Друзья мои, прежде чем я перейду к основному содержанию своего сегодняшнего выступления, я хотел бы сделать четыре предваряющих замечания
| Вид материала | Документы |
- Тема сегодняшнего обсуждения имеет большое значение для нашей страны. Прежде всего,, 35.76kb.
- Математика в жизни человека, 29.69kb.
- Математика в жизни человека, 295.04kb.
- Вы должны кем-то стать, прежде чем сможете что-то сделать, и что-то сделать, прежде, 3238.39kb.
- Каталог, 1289.86kb.
- Молодежная лесбийская субкультура в Санкт-Петербурге Надежда Нартова, 249.92kb.
- “Введение в специальность”. Для себя автор формулировал тему просто — “Что такое философия?”, 2566.2kb.
- Сказка Жил-был один бедный человек, было у него четыре сына: три умных, а один из них, 48.79kb.
- Уважаемые мои девчонки! Прежде чем отвечать на вопросы С1-С5, прочитайте дополнительный, 271.84kb.
- Диатриба, или рассуждение о свободе воли, 867.7kb.
Щедровицкий П.Г. Нет, в данном конкретном контексте я имел в виду достаточно простую вещь.
Если читать эту работу, то в ней есть две части; ну, три, но, так сказать, можно свести к двум. В первой части дается исторический обзор, и вот в этом параграфе я отсылался исключительно к этому историческому обзору, подчеркивая одну простую вещь: что тот круг чтения, который был у меня в 1982 году, сильно отличается от того круга чтения, который у меня есть сейчас. Тогда я анализировал вполне определенный круг авторов XIX века, прежде всего немецких философских психологов, таких как Липс, Шуппе, Штумпф и так далее. Ну, в силу того, что тогда это был для меня собственно мой круг чтения, сегодня я прекрасно понимаю, что этот круг чтения был очень узким; выведенные из него исторические линии интерпретации и понятия оказались очень такими частными, и то понятие активности, которое в результате мною было построено, сегодня может быть достаточно существенно расширено в своей трактовке за счет расширения предварительного поля исторических интерпретаций. Частично это, наверное, даже похоже на то, что имела в виду – пусть Вера меня поправит – сегодня группа, докладывавшая по СМД-подходу, когда она говорила об историческом анализе, приводящем к появлению набора онтологических конструктивов.
Данилова В.Л. И в этом смысле о всегдашней ограниченности того исторического поля, из которого черпаешь *.
Щедровицкий П.Г. Да. Более того, по своему эмпирическому опыту я могу сказать, что пока конструктив не нащупан, идет процесс чтения. В тот момент, когда набрался достаточный массив начитанного эмпирического материала, который достаточен для предварительной схематизации, характер процесса чтения резко меняется. У меня, например, интерес к нему вообще пропадает. Но с точки зрения логики процесса я, конечно, хорошо понимаю, что было бы правильно после того, как этот конструктив предварительно схематизирован, еще раз всё прочитать по-новому. И, насколько я понимаю, в старой академической традиции, в том числе и философской, это была некоторая норма работы, которая и привела к появлению специфического набора книг – ну, прежде всего вот в такой академической философской традиции, где каждая книга содержит в себе одну мысль, ну или один конструктив. Я, например, когда читаю подобные книги, очень злюсь, и мне всегда очень скучно их читать, но я понимаю, что за этим стоит очень большая, глубокая смысловая нагруженность, связанная как с культурой данного сообщества, так и с культурой взаимоотношения писателя с потенциальным читателем.
Что касается самой схемы активности, то я к ней, как вы, наверное, догадываетесь, вернусь чуть позже, уже задав другое пространство интерпретаций.
Да?
Ренат. Ренат *. Вы употребили термин «сфера выбора», то есть актор, находясь…
Щедровицкий П.Г. Это не я употребил.
Ренат. А, хорошо, Вы процитировали. А как различить выбор действия, то есть человек, находясь в некоторой ситуации, – у него есть выбор, он может осуществить действие. Есть ли различие между выбором и актом действия?
Щедровицкий. Есть, конечно; есть масса всяких различий. Главный принцип заключается в том, чтобы не бежать сознанием вперед. Сказано только то, что сказано. Про выбор ничего сказано не было. Было сказано про Парсонса.
