Старые песни
| Вид материала | Документы |
- Положение о конкурсе инсценированной патриотической песни «Доблесть русского народа, 23.33kb.
- Начало праздничной программы в 19-00. «Старые песни о главном», Солоха с Вакулой, 19.96kb.
- Список произведений, которые рекомендуется прочитать, 20kb.
- Статья отнесена к разделу, 93.25kb.
- План игры вступление Ход игры: "Эти старые, старые сказки " "Кто и о ком говорит" Разгадай, 58.82kb.
- «итальянские песни» (1964), 123.37kb.
- Песни великой Отечественной войны, 57.45kb.
- Билет святки: ритуалы и песни, ряженье, святочные игры и гадания. Подблюдные песни, 2404.86kb.
- Участники: 1 Скоморох ( два человека), 82.95kb.
- Новый закон ввел новую форму полисов обязательного медицинского страхования. Нужно, 39.3kb.
Старые песни
В моей стариковской голове, как в пустой гулкой комнате постоянно звучат какие-то отрывки старых песен, бесчисленное множество которых я слышал в детстве, юности и молодости. Некоторые были красивы и мелодичны с умным интересным текстом, гораздо больше немузыкальных, глупых и пошлых, их я помню лучше всего. Мне эта какофония ужасно надоела, но я ничего не могу поделать. Только я отделаюсь от какой-то ерунды, отвлекусь, ан уже кто-то там гремит или гнусавит. Господи, и зачем мне этот шум, и кто его туда напихал?
***
Когда я был маленький, до 1932 года, мы жили в казармах «Красный Перекоп» (бывшие драгунские), на Садовой-Спасской. Порядки были вольные: ворота казармы настежь открыты, свободно заходила молодежь и вечером, когда кончались учения, кто-нибудь из веселых красноармейцев (еще не «бойцов» и, тем более, не «солдат») играл из открытого окна на гармошке, звенели частушки и душевные песни. Это тогда я услышал:
«Купите бублики, гоните рублики,
Гоните рублики вы поскорей,
А я несчастная, торговка частная,
Меня несчастную ты пожалей!
Отец мой пьяница, за рюмкой тянется,
А мать уборщица, какой позор…
Сестра гулящая, блядь настоящая,
Братишка маленький – карманный вор»
Недавно прикрыли НЭП, стало быть, частная торговля еще была на памяти, потом о ней забыли, теперь опять вспомнили. Позже, при социализме, о проститутках и ворах упоминать было не принято: как бы их нет, изжитые явления, но они от этого никуда не девались, особенно, воры. Социалистическую собственность не тащил только ленивый, впрочем, это за воровство и не считалось. Тогда же услышал:
«Я Колю встретила на клубной вечериночке,
Картину ставили тогда «Багдадский вор»,
Глазенки карие и желтые ботиночки
Зажгли в душе моей негаснущий костер!
Ах, сколько жизни он вложил в свою походочку,
Все говорят, что он фартовый морячок,
Когда он шел, его качало, словно лодочку,
И этим самым он закидывал крючок!
Ну что советы мне даете, словно маленькой,
Ведь для меня уже давно решен вопрос.
Скажите папеньке, что мы решили с маменькой,
Что мужем будет мне из Балтики матрос»
Очень милая, искренняя, наивная песенка, от этого нисколько не пошлая. Ах, какие были ботиночки! Кому что нравится: «Кому поп, кому попадья, а кому свиной хрящик». Показ немого кино сопровождался музыкой. Мне потом сестра спела песенку к этому фильму. Вор снял с ножки принцессы туфельку и уходит:
«Идя через темный Багдад,
Назад,
Он думал, он думал об одном
В покое том ночном,
Что в Багдаде все необычайно,
Тут бывали чудеса не раз,
Даже вор тут может вдруг, случайно,
Стать калифом на час!»
Папа служил в Наркомате Обороны, он был Начальником Управления и ездил на персональной машине, наверное, один на всей Садовой-Спасской, это был фордик – нескладненький кабриолет, массовая модель Форда, которую начинали выпускать в Горьком, на ГАЗе. Очень удачный грузовик-«полуторка», который выпускался еще лет пять после конца войны, тоже был фордовский. Папу возил жизнерадостный шофер Круль – тогда это была «престижная» профессия, как сейчас программист. Он пел нам веселые песенки, самая любимая была:
«Из Нью-Йорка в Лиссабон
Пароход, сто тысяч тонн,
Шел волнам наперерез
И на риф залез!
Так погиб трансатлантик,
Затонувший в тот же миг,
И никто не был спасен,
Кроме трех персон:
Мисс Роджерс Кэт,
Двадцати-цати лет,
Дочь мильонера
Из Монтельера,
И негр-матрос,
Юпитер Пинкертос,
И вождь индейцев,
Лысый Нос.
Прицепившись к бочке из-под керосина
Плыли очень долго, плыли на-авось,
А когда наутро к острову пристали,
Чёртовски устали, вымокли насквозь.
А остров был,
Меж прочим, очень мил,
И, как мы знаем,
Необитаем…»
При мне дальше не пелось. Много лет спустя сестра мне рассказала, что, когда через несколько лет, на остров забрел корабль, там бегали шустрые ребятишки всех цветов и оттенков… Видимо, в начале 30-х расизм был не в моде.
