Geum.ru

Магомет кучинаев

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   34

В тот же день эль сделал первую остановку – повсюду стали ставить шатры, и вскорости то там, то здесь уже обозначились журты. До осени эль сделает еще две-три перекочевки в сторону гор, а здесь, где только начинаются летние пастбища, и до гор еще довольно далеко, обычно «сидят» две-три недели. За это время, если даже скот и не выщиплет всю траву, все равно ее уже не будет – выгорит на солнце. Вот тогда и приходится перекочевывать далее – поближе к горам, где чуть прохладнее и травы больше...

И в тот же вечер, после заката солнца на край эля в стороне восхода солнца, где находится род Зашау1, около сорока человек совершили набег, разорили два-три коша и угнали табун лошадей. Но джигиты нескольких соседних родов, быстро собравшись, погнались за жортууулцами и у подножия гор догнали их, отбили табун и пригнали обратно. А на исходе ночи, уже на рассвете поднялась тревога уже на другом конце эля – в стороне захода солнца. Здесь неизвестные – видно, их было немало – избили и джигитов караульного коша, и табунщиков и угнали табуны двух кошев рода Чапай1. Погнавшиеся за ними джигиты доскакали до самих гор, но здесь, кроме чабанских кошев «залимов» никого не было. А они, чабаны, клялись, что не видели ни качакской шайки, ни разбойников-жортууулцев.

И вот в полдень, когда Токалай-бий с тарейшины родов думали над тем, что же делать, как снаружи раздались какие-то тревожные крики, и все выскочили из шатра. Какой-то джигити, гарцуя на разгоряченном коне, кричал:

– Скорее, маржа! Угоняют табун! Их много, не меньше сотни! – это был табунщик-жалчы Токалай-бия.

С ближайших кошев и журтов собрали более сотни джигитов, и они во главе с Тенгизом, старшим сыном Токалай-бия, во весь опор помчались туда – в сторону гор.

Отправив джигитов, Токалай-бий и старейшина опять сели на совет. И в это время в шатер вошел джигит-караульный и сообщил, что подъехал Коркмаз-хан. Все вышли встречать хана.

Коркмаз-хан и еще черверо биев, которые приехали вместе с ним, уже сходили с коней. А чуть поодаль – довольно многочисленное войско во главе с сыном хана Залимом.

– Добро пожаловать, Коркмаз-хан! – чистосердечно приветствовал хана Токалай-бий, забыв свою давнюю обиду.

– Пожаловали вот, как видишь. Спасибо, Токалай! Ты на нас в обиде, но мы на тебя не обижаемся. Конечно, было бы лучше, если б мы приехали на той, на какое-нибудь торжество твое, но нет ничего плохого и в том, что приехали и сегодня. Так? – сказал Коркмаз-хан.

Все поняли, что этим самым Коркмаз-хан говорил, – мы, люди одной тайфы, если даже за что-то и в обиде друг на друга, но в трудное время, в нужное время всегда должны быть вместе. Поняли и еще больше зауважали хана – если, мол, ты хан, то вот таким и должен быть.

– В очень нужное время приехали, Коркмаз-хан. Спасибо вам! – сказал и Занхот, приветствуя хана. – Эти негодные «залимы» пытаются отнять у нас летние пастбища, совершают набеги на коши, угоняют табуны – просто житья от них нет.

Коркмаз-хан немедля начал совет, вместе с биями и старейшинами. Узнав подробности происходящего, Коркмаз-хан сказал слово.

– Очень правильно сделали, что сразу же дали знать и мне, и биям соседних элей, – сказал он. – Одна тайфа – это одна большая семья. Когда мы живем мирно и спокойно, и нет внешней угрозы, и в нашей большой семье, как и во всякой, могут быть и обиды, и ссоры даже, но вот в такие дни, когда нас хотят притеснить соседи или же вовсе чужие, мы обязательно должны быть вместе, быть одним сильным кулаком, чтоб никому неповадно было соваться к нам.