Понимаете, ну, это вот, как вам сказать, как бы это так описать? Вот Вы понимаете различие между фразой… Да, вот представьте себе: ко мне на игре подходит человек и говорит: «Ты знаешь, я вот точно знаю, что в группе происходит вот то-то, то-то, и вот они хотят выступить вот с таким докладом, и вот если они выступят с таким докладом, то общее заседание пойдет не совсем в том русле, которое задумано», - ну и так далее и тому подобное. Вот Вы понимаете разницу между тезисом «в группе произошла такая-то ситуация, они хотят выступить с таким докладом» и так далее и тому подобное, и тезисом «Иванов сказал, что в группе произошла ситуация»? А когда я использую строительный материал цитат, мне не нужно быть согласным с тем, что высказывается в этой цитате. Она нужна мне только для того, чтобы осуществить вхождение в тему – максимально безболезненное, но одновременно лежащее в русле моего планируемого рассуждения. И вас ввести в тему через задание вот такой двойной интенциональности. Когда объект суждения дан вам на фоне автора этого суждения. Это придает, с одной стороны, этому тезису объективный характер, потому что никто не будет усомневать то, что Вебер это написал, и субъективный характер, а именно: что он считал, что – ну а дальше собственно что он считал, излагается в этом вторичном тексте. А Вы куда-то спешите, потому что, честно говоря, вопрос о выборе – он появится где-то на седьмом или восьмом этаже этой темы.
Степанов В.Ф. Субъективность действия предполагает его контроль сознанием?
Щедровицкий П.Г. То же самое. У Вас та же проблема.
Степанов В.Ф. Вы говорили о субъективности.
Щедровицкий П.Г. Я не говорил ничего.
Степанов В.Ф. О субъективности Вы говорили.
Щедровицкий П.Г. Я ничего не говорил.
Степанов В.Ф. Ну, в цитате была субъективность.
Щедровицкий П.Г. Да.
Я сказал следующее: что, с моей точки зрения, Вебер преуспел в своем моделировании рассматриваемых процессов (процессов действия или процессов социального действия), потому что ему удалось в одной модели собрать две трактовки: объективированную и субъективированную.
Степанов В.Ф. Вы будете это комментировать?
Щедровицкий П.Г. Наверное.
Степанов В.Ф. Спасибо.
Щедровицкий П.Г. Это моя гипотеза относительно успешности распространения и как бы такая объяснительная модель того, почему Макс Вебер оказался столь читаемым в его период времени и достаточно цитируем до сих пор.
Так, еще вопросы есть?
Двинулись дальше.
Итак, «Понятие смысла как краеугольное понятие теории действия».
Итак, соответственно этим воззрениям социальное действие – это то действие, которое за счет специальной работы по осмыслению и наделению смыслом соотносит базовую для самого действия структуру «цель – средства» с установками и действиями других людей, и ориентирована на них в своем протекании.
Как вы видите, в подобном определении социального действия присутствует существенный упор на понятия смысла и осмысленности, аргумент необходимости учета субъективной значимости, на долгие годы предопределивший направление понятийного и методологического заимствования всех социальных наук из очевидно опережавшей их в то время современной им философии. «Социальные науки, - пишет Шюц, - должны изучать человеческое поведение, включая анализ системы проектов и мотивов». Такой анализ с необходимостью апеллирует к субъективной точке зрения, то есть к интерпретации действия и его рамок «в терминах самого действующего». Именно в этом, с точки зрения Шюца, состоит «основополагающий постулат» субъективной интерпретации, сформулированный Максом Вебером.
В качестве важнейшей отправной точки любой социальной науки он может быть сформулирован следующим образом: «Мы можем, - пишет Шюц, - а в некоторых случаях должны обращаться к деятельности субъектов и их интерпретациям собственных действий в терминах проектов, доступных средств и мотивов».
Если социальные науки нацелены на объяснение социальной реальности, то вырабатываемые ими конструкты должны содержать отсылку к субъективным значениям действия для самого действующего, несмотря на то, что эти конструкты, будучи порождением внешней позиции (позиции наблюдателя или исследователя), по определению являются конструктами второго и третьего порядка; ну, в сравнении с собственными моделями и собственными субъективными оценками действующего. Это, безусловно, актуализирует традиционную философскую проблему образования знания в социальных и гуманитарных дисциплинах, а именно: вопрос о том, как в принципе возможно объективное знание о субъективных значащих структурах. Однако наличие этой проблемы не снимает необходимости реализации описанного отношения.
