Geum.ru

Магомет кучинаев

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   ...   22   23   24   25   26   27   28   29   ...   34

Кара-Батыр кинул меч в ножны, взял в руку копье и, крепко-крепко прижав его к телу, вновь ураганом налетел на эту несокрушимую скалу – на фарсского батыра. Со страшной силой столкнувшись, оба батыра и их кони, барахтаясь, вместе повалились на землю. Но Кара-батыр в тот же миг вскочил и, долго не мешкая, запрыгнул на своего коня, который тоже уже успел стать на ноги. А фарс лежал на земле, обеими руками схватившись за копье, пронзившее грудь, словно пытаясь вытащить его.

И в это время один фарс, тоже сражавшийся здесь и видевший все, что случилось, своими глазами, рванулся прочь и завопил во весь голос:

– Шарваз-буря убит! Рухнула наша опора!

Крича:

– Шарваз-буря убит! Шарваз-буря убит! – стали убегать с поля боя и остальные фарсские воины.

С торжественными возгласами:

– Эй-хей, джигиты! Мы победили! Мы победили! – асские воины погнались за убегающими врагами.

Уже нет ни поля битвы, где насмерть сражаются враги, даже нет отдельных групп воинов, бьющихся друг с другом. Скачущие во весь опор воины и той, и другой стороны заполнили всю долину – одни бегут, другие их преследуют. Только иногда, когда кто-то из убегающих начинает понимать, что ему все равно не спастись и решается на последнее, вспыхивает на миг отчаянная схватка. Но и этим одиноким храбрецам не везет – едва очередной из них начинает сдерживать своего коня, чтобы развернуться и встретить врага лицом к лицу, как тут же его настигает целая гурьба асских джигитов, и вскоре фарс падает на землю. Вот так, одни, убегая, а другие, их преследуя, тысячами копыт рыхля землю, они достигли высот на той стороне. И все воины-асы, оказавшиеся наверху, тут же останавливались как вкопанные, а фарсы, радостно крича:

– Ахурамазда! О, Ахурамазда!

– Дариявуш! Дариявуш! – уверенные в том, что теперь-то уж точно спаслись от смерти, во весь опор пускаются дальше – вперед.

А там, разноцветным потоком заполняя всю степь, шла армия, в которую, казалось, собраны мужчины со всего мира. И вот, наконец, все асские джигиты оказались наверху. Все молча смотрели туда, в сторону захода солнца – и не было предела их изумлению: столько воинов вместе, еще никогда на свете, наверное, не собиралось!

– И когда это мы, бедные, всех их перебьем? – всерьез встревожился один из джигитов. – Если б они даже и в просо превратились бы, а мы в цыплят – и то, наверное, нелегко было бы их всех склевать!

– Легко, не легко, но как-нибудь склевали бы. А так... – добавил другой джигит.

– Слабаки! – даже почти задорно воскликнул тут один из джигитов. – Не соглашусь, клянусь, стать цыпленком, если даже пообещают превратить их в просо, пусть и овцами их сделают, не хочу быть и волком – а то еще, после, не смогу вновь стать человеком! И останешься навсегда цыпленком или волком! Нет уж, я лучше выйду, крепко затянув пояс, на борьбу-схватку. Мы, нарты, дети Солнца, молодцы-храбрецы асского народа – почему это мы должны кого-то бояться? Пусть всяк боится нас! Разве не так, джигиты? – и гордо оглядел своих негеров.

– Так, душа моя, конечно так! – ответил ему весело джигит, который только что был готов стать цыпленком. – Почему это мы должны кого-то бояться? Не боимся! Но сейчас – что поделаешь? – придется, наверное, нам бежать, к тому же, особо не оглядываясь назад. Да, побежим, но, конечно же, – мы никого не боимся!

– Чтоб за вами злые духи погнались! – рассмеялся, как и все находившиеся здесь джигиты, и Кара-Батыр. – Хотя ты и шутишь, – обратился он к «цыпленку», – мы действительно будем и гнаться за врагом, и убегать от него, когда надо, но его – не боимся! Мы немного погонялись за ним, а теперь, раз надо – начнем и убегать. Поехали, джигиты! – и с тем Кара-Батыр повернул морду коня на выход солнца...

