Черный хрусталь алексей бессонов
| Вид материала | Документы |
- Бессонов Б. Н. Философия: Курс лекций/ Б. Н. Бессонов, 138.66kb.
- Мир алекса королева II маска власти алексей бессонов, 2880.78kb.
- Б. Н. Бессонов (Академия государственной службы при Президенте Российской Федерации), 7880.33kb.
- Песня «Чёрный кот», 44.92kb.
- Театр Моды «Ильдан-Лик», 157.48kb.
- Черный ворон Дмитрий Вересов, 5295.92kb.
- S. T. A. L. K. E. R.: Новый мир, 2851.11kb.
- Название: pr в сборнике цитат указаны полностью, 26.25kb.
- Векторные рисунки, 155.48kb.
- Эрнст черный «шпионы» рождаются на лубянке, 4921.27kb.
***
Я поглядел, как слуга закрывает ворота вслед за Утой и Иллари, уезжающими куда-то по только им известным делам, запахнул плотнее плащ и побрел к замку. В окнах трапезной залы поигрывали оранжевые сполохи - второй день подряд Альдоваар сотрясали холодные северные ветры, приносящие с собой долгие тяжелые ливни. Сумрак вокруг меня был напитан запахами мокрого леса. Я прошел по темным от влаги плитам - дождь закончился меньше часа назад - и вошел в холл. Эйно наверняка сидел сейчас перед камином с книгой в руках, глядя не столько на страницы, сколько на танцующее перед ним пламя, и я подумал, что в такой вечер лучше побыть с ним, чем торчать в полном одиночестве у себя в библиотеке, тем более что из слуг остались лишь кухарка, старший повар да кучер. Все остальные уехали в город по случаю большого храмового праздника, и задерживать их было нельзя.
Войдя в залу, я убедился в том, что оказался прав в своих догадках - князь сидел в глубоком мягком кресле, развернутом к огню, на столике рядом с ним находились графин желтого вина, бокал и трубка, а также несколько кисетов с разными сортами зелья.
- Не промок? - спросил он, не оборачиваясь.
- Дождь давно кончился, - отозвался я, подходя поближе к огню.
- Тогда бери кресло и садись. В такую погоду я часто жалею, что у меня нет детей... правда, есть ты.
В голосе Эйно появились добродушно-ворчливые нотки. Я подтащил к камину такое же, как у него, кресло, затем взял в застекленном шкафу еще один бокал и сел. Далеко внизу, в городе, гулко ударил храмовый гонг.
- Начали, молельщики, - заметил князь. - Терпеть не могу святош, будь они неладны! Из-за жрецов мой покойный папаша спятил мозгами, и в итоге, когда я вернулся в Пеллию, мне не осталось ничего, кроме имени.
- Вы никогда не рассказывали мне об этом, - осторожно заметил я.
- Что уж тут рассказывать! В твоей стране, кажется, не торгуют небесным покоем?
- У нас другие понятия рая и ада. Рай достижим только для тех, кто творит добро, часто ценой собственной жизни. Все наши святые погибли, спасая какого-нибудь очередного принца, или отца-настоятеля, или хотя бы благородного рыцаря, скачущего с императорским поручением.
- Тоже глупость, хотя и не лишенная хоть какой-то логики. У вас по большей части спасают честь, а у нас, понимаешь ли, душу. Но, чтобы спасать, ее надо сперва обрести, а обретается она ценой жертв и самобичеваний. Тьфу, лопни их печенка! Можно и не бичеваться - достаточно побольше платить жирным храмовым крысам, и блаженство тебе обеспечено. Я полагаю, что благополучно сдохну и без оплаты этого мероприятия. А уж там, за пределами, я договорюсь с кем надо, и все будет в лучшем виде. Никогда не поверю, чтобы наши служили там золотарями, - думаю, они в порядке и помогут мне разобраться с делами.
- У вас своеобразные взаимоотношения с Небом. Хотя я давно заметил, что здесь, в Пеллии, религия является делом совести, и не более. Не то что в Рашеро...
- О Рашеро! Страна сумасшедших. Подумай, может быть, когда-нибудь ты сможешь написать научный труд, стать королевским академиком, как Иллари.
- Иллари - академик?!
- Разумеется. Три или даже четыре научных труда по сравнительной экономике разных стран и эпох. Бред, на самом деле, я читал - но сам он считает себя великим воротилой и просто математиком. А ты можешь написать о том, что нужно сделать, чтобы целый народ запереть в приют для умалишенных, да еще и заставить его платить за это сомнительное удовольствие. Я думаю, тебе еще не раз придется туда наведаться. Сдается мне, кхуманы крутят какую-то загадочную игру. Я все время думаю: за каким дьяволом там остался Даласси - почему он не вернулся в теплый сытный Бургас, а ускакал невесть куда подставлять свою шею?
- Даласси вообще показался мне весьма загадочным человеком. Вот с Визелем все ясно - сидел парнишка в монастырях, стало до него что-то доходить, отправился в Марибу, начал копаться в текстах, в старых плитах...