В очень близком духе по этому поводу высказывается и Парсонс: «Схема «средства – цель» становится прежде всего узловой конфигурацией для причинного объяснения действия. Специфической особенностью этой схемы является ее соотнесенность с субъективным аспектом. Она включает в себя как внешние по отношению к актору процессы, так и реальные процессы, происходящие в его сознании. На этом уровне схема действия, включая свой центральный компонент «средства – цель», уже перестает быть чисто феноменологической. Она приобретает не просто дескриптивную, а причинную значимость, и таким путем охватывает реальные субъективные процессы мотивации. Она становится в гуссерлевском смысле «психологической»».
Итак, понятие смысла. Реконструкция даже самой пунктирной истории этого понятия в философии и социальных науках, безусловно, далеко выходит за рамки хронотопа моего доклада. Поэтому я позволю себе, опираясь на существующие у вас интуитивные представления и коннотации, лишь в общем виде затронуть эту тему.
Понятие смысла отсылает нас к базовым процессам человеческого сознания и мышления, получившим свое выражение в таких фундаментальных терминах, как «истолкование», «интерпретация» и «интенциональность». Франц Брентано называл интенциональность сознания, своеобразную ориентированность и «упертость» его в явления и вещи окружающего нас мира в качестве основной характеристики работы сознания вообще. Наделение смыслом – дело интенции. Любой объект – суть пучок или сумма интенциональных отношений, смысл, впечатанный в другой смысл, или, пользуясь термином Лефевра, «нарисованный на другом смысле». Анри Бергсон выдвинул в качестве фундаментальной гипотезы предположение о том, что человек, «Я» живет в пределах самих смыслополагающих актов и замечает что-либо лишь как конституированную в них предметную сущность или объективный смысл. Эта гипотеза о механизмах работы сознания легла также в основу представлений Гуссерля и Хайдеггера о процессах конституирования, ставших предметом анализа в их работах.
Подобный феноменологический и деятельностный анализ процессов смыслообразования позволил в дальнейшем выделить роль контекста в образовании смысла; связать смысл не только с механизмами интенциональности, но и с работой понимания; соотнести процессы смыслообразования с прагматическими элементами действия, выявив смысловую природу таких более сложных организованностей действия, как цели, мотивы, средства и так далее; выявить роль крупных знаковых систем в процессах образования смысла в индивидуальном и интерсубъективном контексте.
В 1923 году Макс Шелер впервые сформулировал отношения между смыслом и его предметом в терминах охвата предмета, вещи – смыслом. В схемах акта деятельности имени Щедровицкого смысл выражен пунктирной линией, охватывающей акт деятельности как целое: не только отдельные организованности деятельности, но и акт как целостность создается и конституируется смыслом.
Следующий параграф называется «Конституирование социальной реальности как жизненного мира».
Сделал остановку. Какие вопросы?
Да, Вера Леонидовна?
Данилова В.Л. Возможно, я сейчас повторяю то, за что ты упрекнул Рената. Я услышала в твоих цитатах, что смысл с необходимостью предполагает обращение к будущему. Считаешь ли ты это существенным?
Щедровицкий П.Г. Рано. Могу ответить, забегая вперед достаточно существенно, что проективные отношения в структурах смысла или в облаке смыслообразования являются очень важной штукой, но не обязательной.
Флямер М. А заметки посвящены чему?
Щедровицкий П.Г. Какие заметки?
Флямер М. Вот ряд которых Вы читаете.
Щедровицкий П.Г. Это уже не заметки. Они посвящены тематизации. Ну, или они являются следом тематизации. Конечно, не следом… ну, такой непосредственной тематизации, следом организованной тематизации.
Флямер М. Ну да. Но так вот скажем: У Вебера была тема рациональности еще.
Щедровицкий П.Г. Да мало ли чего было…
Флямер М. Еще какие-то были темы, да?
Щедровицкий П.Г. Ну конечно.
Флямер М. Вот. Поэтому когда Вы говорите про организованную тематизацию, Вы имеете в виду – в этом многообразии этих разных *, которые у него были, выделить *. В этом смысле я и спросил: заметки посвящены чему?
Щедровицкий П.Г. Это есть след процессов тематизации – и, как след процессов тематизации, они являются элементом онтологической картины.
Задай иначе как-то свой вопрос.
Флямер М. В XX веке были события, которые, там, социологически мыслили, осмыслялись под углом зрения пересмотра строя сформированных там знаний.
Щедровицкий П.Г. Кто это тебе сказал?
