальной деятельнос­ти, так и психические регуляторные механизмы, явно не осоз­наваемые. Существуют к тому же и весьма различные истолкования того, что именуют бессознательно-психическим¹. Эти вопросы требуют специального исследования, что не вхо­дит в нашу задачу. Для нас важно подчеркнуть следующее.

Независимо от различных истолкований бессознательно-психическое является, по общему признанию, важнейшим фактором человеческой психики, учет которого необходим при философском анализе сознания. Однако понятие бессозна­тельно-психического неправомерно соотносить непосред­ственно с философским понятием сознания и тем более с понятием идеального. Оно должно соотноситься с психоло­гическим понятием сознания и только в связи с ним может использоваться для интерпретации философского понимания

¹ Представление о масштабах и трудностях проблемы бессознатель­но-психического дает трехтомник, подготовленный к Тбилисскому

симпозиуму, посвященному указанной проблеме (см. [31, т. I, II, III]).

58

сознания. Поэтому абстрактные определения бессознательно-психического как идеального малопродуктивны.

Психическая деятельность человека представляет собой целостный контур сознательно-бессознательных информаци­онных процессов. Специфика понятия бессознательно-пси­хического обусловлена тем, что оно противопоставляется по­нятию сознательно-психического. Философское же понимание сознания охватывает и интегрально выражает не только со­знательно-психическое, но и нерефлексируемые компоненты и структуры субъективной реальности, т.е. то, что в психо­логии рассматривается как разновидность бессознательно-пси­хического. Отсюда следует, что по крайней мере некоторые бессознательно-психические феномены имеют существенное значение для понимания структурных, содержательных и про­цессуальных аспектов субъективной реальности. Но здесь необходим конкретный анализ, способный уточнить, какие именно бессознательно-психические феномены связаны с субъективной реальностью и какова мера этих связей. Абст­рактное же утверждение, что все бессознательно-психические явления суть явления идеальные, представляется нам некор­ректным.

Мы еще вернемся к обсуждению этих вопросов. Предва­рительно лишь уточним один теоретически важный момент — различие между понятиями «психическое» и «психика». Пер­вое характеризует всякое аналитически вычленяемое психи­ческое явление (ощущение, эмоциональное состояние, мысль и т.п.), а также и всевозможные их синтезы; второе выражает только конкретный интеграл психических явлений. Например, ощущение есть психическое, но ощущение не есть психика, оно — элемент психики. Нельзя говорить, что всякое психи­ческое есть психика, хотя любое психическое явление суще­ствует только в качестве элемента, фрагмента психики. Вме­сте с тем допустимо говорить, что психика есть психическое, ибо психика, несмотря на свою структурную сложность, мо­жет браться в ряде контекстов абстрактно, как единственное, и в этом смысле удовлетворять понятию психического.

Всякое отдельное психическое явление несет на себе пе­чать той целостности, из которой оно извлечено. И эта цело­стность допускает различные способы дискретизации и, сле-

59

довательно, различные наборы отдельных психических явле­ний, которые полагаются в качестве эмпирических объектов исследования и затем обусловливают ход теоретической ре­конструкции целостности.

Понятие психики в психологии, выражающее момент це­лостности (всегда личностной, индивидуализированной), яв­ляется однопорядковым с философским понятием субъектив­ной реальности как целостного духовного образования, включающего различные компоненты. Когда мы называем яв­ление психическим, то всегда имеем в виду какой-либо ком­понент психики или психику в целом. Аналогично, когда речь идет об идеальном, подразумевается либо целостная субъек­тивная реальность, либо ее отдельные компоненты.

Весьма часто возникает теоретическая необходимость четко указать конкретный смысл, в котором употребляется катего­рия идеального: как целостная субъективная реальность или как всякое отдельно вычленяемое явление субъективной ре­альности. Одно дело, когда мы говорим: сознание идеально (здесь чаще всего акцентируется субъективная реальность как целостность); другое дело, когда утверждаем, что ощущение идеально. Оба этих содержательных плана категории идеаль­ного находятся в диалектическом единстве.

Подчеркнем, что аналитический план категории идеально­го весьма важен при исследовании структуры субъективной реальности, ее внутреннего многообразия, а также при разме­жевании различных подходов к проблеме идеального и выяс­нении их правомерности. Так, некоторые авторы, следуя оп­ределенным классическим традициям, ограничивают идеальное только абстрактно-логическим и понятийно-всеобщим. При таком подходе ощущение, чувственный образ, эмоциональное переживание не могут быть названы идеальными, что порож­дает серьезные теоретические неувязки, ведет к отказу от оп­ределения идеального как субъективной реальности.