От чего, вы думаете, так расхрабрился Тулфар-бий? Если не знаете, скажу – это то, что он каким-то образом прослышал о том, что Токалай в обиде на нас за то, что мы не выделили его долю летних пастбищ на Большом плоскогорье. А отсюда он сделал вполне понятный вывод, что наши отношения сейчас не такие уж и хорошие, и Коркмаз-хан, в случае чего, навряд ли поможет, а глядя на него, и бийи не будут спешить на помощь Токалаю. А Токалай, оставшись один, и еще больше обиженный и на хана, и на соседних биев, да и на всю тайфу, падет духом, и тогда побороть его будет не так уж трудно. Так думал, на это рассчитывал Тулфар-бий. Я уверен – если даже мы и не пришли бы, все равно Тулфар-бий вас бы не одолел. Ваши джигиты ничуть не слабее, и не менее храбры, чем его джигиты. Но нам нет дела до того, можете или не можете вы самостоятельно дать отпор Тулфар-бию. Наше дело, наша обязанность – быстро собрать воинов-джигитов и прибыть туда, где появилась угроза извне. Даже и в этом случае, дело не в том, кто победит – мы или же тот, кто на нас напал, это решит сам Великий Танг-Эри – а в том, что мы вместе, это главное. А иначе, конечно же, сегодня Тулфар-бий попытается отнять у вас летние пастбища, а завтра кто-то с той стороны, а третий – с этой стороны попытается нас притеснить. Одинокому, слабому – нет ни жизни, ни света.

Хоть я и старше него, но эти слова я услышал от нашего Великого хана – Темир-Зан-хана. Он тогда говорил о том, что пора прекратить эти глупые распри и стычки между соседними элями и тайфами в Алан-Ас-Уе. Хотя какая разница – если народ не объединится, то расколется на куски, и твоя Алан-Ас-Уя рассыпется, и твоя тайфа, и эль исчезнут. Разве не так?

Я не хочу, чтобы между двумя нашими тайфами началась грызня, война. Если дело дойдет до этого, я не знаю как и показаться на глаза Великому хану, не сгорев от стыда, хоть он и моложе меня. Почему? Потому что грызня, войны между тайфами разъедают сердце и душу Алан-Ас-Уи. Мы все, тайфные ханы, дали слово Великому хану всячески способствовать искоренению грызни и ссор между элями и тайфами, воровских жортууулов на землях Алан-Ас-Уи и установлению в наших элях и журтах мирной, спокойной жизни.

Но если, как вы говорите, Тулфар-бию, подобно бешеному волку, неймется, и Ас-Каплан-хан не в силах держать его в узде, что мне остается делать? Я, если сильно не разозлят, не сделаю и ни одного шага в земли Тулфар-тайфы из-за уважения к Темир-Зан-хану. Но и на наши земли пусть никто не суется. Такого я не собираюсь гладить по головке. Отправляясь сюда, об этом я сказал джигитам, говорю и вам – давайте постараемся, если есть хоть малейшая возможность, из этого дела выпутаться без кровопролития, без открытого столкновения, хотя бы из уважения к Темир-Зан-хану, дабы не огорчить его. Но в то же время любого, кто с недобрыми намерениями сунется на нашу землю, ни в коем случае не выпускайте отсюда безнаказанным – хотя бы хорошенько отстегайте плетью! А для этого у нас есть и сила, и право. А если начнут чересчур уж наглеть – тогда посмотрим. Передайте всем джигитам – сил у нас и так достаточно, пусть пока возьмут с собой по одной хорошей палке, а мечи и копья пусть оставят на кошах и в журтах. Как бы там ни было, давайте постараемся, чтобы не мы были теми, кто первым пролил кровь, – закончил свое слово Коркмаз-хан.

Все одобрили сказанное Коркмаз-ханом. Всех воинов-джигитов отправили на границы летних пастбищ охранять стада и с наказом – всякого, кто сунется не с добром, как следует отдубасить, отобрать коня, оружие и прогнать за пределы земель эля.