Иногда звучали революционные песни, их знали и любили, особенно, великолепную:
« Смело, товарищи, в ногу,
Духом окрепнем в борьбе,
В царство свободы дорогу
Грудью проложим себе! Нам, мальчишкам, особенно нравился куплет:
Все, чем их держатся троны,
Дело рабочей руки,
Сами набьем мы патроны,
К ружьям привинтим штыки!»
Безнадежная интеллигентность автора не вызывает сомнения: он, наверное, с Некрасовым, певцом горя народного, патроны на уток набивал, а уж как крепится штык к винтовке ему и в голову не приходило. Где же в бою что-то привинчивать! Специально было придумано быстрое соединение, оно и называется байонетным, от французского «байонет», в переводе – штык. Еще знали:
«Замучен тяжелой неволей
Ты славною смертью почил.
В борьбе за рабочее дело,
Ты голову честно сложил…»
- она нравилась Ленину. И чудный похоронный марш:
«Вы жертвою пали в борьбе роковой,
Любви беззаветной к народу,
Вы отдали все, что могли за него,
За честь его, жизнь и свободу!
Пусть деспот пирует в роскошном дворце,
Тревогу вином заливая,
Но грозные буквы уже на стене,
Чертит уж рука роковая!»
Это про царя Валтасара, из Ветхого Завета. Он много зла творил, но однажды во время пира появились на стене огненные слова: «Взвешено, сочтено, определено!» Пришли персы завоевали Вавилонию и убили Валтасара. Он оказался, вроде бы, козлом отпущения, ибо все прочие деспоты благоденствуют. Придет время, и Фазиль Искандер рассказ о Сталинских застольях назовет «Валтасаровы пиры», но никакого возмездия на Сталина не обрушилось - нормально в свой срок хватил кондрашка.
Радио еще не было. Самые «продвинутые» мастерили детекторные радиоприемники, для пользования которыми нужно было большое искусство: чтобы расслышать в наушниках слабый писк московского радио надо нащупать иголочкой нужную точку на детекторном кристалле. Агитпроп был сосредоточен в клубах, где постоянно выступали ораторы-агитаторы. Там революционные песни не пели, но поэтика борьбы тогда еще была жива, поэтому их пели на демонстрациях и массовках, в кружках пения, а родители и братья напевали их младшим детям, мне, например, пела мама.
Единственная военно-героическая песня, которая была часто слышна в начале 30-х:
«Как в селе за рекой угасали огни,
В небе ясном заря догорала,
Сотня юных бойцов из буденновских войск
На разведку в поля поскакала
Они ехали долго в ночной тишине
По широкой украинской степи,
Вдруг вдали у реки, засверкали штыки,
Это белогвардейские цепи.
И бесстрашно отряд поскакал на врага
Загорелась кровавая битва,
А боец молодой, вдруг поник головой,
Комсомольское сердце разбито…
Он упал на траву возле ног у коня
И закрыл свои карие очи:
«Ты конек вороной, передай дорогой,
Что я честно погиб за рабочих»
Эта песня исполнялась на демонстрациях и других сборищах с большим чувством, хотя текст поражает глупостью и сентиментальностью: что ни строчка - перл. Наверное, умные ребята помалкивали, но дураков всегда больше, поэтому ее пели часто, при каждом удобном случае. Важно отметить феномен: нигде и никогда в мире не было обычая в неформальной обстановке, в компаниях, на сходках петь хором военно-патриотические песни, в англоязычных странах на собраниях пели псалмы. Только в раннем СССР, пока сохранялась гордость от трудной победы в гражданской войне, необразованные и наивные граждане запели для души такие песни.
В эту же пору начался Великий Исход русской деревни. Притесняемые и репрессируемые селяне хлынули в города, частушки потеснили городской романс. Тогда я услышал «Шумел камыш, деревья гнулись», «Ой полна, полна моя коробушка», «Златые горы» и т.п.
***
В 1932 году мы переехали на Чистые Пруды и поселились в домах Наркомата Обороны, напротив кино «Колизей», ныне – театр «Современник». Наступала эпоха военной и патриотической песни. Кажется, первым зазвучал довольно красивый «Марш Буденного»:
«Мы красная кавалерия и про нас
Былинники речистые ведут рассказ:
О том, как в ночи ясные,
О том, как в дни ненастные,
Мы смело, мы грозно в бой идем! Припев:
Веди ж, Буденный, нас смелее в бой,
Пусть все горит, пускай пожар кругом,
Мы беззаветные герои все,
И вся-то наша жизнь есть борьба!
Буденный наш братишка, с нами весь народ,
Приказ: голов не вешать и смотреть вперед,
Ведь с нами Ворошилов, первый красный офицер,
Сумеем кровь пролить за ССР!
Высоко в небе синем вьется алый флаг,
Мы мчимся на конях туда, где виден враг!
И в битве упоительной, лавиною стремительной,
Даешь! Мы врезалися в Крым!»
С.Буденный и К.Ворошилов с 1924 года выдвигались и возносились Сталиным, в противовес Л.Д.Троцкому, создателю Красной Армии. Оба были совершенно невежественные люди, но верные товарищи и сторонники Сталина, отсюда и песни. В этой проявились новые качества советских патриотических песен – вранье и безудержное хвастовство: «мы беззаветные герои все!» Автор от скромности не умрет. Отныне поэты-песенники будут соревноваться в холуйстве: кто пышнее восславит наших вождей и всемирно-исторические победы советского народа. Должно быть, это было закономерно: к концу 20-х годов аристократия была истреблена, философы высланы, интеллигенция запугана, Ленин умер, Троцкий изгнан, видно, в сталинском руководстве не осталось умных людей, никого, кто знал и понимал бы что-то, кроме пропаганды и агитации. Что знали, то и делали, как умели.