Аналитический план содержания категории идеального предполагает специфическую задачу интерпретации явлений субъективной реальности посредством психических явлений, т.е. образует специфическую плоскость соотнесения катего­рий идеального и психического. По нашему убеждению, вся­кое явление субъективной реальности должно быть интерпре-

60

тировано в качестве психического явления. Но, разумеется, не всякое психическое явление (в том числе не всякое бессоз­нательно-психическое явление) может быть интерпретирова­но в качестве идеального. В равной степени все «целостные» характеристики субъективной реальности могут весьма пло­дотворно интерпретироваться посредством характеристик

психики.

Таким образом, философское понятие сознания, а следо­вательно, и понятие идеального нельзя считать более широ­ким, чем понятие психического. Тезис «сознание есть психи­ческое» имеет принципиальный мировоззренческий и методологический смысл. Его принятие исключает объектив­но-идеалистическую и дуалистическую трактовки сознания (и идеального) как некой сущности, находящейся за предела­ми психики реальных человеческих индивидов, как особой духовной субстанции.

Вместе с тем указанный тезис имеет важное методологи­ческое значение при анализе проблемы сознания и в обще­ственно-историческом плане, ибо не позволяет выносить со­знание за пределы деятельной способности социальных индивидов и «помещать» его в «готовых» результатах созна­тельной деятельности, в социальной предметности как тако­вой. Сознание (идеальное) неотчуждаемо от психического, не существует вне и помимо психики реальных социальных индивидов.

2. ПСИХИЧЕСКОЕ, ЛОГИЧЕСКОЕ, ИДЕАЛЬНОЕ. НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ РАДИКАЛЬНОГО АНТИПСИХОЛОГИЗМА

Резкое взаимопротивопоставление категорий идеального и психического, отрицание правомерности интерпретации идеального как психического в большинстве случаев имеет своим истоком трактовку идеального как сугубо логическо­го. Такой подход к проблеме идеального связан с более ши­рокой установкой, которая может быть названа радикальным антипсихологизмом. Она отчетливо выражена уже у пифаго­рейцев и Платона, проходит красной нитью у всех привер­женцев трансцендентального идеализма. Поводом для ради­кального антипсихологизма служит обычно то, что логическое

61

как всеобщее и необходимое действительно не зависит от те­кущих психических состояний индивида, выступает как не­что надличностное, обязательное для всякого конкретного мыслительного процесса. Это обстоятельство особенно заос­тряется в логике и математике, достигая нередко платонист-ского звучания. Подобную абсолютизацию логических и ма­тематических форм мы можем обнаружить у Фреге и Кантора, а среди философов, например, у Гуссерля и Поппера. Отчас­ти это было реакцией на широко распространенный в запад­ной философии второй половины XIX и начала XX в. край­ний эмпирицизм позитивистского толка, включавший попытки психологического обоснования логики и теории по­знания (вспомним хотя бы Дж. Ст. Милля).

Перипетии психологизма и антипсихологизма в истории философии и логики заслуживают специального анализа. Отметим только, что позиция радикального антипсихологиз­ма, способствовавшая постановке ряда теоретико-познава­тельных проблем, уяснению специфики логических и мате­матических форм, критике позитивистского эмпиризма и попыток психологизации философского знания, вместе с тем служила зачастую предпосылкой поворота к трансценденталь­ному идеализму¹.

Несостоятельность редукции логического к психическому достаточно очевидна. Однако различие между этими катего­риями не должно абсолютизироваться. Они сохраняют все­гда существенные связи, выявление которых имеет важное мировоззренческое и методологическое значение.

В каком смысле логические (и математические) формы независимы от психического? В том, что они являются ото­бражениями объективно существующих отношений действи­тельности и практической деятельности, закономерностей объективного мира и самого познающего мышления. Всякая логическая форма представляет собой социально закрепленный результат отображения определенного отношения, существен­ного свойства, имеющего универсальный (или по крайней мере чрезвычайно общий) характер для данной предметной

¹ Подобное обстоятельство отмечает М. А. Киссель, говоря о кри­тике психологизма в буржуазной философии XX в. (см. [100, с. 21]).

62

области. Это относится не только к логическим и математи­ческим формам, но и ко всякой философской, общенаучной или конкретно-научной категории. Результаты такого рода истинного отображения опредмечиваются в соответствующих знаковых и иных материальных системах, в операциях прак­тических действий, в социальной деятельности вообще и «го­товых» предметных и коммуникативных структурах.

