Внутренний предиктор СССР основы социологии

Вид материала

Документы

Содержание 10.7. Система образования Что же такое нынче элита? Ум, честь и совесть нации или клан, который преимущественно блюдёт собственные интересы? Разве во Франции элита не объединяет действительно лучших?

Подобный материал:

• Внутренний предиктор СССР основы социологии, 3137.19kb.
• Внутренний предиктор СССР основы социологии, 5240.95kb.
• Внутренний предиктор СССР основы социологии, 6260.59kb.
• Внутренний предиктор СССР краткий курс…, 6291.54kb.
• Внутренний предиктор СССР, 2597.6kb.
• Внутренний предиктор СССР к пониманию макроэкономики государства и мира, 802.95kb.
• Внутренний предиктор СССР время: начинаю про Сталина рассказ…, 1035.13kb.
• Внутренний предиктор СССР нам нужна иная школа, 3884.89kb.
• Внутренний предиктор СССР нам нужна иная школа, 3905.21kb.
• Внутренний предиктор СССР, 3537.39kb.

10.7. Система образования²

Система образования, представляющая собой одну из сфер профессиональной деятельности в цивилизованных обществах, в толпо-«элитарных» культурах служит воплощению в жизнь:

• трёх взаимосвязанных принципов, которые были изложены в конце раздела 10.6.4;
  
• а так же и интегрального — главного — осмысленное адекватное восприятие жизни общества как биологически-социальной системы должно быть заблокировано для подавляющего большинства людей, что позволяет заправилам толпо-«эли­та­риз­ма» собирать из индивидов «социальные механизмы», которые работают на осуществление возлагаемых на них целей, не осознаваемых ни их участниками³, ни подавляющим большинством окружающих.
  

Этот факт признаётся и некоторыми «независимыми» социологами, далёкими от поисков и воплощения в жизнь альтернативы толпо-«элитаризму». Так «Новые Известия» в номере от 29 января 1998 г. опубликовали интервью Юрия Коваленко с французскими социологами Моник и Мишель Пенсон под заглавием «Элита: честь нации или каста жрецов?».

«— Что же такое нынче элита? Ум, честь и совесть нации или клан, который преимущественно блюдёт собственные интересы?

— Прежде всего существует не одна элита, а несколько — экономическая, интеллектуальная, политическая, административная и т.д. Как социологи мы не любим слово «элита», которое имеет позитивный смысл. Элита предполагает принадлежность «к лучшим из лучших». Мы предпочитаем говорить о социально доминирующем классе».⁴

Далее сообщается, что:

«Во французской системе наследственная элита старых буржуазных и аристократических семей, которые занимают ключевые места в обществе и в государстве, как бы сливается с элитой, которой удалось с помощью дипломов⁵ совершить социальное восхождение. Между двумя элитами возникает солидарность⁶. Они действуют не то чтобы на мафиозной основе, но занимаются лоббированием, взаимной поддержкой несмотря на возникающие порой идеологические разногласия».

Надо иметь в виду, что всякая ветвь социологии всегда концептуально обусловлена. Кроме того в стабильно существующем на протяжении нескольких поколений толпо-«элитар­ном» общественном укладе всякая ветвь легитимной социологии обслуживает в русле господствующей концепции управления один или несколько общественных классов, но не всё общество в целом: в марксизме это явление было названо «партийностью науки», которая наиболее ярко проявляется именно в обществоведческих науках и менее ярко — в естествознании и его прикладных отраслях. Вследствие концептуальной обусловленности и «партийности» официально признаваемая в государстве социология, будь то социология правящего режима либо социология признаваемой системой «оппозиции», соблюдает «приличия», принятые в этом общественном укладе, вследствие чего на некоторые вещи социология только намекает (знающие поймут и намёки, а кто не понял — «тому и не надо»), а о некоторых — просто умалчивает, будто их нет вовсе, и даже не желает их видеть в упор, когда на них указывают «посторонние».

