Geum.ru

Гераклит из Эфеса (около 544-480 гг до н э.) древнегреческий философ

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   26   27   28   29   30   31   32   33   ...   56

Толкователей его сочинения было великое множество: и Антисфен [гл. 66], и Ге-раклид Понтийский [фр. 39 Wehrii ], стоики Клеанф и Сфер, да еще Павсаний, прозванный гераклитовцем, Ником ед и Дионисий, а из грамматиков — Диодот, который говорит, что сочинение его не о природе, а о государстве, поскольку раздел о природе служит только для примера [—аналогии]. (16) Иероним [фр. 46 W.] сообщает, что и ямбический поэт Скифин взялся изложить учение Гераклита в стихах. Гераклиту посвящено много эпиграмм, в том числе следующая [следует фр. 98 е]. И еще такая [Anth. P., IX, 540]: “Не торопись раскрутить до стерженька свиток Гераклита/Эфесского:

Дорожка эта для тебя зело непроходимая. / Мрак и тьма беспросветная, но если тебя введет посвященный, / [книга станет] светлее ясного солнца”.

1а. СУДА, под словом “Гераклит”: Гераклит, сын Блосона ила Б автора, по другим — Геракина, эфесец, физический философ, прозванный “Темным”. Он не был учеником никого из философов, но был воспитан природой и прилежанием. Заболев водянкой, он не давался врачам лечить его так, как они хотели, но сам намазал себя всего навозом и высушил его на солнце; подбежавшие собака разорвали его, лежащего на земле. Другие говорят, что он умер, зарывшись в песок. Некоторые утверждали, что он был учеником Ксенофана и Гиппаса-пифагорейца. Он был [известен] в 69-ю олимпиаду [504—501 гг. до н. э.] при Дарий, сыне Гистаода, и написал много поэтических произведений.

2. СТРАБОН, XIV, 3, о. 632—633: до его [Ферекида Афинского, FGrHist 3 F 155] словам. Ионийскую, а впоследствии Эолийокую колонизацию возглавил Андрокл, законный сын афинского царя Кодра, и он стал основателем Эфеса. Вот почему, как говорят. Эфес стал столицей Ионийского царства, и происходящие от этого рода [=Ан-дроклидов] еще и поныне именуются “царями” (баоилевсами) и обладают некоторыми привилегиями: проэдрией [= почетным местом в первом ряду] на агонах, пурпурной

мантией как отличительным знаком царского рода, палицей вместо скипетра, и в их ведении находятся священные обряды Деметры Элевсинской. [Ср. свидетельство Ан-тисфена А 1, § 6 выше].

3. КЛИМЕНТ АЛЕКС. Строматы, I, 65 (II, 41, 19 St.): Гераклит, сын Блиоона, убедил тирана Меланкома сложить о себя власть. Он же пренебрег приглашением Еаря Дария приехать в Персию.

3 а. [Свидетельства о Гермодоре см. фр. 105.]

3 b. [Анекдот о кикеоне см. фр. 31 d.]

(А 9 DK). АРИСТОТЕЛЬ. О частях животных, I, 5. 645 а 17: Рассказывают, что некие странники желали встретиться с Гераклитом, но, когда подошли [к его дому] и увидели, что он греется у печки, остановились [в смущении]. Тогда он пригласил их смело входить, “ибо и здесь тоже есть боги”. Так и к исследованию каждого животного следует приступать не смущаясь, полагая, что во всем имеется нечто естественное и прекрасное.

Сочинение и стиль

ср. А 1, § 5-7, 12. 15-16

4. АРИСТОТЕЛЬ. Риторика, III, 5. 1407 b 11: Текст вообще должен быть удобочитаемым и внятным, что одно и то же. Это как раз то свойство, которым большое число союзов обладает, а малое не обладает. Не обладают им и те [тексты], которые нелегко интерпунгировать, как, например, Гераклитов. Текст Гераклита трудно интердувги-ровать, так как неясно, к чему относится [то или иное слово] — к доследующему или к предыдущему. Так, например, в начале своего сочинения он говорит: “Эту-вот Речь сущую вечно люди не донимают”. Тут неясно, к чему относится слово “вечно”.