Флямер М. Зигмунд Бауман, описывая ситуацию Холокоста в работе «Актуальность Холокоста», анализируя состояние социологического знания, в частности, вынужден был возвращаться к вопросу о том, в какой мере та рациональность, которую Вебер задавал в своих конструкциях, уже включала в себя то, что сам Вебер не наблюдал, но что досталось конкретно Бауману. Например(?). Это влияет на * заметки – выбор вот этих вот тематизирующих движений?
Щедровицкий П.Г. Ну, смотри. Я могу сказать так: конечно же, если ты спрашиваешь меня, существуют ли в моей собственной работе темные пятна – ну, в том смысле, что я каких-то моментов, связанных с проблематикой, не вижу, - то я тебе могу сказать: «Почти наверняка».
Флямер М. Но, тем не менее, Вы же думаете о чем-то или в связи с чем-то, и в этом смысле тематизация происходит. Дело не в том, что есть пятна или нет.
Щедровицкий П.Г. Да.
Флямер М. Это как бы другой вопрос. ***.
Щедровицкий П.Г. Поэтому в этом плане я могу сказать так: если ты говоришь о некоем, так сказать, повороте тематизации данной области, которую ты прочитал в работах Зигмунда Баумана, то, поскольку я этих работ не читал, то вполне может оказаться так, что эти аспекты темы мне не даны непосредственно. Ну а поскольку я могу сказать, что я сам в концлагере не сидел и связь Макса Вебера, а также Хайдеггера с фашистским режимом – глубинную связь, а также Ницше и Шопенгауэра, – рассматриваю как, в общем, такую не совсем обоснованную идеологическую натяжку, то всего того, что ты меня спрашиваешь – и подразумеваешь, спрашивая, – я, скорее всего, не вижу. Если ты меня спросишь, открыт ли я к обсуждению этого поворота тематизации – я скажу: «Да, в общем, конечно». Это не значит, что я сразу дам обязательства по пересмотру выстраиваемой мною конструкции. Но, в общем, учитывая заявленный мною вчера тезис о том, что онтологическая работа – это всегда выстраивание пределов, я готов относиться по существу к тем поворотам сюжета, ну или к тем результатам тематизации, которые претендуют на задание пределов развертывания данной конструкции. В этом плане даже странно, что ты задаешь этот вопрос, потому что там – видишь? – рамка висит. Поэтому единственное, что я мог ответить – это то, что я эту рамку никуда не отбрасываю.
У Тани и у Димы. Да?
Ковалева Т. Не знаю, как сказать. Заметки, текст, который ты произносишь, а ты отсылаешь к социальному миру, а текст вводится как размышление о социальном действии. Надо ли так понимать, что для тебя целостность мира будет введена именно через действие как единицу, а, например, не как-то иначе? Потому что…
Щедровицкий П.Г. Ну, смотри. Я, безусловно, в силу, опять же, заданной вчера (к сожалению, тебя не было) установки на то, что характер моего изложения и действия направлен на то, чтобы постараться привлечь к соучастию в этом действии других участников, естественно, не могу ограничить твое понимание, которое я рассматриваю как претендующее на такое соучастие, только сказанным. Иначе: я исхожу из того, что, безусловно, тот, кто хочет включиться в чужое действие, вынужден относиться не только к тому, что сказано и сделано, но и к тому, что может быть сказано и может быть сделано. Поэтому такой градус твоего понимания возможен, и даже для меня желателен. Но та определенность, с которой ты задаешь свой вопрос, меня точно не устраивает. Я пока сказал только то, что сказал. Я не могу сейчас на этой фазе вот так вот однозначно ответить на твой вопрос. Хотя я с тобой согласен: исходная точка рассуждения выбрана.
Ковалева Т. Я хочу сказать вообще о правомерности ли, когда начинаешь слушать контекст другого, который задает свое действие, к основаниям, почему из этой изначальной масштабной единицы он начинает обсуждать. А, например, ты бы мог развернуть часть канонических текстов о социальных институтах – и оттуда заворачивать; ну, например.
Щедровицкий П.Г. Ну, смотри. Есть же несколько ответов на этот вопрос.