Именно из этой особенности официально признаваемой в государстве социологии и возникают обороты речи типа «не то чтобы на мафиозной основе», поскольку быть «мафиози» в среде легитимной «элиты» почитается «неприличным», и кроме того — «элита» предпочитает не подавать себя остальному обществу как мафиозную группировку, под властью которой живёт общество и отличающуюся от криминальных мафий только тем, что она обладает легальным статусом «элиты» и паразитирует на общественно полезных видах деятельности, а не строит свой бизнес на заведомо криминальных. Соответственно для обозначения по существу мафиозного характера деятельности представителей наследственных и дипломировано приобщённых «элит» подыскиваются «политкорректные» слова, не имеющие в обществе порицающего смысла: «лоббирование», «вза­имная поддержка» и т.п. Но взаимная поддержка без каких-либо публичных деклараций о ней характерна в толпо-«элитарных» обществах прежде всего для деятельности мафий, порицаемых официальной правящей «элитой». Поэтому, если сдёрнуть саван «светски учтивых» выражений, не оскорбляющих чьего-либо персонального самомнения, то французская социология в приведённом выше фрагменте по существу признала кланово-мафи­оз­ный характер власти во Франции.

И соответственно «элита», не являясь ни «честью нации», ни «частью нации» («элитарии» — зарвавшиеся отщепенцы от своих народов), не способна состояться в качестве жречества — именно в силу своих эгоизма и более или менее ярко выраженной кастовой замкнутости от остального общества.

«— Разве во Франции элита не объединяет действительно лучших?

— Это не так. Нельзя сказать, что в её состав входят самые умные, самые образованные, самые культурные, которые стоят выше всех остальных. Французская система образования, вместо того, чтобы давать равное образование всем, занимается отбором. В результате в лучшие высшие школы почти не попадают дети из низов (выделено жирным нами при цитировании). Тут одно из двух. Либо такие дети идиоты — и это возможно: так думают некоторые, хотя мало кто об этом вслух говорит¹. Либо существует проблема организации образования, которая не основывается на равенстве. Игра сделана заранее, всё предопределено, и только считанные единицы из народа пробиваются в престижные учебные заведения» (выделено курсивом нами при цитировании).

Однако французские социологи высказывают оба мнения (о причинах селекции учащихся и о предопределённости результатов отбора) в предположительно-гипотетической форме, уклоняясь от ответа на вопрос, истинно каждое из них либо ложно. Также обратим внимание на то обстоятельство, что последняя фраза в приведённой цитате означает:

Система образования в толпо-«элитарном» обществе — одна из многих системообразующих «игр с ненулевой суммой».

Кроме того отметим, что, признав систему образования в качестве одной из «игр с ненулевой суммой», в цитированном интервью французские социологи не вдаются в рассмотрение качества той науки¹, на основе которой построена система образования во Франции вообще, и образования для «элиты», в частности. Это замалчивание проблемы или неспособность осознать её профессиональными социологами только усугубляет положение и перспективы общества.

Далее в упомянутом интервью сообщается, что во Франции, как и в других «развитых странах», только дипломы всего нескольких наиболее престижных вузов открывают путь не в пресловутый «средний класс», который в них относительно многочисленен, а в «высший свет» — относительно малочисленную «элиту», в пределах которой все, если и не знают друг друга лично, то хотя бы слышали и помнят друг о друге.

Т.е. в силу особенностей памяти подавляющего большинства людей социальная «элита» в любом государстве — это сообщество численностью не более 200 человек вне зависимости от численности населения страны².

По существу приведённая выше характеристика системы образования как «игры с ненулевой суммой», данная французскими социологами Пенсонами, подтверждает ранее весьма деликатно высказанное ими мнение о кланово-мафиозном характере «элитарной» власти во Франции. Но при этом надо понимать, что толпо-«элитаризм» во Франции — только один из ликов толпо-«элитарной» культуры, царящей почти что во всём мире, и потому всё сказанное в приведённых фрагментах интервью о системе образовании как о факторе воспроизводства толпо-«эли­та­риз­ма» в преемственности поколений — справедливо и по отношению к системам образования всех толпо-«элитарных» обществ, хотя в каждом из них есть своя специфика³.

Но это же интервью обличает и мафиозный характер официально признаваемой государствами социологии в толпо-«элитар­ных» обществах. В частности, социология из пустой болтовни на темы о социальных проблемах, которые никто из правящих «элитариев» не собирается решать и не способен решить в практической политике⁴, преображается в жизнеречение (см. раздел 8.5), если по выявлении каких-то неопределённостей (а равно проблем⁵) в общественной жизни, социологи переходят к разрешению выявленных неопределённостей (а равно проблем) ко благу общества.