Видно, Тулфар-бий еще не знал о прибытии Коркмаз-хана в Теке-эль – в эту же ночь его люди в разных местах совершили два набега, и участники обоих набегов, избитые, в ссадинах и кровоподтеках, потеряв коней, пешком, без оружия, голодные, усталые и опозоренные лишь к вечеру второго дня вернулись назад. Уцелевшие. А шестеро не вернулись, о их судьбе никто ничего не знал.

Выше коша Уллубашевых, на небольшой поляне, у верховья ущелья Кертмели1 у своего шатра, не находя себе места, вышагивал туда-сюда Тулфар-бий и бил рукоятью плетки по своей ладони – это был первый признак его дурного настроения.

– «Да этих несчастных козлов!» – не вы ли любили так говорить? Что же теперь случилось?! Они с вами делали, что хотели, словно вы вовсе и не мужчины, а бабы, а вы еще смеете попадаться мне на глаза в таком виде! Вон, сейчас же с глаз моих долой! – закричал он наконец, не сдержавшись.

Тогда не выдержал и один из джигитов, бывших в набеге.

– Если ты мужчина – попробуй тогда сам сходи! Если ты считаешь, что сидеть здесь, жрать шашлыки и пить бузу – тяжкое и опасное дело, так этим можем заняться и мы! – крикнул он.

– Ах ты, сукин сын! Ты посмотри на него! Кто он? – Тулфар-бий в ярости огляделся, как бы призывая в свидетели людей, что не он, а этот негодник сам виноват в том, что он, бий, сделает сейчас с ним.

– Зря ты вертишь своими бешеными глазами – никто тебя не боится! А я Аланбий, сын Карамана из рода Уллубашевых – попробуй теперь, если ты мужчина, тронь меня! – ответил джигит, а потом, увидев, что Тулфар-бий намеривается накинуться на него с плеткой, добавил: – Попробуй только подними плетку – душу из тебя вырву, гадина!

Тут же товарищи увели в сторону Аланбия – они опасались, что начнется драка. И не напрасно – целая толпа людей еле сдерживала троих-четверых джигитов из бийского рода – из рода Залимхан, – которые хотели проучить как следует этого наглеца Аланбия. И вправду – еще никто не видел, чтобы вот так разговаривали с бием, с отцом всего эля. Многие не одобряли несдержанного джигита. Но в то же время видели и слышали все, что и сам Тулфар-бий не вел себя достойно, как и подобает бию, да и выбором слов себя не утруждал. К тому же все ведь знали, что все эти неприятности происходят именно по вине бия. Вот поэтому-то многие не только не винили в произошедшем Аланбия, но даже и оправдывали его.

– Остепенись, Тулфар-бий! Не говори оскорбительно!

– Он молод, горяч, а ты – зрелый мужчина: зачем же ты на него равняешься?

– А что они, бедные, могли поделать, если напоролись на силу, которая оказалась посильнее их? А ты, вместо того, чтобы подбодрить их, сказать несколько приятных слов, начал их ругать, оскорблять – кому это понравится? Надо говорить обдуманно! – так говорили стоявшие здесь и старейшины родов, и просто уважаемые, многоопытные аксакалы.

– Они вернулись опозоренные, опозорили и нас, а я еще должен был за это их приласкать – так что ли?

– Так, Тулфар-бий, так! Если уж говорить напрямую, то ведь они опозорились и нас опозорили именно по твоей вине! – сказал Ас-Батыр из рода Уллубаш. К чему это, как шаловливые коты, но ночам тайно занимаемся недостойными, грязными делами? Если уж вы все уверены, что мы без этих пастбищ действительно прожить не сможем – тогда давайте в открытую и требовать, и воевать! А если с этим не согласны – надо оставить эту глупую затею! А то на что похоже то, чем мы сейчас занимаемся? Стыдно, если хотите знать! Впредь я не буду посылать своих джигитов на такие позорные дела. Если выходите на открытую, честную битву – я иду тоже, если нет – я ухожу на ту сторону гор, где и находятся наши летние пастбища. А вы – как хотите.