Впрочем, этот марш был мало слышен. Очень хорош был «Марш авиации», мотив которого, говорили, украден от немецко-фашистской песни «Хорст Вессель», но текст был интересный, хотя невероятно амбициозный:
«Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
Преодолеть пространство и простор,
Нам разум дал стальные руки-крылья,
А вместо сердца пламенный мотор!
Все выше, и выше, и выше
Стремим мы полет наших птиц,
И в каждом пропеллере дышит
Спокойствие наших границ.
Бросая ввысь свой аппарат послушный,
Или творя невиданный полет,
Мы сознаем, как крепнет флот воздушный,
Наш первый в мире пролетарский флот!
Наш острый взгляд пронзает каждый атом,
Наш каждый шаг решимостью одет,
И верьте нам, на каждый ультиматум
Советский флот сумеет дать ответ!»
Имеется в виду ультиматум Керзона, с которым обратились к нам англичане – требовали возместить их убытки. Мы их, конечно, послали, куда подальше. В те времена вместо слова «самолет», употреблялись слова «аэроплан» или «аппарат». Этот марш тоже любили и часто пели, но, поистине массовое признание получила песня:
«По долинам и по взгорьям
Шла дивизия вперед,
Чтобы с бою взять Приморье,
Белой Армии оплот.
Колыхалися знамена
Кумачом последних ран,
Шли лихие эскадроны
Приамурских партизан.
Этих дней не смолкнет слава,
Не померкнет никогда,
Партизанские отряды
Занимали города.
И запомнятся, как сказка,
Как манящие огни,
Штурмовые ночи Спасска,
Волочаевские дни»
Ее пели все, везде и всегда. Должно быть, благодаря прекрасному мотиву, выразительному и запоминающемуся, захочешь – не соврешь! Слова не лучше, чем у предыдущих, вдобавок – путаница. Бои под Волочаевкой были за полгода до штурма Спасска, а рядом с Волочаевкой два села: Спасское Ближнее и Спасское Дальнее, у поэта и перемешалось. Командовал Народно-Революционной Армией там В.К.Блюхер, кавалер Ордена Красного Знамени №1! В 1938 году его, уже маршала, расстреляют, как врага народа, но пока поют. Бои партизанской армии с остатками белых, около забытых сел, выглядят, как эпохальная «Битва народов»: «не померкнет никогда».
Очень быстро развивалась радиофикация: во второй половине 30-х радиотрансляцией была охвачена вся страна, и на стенах квартир висели черные «тарелки», и на столбах рупоры уличных громкоговорителей. Интересно отметить, что в те времена радио, практически, не отключалось: так оно все время и бубнило, пело, орало. Вообще большевики, также, как и немецкие фашисты, раньше других политиков поняли роль пропаганды и агитации в новой истории, но, если до этого учитывался эффект печатного слова, то теперь появилась возможность воздействовать на умы лопоухих граждан пением и танцами. Радио и кино (позже - ТВ), в СССР, опять же, как и в Германии, немедленно были призваны на службу победившему социализму. К этому времени все более или менее независимые поэты были истреблены, а оставшиеся усвоили правила выживания и благополучия, поэтому строчили только верноподданнические вирши, в которых воспевалась и прославлялась партия, и ее великий вождь и учитель – товарищ Сталин. Вот теперь оболванивание населения пошло полным ходом, одна за другой появляются чудные воинственные песни, которые звучат везде: и на работе, и на улице, и дома, и народ их радостно подхватывает:
«Каховка, Каховка,
Родная винтовка,
Горячая пуля, лети!
Иркутск и Варшава,
Орел и Каховка,
Этапы большого пути
Гремела атака и пули свистели,
И грозно строчил пулемет,
И девушка наша проходит в шинели,
Горящей Каховкой идет…
Под солнцем горячим, под ночью слепою
Немало пришлось нам пройти.
Мы мирные люди, но наш бронепоезд
Стоит на запасном пути!»
Каховка – городок на Украине, где в гражданскую войну, опять же, армия Буденного воевала за плацдарм на берегу Днепра. Здесь уже орудие смертоубийства вызывает у поэта родственную нежность, ничего себе, любимец муз? На запасном пути бронепоезд постоял недолго: песня появилась в 1937 г., а в 1939 он наехал на Польшу, потом на Финляндию, Румынию и прибалтов.
Еще хлеще была «Конармейская», под рубаку-конника:
«По военной дороге
Шел в борьбе и тревоге
Боевой восемнадцатый год,
Были сборы недолги,
От Кубани до Волги
Мы коней поднимали в поход.
Среди зноя и пыли
Мы с Буденным ходили
На рысях, на большие дела,
По курганам горбатым,
По речным перекатам
Наша громкая слава прошла!
На Дону и в Замостье
Тлеют белые кости,
Над костями шумят ветерки.
Помнят псы-атаманы,
Помнят польские паны
Конармейские наши клинки!»