Именно в качестве результата такого объективно подтвер­ждаемого отображения логическая форма независима от пси­хического, т.е. от текущих психических состояний человека, от его желаний, оценок, волевых устремлений, от его харак­тера, темперамента, памяти и т.п. Она независима и в том отношении, что может существовать в отчужденном от чело­веческой психики виде, т.е. в виде системы графических зна­ков, в программе ЭВМ, в конструкции технического устрой­ства. Ее независимость проявляется также в том, что, будучи усвоенной индивидом в процессе учебы, распредмечивания культурных ценностей, она становится имманентным факто­ром его субъективной реальности и в качестве такового фор­мирует, «регулирует» наличные мыслительные процессы.

Однако во всех отмеченных случаях независимость логи­ческого от психического носит относительный характер. Ло­гическая форма (категория, принцип, правило) есть резуль­тат человеческого отражения и, следовательно, необходимо связана исторически и актуально с мышлением и сознатель­ной деятельностью людей. Не бывает мышления и сознатель­ной деятельности вне и помимо психического. Всякая логи­ческая форма есть форма мышления, форма познавательной деятельности и ее продукт. Из того, что отображенное и за­фиксированное в ней свойство (отношение, закономерность) существует объективно реально, вовсе не вытекает, что и сама логическая форма существует вне и независимо от сознания. В противном случае мы должны были бы признать абсо­лютное тождество между данной логической формой и ото­браженным в ней объективно существующим отношением, а в конечном итоге — абсолютное тождество между всем множеством наличествующих в логике (философии, науке) логических форм и всем множеством универсальных свойств, отношений, закономерностей в самой объективной действи-

63

тельности. Если же данный вопрос решается так, что все множество наличных логических форм в их взаимоотноше­ниях (т.е. допускающих описание средствами логики, фило­софии, науки, обыденного языка) тождественно не всему множеству объективно существующих универсальных свойств, отношений, закономерностей, а только их познан­ной части, то тогда непознанная часть, остающаяся не ото­браженной в логике (философии, науке), тоже, видимо, дол­жна именоваться логическими формами, неизвестными логическими формами. Неясно только, существуют или не су­ществуют они в наличном человеческом мышлении.

Если да, то это означает, что все логические формы предза-даны мышлению всякого человека, что они составляют некую раз и навсегда положенную сущность мышления, тождествен­ную сущности объективной действительности, и тогда позна-1 ние действительности может быть сведено к самопознанию I духа, т.е. к типично платоновской схеме (или при соответству- \ ющей интерпретации к принципам гегелевской Логики).

Если же мы полагаем существование неизвестных объект тивных закономерностей (что вполне естественно) и возмож­ность существования эквивалентных им логических форм, которые, однако, пока не представлены в наличном мышле­нии, но могут возникнуть в процессе углубляющегося позна­ния действительности, то тогда сразу обнаруживается несо­стоятельность гегелевского принципа тождества мышления и бытия, а проблема логической формы приобретает иной смысл, исключающий тенденцию к ее объективно-идеалистической мистификации.

То, что именуется логической формой, присуще мышле­нию, а не объективной действительности как таковой. Она есть отображение действительности, но существует лишь в мышлении. В конкретных актах мышления та или иная логи­ческая форма может не рефлексироваться. Но если это логи­ческая форма, то она должна быть выделена и описана соот­ветствующей научной дисциплиной, математической логикой и т.п. Новые логические формы являются продуктом иссле­довательской деятельности конкретных людей (как и всякие новые идеи, обладающие объективным содержанием и про­двигающие вперед научное познание). Будучи продуктом на-

64

учного мышления, новые логические формы вместе с тем су­щественно обогащают и совершенствуют научное мышление, повышают его эффективность в решении соответствующих проблем, что, в частности, можно видеть на примере разви­тия модальной логики и других новейших направлений логи­ческих исследований (см. [111, 189]).

Логическая форма идеальна именно как форма актуально­го мышления, ибо мышление, по словам Ф. Энгельса, суще­ствует «только как индивидуальное мышление многих мил­лиардов прошедших, настоящих и будущих людей» [1, т. 20, с. 87]. Но индивидуальное мышление есть психический про­цесс, следовательно, об идеальности логических форм допу­стимо говорить лишь в рамках их представленности в опре­деленных психических, мыслительных процессах реальных человеческих индивидов. Только таким путем можно после­довательно провести исходное определение идеального как субъективной реальности и решительно исключить возмож­ность объективно-идеалистической мистификации мышления, логических форм, а вместе с тем и категории идеального.