ДЕМЕТРИЙ. О стиле, 192: Ясность зависит от многого. В о-первых, от употребления слов в их прямом значении; во-вторых, от наличия союзов. Всякое бессоюзие (жаимбеточ) и отрывочность (SiaXsueov) совершенно непонятны, так как где начало каждого колона — неясно вследствие несвязанности (Хозк;), как, например, в тексте Гераклита: его тоэде делает темным до большей части несвязанность.

ДИОГЕН ЛАЭРТ ИИ, II, 22: Говорят, Евридид дал ему [Сократу] сочинение Гераклита и спросил о его мнении. Тот ответил: “Что понял — великолепно, чего не понял, думаю, тоже, а впрочем, нужен прямо-таки делосский ныряльщик”.

*ТАТИАН. Послание к эллинам, 3 [после 15 d3]: ...Не похвалил бы я его [Гераклита] и за то, что он спрятал свою поэму [?] в храме Артемиды, чтобы она была обнародована впоследствии таинственным образом. Те, кому это интересно, утверждают, что трагик Еврипид, [многократно] возвращаясь туда и читая ее, постепенно выучил ее наизусть и отменно передал Гераклитову тьму.

*КЛИМЕНТ АЛЕКС. Строматы, V, 50, 2 (II, 360, 22 St) [после Орфея В 22 и Пифагорейских акусм]: И мы найдем еще тьмы и тьмы загадочных речений философов а поэтов, поскольку даже целые книги выражают смысл, вложенный в них сочинителем, в прикровенном виде, как, например, книга Гераклита “О природе”, за что он и получил прозвище “Темный”. Сходно о этой книгой и “Богословие” Ферекида Сиросокого.

*ГЕРАКЛИТ-АЛЛЕГОРИСТ. Гомеровские вопросы, 24,3: Гераклит Темный бого-сдовствует о природе в неясных выражениях, о смысле которых можно догадаться через символы. . . [следуют фр. 47 Ь1 и 40 о2] и все его сочинение “О природе” написано в загадках и аллегориях.

*ПЛОТИН, IV, 8 [б], 1,8 H.—S. [после фр. 56]: Гераклит . . . предоставил нам догадываться [о смысле своих слов], не потрудившись сделать свою речь ясной для нас и т. д.

*"ДАВИД. Комм. к “Введ.” Порфирия, CAG 18, 2; о. 105, 10—13: Неясность проистекает либо от слога, либо от теорий. От теорий — как, например, в случае с изречениями Гераклита: они глубоки и необычны. Это о сочинениях Гераклита оказано, что они нуждаются в глубинном ныряльщике.

*ЦИЦЕРОН. О пределах добра и зла, II, 15: [Темнота] не заслуживает упрека в двух случаях: либо если привносишь ее намеренно, как Гераклит, “который известен под прозвищем Темный, ибо слишком темно о природе вещей рассуждал он”, либо когда непонятность речи обусловлена темнотой предмета, а не слов, — такова темнота “Тимея” Платона. Ср. также: ЦИЦЕРОН. О природе богов, I, 74; III, 35; О дивинации, II, 132; ЛУКРЕЦИЙ, I, 638 ел.; ПСЕВДО-АРИСТОТЕЛЬ. О мире, 396 b 20; ВИТРУ-ВИЙ. II, 2, 1; СЕКСТ ЭМПИРИК. Против ученых, VII, 7: Обсуждался также вопрос о Гераклите: является ли он не только физическим, но и этическим философом.

*МАКРОБИЙ. Комм. к “Сну Спипиона”, 1,2,21: Сообразно о этим говорили о богах сам Пифагор и Эмпедокл, а также Парменид и Гераклит. . .

*ПЛУТАРХ. О дельфийском Е, 9.388 EF: Мы слышим, как богословы — одни в стихах [= Орфей], другие в прозе [= Гераклит] — утверждают и поют. . . [см. фр. 55 с].

*Легенда о плачущем философе

ИППОЛИТ. Опровержение всех ересей, I, 4: Физический философ Гераклит из Эфеса оплакивал вое, осуждая невежество всей жизни и всех людей, но испытывая жалость к жизни смертных. Он утверждал, что сам знает все, а другие люди —' ничего. Высказывания его почти во всем согласны о Эмпедоклом: он также утверждал, что начало всего— вражда и любовь, что бог — это умный огонь, что все движется в противоположных направлениях и ничто не стоит. Эмпедокл считал, что пространство вокруг нас полно зла, причем зло простирается от околоземного пространства до Луны, а дальше не заходит, поскольку все надлунное пространство чище. И Гераклит думал так же.