Опять хвастовство и брехня, особенно про польских панов. Наша армия была в Польше разбита и бежала, поляки взяли в плен 150 000 наших. Мы их, как всегда, бросили, не обращаться же в презренную Лигу Наций? (Вот когда зачиналась традиция «Норд-Оста» и Беслана). А поляки, со злости, поместили пленных в нечеловеческие условия, отчего половина их вымерла, правда полякам тогда и самим есть было нечего. Вину за поражение Сталин и Тухачевский валили друг на друга, как же Тухачевский после такой наглости мог уцелеть? Конечно, изменник, еще в гражданскую было ясно! С поляков мы тоже в Катыни получили должок сполна: перебили детей тех конфедератов, которые нам в 1920 подгадили, а потом хотели массовый расстрел на немцев спихнуть.
Но какой охмуреж пошел, «под сладкий лепет мандолины»! Такой «психической атаки» на свое население не было в истории никогда и нигде. Советская власть пользовалась безграничным доверием и любовью: взрослые и мальчишки, все принимали за чистую монету, их разучивали на уроках пения, с упоением пели эти песни и проникались воинственным психозом!
Стихоплеты потеряли остатки совести и кормили дураков-сограждан такой баландой:
«Бросьте думать, генералы,
О походе на Москву!
От Кавказа до Урала, до Урала,
Разнесем, разнесем вас по куску!
Бейте с неба самолеты, самолеты,
Крой, бойцы, во все штыки!
Застрочили пулеметы, пулеметы,
В бой идут, в бой идут большевики!»
Шапками закидаем! Так воспевалось человеконенавистничество, так внедрялись и прививались бодро-праздничные представления о войне. Убийство на войне из ужасной необходимости превратилось в хорошее дело.
***
Между тем, в Союз постепенно проникали песни международного коммунистического и рабочего движения. Раньше всех узнали замечательный «Марш Коминтерна»:
«Заводы вставайте, шеренги смыкайте,
На битву шагайте, шагайте, шагайте!
Проверьте прицел, заряжайте ружье,
На бой, пролетарий, за дело свое,
На бой пролетарий, за дело свое!
Товарищи в тюрьмах, в застенках холодных,
Вы с нами, вы с нами, хоть нет вас в колоннах!
Не страшен нам белый фашистский террор,
Все страны охватит восстанья костер,
Все страны охватит восстанья костер!
На зов Коминтерна стальными рядами,
Под знамя свободы, под красное знамя!
Мы Красного Фронта отряд боевой
И мы не отступим с пути своего,
И мы не отступим с пути своего!»
Прекрасный зажигательный мотив слышен был везде, она очень нравилась молодежи. Чешский коммунист Юлиус Фучик в фашистской тюрьме, перед расстрелом написал по-русски о «товарищах в тюрьмах, в застенках холодных».
Еще в 1929 в Германии начал петь свои восхитительные песни Эрнст Буш. Чудные мелодии написал Ганс Эйслер, а слова не кто-нибудь, а сам Бертольт Брехт. Самая лучшая была «Песня единого фронта». С некоторой задержкой она пришла в Советский Союз:
«И так как ты – рабочий,
То не жди, что нам поможет другой.
Себе мы свободу добудем в бою
Своей рабочей рукой! Перевод, к сожалению, слабый. Припев:
Drum links! Zwei, drei!
Drum, links! Zwei, drei!
Wo dein Platz, Genosse, ist.
Rein’ dich ein in die Arbteiter-Einheitsfront,
Weil du auch ein Arbeiter bist!
Жесткий маршевый ритм, могучая, мрачная, возбуждающая мелодия потрясала даже русских слушателей, правда, преимущественно, интеллигенцию. А покойный друг, Валечка Шварцман, в начале 30-х, в Берлине, бегала на его выступления в рабочие клубы и рассказывала, что спокойные немцы загорались, как дети и по полчаса вопили «Рот фронт!» - боевой клич Германской компартии. Прекрасны были и другие песни Буша: «Песня болотных солдат», сложенная узниками концлагерей, «Песня мексиканских сборщиков хлопка», «Сюзанна». Их, конечно, слушали, но не пели – немецкий язык. Стала известна и итальянская «Бандьера росса» (красное знамя), и некоторые американские песни, но лучше песен Буша ничего не было.
В 1936 году началась гражданская война в Испании. Это был последний подъем мирового коммунистического движения. На помощь испанской революции из всех стран поехали бескорыстные защитники светлой идеи, чтобы сражаться в Интернациональных бригадах. Туда же потянулись наши военные специалисты – помогать советами, в их числе несправедливо забытый, талантливый писатель-венгр Мате Залка. Он командовал Интербригадой под именем генерал Лукач и погиб под Уэской. А из Испании поехали к нам дети-сироты погибших бойцов и песни борьбы. Лучшими были «Стальные колонны» и «Песня Народного Фронта»:
«Мы идем боевыми рядами,
Дело славы нас ждет впереди,
Солнце Ленина светит над нами,
Имя Ленина мы несем в груди
Мы взорвем черных тюрем ограды,
Где испанский народ заключен
Пролетарии на баррикады
В огне весь горизонт!
От нагорий до волн океана
Мрачной тенью покрыта страна,
Крепче ружья держите, партизаны,
Наша цель неизменна и ясна.
Нет фашистским убийцам пощады,
Досылай за патроном патрон,
Мы свободы и мира отряды,
Вперед, Народный Фронт!
Пока республиканцы в Испании черные тюрьмы взрывали, здесь их быстренько строили, поэтому военспецов, а заодно талантливейшего журналиста, Михаила Кольцова, по возвращении домой, в 1938 году, пересажали и расстреляли. А очень красивые мелодичные песни с удовольствием пели, носили шапочки-эспаньолки и орали: “No pasaran» - «Не пройдет!». Казалось, что все, что есть на земле доброго – с нами! Репрессии же против своих скрывались, поэтому ничто не омрачало народной веры в правоту нашего дела.