- Тут ты совершенно прав, Мат. Визель - открытая книга, он не причастился великих тайн. А с Даласси и в самом деле не все в порядке. Во-первых, он многое скрывает. Что именно - понять невозможно. Что, спрашивается, он делал в Марибе целых пять лет? Визель как-то раз сказал мне, что его не было пять лет, и никто, ни одна живая душа не узнала, что он там искал и где вообще он находился на самом деле - в Марибе ли? Потом он вернулся... и опять уехал в Марибу, чтобы попасть в итоге в Бургас. Как, скажи мне, можно пройти тысячи миль по диким джунглям в одиночку? Да тебя съедят там сто раз.
Я покачал головой. Холод сделал Эйно немного раздражительным: время от времени его начинала бить дрожь, он наклонялся к огню, грел свои украшенные перстнями пальцы, а потом хватался за бокал вина.
- Визель найдет в Бургасе то, чего ему, в сущности, давно не хватает: покой, - продолжал князь. - Забудет обо всех своих изысканиях - Череп напугал его до дрожи, теперь у него не осталось желания лазать по старым гробницам в поисках опасных реликвий.
- Как бы кхуманы не добрались до него снова.
- Чепуха. Они понимают, что Череп давно у меня, а до нас им не добраться.
- Эйно... Бэрд как-то раз рассказал мне кое-что о "филинах". Мне кажется, я должен знать о них побольше, вы не находите?
Лоттвиц отпил из своего бокала и принялся набивать трубку черным, сладковатым зельем, пропитанным, как я знал, медом диких лесных пчел.
- Трепло твой Бэрд. Хотя парень, конечно, крепкий и с понятиями. Сам-то он кто? Не "филин", что ли? Ты историю читал? Пеллийскую?
- Читал, конечно, но...
- Ну понятно, о "филинах" в хрестоматиях еще не написали. "Филины" появились как ответ на невыносимые законы, придуманные двести лет назад Леомелом-V. Его королевское величество додумался взимать налоги со всего, что ездит, плавает, ползает, кудахтает... вообще со всего. Двор у него был, как теперь говорят, "блистательный". А чтобы закатывать приемы на десять тысяч человек сразу, нужны, разумеется, денежки. Вот он и начал давить. Народ, конечно, стал нищать, причем не только крестьяне да работяги всякие, а и купцы, и судовладельцы. Что было делать? Мы, пеллийцы, ко всяким там бунтам не склонны, у нас все потихоньку делается, из-за угла. Так и появились "филины". Потом эта организация охватила всю Пеллию, и теперь уже никто не может с ними ничего поделать, хотя и пытались. Последний раз лет двадцать назад, но началась такая резня королевской стражи и мытарей, что власти просто растерялись.
Эйно пошевелил кочергой в очаге и неожиданно замер, прислушиваясь. Его лицо заострилось.
- Мат, - шепотом произнес он, - снимай со стены штуцер и подай мне пистолеты. Быстро!
- Что случилось? - также шепотом спросил я, подавая ему пояс с двумя заряженными "вулканами", всегда лежавший на подоконнике.
- В доме кто-то есть.
- Кто? Там только повар и...
Где-то далеко за несколькими дверями раздался отчаянный женский крик. Я почувствовал, как у меня холодеют пальцы.
- В окно, Мат, - скомандовал Эйно. - В окно, святые и грешники!
Я распахнул узорчатую литую раму и первым выскочил на траву. Вслед за мной спрыгнул и Эйно. И в этот момент со стороны ворот ударил выстрел.
Эйно упал на землю, схватил меня за ноги и сильно дернул - я свалился рядом с ним, не понимая, откуда, собственно, в нас палят, но зоркие глаза князя уже различили в темноте врага, и он открыл огонь с обеих рук. Пистолеты рявкнули, выплюнув во мрак две короткие струйки огня, и парковые кусты ответили нам коротким, перешедшим в предсмертный хрип воем.
- В обход! - прошипел Эйно, но мы опоздали.
Сразу четверо появились в окнах, и буквально шквал свинца изрыл дерн вокруг нас. Впервые в жизни я действовал впятеро, вдесятеро быстрее, чем думал, - наверное, сказалась большая практика в Рашеро: троих я снял всего тремя выстрелами. Правда, расстояние было мизерным и промахнуться я не мог, но никогда еще я не передергивал затвор тяжелого штуцера с такой впечатляющей скоростью. Четвертого, по-видимому, уничтожил Эйно.
Бой занял буквально несколько секунд. В наступившей тишине я повернулся к своему господину и увидел кровавую пену на его губах...
- О небо! Вы ранены! Куда они вас? Куда?!
- Это конец... все, Мат.
Эйно застонал и неуклюже сел, держа руку на груди. Из-под его пальцев толчками выходила кровь.
- Сейчас я принесу бинты... вы выживете, нужен только хороший хирург...