Когда отряд Кара-Батыра вернулся в лагерь, Великий хан Темир-Зан вновь собрал совет. Все внимательно выслушали подробный рассказ Кара-Батыра о прошедшей схватке с передовым отрядом фарсов. Выразив горячую благодарность джигитам и их предводителю за умелые и смелые действия, Великий хан сказал:

– Но теперь, я считаю, что мы вновь должны придерживаться тех правил ведения войны, о которых мы договаривались с самого начала. Правда, в такой нешуточной схватке, каковой была битва, проведенная вчера джигитами Кара-Батыра, наши потери незначительны. Но если мы представим себе, как в наших журтах народ будет оплакивать целых двести двадцать погибших джигитов, мы должны сказать – это слишком большая цена! Нам не нужна победа, в которой горя больше, чем радости! Мы должны добиться ее не очень дорогой ценой – вот в этом я вижу и нашу мудрость, и наше мужество, если хотите! Так что, впредь – никаких крупных схваток, битв с противником. Мы врагу нанесем гораздо больший урон, если будем действовать так, как и начали – организовывать на него внезапные налеты небольшими отрядами по вечерам, в удобные моменты, в основном по ночам. Это раз. Второе – надо во что бы то ни стало загнать врага в Пустую степь. А там, если сможем, мы должны окружить его со всех сторон и продержать хотя бы с недельку – тогда наши друзья очень даже быстро увянут. И уже почти перестанут кидаться на нас, как бешеные волки.

– Так надо им послать проводников, Темир-Зан, чтоб сказали им: пойдемте, мол, за нами – мы проведем вас в Пустую степь, а там вы очень хорошо будете страдать от голода и жажды! – пошутил Ас-Каплан-хан. – Да только боюсь, если даже мы и пошлем проводников, навряд ли фарсы захотят пойти за ними!

– А мне почему-то кажется, Ас-Каплан-хан, что если такие удалые джигиты как Алдабол, Джанибек и Сары-Батыр, пойдут к фарсам и серьезно с ними поговорят, – то те пойдут за ними! – без всякого намека на иронию сказал Темир-Зан-хан.

– Хорошо тогда – пусть идут! – ответил Ас-Каплан-хан, улыбнувшись и поправляя подушку подмышкой.

– А ты как смотришь на это, Алтынбай? – спросил Великий хан второго тайфного хана.

– Я ваши полунамеки не очень-то понимаю. Скажите мне прямо, по-человечески о чем речь – тогда и я выскажу свое мнение! – ответил Алтынбай-хан.

– Темир-Зан-хан говорит, что было бы неплохо, если б наши друзья забрели в Пустую степь и там бы поумирали с голода и жажды, – сказал «по-человечески» Ас-Каплан-хан Алтынбай-хану. – Предлагает послать джигитов, чтоб те провели фарсов в Пустую степь. Ты согласен с этим?

– Если фарсы послушаются наших джигитов, последуют за ними в Пустую степь и там все до единого с удовольствием помрут от голода и жажды – я согласен! Почему это я не должен с этим согласиться? – ответил Алтынбай-хан, тоже усмехнувшись.

– Вот и хорошо! – удовлетворился полученным ответом Темир-Зан-хан. – А ты, Бозбатыр-хан, что скажешь?

– И я не против, – ответил, улыбаясь, Бозбатыр-хан, хотя так и не понял до конца о чем все-таки речь, если без шуток.

Все, и Бозбатыр-хан, конечно, тоже, хорошо знают – иногда бывает трудно понять, что замышляют эти аланы. Они вечно скрывают свои мысли под иносказаниями, пересыпают свою речь какими-то присказками да прибауточками, шутками, что до сути дела так и не доберешься! У них вечно так: на уме – одно, на языке – другое. Пусть поступают как хотят!

– Прекрасно – никто не возражает, все согласны! – воскликнул Темир-Зан-Хан и обернулся к предводителям войск. – Конечно же, фарсы пришли на нашу землю с войной – с огнем и мечом. И, само собой разумеется, хотят по-быстрее схватиться с нами, побороть нас и стать нашими биями и ханами. А потому нисколько не следует сомневаться в том, что они всегда будут бросаться туда, откуда будут появляться наши джигиты. А главное – они всегда будут гнаться за ними! А это, на самом деле, не что иное, как следование за нашими проводниками! Вот и поведут наши джигиты фарсов в Пустую степь! Разве я не прав?

– Точно! – согласился с мнением Великого хана Кара-Батыр. – Если мы будем постоянно маячить перед их глазами – куда им деться, как не идти за нами? А мы прямиком и приведем их в Пустую степь! А там в эту ночь пощекочем им этот бок, в другую ночь – другой бок, так две-три ночи – и они взвоют, с ума сойдут!

– Вот и договорились! – сказал Великий хан. – Сегодня отдыхайте, а завтра – выступайте! А то они пойдут прямиком за вами – сюда.

– Мы завтра же постараемся завернуть их вниз! – сказал Джанибек.

– Только будьте осторожны. Когда будете их «приглашать», не следует подходить слишком уж близко – расстояние между вами пусть всегда будет не менее двух-трех бросков, – посоветовал Великий хан.

– Хо! – коротко ответили батыры...


XV


Смерть легендарного Шарваза-бури потрясла всех. Хотя никто ничего и не говорил, но все они: и известные, испытанные во многих сражениях военачальники, и впервые участвующие в боевом походе молодые воины – все они чувстовали, что гибель Шарваза-бури – плохая примета, и этот поход не будет удачливым.