***
По мере приближения войны воинственный пафос песен повышался, особенно печально то, что они были востребованы и приняты всенародно. Стало быть, процесс психологической обработки успешно закончился, и народ превратился в зомби. Что мы пели – вспомнить страшно:
«Эх бей, винтовка,
Метко, ловко,
Без пощады по врагу!
Я тебе, моя винтовка
Острой саблей помогу!»
Какой-то кровожадный экстаз овладел советским народом.
Вся страна распевала прекрасные песни из фильма «Трактористы», «На границе тучи ходят хмуро» и о танкистах:
«Броня крепка и танки наши быстры,
И наши люди мужеством полны!
В строю стоят советские танкисты,
Своей любимой Родины сыны Припев:
Гремя огнем, сверкая блеском стали,
Пойдут машины в яростный поход,
Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин
И Первый маршал в бой нас поведет!
Заводов труд и мир советских пашен
Мы защитим, страну свою храня,
Могучей силой орудийных башен
И быстротой и натиском огня.
А если к нам нагрянет враг матерый,
Он будет бит повсюду и везде,
Тогда нажмут водители стартеры
И по лесам, по сопкам, по воде… Придется повторить припев:
Гремя огнем, сверкая блеском стали,
Пойдут машины в яростный поход,
Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин
И первый маршал в бой нас поведет!»
Право посылать своих подданных в бой имели только монархи – помазанники Божии. Наделив таким правом своего вождя, большевики признали, что никакой он не политический лидер, а монарх-самодержец или диктатор, каковым он, несомненно, и стал. Первый маршал – К.Е.Ворошилов, который к этому времени был восславлен, как великий полководец. Между тем, милитаристское упоение нарастало, даже лирик Утесов запел «Тачанку»:
«Ты лети с дороги птица,
Зверь с дороги уходи,
Видишь, облако клубится,
Кони мчатся впереди!
И с налета, с поворота,
По цепи врага густой
Застрочит из пулемета
Пулеметчик молодой
Эх, тачанка-ростовчанка,
Наша гордость и краса,
Пулеметная тачанка,
Все четыре колеса!»
Поставить пулемет на извозчичью рессорную коляску додумались махновцы, от них это полезное новшество переняли буденновцы. Что цепь врага густая – очень хорошо для экономии боеприпасов, когда цепь редкая – патронов не напасешься.
Любая тема наполнялась военной героикой. В отличный пиратский фильм «Остров сокровищ», по Стивенсону, была введена революционная борьба, Джима перекрестили в Дженни, и она запела:
«Я на битву тебя провожала,
Над страною гремела гроза.
Я тебя провожала,
Но слезы сдержала,
И были сухими глаза
И в каждое дело, упорно и смело,
Иди, не боясь ничего!
Если ранили друга, перевяжет подруга
Горячие раны его!
Если ранили друга, сумеет подруга
Врагам отомстить за него!»
Но надо было не только вызывать гнев против врагов, но и сочувствие к павшим борцам, поэтому пели трогательную:
«В степи под Херсоном высокие травы,
В степи под Херсоном курган,
Лежит под курганом,
Поросшим бурьяном
Матрос Железняк, партизан.
Он шел на Одессу, а вышел к Херсону,
В засаду попался отряд,
Налево застава, махновцы направо
И десять осталось гранат.
Ребята, сказал, обращаясь к отряду,
Матрос, партизан Железняк,
Херсон перед нами, пробьемся штыками,
И десять гранат не пустяк!
Пробьемся штыками, сказали ребята,
И десять гранат не пустяк.
Штыком и гранатой пробились ребята,
Остался в степи Железняк.
Веселые песни поет Украина,
Счастливая юность цветет,
Подсолнух высокий, и в небе далекий,
Над степью кружит самолет.
Герой песни – анархист Анатолий Железняков вошел в историю, когда объявил делегатам Учредительного Собрания – единственной легитимной власти в послереволюционной России, что им пора расходиться. А конец песни оптимистический: жертвы принесены не зря, но ради счастья будущих поколений, и вот, пожалуйста, полная благодать: и песни, и юность, и подсолнух и самолет. В другой песне так прямо и говорилось:
«Эх, не даром, эх не даром,
За серп и за молот борясь,
В атаках буденновских армий
Их кровь на полях пролилась!»
Апофеозом военного идиотизма был фильм «Если завтра война…», как Красная Армия шутя отбрасывает зарвавшихся агрессоров, посягнувших на священные рубежи. Там была песня, которая также была подхвачена всей страной:
«Если завтра война, если завтра в поход,
Если темная сила нагрянет,
Как один человек, весь советский народ
За свободную родину встанет!
Полетит самолет, застрочит пулемет,
Загрохочут железные танки,
И линкоры пойдут, и пехота пойдет,
И помчатся лихие тачанки!
В целом мире нигде нету силы такой,
Чтобы нашу страну сокрушила!
С нами Сталин родной и железной рукой
Нас к победе ведет Ворошилов! В 1944 году генерал И.Е.Петров один раз допустил
Ворошилова до командования – дело кончилось разгромом и потерями, но это к слову.
Мы войны не хотим, но себя защитим,
Оборону крепим мы недаром!