Не существует никакого надличностного и внеличностного мышления, оно исключительно личностно, хотя его логиче­ские формы, его нормативность имеют надличностный харак­тер. Ведь человек есть социальное существо, и его мышле­ние есть социальный акт, т.е. непременно обусловлено языком, интериоризованными культурными ценностями, включенно­стью в межличностные коммуникации; оно осуществляется в актах распредмечивания и опредмечивания. Последние с не­обходимостью придают процессу мышления определенную нормативность, ставят его конкретное содержание в общезна­чимые, социально (практически) апробированные формы, которые и являются логическими формами. Эти формы им­манентны процессу мышления, хотя они постоянно навязы­ваются ему как бы извне, ибо имеют свой социально-пред­метный (и социально-структурный) способ инобытия. Но такое материальное инобытие логических форм есть не что иное, как опредмеченность прошлых результатов мышления, воплощенных в определенной упорядоченности веществен­ных и энергетических компонентов. Это результат объекти­вации имманентно присущих мышлению логических форм.

3 Проблема идеального

Содержание актуального процесса мышления как идеаль­ного непрестанно объективируется в языковых, предметных и операциональных формах, становится содержанием социальных вещей и процессов, т.е. материальным. Эти материализован­ные результаты прошлого мышления составляют необходимое условие всякого наличного мышления. Более того, отчужден­ные и постоянно отчуждаемые от человека материализован­ные результаты его мышления столь же постоянно «присваи­ваются», субъективируются им и так или иначе воплощаются, по крайней мере в языковых формах. Следовательно, никакой социально значимый процесс мышления в конечном итоге не­возможен без внепсихических, социально-материальных фак­торов и средств. Но это не означает, что реальное мышление и его логические формы должны отождествляться со всеми эти­ми материальными условиями, средствами и результатами ре­ализации мыслительного процесса. Последний остается именно психическим процессом и только в качестве такового может характеризоваться с помощью категории идеального.

Что касается логических форм, то нужно признать, что по крайней мере некоторые из них не только могут иметь веще­ственное воплощение (в котором логическая форма снята, трансформирована в определенное объективное отношение компонентов вещи или ее функциональных свойств), но и вы­ступать в виде, например, графической схемы, алгоритма, реализуемого посредством определенных физических изме­нений, и т.п. Разумеется, в осуществляемых ЭВМ логических процессах нет идеального, хотя они строго воспроизводят не­которые логические операции человеческого мышления,

В равной мере всякое достаточно определенное знание может храниться, пребывать и даже в некотором смысле фун­кционировать во внепсихических формах, будучи различны­ми способами опредмечено и отчуждено от человека.

Критикуя попперовскую концепцию «третьего мира», А. И. Ракитов убедительно показывает, что свойство «быть знанием» необходимо предполагает связь с понятием созна­ния и деятельности челове>а. «Основная ошибка Поппера зак­лючается... в том, что он считает знаковые системы, точнее, научные тексты знаниями самими по себе, безотносительно к другим внезнаковым феноменам, с одной стороны, и к оп-

66

ределенным видам человеческой деятельности, как интеллек­туальной, так и предметно-практической, — с другой» [174, с. 103]. А поэтому «знаковые конструкции, вырванные из «контекста» их отношений к обозначаемым объектам, чело­веческому сознанию и деятельности, сами превращаются во фрагменты «первого мира»» [174, с. 109].

Категория идеального характеризует не просто знание как информацию, как отражение (последнее может быть сугубо материальным), а только один из способов существования знания, а именно его исходный, «первичный» способ суще­ствования (и творческого преобразования!) в живом мышле­нии, т.е. в форме субъективной реальности.

Но знание, взятое как информация, как определенное «со­держание», может существовать и в форме объективной ре­альности, быть «овеществленным знанием». Здесь содержание, существовавшее первоначально в форме субъективной реаль­ности, целиком сохраняется, но теперь оно заключается не в субъективных образах, мыслях, а в объективных внутрипред-метных кодовых зависимостях, в кодовой упорядоченности ма­териального процесса. В ходе распредмечивания это матери­ализованное знание, содержание социально-материального объекта вновь преобразуется в идеальную форму своего су­ществования. Таким образом, идеальное не может быть вы­несено за пределы психического, ибо там находится только материальное.