(С 5 DK). ЛУКИАН. Продажа жизней, 14: [Покупатель] А ты что плачешь, любезнейший? Думаю, гораздо лучше поговорить о тобой. [Гераклит]. О чужеземец, я думаю, что жизнь человеческая несчастна я полна слез, и нет в ней ничего, неподвластного смерти; потому-то я вас жалею и плачу. И настоящее мне не кажется великим, а уж будущее и вовсе печально — я разумею мировые пожары и погибель Вселенной. Об этом я и плачу, а еще о том, что нет ничего постоянного, но все смешано как в бол-танке (кикеоне) и одно я то же: удовольствие-неудовольствие, знание-незнание, большое-малое — [все это] перемещается туда-сюда и чередуется в игре Вечности (Эона). — А что такое Вечность? — [Гер.] Дитя играющее, кости бросающее, то выигрывающее, то проигрывающее. — А что такое люди? — [Гер.] Смертные боги. — А боги? — [Гер.] Бессмертные люди. — Ты что это, загадками говоришь или головоломки сочиняешь? Совсем как Локсий, ничего не разъясняешь. — [Гер.] А мне до вас и деда нет. — Ну так никто и не купит тебя, коли он в здравом уме. — [Гер.] Да сгиньте вы все поголовно — и покупатели и непокупатели! — Да, от такой напасти недалеко до черно-желчия (меланхолии).

СОТИОН у Стобея, III, 20, 53: На мудрых вместо гнева находили: слезы -— на Гераклита, смех —• на Демокрита.

СЕНЕКА. О спокойствии духа, XV, 2: Гераклит всякий раз, как выходил на люди, плакал, а Демокрит смеялся: одному все, что мы делаем, казалось жалким, а другому —• нелепым.

ОН ЖЕ. О гневе, II, 10, 5: Гераклит всякий раз, как выходил на люди и видел вокруг себя столько дурно живущих, а верней, дурно погибающих людей, плакал и жалел всех, кто сам себе казался радостным и счастливым. . . Демокрит, говорят, напротив. . . [ср. ДЕМОКРИТ, LXII Л.].

*Псевдо-Гераклит. Письма

I. Царь Дарий приветствует мудрого мужа Гераклита Эфеоского. Сочинил ты письменную речь о природе, трудную для понимания и истолкования. Мнится мне, что в некоторых местах, ежели переводить ее дословно, она обнаруживает некий смысл касательно созерцания целокупного космоса и всего, что в нем происходит, что находится в божественнейшем движении, но в том, что касается исследования и познания, она по большей части воздерживается от суждения, так что даже наиболее искушенные в эллинской словесности, да и другие — те, кто занимается наблюдением небесных явлений и с любопытством их изучает, — недоумевают относительно смысла твоего письменного изложения, отличающегося, судя по всему, верностью суждений. Поэтому царь Дарий, сын Гистаспа, желает послушать твои чтения и устное преподавание. Приезжай же скорей пред мои очи в царский дворец. Эллины обычно невнимательны к мудрецам и пренебрегают их благими указаниями о благом доведении и образе жизни, у меня же будет тебе всяческий почет, ежедневное благое и отменное обращение и жизнь, сообразная о твоими увещаниями.

II. Гераклит царю Дарвю, сыну Гистаопа, желает здравствовать. Сколько ни есть на Земле чело веков, от истины и праведного делания они далеки, но прилежат ненасытности и погоне за славой скверного недоумия ради. Я же, предавая забвению всяческую подлость и избегая пресыщения, которое по причине надменности вызывает всеобщую зависть, пожалуй что не приеду в страну персидскую, довольствуясь малым по своему разумению. {Прощай.}