И на вражьей земле мы врага разгромим
Малой кровью, могучим ударом!
Припев:
На земле, в небесах и на море,
Наш напев и могуч и суров:
Если завтра война, если завтра в поход,
Будь сегодня к походу готов!»
А каков стих, и форма, и пафос! Насчет вражьей земли не борзописец выдумал: это недоумки-вожди объявили, что воевать будем малой кровью, на чужой земле, и все поверили, поэтому войны никто не боялся, все ее ждали и торопили, неизбежную и победоносную, но никто к ней не готовился!
А готовиться было некому: в 1937-38 годах все военачальники были перебиты. Дело в том, что в стране развернулся Большой Террор: 80% старшего и высшего комсостава РККА были посажены и расстреляны, отчего Красная Армия потеряла боеспособность, а советский народ потерял в войне около 27 млн человек.
***
Перед войной, кроме военно-патриотических песен, которые составляли больше ¾ вокального репертуара, были, все-таки, слышны и другие. Главной отдушиной в лирику, быт и юмор были песни Л.Утесова. Хитрый одессит нет-нет выдавал произведения и неполитизированные, но которые нравились вождям, например, «Раскинулось море широко», вроде и не за советскую власть, но за простого матроса, это хорошо. Или «Песня московского извозчика» - как метро вытесняет старину – тоже хорошо. Или про подвиги в освоении Севера, это было модно:
«Лейся песня на просторе,
Не грусти, не плачь жена,
Штормовать в далеком море
Посылает нас страна!
Мы отчизне слово дали,
Победить полярный мрак,
И на севере далеком
Водрузить советский флаг!»
Тут зазвучала новая важная нота: вслед за политиками песнопевцы заговорили от имени страны, Родины, отчизны - дескать, не мы, а страна зовет, ее куда подальше не пошлешь!
В эту же пору появилось много бодрых песен о том, как интересно и приятно живется советским людям, например, «Песня о встречном»:
«Нас утро встречает прохладой,
Нас ветром встречает река,
Кудрявая что ж ты не рада
Веселому пенью гудка?
Не спи, вставай, кудрявая,
В цехах звеня,
Страна встает со славою
На встречу дня!»
Тогда возникло движение за встречные планы: трудовой коллектив берется выполнить больше работ, чем намечено. Ну и все должны этому радоваться.
А ребятам-пионерам просто вбивают в головы внушения-мантры, что в советской стране жить и страну любить – хорошо:
«Эх, хорошо в стране советской жить,
Эх, хорошо свою страну любить,
Эх, хорошо страной любимым быть,
Красный галстук с гордостью носить!
Вместо старых замшелых избушек
Мы настроим дворцов-городов!
Через тысячу лет, будет жить наш привет Вспоминается тысячелетний Рейх?
Будь готов, будь готов, будь готов!
Будь готов всегда, во всем,
Будь готов ты и ночью и днем,
Чем смелее идем к нашей цели –
Тем скорее к победе придем!»
Конечно, хорошо, потому что наша родная, милая, любимая, непобедимая, великая и могучая Родина – лучше всех! И поэт, и редактор, и издатель, и печатник, и отдел пропаганды ЦК ВКП(б) – все за это ручаются. Этот мотив ясно слышен и в очень популярной песне «Майская Москва»:
«Утро красит нежным светом,
Стены древнего Кремля.
Просыпается с рассветом
Вся советская земля.
Холодок бежит за ворот,
Шум на улицах сильней,
С добрым утром, милый город,
Сердце Родины моей!
Кипучая, могучая, никем непобедимая!
Страна моя, Москва моя, ты самая любимая!»
Далее эта тема развивается в «Песне о Родине». Здесь отечество уже предстает как рай Господень, до небес превозносится Сталинская Конституция, уникальная особенность которой состояла в ее полном несоответствии реальной действительности:
«Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек!
Я другой такой страны не знаю
Где так вольно дышит человек.
За столом никто у нас не лишний,
По заслугам каждый награжден, (пулей и лагерем)
Золотыми буквами мы пишем
Всенародный Сталинский Закон.
Этих слов величие и славу,
Никакие годы не сотрут.
Человек всегда имеет право
На ученье, отдых и на труд!
Но сурово брови мы насупим, (Это не шутка, а угроза!)
Если враг захочет нас сломать!
Как невесту Родину мы любим,
Бережем, как ласковую мать»
Непрерывное славословие превращало государство в фетиш, наделяло его мистическими свойствами, настраивало граждан на религиозное поклонение ему, лишало их способности к пониманию и критике. Править таким народом и обманывать его легко и безопасно.
Но, конечно, холуйское пресмыкательство достигло апогея в песнях о Сталине, где угождение вождю превосходило всякую меру и воображение:
«От края до края по снежным вершинам
Где горный орел совершает полет,
О Сталине мудром, родном и любимом
Прекрасную песню слагает народ.
Летит эта песня быстрее, чем птица
И мир угнетателей злобно дрожит,
Ее не удержат ни рвы, ни границы,
Ее не удержат ничьи рубежи!»
Не лучше был и тошнотворный «Гимн партии»:
«Славой овеяна, волею спаяна,
Крепни и славься вовеки веков
Партия Ленина, партия Сталина,
Мудрая партия большевиков!»
Именно его, без натуги, автор в 1944 году переделал в «Гимн Советского Союза», которым был заменен «Интернационал», а в 2000 – в «Гимн России».