- Никаких хирургов. Ю-ю доконает меня еще во время операции... все, Мат, ты должен спешить.
- Куда спешить? - закричал я, не в силах поверить в происходящее - мне казалось, что сейчас, вот сейчас, стоит только захотеть, и наваждение сгинет, а Эйно, князь Лоттвиц, улыбнется, похлопает меня по плечу и встанет. Но он сидел, бледный и подрагивающий, а из его тела быстро выходила кровь...
- Возьми вот это, - он снял с шеи свой неразлучный круглый медальон и протянул его мне. - Теперь это твое. И слушай меня внимательно! Череп в нижнем сейфе. Помоги мне дойти до тепла... Череп в нижнем сейфе... код...
Я занес его в замок и кое-как доволок до кресла. Вата и бинты всегда лежали в одном из шкафов. Оставив их князю, я стремглав пробежал в его кабинет, открыл, ломая пальцы, сейф и вытащил из его чрева полукруглую кожаную сумку и увесистый кошель с золотом, а также неприметную кожаную сумочку для ношения на шее - в ней была бумага, составленная на острове Боур. Затем я взял два пистолета, несколько коробок патронов и вернулся в зал.
- Два трупа спустишь в бак с кислотой, - едва шевеля губами, распоряжался Эйно, - в тот, который рядом с канализацией, ты помнишь? А Череп - в тайник у колодца. Шевелись!
Вытирая рукавом слезы, я подхватил наиболее щуплого из убитых и поволок его через весь парк. На выложенных камнем дорожках оставался кровавый след, но я знал, что с минуты на минуту начнется ливень, который смоет все следы. Бак, о котором говорил Эйно, был устроен специально для таких случаев. В нем была едкая кислота, напрочь растворяющая человека. Врытый в землю, бак был замаскирован крохотной декоративной часовенкой. Открутив запоры герметичной крышки, я свалил покойника в подземную емкость - теперь ее придется скоро чистить, но это уже не важно, главное, как сказал Эйно, скрыть несколько трупов, чтобы их хозяева решили, что кому-то удалось выжить и они удрали с Черепом.
Эту же операцию я повторил и со вторым мертвецом. Я понятия не имел, каким образом Эйно заливает в странный бак эту жуткую мерзость, как он ее оттуда удаляет и как бак чистить - в тот момент меня это совершенно не волновало. Эйно умирал буквально на глазах и отказывался принять хоть какие-то лекарства, способные продлить его агонию. Он отправил меня в свой кабинет, заставив забрать несколько книг и толстую распухшую тетрадь в кожаном переплете. Потом я оделся - дорого, но практично.
- Уезжай с острова, - прохрипел Эйно, сверля меня глазами. - Уезжай. Иллари и Уту найдешь потом, через некоторое время. Могут прийти другие, нет никакой гарантии, что их никто не подстраховал. О тайнике не знает никто, кроме нас с тобой, даже Иллари. Все, что тебе будет нужно, ты прочтешь в моей тетради. Плохо... плохо, что у меня не хватило времени, но ты справишься. У тебя просто нет другого выхода... Сейчас для тебя самое главное - это уцелеть. И запомни: это Монфор!
- Кто-о?
Я содрогнулся, совершенно не понимая, о чем идет речь.
- Ты помнишь орла рода Лэраас, который я показывал старику в пенсне? Это была подделка... так вот, я все понял...
- Орел? При чем тут орел?
Эйно с каждой секундой терял силы.
- Это Монфор, запомни! Бери коня, только не моего, и уходи. Уходи же! Ты... - он пошевелился, и изо рта хлынула кровь. - У...хо... ди...
Я уже знал, что слуги мертвы. Женский крик, который я услышал, был криком кухарки. Ей всадили нож в спину.
Я подождал некоторое время, пока Эйно не потеряет сознание, потом осторожно поцеловал его в лоб и выбежал из замка.
Ужас уже прошел, уступив место совершенно холодному отчаянию. Седлая лошадь, я двигался совершенно механически, не осознавая даже, что делают мои руки. Вскоре я выехал из конюшни и шагом направился к запасному выходу, через который обычно заезжали фургончики наших поставщиков, доставлявших в Лоер все необходимое.
В замке лежал умирающий князь Лоттвиц-Лоер и Гаспаар, и еще до рассвета я должен был принять на себя его имя и его роль в жутком театре, который почему-то оказался всего лишь жизнью. Процедура "харран", совершенная в заведении доктора Эмиша, заключалась в том, что в случае смерти господина наперсник получал его имя, звание и все остальное, за исключением королевских наград и выборных должностей.
Еще до рассвета князем Лоттвиц-Лоер и, будь оно все проклято, Гаспаар, должен был стать я - если, конечно, я доживу до этого рассвета.
Доживу? При этой мысли я вдруг горько рассмеялся.
Мне еще предстоит месть - а для этого я должен сперва попасть в столицу.
И, выбравшись на грязную проселочную дорогу, я двинулся в порт, где надеялся нанять себе какое-нибудь суденышко.