– Значит, ты не подчиняешься элю, так? Уходишь из эля – так? – наседал Тулфар-бий. – Если так – убирайся куда хочешь – уходи с земель эля! Слышал?

– Эль! Какой это эль, который держит тебя перед собой, как бия! А земля – так она наша, нашего рода, и ни чья-нибудь. Хочу – буду жить на своей земле, захочу – уйду. Чтоб не жить рядом с тобой, я лично готов хоть на берега Ледового моря откочевать!

– Иди куда хочешь – хоть в тот мир можешь отправляться со всем своим родом! – закричал Тулфар-бий.

На второй день к вечеру джигиты из караульного коша привели к Токалай-бию четверых всадников.

Это были посланцы рода Уллубашевых из Залимхан-эля Тулфар-тайфы – Ас-Батыр и Караман с сыновьями. Коркмаз-хану был поставлен отдельный шатер, и Токалай-бий был один в своем шатре. Посланцы рода Уллубашевых рассказали Токалай-бию о случившемся вчера и без обиняков попросили принять род Уллубашевых в Теке-эль.

– И сколько журтов в вашем роду, Ас-Батыр? – спросил Токалай-бий.

– У нас двадцать четыре журта.

– Большой род. Вам нужно довольно много земли.

– Но что поделать – если у вас нехватка земель, мы вернемся. – Невесело сказал Караман – силой нас тоже никто из эля не выгонит. Просто – нам надоел этот сумасшедший, и мы хотели уйти от него подальше, поэтому только и пришли, а так...

– Нет, нет! Я не в том смысле, как ты подумал, – сказал Токалай-бий. – Просто говорю о том, что род ваш большой, и ему соответственно требуется довольно много земли. Вот об этом и думаю – где, как разместить ваш род. А знаете, Коркмаз-хан здесь, и нам следует с ним поговорить. У Большого плоскогорья найдутся, наверное, земли.

– Мы еще и так думаем – обменять наши земли на той стороне Аланских гор на земли других родов на их земли здесь, по эту сторону, а потом только присоединиться к вам. Тогда, если б мы со своей землей, и вам бы особых неудобств не доставили б.

– Это, конечно, было бы хорошо, но Тулфар-бий сделает все, чтобы этого не допустить. Род, покидающий эль, просто уходит, но землю-то с собой не забирает! Такого, по крайней мере, до сих пор еще не было.

– Подождите, аланы, мне в голову пришла одна хитрая мысль! – оживился вдруг Караман. – Мы поменяем земли, переходим на ту сторону, с Тулфар-бием хорошенько поссорившись. А вы через некоторое время завоевываете и присоединяете нас к себе – и все! Разве так не пойдет?

– А как же вас завоевать, не воюя?

– Подумаешь! Сжечь пять-шесть старых шатров – не обеднеем же из-за этого! – угнать как бы скот...

– Почему это мы, интересно, должны изворачиваться, что-то придумывать? – сказал Ас-Батыр. – Поменяем свои земли, переселяемся на эту сторону гор – кому какое дело? И переходим под руку Токалай-бия! Правда же, Токалай?

– Давайте поговорим с Коркмаз-ханом – а вдруг он найдет более разумный выход из этого положения, чем мы? – предложил Токалай-бий, и они втроем отправились к ханскому шатру.

В ханском шатре говорили, советовались тоже довольно долго и в конце концов пришли к такому же мнению, что и предлагал Ас-Батыр – род Уллубашевых меняет свои земли на той стороне Аланских гор на земли на этой стороне, потом Коркмаз-хан поговорит и Ас-Каплан-ханом, и с Темир-Зан-ханом и постарается все уладить миром.

Согласившись на этом, Уллубашевы, довольные, поехали к себе.

Узнав о том, что Коркмаз-хан с довольно большим количеством войска пришел на помощь Токалай-бию, Тулфар-бий понял, что все его мечты рухнули, и сник. Нет никакого смысла теперь мучить понапрасну и людей, и скот – так решили старейшины родов и, не дожидаясь веления Тулфар-бия, стали собираться к откочевке...