III. Царь Дарий эфесцам.

Доблестный муж — великое благо городу: хорошими речами и законами он облагораживает души, своевременно направляя их ко благу. Вы же изгнали из отечества Гермодора, наилучшего не только из вас, но и из всех ионийцев, навесив дозорные обвинения на доблестную душу. Если вц решили воевать с царем, вашим господином, то готовьтесь: пошлю [на вас] войско, которому не сможете противостоять, ибо стыдно великому царю не прийти на помощь друзьям. Если же ничего подобного не предпримете, верните из изгнания Гермодора и возвратите ему наследственное владение, помня о благодеяниях, которыми я осыпал вас из моего благоволения к нему: я уменьшил вам налоги, которые вы нлатили, и даровал много земли в придачу к той, которой вы владели. Похоже, что вы не испытываете ко мне за это благодарности: иначе вы бы никогда не изгнали друга царя Гермодора. Пошлите же ко мне людей, которые будут отстаивать передо мной законность ваших обвинений против Гермодора, и если он будет уличен в злом умысле, то будет наказан, а если вы, то я вас вразумлю и впредь не дозволю обижать доблестных мужей. Это выгодно и вашему царю и вам. {Прощайте.}

IV. Гераклит — Гермодору.

Отныне хватит горевать о твоих несчастьях, Гермодор! Эвтикл, сын Никофонта —• того, что в позапрошлом году святотатственно ограбил богиню, — выдвинул против меня обвинение в нечестии (превосходящего мудростью побеждая невежеством): дескать, на воздвигнутом мной алтаре я написал свое собственное имя, обоготворяя самого себя, в то время как я человек. Как ты думаешь? Сочтут ли они благочестивым меня, если о богах я думаю противоположное тому, что признают они? Если бы слепые судилвг зрячего, они называли бы зрение слепотой. О невежественные люди! Научите сначала самих себя, что есть бог, чтобы, когда вы говорите о нечестии, вам можно было верить. (2) Где же бог? Затворен в храмах? Хороши “благочестивые” — вы, которые поселяете-бога во тьме. Человек почтет за оскорбление, если его назовут каменным, а бога [отождествляют с каменным изваянием], и ато считается истинным, так что — прямо как в священном возгласе — он “из горных круч рождается”. Невежды! Ужели вы не знаете, что нет бога рукотворного, что бог не имеет искони [каменного] основания и что он не заключен в одной какой-то ограде, но что весь космос — его храм, разнообразно-украшенный животными, растениями и звездами? “Гераклу Эфесскому”, а вовсе н& “Гераклиту” написал я на алтаре, записывая бога в число ваших сограждан. Если же вы не знаете грамоты, то нечего выдавать ваше невежество за мое нечестие. Учитесь мудрости и понимайте. Да только и вам неохота, и я вас не принуждаю. Старейте в невежестве, радуясь собственным порокам! (3) А Геракл, что, не человеком родился? По Гомерову вранью, еще и гостей убивал. Спрашивается, что его обоготворило? Собственная доблесть и благороднейшие из его деяний, коль скоро он совершил столько" подвигов. Ну а я, о люди, я-то разве не доблестен тоже? Да только напрасно я вас об этом спросил, ибо даже если вы ответите противоположное, я все равно доблестен. Я тоже совершил много труднейших подвигов. Я победил наслаждения, победил деньги, победил честолюбие, поборол трусость, поборол лесть, не прекословит мне страх, не-прекословит мне хмель, боится меня страдание, боится меня гнев. Вот о кем борьба. И я сам себя увенчал [победным венком], сам себе давая приказания, а не получая их от Эврисфея. (4) Когда прекратите вы возводить хулу на мудрость и приписывать нам собственные прегрешения и собственные недостатки? Если бы вы могли возродиться через пятьсот лет после палингенесии, то застали бы Гераклита все еще в живых, а от вас даже и следов от имени [не нашли бы]. Я буду жить, доколе существуют города и страны, и благодаря моей мудрости имя мое не перестанет произноситься никогда. И даже если город эфесцев будет разграблен и все алтари разрушены, местом памяти обо мне станут человеческие души. Я возьму себе в жены Гебу, но только не Гераклову (тот со своей никогда не расстанется), родится для меня другая. (5) Многих [Геб] рождает добродетель: Гомеру дала одну, Гесиоду — другую, и со всеми, кто только станет доблестным, с каждым из них она сочетает браком славу мудрости. Вот и выходит, Эвтикл, что я — благочестив, ибо я единственный, кто знает бога, а ты, во-первых, дерзок, ибо только думаешь, что его знаешь, а во-вторых, нечестив, ибо мнишь богом не бога. [По-твоему], если не воздвигнуть алтарь бога, то бога нет, а если воздвигнуть, но не бога, то бог есть, так что камни — свидетели о богах? О нем должны свидетельствовать дела, как, например, дела Солнца. День и ночь о нем свидетельствуют, времена года — свидетели, воя земля плодоносящая — свидетель, круг Луны — его дело, небесное свидетельство.