В рассматриваемом нами случае это предполагает выбор одного из двух в качестве истины:

• либо дети простонародья (и не только во Франции, но во всех странах мира) действительно в своём большинстве — прирождённые идиоты, вследствие чего система образования и вынуждена повсеместно осуществлять выбор претендентов для подготовки к учёбе в наиболее «престижных» вузах, в результате чего и возникает «настоящая элита» всякой нации;
  
• либо система воспитания и образования как семейного, так и школьного, действующая ныне во Франции, на Западе в целом и в любом толпо-«элитарном» обществе, делает из большинства родившихся младенцев идиотов не бесцельно, а целенаправленно — воспроизводя таким способом в преемственности поколений «элитарный» статус космополитичной «элиты» и её хозяев, а также и «элитарный» статус национальных «элит», лояльных проводимой в жизнь концепции глобализации, т.е. библейскому проекту порабощения человечества от имени Бога.
  

В действительности имеет место и то, и другое.

Факторы культуры, под властью которой живёт простонародье в толпо-«эли­тарных» обществах, таковы, что биологическое вырождение некоторой части населения в преемственности поколений — реальный факт, запрограммированный господствующей культурой как информационно-алгоритмической системой: алкоголь, табак, про­чие наркотики, нездоровые во всех смыслах условия труда и жизни «социальных низов» и, тем более, «отбросов общества» — делают своё дело, в силу чего полноценные учебные программы просто неподъёмны для биологически ущербных детей, ставших жертвами этих факторов на уровне генетики.¹

Но наряду с этим система образования действительно ориентирована на воспроизводство «элиты» и недопущение в «элиту» тех, чьё приобщение к «элите» по каким-либо причинам признаётся неуместным исторически сложившейся отчасти властной «элитой». При этом один из аспектов функционирования системы образования в толпо-«элитарном» обществе:

• возбуждение мотивации к учёбе у одних и
  
• подавление мотивации к учёбе у других.
  

Понятно, что если даже очень одарённый учащийся не мотивирован на учёбу, то спустя некоторое время по контрольным показателям освоения учебной программы он будет неотличим от прирождённого идиота, в принципе не способного освоить эту учебную программу. В этом случае вопрос о его дальнейшем обучении в сильном вузе, образовательные программы которого позволили бы раскрыться его одарённости в полной мере, даже не будет вставать: нет предмета для разговора — потенциальный гений опущен до уровня идиота, и тем самым вакансии в «престижных» областях деятельности сохранены для отпрысков «элитариев», и таким образом задача воспроизводства толпо-«элита­риз­ма» в преемственности поколений успешно решена за счёт некоторой части населения на этапе мотивации детей к учёбе…

Если же отвергнуть толпо-«элитаризм» в качестве нормы бытия человечества, высказанная выше определённость в ответе на вопросы о биологической полноценности выходцев из простонародья и отборе кандидатов системой для дальнейшей учёбы сразу же ставит человека перед другими, не менее важными вопросами:

• Что необходимо сделать, чтобы в последующих поколениях люди в большинстве своём не рождались идиотами, поскольку общество идиотов обречено на самоуничтожение?¹
  
• Что необходимо сделать, чтобы система воспитания и образования не превращала в полноценных идиотов вполне нормальных от рождения людей?
  

Но после перехода к открытому обсуждению в обществе такого рода проблематики, мафиозно правящая «элита» сразу же прекратит финансирование социологов, обратившихся таким образом к нежелательному для «элиты» жизнеречению; а их социология сразу же утратит статус «науки» и перестанет быть официально признаваемой государством в таковом качестве: ведь это же для «элитариев» очевидно — «чумазый не может…»²; а если и «может…», — то надо поискать среди его предков «элитариев», которые позволили себе сексуальную вольность с простолюдинкой³ (либо простолюдином, после чего рождённый от простолюдина ребёнок рос вне семьи своей матери, соблазнившейся на простолюдина); но главное — «чумазый не должен…»: его удел быть «чумазым» и потому всякий «неэлитарий» должен быть «опущен» по социальной иерархии вплоть до дна.

———————

Образование в своей основе по своему характеру может быть различным:

• Текстуально-книжным. Исторически реально на Руси после её крещения такого рода образование имеет корни в византийской культурной традиции, а позднее (от эпохи Петра I) — в европейской науке. Со времён крещения Руси и до краха династии Романовых оно было доступно только «элите», а в советскую эпоху — стало доступно всем, кто того желал и был способен его освоить. Именно его в большинстве случаев и видят за термином «образование».
  
• Чувственно-интуитивным. Оно во многом не формализовано теоретически единообразно, основано на личностном восприятии Жизни во всех её проявлениях, на переживаниях и сопереживаниях, на воображении. Оно свойственно эзотерическим традициям Востока и также было характерным для той самобытной культуры Руси изначальной, на которую со времён крещения в Х веке на протяжении всего последующего времени наслаивается текстуально-книжное образование, приходящее преимущественно с Запада, — разнородная теоретическая «словесность», большей частью вздорная⁴.
  