Всякая субъективная реальность есть психическое. Но не всякое психическое есть субъективная реальность. Некоторые классы психических явлений не могут быть логически кор­ректно определены в качестве идеальных (например, темпе­рамент, практические действия и др.). Вместе с тем та область психического, которая представляет субъективную реаль­ность, включает чрезвычайно разнообразные явления. Не толь­ко переживания чувственного удовольствия или «мимолет­ных» образов-воспоминаний, но и строго логическое движение мысли математика в ходе доказательства теоремы есть также психический процесс. Рассуждение философа о самых абстрактных вещах — тоже психический процесс. Лю­бые изменения научных понятий и теорий первоначально со­вершаются в психической сфере.

³** 67

Таким образом, констатация этих фактов свидетельству­ет, что категория психического охватывает познавательные и оценочные операции, реализуемые человеком. Отсюда вовсе не следует допустимость редукции логики, гносеологии и аксиологии к психологии. Но определение идеального как психического противостоит радикальному антипсихологизму. Это означает, что логика, гносеология и аксиология должны сохранять связи с теми описаниями феноменов субъективной реальности, которые представлены психологией и обыденным языком. Учет связей такого рода предохраняет от забвения относительности самых строгих «объективации» логики, ма­тематики, точных наук, от абсолютизирования «готового» знания, от фетишизма его опредмеченных форм, и это долж­но постоянно напоминать о человечности (или о недостатке человечности!) любого знания, о непрестанности творческо­го движения человеческого духа.

Понимание идеального как психического позволяет уви­деть чрезвычайное многообразие явлений субъективной ре­альности в их единстве, осознать условность традиционных аналитических рассечений континуума человеческого духа, возможность новых дискретизаций и интеграции. Отсюда вы­текает неосновательность трактовки идеального как только абстрактно-мыслимого, как только логически необходимого и всеобщего. Радикальный антипсихологизм гипостазирует то необходимое и всеобщее, которое свойственно наличному знанию, и запирает в его жестких рамках все мыслимое и воз­можное. В этом стерильном храме всеобщего и необходимого все навечно алгоритмизовано, в нем нет места беспокойству духа, творческой устремленности, историческим новообразо­ваниям, нет человеческой перспективы, всегда полагающей иное всеобщее и иное необходимое.

Опыт радикального антипсихологизма свидетельствует о том, что его сторонники никогда не были достаточно после­довательны. Даже у наиболее значительных мыслителей это­го направления мы видим большие теоретические неувязки, логические противоречия, непоследовательность. Примером может служить концепция Гуссерля, в которой доминируют идеал «аподиктического» знания и соответствующий ему метод «идеации» (выражающий установку радикального ан-

68

типсихологизма). Но с последним у Гуссерля сочетается ме­тод «интенционального анализа», так или иначе опирающий­ся на психологические данные (см. [95, 159])'.

Чрезмерное противопоставление категорий идеального и психического, трактовка идеального только в смысле всеоб­щего и необходимого создают во многом искусственные тео­ретические трудности. В уже упоминавшейся весьма содер­жательной работе М. А. Кисселя высказываются справедливые критические замечания о психологизации гносеологии. Од­нако в связи с этим говорится, что «содержание наших зна­ний идеально, т.е. не зависит от конкретных обстоятельств места и времени, а также от условий познания... Идеальность знания в этом смысле означает просто его всеобщность и не­обходимость, благодаря которой, например, школьники соци­алистического общества понимают геометрию Евклида, тво­рившего в античности, т.е. в совершенно иных исторических условиях» [100, с. 21].

Нам думается, что использование категории идеального только в таком смысле не вполне правомерно. Ведь это обя­зывает связывать материальное лишь с единичным. Кроме того, не всякое знание обладает достоинством всеобщности и необходимости. Нередко оно имеет частный и вероятност­ный характер; истинность же некоторых знаний «зависит от конкретных обстоятельств места и времени». Выходит, что знания подобного рода нельзя обозначать посредством кате­гории идеального; но тогда они должны быть подведены под категорию материального.

Логичнее именовать идеальным всякое знание, существу­ющее в форме субъективной реальности. Категория идеаль­ного охватывает весь круг явлений субъективной реальнос­ти. Сюда входят не только знания, но и многие другие модальности субъективно переживаемых состояний, не под­дающиеся однозначной классификации, но так или иначе вы­ражаемые в психологических терминах, в обыденном языке, средствами искусства и способами экстралингвистической коммуникации. Страдание, тревога, удовольствие, вера, на-

¹ Интересный