Все четверо соседних рода с радостью даже отдали свои земли на верхней стороне Аланских гор роду Уллубашевых в обмен на его довольно обширные зимние и летние пастбища в нижней стороне гор. Так что, когда эти роды ушли, Уллубашевых род остался хозяином зеленых косогоров и долин, лесных массивов всего центра Аланских гор с верхней стороны.

Старшие мужчины рода вместе с Ас-Батыром объездили все свои новые земли и постарались справедливо распределить места кочевок каждого журта, чтоб никто не был в обиде. Каждому атауулу – пяти-шести журтам – досталась довольно обширная горная долина с речкой. Косогоры на солнечной стороне будут неплохими земниками, а на другой стороне, где зимой не тает снег, – будут летними пастбищами. Кроме того, и в предгорьях достались довольно обширные участки. Лесу – полно, воды – вдоволь. Что еще нужно для жизни?

Когда почти все люди Залимхан-эля перекочевали на свои основные пастбища с нижней стороны гор, и здесь, на верхней стороне, заняв в центре гор обширные земли, сел род Уллубашевых, наступила тишина – началась спокойная, мирная жизнь.

Журты Теке-эля, по мере истощения пастбищ продвигаясь все ближе и ближе к горам, ранней осенью, перед возвращением к зимним пастбищам, сделали последнюю стоянку по соседству с Уллубашевыми. Здесь эль пробудет около месяца. Теперь, когда кош Уллубашевых и кош Таукеловых находились друг от друга не в такой уж дали, Танг-Улану и Там-Аре стало совсем хорошо – они уже могли встречаться раза два в неделю. Теперь в гости ходят не только Танг-Улан и Зигит, но и целыми семьями. То, что мир и лад лучше ссор и драк, видно, поняли не только Танг-Улан и Там-Ара, но и многие взрослые мужчины, обычно гораздые на войны да жортууулы. Люди журтов Теке-эля и Уллубашевых, расположенные невдалеке друг от друга, тоже как Ас-Батыр и Огурлу, быстро сдружились и стали часто бывать в гостях то у тех, то у этих.

Так уж положено на этом свете – любое дело каким-то образом должно закончится. Многие бывалые люди, как только между «козлами» и Уллубашевыми установились добрые соседские отношения и воцарились мир и спокойствие, сразу же начали опасаться – как бы кто не сглазил, как бы все это не кончилось большими неприятностями: уж слишком все было хорошо!

И их опасения были не напрасны – когда до откочевки на зимние пастбища оставалось недели две, выяснилось, что многие девушки и юноши с этой же стороны заразились какой-то странной болезнью – одни из них сделались необычно тихими и стали избегать людей, другие, наоборот, были чрезмерно веселыми, какими-то бесшабашными; и те, и другие заметно таяли на глазах, словно еда не подходила к ним. Не помогали ни настойки лекарственных трав, ни старания умельцев изгонять всякую нечисть, проникающую в душу человека. Эта болезнь называлась любовью.

Люди Алан-Ас-Уи всегда безропотно подчиняются судьбе, которую дарует им их Большой Небесный Отец – Великий Танг-Эри. Так случилось и на этот раз: они целую неделю ставили новые шатры для молодоженов, резали жертвенных животных и без конца справляли свадьбы. А что еще было делать, если известно, что более действенного лекарства против этой болезни, которая называется любовью, на свете не существует?! Выполнив свой долг, завершая свои нелегкие хлопоты по этому поводу, отцы и матери, друзья и родственники, обращаясь к Небу, просили: «Сделай так, о Великий Танг-Эри, чтоб мы, дети твои, на веки вечные были обречены только на такие вот трудности и болезни!» Среди многих других, вот так молившихся, протянув руки к Небу, стояли рядом и Ас-Батыр с Огурлу.

А Танг-Эри – Святое Солнце, слыша радостный гомон своих детей на земле, весь так и сиял и щедро лил на них свое благотворное отцовское тепло...