V. Гераклит — Амфидаманту. Болен я, Амфидамант, болезнию водянкой, так что болезнь — это преобладание

каждого из элементов, заключенных в нас. Избыток тепла — лихорадка, избыток холода — паралич, избыток воздуха — удушье, [избыток воды] — теперешняя моя влажная болезнь. Но душа, соединяющая их в гармонию, — нечто божественное. Здоровье первично, природа — лучший врач. Ибо первобытная безыскусственность не подражает чему-то противоестественному, ато уж потом, подражая чему-то иному, люди придумали имена “науки” и “незнания”. Раз я знаю природу космоса, то знаю и природу человека, знаю болезни, знаю здоровье. Исцелю самого себя, уподоблюсь богу, который выравнивает чрезмерности космоса, отдавая приказы через Солнце. (2) Гераклит не будет пленен болезнью, болезнь будет пленена разумом Гераклита. И во Вселенной тоже влажное высыхает, горячее охлаждается. Знает моя мудрость пути природы, знает и прекращение болезни. Если же тело прежде даст течь и переполнится водой, то потонет в роковом конце. Но душа не потонет, нет! — ибо она бессмертна: она взлетит в горние выси, примут меня эфирные чертоги, и [там] я оговорю эфесцев. Я стану гражданином града, населенного не людьми, а богами, и уже не я буду воздвигать алтари другим, а другие — мне, и не Эвтикл будет грозить мне обвинением в нечестии, а я ему — гневом. (3) Удивляются, почему всегда мрачен Гераклит, не удивляются, почему всегда подлы люди. Поубавьте малость свою порочность, и''я тотчас улыбнусь. Я и так уже подобрел за время нынешней моей болезни, ибо не встречаюсь с людьми, но болею в одиночестве. Вот уже и душа моя вещая провидит грядущее свое освобождение из этой темницы, и, высовываясь из трясущегося тела, [словно из окошка], вспоминает свою родину, низойдя откуда [на землю], она облеклась в текущее тело, этот труп, который другие люди мнят живым, сдавленный в слизи, желчи, сукровице, крови, жилах, костях и мясе. И если бы каждый из нас, находясь в изгнании, не старался избежать наказания [за самовольное возвращение], то разве бы мы не покинули уже это тело давным-давно и не убежали бы из него? {Прощай.}

VI. К нему же.

Сошлись врачи, Амфидамант, на мою болезнь, да и с какой превеликой охотой, не зная ни искусства, ни природы, причем второго они [и знать] не желали, первое мнили, [будто знают], тогда как [на самом деле] не знали ни того, ни другого. Только-то и всего, что намяли мне живот своими пощупываниями, будто я мех какой. Иные еще и лечить хотели, да я не дал, а потребовал от них прежде [назвать] причину болезни, и они не назвали, так что не они меня одолели, а я их. “Как же вы сможете, — спросил я их, — быть флейтистами-искусниками, если вас побеждает не-флейтист? Я сам себя исцелю или вы — если научите меня, как превратить ливень в засуху”. (2) Они даже не поняли вопроса и замолчали, сбитые с толку в своей собственной науке. Тогда я понял, что и других [больных] исцелили не сами они, а случай. Они впадают в нечестие, Амфидамант, прикидываясь знатоками искусств, которыми не владеют, и леча то, чего не знают, и убивая людей, под именем искусства попирая природу и искусство. Позорно признаваться в невежестве, еще позорнее притязать на знание, которым не обладаешь. Что им за радость от вранья, как не обогащение обманным путем? Если бы они собирали подаяние, то были бы лучше, ибо их по крайней мере жалели бы. В действительности же их ненавидят, ибо они и вредят, и лгут. Прочие искусства попроще, скоро изобличаются; чем выше [искусство], тем трудней уличить. (3) <Не> утаились от меня такие люди в городе, Несть меж них врача, все обманщики и шарлатаны, продающие за деньги ловкие ухищрения. Дядю моего Гераклеодора они убили, да еще и награду подучили — это они-то, которые не смогли объяснить ни причину моей болезни, ни как ливень может превратиться в засуху. Не знают они, что бог в космосе врачует великие тела. Он выравнивает их чрезмерность, соединяет раздробленное, предупредительно вправляет вывихнутое, собирает рассеянное, украшает безобразное, теснит отставшее, преследует убегающее, светом озаряет мрак, ограничивает безграничное, налагает форму на бесформенное и делает зримым невоспринимаемое. (4) Он проникает сквозь все естеотво, вылепливая, оглаживая, разлагая, замораживая, растапливая. Сухое он расплавляет во влажное и разжижает его, влагу испаряет, а разреженный воздух сгущает, и [так] непрерывно одно гонит сверху, другое сажает снизу. Таково врачевание больного космоса. Ему я буду подражать в самом себе, а что до других, то ну их всех!