Перед войной было слышно Л.Русланову – опять же песни народные, нравились руководству.
Незадолго до Войны запел прекрасный Вадим Козин:
«Когда простым и нежным взором
Ласкаешь ты меня, мой друг,
Необычайным цветным узором
Земля и небо вспыхивают вдруг!
Мы так близки, что слов не нужно,
Чтоб повторять друг другу вновь,
Что наша нежность и наша дружба
Сильнее страсти, больше, чем любовь!
Веселья час и боль разлуки
Готов делить с тобой всегда!
Давай пожмем друг другу руки
И в дальний путь, на долгие года».
Красивые мелодии и голос, добрые слова, искренность и нежность очаровали публику, и буквально вся молодежь, без разрешения идеологов, запела Козина. Чиновники этого не смогли вынести, поэтому Козина обвинили в мужеложстве и упекли на Колыму. Можно было обвинить в скотоложстве, в разжигании национальной розни, в контрреволюции и еще в чем угодно: здесь всегда считалось, был бы человек, а статья найдется. Печальная судьба Вадима Козина доказывает, что процесс зомбирования народа направлялся партократией.
Были еще вокальные изгои, главные из них – А.Вертинский и П.Лещенко. Интеллигенция их обожала, поэтому они были запрещены и их дивные песни передавались «из уст в уста», только после Войны, когда началась звукозапись, их песни появились «на ребрах» (рентген-пленке).
***
Свершилось! Война, которую так ждали большевики, разразилась! Казенного оптимизма хватило на два часа, народного – на неделю. Магазины опустели, городское население «положило зубы на полку» и голодало до победы.
Однако, страшная беда вызвала к жизни множество великолепных песен. Первой загремела «Священная война»:
«Вставай, страна просторная,
Вставай на смертный бой
С немецкой силой черною,
Проклятою ордой
Пусть ярость благородная вскипает, как волна,
Идет война народная, священная война!
Дадим отпор губителям
Всех пламенных идей,
Насильникам, грабителям,
Мучителям людей!»
Говорили, что прекрасную песню вдохновенный поэт украл у провинциального учителя. В первоначальном тексте 1914 года, вместо «немецкой», было «тевтонской», это возможно, плагиат в Союзе был весьма распространен, но так или иначе, в 1941 году эта песня получила широкое признание и постоянно передавалась по радио, пока дела были плохи. Что последний куплет легко обращался против ВКП(б) – НКВД, тогда и в голову не приходило.
Всего через 4 месяца немцы приблизились к Москве, и в эфире зазвучала очень сильная «Песня защитников Москвы», выспренние слова которой, тогда казались вполне уместными:
«На марше равняются взводы,
Гудит под ногами земля.
За нами родные заводы
И красные звезды Кремля.
Мы не дрогнем в бою за столицу свою,
Нам родная Москва дорога!
Нерушимой стеной, обороной стальной
Разгромим, уничтожим врага!»
Московское ополчение – десятки (или сотни?) тысяч честных и верных людей, поплатились жизнью за дурость стратегов и амбиции вождей.
Как всегда бывает в трудное время, вся власть к черту попряталась, и люди сами делали, что нужно и пели, что хотели. Например, чудесную «Землянку», или менее известную:
«Неспокойно, родное море,
Ветры ходят по волнам.
Песнь морская, с волнами споря,
Летит к далеким берегам
Не плачьте жены, утрите слезы,
Пусть воют штормы за кормой,
Моряк бывалый пройдет сквозь грозы
И невредим придет домой.
Друг за друга и брат за брата
Будем мы стоять в бою.
Мы отстоим то, что в жизни свято,
Свой дом и родину свою!
Вздымайтесь волны, бушуйте грозы,
Пускай лютует подлый враг!
За ваше горе, за вдовьи слезы
С врагом расплатится моряк!»
А на марше пели прекрасную:
«Там, где пехота не пройдет,
Где бронепоезд не промчится,
Где даже танк не проползет –
Там пролетит стальная птица
Пропеллер громче песню пой,
Неся распластанные крылья,
За вечный мир, в последний бой,
Летит стальная эскадрилья.
Пусть враг пошлет огонь и дым,
Баллоны с ядовитым газом,
Пилот внимательно гляди,
Чтоб все начать и кончить разом!»
А молодые курсанты на строевой подготовке распевали:
«Сотни лучших командиров
Комсостав стране своей кует!
Смело в бой вести готовы
За трудящийся народ!»
Вслед за Клавдией Шульженко весь народ запел замечательный «Синий платочек» и всякие вариации на ту же тему или мелодию. Самая заметная:
« Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа
Киев бомбили
Нам объявили,
Что началася война»
И на другой мотив:
«Мы б никогда не расстались,
Нас разлучила война.
Люди надели шинели,
Встала на битву страна.
В меченых мелом теплушках
Тесно ребята сидят.
Мчат эшелоны на запад,
Пушки на запад глядят
Степь без конца и без края,
Воздух прозрачен и чист,
Где ж этот синий платочек?
Тихо играл гармонист»
Появились прекрасные «Темная ночь» и «Огонек», изумительные песни Марка Бернеса «Шаланды, полные кефали», «Песенка фронтового шофера», «Песня о полевой почте», «На кораблях ходил, бывало в плаванья» и много других душевных песен.