Первый ответ на этот вопрос будет звучать так. Я в свое время прочитал у Георгия Петровича тезис о том, что в основе всех социальных наук лежит теория деятельности. При этом, когда он говорил «лежит», он имел в виду одновременно «лежит» и «должна лежать». Я воспринял этот тезис всерьез, и с тех пор исхожу из того, что Георгий Петрович был прав. Только тогда я считал, что это его мнение, а потом я обнаружил, что это говорят все, и что в этом своем подходе он не только не одинок, а скорее наоборот: он принадлежит к партии большинства. И поэтому когда я нашел аналогичный доформулированный тезис у Мизеса – и, соответственно, познакомился с работами Австрийской политэкономической школы, когда я нашел точно такой же тезис у Кассирера – и, соответственно, вынужден был через Кассирера восстанавливать и учитывать всю историю немецкого неофихтеанства, то я просто вспомнил про то, что знание – это мнение мудрых, и решил больше не дергаться.
Помните, как в том известном анекдоте по поводу еврея, который мелодию: «Ве-ве-ве», - и, значит, жена ему говорит: «Слушай, Мойша, ты всех заколебал этим своим «ве-ве-ве»! Соседи всё время пишут на нас в полицию; дочка ушла из дома, потому что она не может всё это слышать. То ли дело Исаак на пятом этаже – он играет Моцарта!» Мойша остановился, посмотрел на нее и говорит: «Дура! Он ищет свою мелодию, а я уже нашел!»
Поэтому в этом плане я хочу сказать, что я уже нашел свою мелодию.
Ковалева Т. А нам предложил шесть онтологий.
Щедровицкий П.Г. Кто?
Это он предложил (указывает на Градировского).
Ковалева Т. Он еще ищет.
Щедровицкий П.Г. Тем самым дав мне возможность занять позицию в моей огороженной нише одной онтологической схемы, одного онтологического приоритета, чего бы я ни в коем случае не мог сделать, если бы находился в позиции организатора игры.
Поэтому вот пока – ответ такой. Что получится по завершению этой работы, когда будет проделана соответствующая рефлексия, я пока сказать не могу. Может быть, что-то поменяется местами в структуре рассуждения, и в этом смысле – в потенцированной иерархической структуре онтологии.
Да, Бахтурин?
Бахтурин Д. А правильно ли я понимаю, что, начиная с первой части цитат, то есть в первой части, когда Вы отсылались еще к Веберу, вот этот найденный язык, который позволял говорить о внутреннем и о внешнем, позволяет как бы объективировать это внутреннее, и в этом смысле онтологически положить смысл? Ну, положить его объективно, в смысле – оторвать от привязанности к субъекту, к его внутренности, которая как бы традиционно считалась нечитаемой?
Щедровицкий П.Г. Дает надежду.
Бахтурин Д. Ну да, как шанс.
Щедровицкий П.Г. Да.
Бахтурин Д. Или как некоторые средства, которыми…
Щедровицкий П.Г. Да. Позволяет, в смысле дает нам основания надеяться на то, что эта кардинальная проблема философии социальных наук на пути применения этого подхода может быть решена.
Флямер М. Какая проблема?
Щедровицкий П.Г. Проблема сочленения объективного и субъективного. Проблема сочленения двух интерпретаций: интерпретации даваемых действий из внутренней позиции деятеля и интерпретации даваемых действий из внешней позиции, в том числе исследователя.
Да?
Вопрос. А при анализе акта действия у Вебера и у Парсонса и при переходе от одного к другому следует ли учитывать то, что Вебер скорее понимает социальное действие как конфликт – ну, в русле некоей немецкой традиции, а Парсонс – скорее как консенсус? Вот этот момент – он должен быть учтен?
Щедровицкий П.Г. Нет, поскольку базовая схема одна, а надстройки могут быть разные. Кроме того, я бы, конечно, не согласился с Вами чисто историографически, то есть если Вы возьмете работы Дюркгейма, я с Вами согласен: у Дюркгейма, так сказать, представления о конфликте и вообще социальная роль конфликта – она очень важна. Если Вы возьмете работы Шмидта (в частности работы о государстве, которые строятся на той же самой схеме), то в них представление о конфликте, и даже о вооруженном конфликте, о войне – является основополагающим. А Вебер гораздо более мягок в этом смысле. Я считаю, что вообще его обращение к протестантизму и реконструкция роли истории протестантской этики в формировании современного ему мира – она как раз скорее указывает на то, что он был готов рассматривать вот такие, так сказать, конструктивные типы развития социальных отношений. Но пока, безотносительно к этим нюансам, это безразлично.
Вопрос. А можно еще короткий вопрос? А вот книжка эта знаменитая про протестантизм – она в этой традиции, где одна книга – одна мысль, или там немножко всё по-другому?