На основе того и другого система образования формирует надстройку субъективной осмысленности той информации, которую получают обучаемые из двух названных источников (чувств и текстов), т.е. формирует мировоззрение и миропонимание (в том смысле, как эти компоненты личностной психики определены в главах 2 и 3 настоящего курса).

———————

И хотя в библейской культуре обе названные разнородные информационные основы образования предстают как взаимно изолированные друг от друга, тем не менее они изначально были связаны друг с другом, а их взаимная изоляция — результат исторического развития науки и системы образования в русле библейского проекта порабощения человечества.

В эпоху, когда образование ещё не успело стать сферой профессиональной деятельности, оно было по существу своей организации семейным: один отец учил сына быть пахарем, другой отец учил сына быть государем, третий — ремесленником, четвёртый — купцом и т.п. И в смысле учительства между ними не было никакой разницы. Точно так же и девочек учили в семье прежде всего домоводству как профессии соответственно образу жизни социальной группы, к которой принадлежала семья, и может быть каким-то трудовым навыкам в профессиях, которые тот или иной общественный хозяйственный уклад относил к «женским».

Но во всех этих случаях образование было в своей основе чувственно-интуитивным, т.е. оно шло от конкретики жизни и на основе личностного восприятия этой конкретики строились мировоззрение и миропонимание, вырабатывалась система личностных жизненных навыков (включая и познавательно-творческие навыки).

Разница была только в общественно необходимом профессионализме¹, который воспроизводился, развивался или угасал в каждой родовой (генеалогической) линии в преемственности поколений.

Но степень зависимости общества от каждого из носителей того или иного профессионализма — разная:

• Пахарей, ремесленников и купцов много, и непрофессионализм кого-то одного из них в подавляющем большинстве случаев — его личностная и семейная беда, а не трагедия для общества в целом (конечно, при условии, что культура соответствующей отрасли деятельности соответствует потребностям общества на достигнутой им стадии исторического развития, а не проваливается катастрофически ниже этого уровня в силу каких-либо причин²: в этом случае остальные занятые в той же сфере деятельности в их большинстве достаточно высоко профессиональны, чтобы удовлетворить потребности общества в продуктах своего труда).
  
• А руководителей высших уровней координации коллективной деятельности мало, но от профессионализма и непрофессионализма практически любого из них оказывается в зависимости всё общество:
  

• хороший воевода противника разгромил с минимальными потерями со своей стороны, агрессия врага сорвалась — всем хорошо; а воевода — дурак или изменник — сокрушительное поражение организовал, враг вторгся в глубины страны и творит, что хочет, — всем плохо;
  
• дальновидный государь повелел крепости вдоль границ построить и в них гарнизоны держать и дураков-воевод со службы гонит — у супостата и в мыслях нет войной идти; дурной государь ресурсы прокутил на пирах, растранжирил в охотах и в прочем расточительстве, воеводы только и умеют, что жрать, казну расхищать, пьянствовать да по бабам шастать, иным порокам предаваться, — жди нашествия супостата и оккупации, либо бунта или революции.
  

Различная зависимость качества жизни общества от разнородного профессионализма в древности стала фактором, создавшим предпосылки к тому, чтобы общества отождествили профессионализм в делах общественной в целом значимости, и прежде всего, — в деле управления коллективной деятельностью — с клановым и личностным врождённым благородством и достоинством потому, что в культурно и технологически неизменном мире того времени можно было жить всю жизнь на основе единственный раз освоенных в детстве и отрочестве знаний и выработанных навыков: они не устаревали.

Но в условиях необходимости работать от зари до зари при низкой энерговооруженности производства и соответствующих уровню энерговооружённости технологиях и организации, тем более в условиях сложившегося стабильного толпо-«элитаризма» — в течение жизни одного поколения невозможно было самостояте­ль­но воспроизвести все знания и навыки, необходимые для того, чтобы войти в иную сферу деятельности так, чтобы превосходство в профессионализме в ней пришедшего со стороны новичка было общепризнанно. И прежде всего это касается сферы управления делами общественной в целом значимости. Т.е. в тех обстоятельствах жизни общества скептическое отношение к тем, кто выбился «из грязи — в князи…» было статистически правомерным.

Описанная выше взаимосвязь:

1. Объективной зависимости общества в целом от определённых видов профессионализма.
   