III


Было рано – Небесный Отец еще только собирался вставать и лишь край неба в стороне восхода солнца чуть-чуть просветлел да звезды немного потускнели – устали, наверное, гореть и сверкать всю ночь. Тишина.

Мурат1, не сходя с коня, потянулся и кнутовищем раза два хлопнул по кийизам шатра, немного подождал. Не дождавшись никаких ответных звуков из шатра, повторил свои удары по шатру.

– Да иду же! – послышался наконец голос.

Вскоре показался и сам Бийнегер2, заправляя нижнюю рубашку в штаны, босой.

– Алан, что ты так рано? Еще даже и Небесный Отец не встает.

– Охотник, джигит, не ждет, когда это встанет Небесный Отец. Давайте скорее! Я жде тебя на берегу реки, – и стем, стараясь не шуметь уздой, повернул коня, слегка похлопав его по шее, и потихоньку поехал.

Бийнегер и Мурат сыновья двух родных братьев – Кеккеза3 и Конака4 из рода Занкиши5. Отец Бийнегера Кеккез старше Конака, и Бийнегер старше Мурата на целых три года, женат. Но почему-то отношения между ними так и остались, как было давным-давно, еще в детстве – как будто не Бийнегер старший, а Мурат. Здесь, скорее всего, виноват сам Бийнегер: в детстве он очень любил Мурата и всегда охотно исполнял все его пожелания. А после, когда выросли и стали джигитами, и Мурат обогнал Бийнегера в росте и смотрел на него уже сверху вниз – что было поделать? Их отношениям удивляются даже люди, но Бийнегеру и в голову не приходит мысль что-то менять. К тому же Бийнегер не любит перемен, суеты, хочет, чтобы в жизни все текло равномерно и спокойно. Как говорится, хоть соль на его голове дроби – ничего не скажет. А Мурат – совсем другое дело. Если заметит хоть самую малую недоделку в чем-либо, несправедливость – не успокоится, пока не доделает, не исправит, как будто иначе свет может перевернуться. К тому же, если просто посмотреть на них, то Мурат кажется гораздо старше Бийнегара. Люди, которые не очень-то хорошо их знают, услышав о том, что старшим из них является Бийнегер, удивляются. И то понятно, рядом с Муратом – рослым, смуглым джигитом, с густой, как у взрослого мужчины, но коротко остриженной бородой, Бийнегер кажется просто мальчишкой – даже глаза его все еще остаются по-детски голубыми, да и ростом еле доходит до поеч Мурата. Но все это, конечно, ничего бы не значило, если бы Бийнегер, как и в детстве, не продолжал бы любить Мурата. О и сам готов отправиться хоть на край света, чтобы исполнить желание своего брата.

Вот и сегодня – к чему это ему, Бийнегеру, надо было вставать в полночь и отправляться на край земли по такому пустячному делу, как поохотиться, вместо того, чтобы спокойно спать в теплой постели рядом с молодой женой? Но если Мурат хочет поохотиться – что за разговоры о каких-то там женах да постелях? Пусть Мурат сам идет на охоту, а он, его старший брат, в это время будет лежать в постели?.. К чему же тогда называться братьями, если не быть вместе всегда – и в трудные, и в радостные дни? Разве можно так – этот брат в поте лица работает, а тот – просто поглядывает на него, если тому плохо, трудно, а этот, как ни в чем не бывало, живет спокойно и весело? Нет, такие люди не братья, если даже их и родила одна мать! Бийнегер и Мурат не такие, они – настоящие братья. Они всегда будут вместе. И на охоте, и в степи, и, если судьба повелит, в жортуууле тоже! Бийнегер незнал только одного – что будет, если они в Нижний мир уйдут не в один и тот же день? Там, потом, они смогут, интересно, найти друг друга? Как бы не расстаться насовсем...

Вскоре появился и Бийнегер. Тронулись. Но вот Мурат остановил коня и уставился на Бийнегера, вовсю раскрыв свои глаза.

– Что тебе надо? – удивился Бийнегер.