***
На трудфронте – лесозаготовках, торфоразработках и прочих непосильных каторжных трудах, от полной потери сознания спасались матом. Бредет, например, на ночлег, вконец измученная бригада, еле ноги переставляют. Но вот запевают невинные частушки «Семеновна»:
«Эх, Семеновна, юбка в клеточку,
Выполняй, Семеновна, пятилеточку!» тут 2-3 десятка юных луженых глоток
подхватывают припев:
Татарин .. попа
Татарин .. попа
Татарин .. попа
А поп татарина!»
И повеселели….
Пользовалась большим успехом, также, песня про японского самурая:
«Раз пришел японский самурай:
Землю, говорит, свою отдай,
А не то моЁ микадо
Земли все до Ленинграда
И твои богатства заберет!»
Это был единственный цензурный куплет, дальше сплошь ненормативной лексикой излагалось, какая печальная судьба постигла самурая и уготована Гитлеру.
Вспомнили и запели забытые, целых две, прекрасные песни про «Варяга», возродились полузабытые кафешантанные песенки времен НЭПа: про капитана и девушку из маленькой таверны, еще про капитана, даму и ураган, про негра и страусиху, про матроса и леди, про гавань и корабли, про Джима подшкипера, про распущенные косы и особо любимую про Джонни-ковбоя. Видимо, очень древними были две, одна про Садко:
«Три дня не унимается, бушует ураган,
Как зверь в решетке мечется владыка-океан!
В каюте класса первого Садко, богатый гость,
По матушке ругается, срывая на всех злость.
«Вы слуги, мои верные, пойдите-ка сюда,
Из трюма воду выкачать не выйдет никогда!
Знать жертвы человеческой желает царь морской,
Пусть кто-нибудь по жребию пожертвует собой.
Вот слуги жребий бросили и стало всем легко!
Пал жребий на зачинщика, пал жребий на Садко
Садко, не долго думая, берет свой чемодан,
Берет гондонов дюжину, пилюли «сальварсан» Здесь отметка времени: сальварсан, от
сифилиса, синтезирован знаменитым Эрлихом в 1909 году!
И вот Садко бросается в пучину вод морских,
Мелькнули только яйца, и океан затих.
И вот Садко на дне морском, он видит чудеса:
Полженщины, полрыбины, полжопы, полхвоста!
Садко в недоумении, что за … мать,
«Ты женщина, иль рыба, русалка или блядь?»
Остальные чудеса изложены сплошь ненормативной лексикой.
И, едва ли не более старая, про Веверлея:
«Пошел купаться Веверлей,
Оставил дома Доротею
С собою пару пузырей, Отметка времени: когда не было резиновых
Берет он, плавать не умея. камер, учились плавать с полотняными пузырями.
Но парень бравый был такой,
Решил нырнуть вниз головою,
Но голова тяжеле ног,
Она осталась под водою.
Жена, узнав о той беде,
Удостовериться хотела,
Увидев милого в воде,
Она тотчас окаменела.
Прошли года и пруд засох
И заросли там все аллеи,
Но все торчит там пара ног,
И остов бедной Доротеи.
***
Партийные псалмопевцы опомнились, отдышались и затрубили в свои трубы, например, «Песню о смелых»:
«Смелый дерется с врагами
Жизни своей не щадя!
Смелый проносит, как знамя,
Светлое имя вождя! Припев:
Смелыми Сталин гордится,
Смелого любит народ,
Смелого пуля боится,
Смелого штык не берет!»
Или:
«Горит в сердцах у нас любовь к земле родимой,
Идем мы в смертный бой за честь родной страны!
Пылают города, охваченные дымом,
Ревет в пустых полях суровый бог войны. Припев:
Артиллеристы, Сталин дал приказ!
Артиллеристы, зовет отчизна нас!
Из сотен тысяч батарей, за слезы наших матерей,
За нашу Родину, огонь! Огонь!»
В том же духе:
«Сталинград мы в боях отстояли,
Отстояли родной Ленинград!
Нас ведет в наступление Сталин,
Наши танки фашистов громят!
Несокрушимая и легендарная
В боях познавшая радость побед
Тебе любимая, родная армия,
Тебе от Родины песню-привет!»
И все это после того, как загубили пол-России! Впрочем, никакого вреда от этих песен не было, один шум: дело в том, что их, кроме, как со сцены, никто никогда не пел, да и не слушал.
***
Все вернулось на круги своя: военных, патриотических, политических песен больше в России, для себя, для души, как и вообще в мире, не пели. Надобности не стало: во-первых, некому было слушать, ибо в войнах и Большом Терроре наиболее активная часть населения была уничтожена, во-вторых, общество было так прошито, простегано и прошнуровано органами КГБ, была достигнута такая управляемость, что никакая пропаганда и агитация были уже не нужны. На демонстрациях и в компаниях, по пьянке, пели, в зависимости от интеллектуального уровня: «Летят утки», «Ой, как при лужке», «Окрасился месяц багрянцем», «Распрягайте, хлопцы, коней», «В гареме нежится султан», песни студенческие, туристические, походные.
Приближалась эпоха Булата Окуджавы и Владимира Высоцкого, за ними хлынули барды, в том числе прекрасные Визбор, Ким и Никитин, а на горизонте маячили толпы ВИА.
Период музыкального прессинга, составлял всего 10-15 лет, с моим поколением уйдет и память об этом странном времени, надо мне успеть рассказать о нем. В сущности, тогда совершался обман народа под звуки песен, сейчас его обманывают без музыки.
Э.Алкснис 22.11.04 Edu12