2. Имеющейся статистики распространённости разнородного профессионализма в обществе.
   
3. Возможностей индивида самостоятельно воспроизвести необходимый профессионализм в редких, но очень социально значимых профессиях, с нуля в короткие сроки по отношению ко времени активной жизни людей,
   

— стала необходимым, хотя и не обязательным условием для возникновения толпо-«элита­риз­ма» и его устойчивости в преемственности поколений.

Т.е. монополизм на знания и навыки при зависимости большого числа людей от носителей некоторых видов профессионализма открывает для них возможность к установлению монопольно высоких цен на продукт своего труда (в чём бы эти монопольно высокие цены ни выражались в исторически сложившейся организации жизни общества и его культуре). Однако:

Возможность эксплуатации такого рода «конъюнктуры рынка» с целью личного и семейно-кланового обогащения на фоне остального общества — искушение, а не благословение Божие.

Это поясняется в Коране. Одно из мест, прямо указывающее на источник «эксплуатации человека человеком» — организованного системного паразитизма меньшинства на труде и жизни большинства:

«И когда постигнет человека зло, он взывает к Нам. Потом, когда обратим Мы это в милость от Нас, он говорит: “Мне это даровано по <моему> знанию”. Нет, это — искушение, но большая часть из них не знает <этого>!» (Коран, 39:49). См. также Коран, 28:75 — 81.

Тем более это касается политики, злоумышленно направленной на то, чтобы воспроизводить такого рода «конъюнктуру рынка» с целью паразитизма на труде и жизни других людей и их угнетения.

Такого рода коранические указания — жизненно состоятельны в отличие от марксистского утверждения о том, что источником эксплуатации человека человеком якобы является «частная собственность на средства производства»: частная собственность на средства производства как источник паразитизма на труде и жизни других людей и инструмент их угнетения — следствие 1) порочной нравственности и 2) изначального превосходства в специфических общественно значимых знаниях и навыках одних над другими.

И поскольку рыночная саморегуляция порождает монопольно высокие цены на продукты некоторых видов деятельности (в том числе и на управленческие услуги общественного в целом уровня значимости), то все Откровения Свыше и этические нормы нравственно здравых культур обязывают всякого индивида в той или иной организационной форме возвращать избыточно им полученное обществу (финансирование общественно значимых проектов и некоммерческих по своему характеру видов общественно полезной деятельности) и непосредственно малоимущим при сложившейся «конъюнктуре рынка» (разного рода адресная помощь).

Но вопреки этому исторически сложившаяся система образования в толпо-«эли­тарных» культурах ориентирована на воспроизводство в преемственности поколений такого рода монополии на наиболее социально значимые знания и навыки, поскольку она является средством, позволяющим «элите» воспроизводить свой статус в преемственности поколений и взимать монопольно высокую цену за продукт своей какой ни на есть трудовой деятельности и получать так называемую «статусную ренту», не обусловленную никакой трудовой деятельностью.

Собственно на это и намекали французские социологи в интервью, выдержки из которого мы привели в начале раздела 10.7.

———————

Предпосылки к тому, чтобы образование стало сферой профессиональной деятельности, создало появление письменности. С появлением письменности люди стали в текстах фиксировать своё понимание тех или иных проблем в жизни общества, путей и способов их решения, описывать события прошлого и настоящего, возможного по их мнению будущего и деятельность в потоке этих событий. Лишённому хронологии эпосу стали сопутствовать исторические хроники, в которых все события соотносились с точными календарными датами. На основе письменности опыт и знания, зафиксированные в текстах, стали доступны для освоения вне прямого личностного общения носителей знаний и навыков и тех, кто желал их освоить. Благодаря этому опыт и знания ушедших поколений стали доступны для освоения потомкам. Грамотность стала социально значимым навыком, открывавшим перспективы, в принципе закрытые для неграмотных — как индивидов, так и социальных групп и обществ в целом.

С течением времени объём накапливаемых культурой текстов нарастал, а тексты тиражировались и сосредотачивались в библиотеках, которые функционировали большей частью при храмах. Храмовые библиотеки, содержавшие тексты по всем отраслям знания, стали центрами образования на текстуально-книжной основе. Монополистом в деле предоставления образовательных услуг на профессиональной основе стала знахарская корпорация, в чьём ведении были храмы и их библиотеки. Однако:

• В процессе воспроизводства самой себя в преемственности поколений знахарская корпорация строила образование по-преж­не­му на чувственно-интуитивной основе, дополняя его текстуально-книжным образованием. Её воспроизводство в своей основе имело отбор кандидатов-пре­тен­дентов, которым предоставлялся доступ к некоему эзотеризму.
  
