Массовое письменное сознание: Кириллица латиница глаголица: Коллективная монография / Под ред. Т. В. Шмелевой /Новгу им. Ярослава Мудрого. Великий Новгород, 2009 (сер. Монографии, вып. 11). С. 283-307 В

1 Совершенно очевидно , что редукция формы коррелирует в такого типа коммуникации с редукцией культуры и мысли, но данные моменты не являются предметом настоящей работы.

2 Этот момент не позволяет абсолютизировать отвлечение от звучания как одну из тенденций современной письменной речи. говорить об отвлечении как об абсолютной тенденции современного русского письма. Как видим, в данном типе общения, непосредственно следующего за устной речью, во многом имитирующем ее, идут и противоположные процессы.

3 Ср. выдержки из содержания цитируемой книги В. А. Шкуратова: Письменное сознание и письменная ментальность : понятие и развитие; Понятия письменного сознания и письменной ментальности; Письменность как выражение; Литература и научная письменность; Книжность и массовая письменная (олитературенная) ментальность. Нам неизвестны собственно лингвистические работы с таким или подобным содержанием.

4 Например, Вяч. Вс. Иванов предлагает схему взаимодействия двух полушарий. Левое полушарие представляет собой механизм синтеза и анализа речевых сообщений, а правое является устройством для переработки текущей информации из внешней среды и содержит «смысловой словарь языка» (Иванов, 1978, с. 28—29).

5 Например, естественным образом возникает вопрос о том, способна ли пунктуация корректировать холистическое прочтение контекстка, ориентирующего на его общий смысл. Ясно, что тексты типа помиловать нельзя казнить семантизируются не по запятой, а исходя из общего смысла. Такой контекст, скажем, как царь, сурово сжав брови, решительно начертал «Помиловать нельзя казнить», задает определенный смысл, спонтанная семантизация которого вряд ли нуждается в фиксации внимания на запятых. Точно так же, по-видимому, деактуализирует пунктуацию параграфемика, например, расположение текста на строках, что мы сплошь и рядом наблюдаем на рекламных текстах.

6 Главный вывод, который сделан в диссертации Л.Г. Пушкаревой, заключается в том, что степень осознанности признака «проверочность/ беспроверочность» орфограммы у рядовых пишущих невысокая: чаще всего однозначно проверяемые орфограммы воспринимаются как непроверяемые. Важен и эксперимент, проведенный в данном исследовании, который является ступенью к более глубокому изучению орфографической деятельности рядового носителя русского языка; в нем ставится цель изучения мотивов пишущего, влияющих на выбор буквы для обозначения орфограммы . Эксперимент позволил установить, что основным мотивом рядовых пишущих при выборе той или иной буквы из ряда возможных для обозначения слабой позиции в корне слова является знание графического облика слова, т. е. опора на зрительную или моторную память.

7 В качестве иллюстрации сказанному приведу пример из диалога М.Шагинян со своей внучкой, допустившей ошибки в письме бабушке. «Если сомневаешься, - поучает бабушка, - остановись и подумай, посмотри в словарик». «А я нисколечко и не сомневалась» – ответила внучка. И большой вопрос – нужно ли таких смышленых девочек, которых большинство среди детей, переучивать, стремясь к эфемерному идеалу абсолютно безошибочного письма. Неоднократно отмечалось, что при переходе от начальных классов к старшим, когда вводится обучение по рациональным правилам, грамотность многих учеников существенно снижается.

8 Было бы важно для теории письма поставить (хотя бы гипотетически) вопрос о возможности прямого «восхождения» письменной речи к внутренней речи (см. некоторые моменты такой постановки в нашей книге [Голев, 1997].

9 См. об этом подробнее в наших работах [Голев, 1999].