VII. К Гермодору.

Прослышал я, что эфесцы намереваются ввести закон против меня беззаконнейший, ибо несть закона по делу одного, но судебное решение. Не знают того эфесцы, что судья отличен от законодателя. И так лучше, ибо бесстрастнее по отношению к неизвестному лицу, имеющему совершить деяние. Судья же видит подсудимого, который вызывает пристрастие. [Эфесцы] знают, Гермодор, что я помогал тебе вырабатывать законы, и хотят изгнать меня тоже, но только [им это не удастся], прежде чем я их изобличу в том, что они приняли беззаконное решение. “Кто не смеется и ко всему относится с человеконенавистничеством, тот должен покинуть город до захода солнца” — такой закон решили они принять, но ведь нет никого несмеющегося, Гермодор, кроме Гераклита, так что изгоняют меня. (2) О люди! Хотите узнать, почему я никогда не смеюсь? Не потому, что ненавижу людей, а потому, что [ненавижу их] пороки. Так и запишите закон: “Кто ненавидит порок, пусть уйдет из города”, — и я уйду первым. С радостью буду жить не вдали от родины, а вдали от подлости. Перепишите постановление, если же вы признаете, что “эфесцы” — это “порок”, то ненавижу и вас. Разве я не был бы более справедливым законодателем, [приняв закон]: “Кто сделал Гераклита несмеющимся своей подлостью, пусть уйдет из жизни”, или, еще лучше, “пусть будет оштрафован на 10 000 [драхм]”, раз денежное наказание удручает вас больше? Это для вас “изгнание”, это для вас “смерть”. (3) Вы несправедливо обидели меня, отняв то, что дал мне бог, и несправедливо меня изгоняете. Или, может быть, прикажете любить вас за то, что вы искоренили во мне добродушие, за то, что не прекращаете бороться со мной законами и ссылками? Разве, оставаясь в городе, я уже не изгнан [и не живу] вдали от вас? С кем [из вас] вместе я прелюбодействую, с кем оскверняю себя убийством, о кем пьянствую, с кем развращаюсь? Не развращаю, не обижаю никого, один я в городе. Вы превратили город в пустыню своими пороками. Может быть, ваша агора делает Гераклита хорошим? Нет, но Гераклит —. вас, город, да только вы не желаете. (4) А я желаю, и я [сам] есмь закон для всех остальных, но поскольку я один, то не в силах наказывать весь город. Вы удивляетесь тому, что я больше не смеюсь, а я удивляюсь смеющимся — тому, что они радуются своим беззакониям, тогда как им следует грустить о своей неправедности. Дайте мне мирную передышку для сздеха, перестаньте маршировать в суды, обратив в оружие собственные языки, после того как похитили деньги, развратили женщин, отравили друзей, совершили святотатство, проституировали, были уличены в нарушении клятвы, избили кого-то до полусмерти, совершили всевозможные преступления. (5) Глядя на эти поступки людей, я буду смеяться? Или глядя на заботящихся об одежде, бороде и прическах для обмана, или на женщину, ядами убившую своего ребенка, или на отроков, чье наследственное