• При предоставлении образовательных услуг обществу вне самой знахарской корпорации текстуально-книжная основа первенствовала, а чувственно-интуитивная оставалась в умолчаниях — её освоение по-прежнему оставалось в компетенции семейного образования. Однако, воспитание и образование в семье всегда не свободно, а «форматируется» господствующей куль­­турой, а культура толпо-«элитарного» общества так или иначе ориентирована на подавление личностного потенциала развития всех — в том числе и за счёт подавления развития личностной культуры чувств и интуиции и разрушения взаимосвязей компонент психики и хаотизации её алгоритмики.
  

Т.е. знахарство обеспечивало образовательное преимущество «элиты» над простонародьем (за счёт большей узко специальной и общей информированности «элиты»), и своё собственное превосходство над «элитой» (за счёт превосходства в чувственно-поз­на­вательных навыках). Эту проблематику мы затронули в разделе 3.1 в аспекте следствий — мировоззренческого разделения толпо-«эли­тар­ных» обществ, которое не является социально-стихийным явлением, а представляет собой результат деятельности двух систем образования: для знахарства, и для толпы — «элиты» и простонародья.

———————

Описанным выше характеризовался начальный период становления системы образования, действующей на профессиональной основе.

В последующем, — примерно во времена появления первых университетов¹ в средневековье, — знахарство перестало оказывать систематические образовательные услуги вне самой знахарской корпорации подобно тому, как это было во времена Аристотеля и Александра Македонского (см. раздел 3.1).

Это стало для знахарства возможным потому, что на основе текстуально-книжного образования сформировалась корпорация «книгочеев», в большинстве своём не освоивших чувственно-ин­ту­и­ти­в­­ную составляющую образования вообще или вопреки чувствам воспринимающих Жизнь исключительно через тексты, которые стали для книгочеев своего рода «информационными фильтрами»: в том смысле, что если нечто в «авторитетных» книгах описано как истина, то оно для книгочея существует (либо существовало) и в Жизни как истина; а если в «авторитетных» книгах не описано либо в книгах говорится, что этого не может быть, а в Жизни с этим книгочей столкнулся, то это для него лично — «обман чувств» или «помрачение ума», а свидетельства очевидцев — «бред» или «заведомый вымысел»¹.

И эта корпорация «книгочеев» стала монополистом в толпо-«элитарных» культурах в деле оказания толпе образовательных услуг на профессиональной основе — и «элите», и простонародью. Наука с грифом «для толпы», положенная в основу образования, предварительно уже была «отформатирована» знахарской корпорацией под свои цели через свою периферию в науке, о чём речь шла в разделе 10.6.

Эта система образования под грифом «для толпы», в том числе и «элитарной», в толпо-«элитарном» обществе — вне знахарской корпорации — издавна воспринимается как единственно возможная, безальтернативная и эффективная. Именно вследствие этого французские социологи в цитированном выше интервью и не высказывают каких-либо претензий к официальной науке, на основе которой сложилась система образования, роль которой в воспроизводстве в преемственности поколений «элиты» (а по умолчанию — толпо-«элитаризма») они обсуждают.

Но утверждению о зомбирующем характере образования «для толпы» — и прежде всего образования высшего — неизбежно сопутствует вопрос: А почему оно не осознаётся в таковом качестве ни научно-преподавательским сообществом, ни студентами?

Причина именно в том, что в основе системы современного образования лежат тексты, а не практическая работа обучаемых (а так же и многих преподавателей) в соответствующей отрасли деятельности, в которой обучаемые на основе результатов своей работы могли бы судить о достоверности теорий, описывающих эту сферу жизни общества. «Производственная практика» в период обучения носит краткосрочно-эпизодический характер и только отчасти дополняет освоение текстового материала. Она даёт обучаемым весьма общее и поверхностное представление о сфере деятельности, к работе в которой их готовит вуз, к тому же — с низовых уровней иерархии должностей и компетенции; а задачи идейного порабощения общества решаются на надгосударственном уровне управления, что лежит вне круга интересов большинства целенаправленно формируемого толпо-«элитарной» культурой.

Поскольку никто в темпе освоения учебной программы не в состоянии проверить на истинность все мнения, высказываемые в учебниках в качестве достоверно установленных научных фактов, то изрядную долю учебного материала, хотим мы того либо же нет, сначала школьник, а потом и студент принимает без сомнений и