И первым это понял сам царь Дариявуш – его сердце так и кольнуло в тот миг, когда он услышал о гибели Шарваза-бури, батыра со львиным сердцем. И он горевал вовсе не по поводу того, что потерял бесстрашного предводителя войск, а потому, что вместе с гибелью Шарваза-бури на самом деле стала гаснуть свеча его надежд, освещавшая его многострадальный путь к хрустальному дворцу его заветной мечты, который тоже теперь стал падать и рушиться на глазах, превращаясь в прах. Да, чувствовало его сердце – теперь не будет, как прежде, всегда светиться перед глазами, подпирая небо своей высью и сверкая алмазами, белоснежный хрустальный дворец его мечты, если уже нет на свете Шарваза-бури, знаменосца его надежд, прошедшего походами по всем четырем сторонам света и склонившего к ногам своего царя не одно племя. Да, теперь ничего хорошего ждать не приходилось. И вправду, думал царь Дариявуш, не понравилось, видно, Святому Ахурамазде то, что я пошел сюда походом, как и говорил Капассия. Потому и сделал мне так больно. Но почему же тогда он наполнил мое сердце мечтами, окрылил мою душу надеждами и отправил меня сюда – в поход? Или же все это – дело подлого Ахримана? И чтобы я не смог разглядеть его черные замыслы, он укрыл их фальшивыми стенами блестящего хрустального замка моей мечты? Если не так, почему же я стал спотыкаться на каждом шагу, как только отправился сюда? Да, да – конечно так: я и не заметил, как Ахриман обманул меня и забрался в мою душу! И теперь Святой Ахурамазда борется за мою душу – хочет вернуть меня на путь истины, правды и справедливости. С тех пор, как я ступил на эту дорогу, уже два раза больно ударился ногой о камни и разбил в кровь пальцы – я лишился двух своих братьев! Сперва Мегабаза, а теперь и Шарваза-бури. Сам Святой Ахурамазда бросил эти камни на дорогу, по которой я иду, чтобы удержать меня, не пустить на путь лжи и зла! Чтобы мне было больно, обидно, чтобы я остановился и подумал!

Нет, нет! Не так! Я ведь чувствую – все эти светлые мечты вложил в мою душу сам Святой Ахурамазда! С пожеланием, чтобы я объединил народы в одну семью, направил их на путь правды и справедливости и избавил их от войн и раздоров. И в поход я отправился с этой мечтой! Это, конечно, так, о, Великий Ахурамазда! Я пришел сюда, чтоб выполнить твою волю, исполнить твои пожелания – так помоги же мне, будь благосклонен, прошу Тебя! Поверь мне – я душой и сердцем, как Ты и велишь, стремлюсь лишь к одному, чтобы осчастливить людей, все народы! Чтобы они жили в мире и спокойствии, подчиняясь одним правилам и законам! Поверь мне – я твой верный слуга!

И тут вдруг все мысли Дариявуша встали на дыбы и остановились, словно перед ними неожиданно появилась неодолимая стена. Даже и сам Дариявуш удивился – почему взбунтовались его мысли, чем недовольна его душа, что не понравилось его сердцу? А-а-а! «Я твой верный слуга»!.. Чей же он слуга? Нет, не принимала его душа, не радовалось его сердце тому, что он, Дариявуш, в пылу выражения своих чувств к Святому Ахурамазде, назвал его, царя, покорившего все четыре стороны света, потрясающего весь мир, – чьим-то слугой! Разве может кто-то поручить такое большое дело – остановить на земле войны и раздоры, объединить народы и повести их за собой по пути истины и справедливости к счастливой жизни – своему слуге? Нет, конечно! Такое важное дело любой поручит только своему брату или же верному другу, – но только не слуге! Так что... Конечно же, если это важнейшее дело на земле Великий Ахурамазда поручает мне, тогда я его верный, как брат, соратник! Вот теперь все ясно и понятно, все – на своих местах. Великий Ахурамазда живет в Священном Небе, вот он и борется за истину и справедливость особенно усердно там, а приглядывать за тем, чтобы и на земле был порядок, была бы справедливость Он поручает ему, царю Дариявушу. Ахурамазда – на небе, Дариявуш – на земле.

Сознание того, что он является верным соратником Великого Ахурамазды и вместе с Ним борется за правое дело и за справедливость – принесло душе царя Дариявуша благость и успокоение, а телу его – легкость и силу.

О, до чего же красив и широк этот мир – если душа человека озарена прекрасными мечтами! Все – отныне прочь сомнения, да здравствует решительность и смелость! И Шарваз-буря вовсе не был камнем, брошенным на дорогу, чтобы остановить его, царя Дариявуша, от неправедного пути – а был светочем, сгоревшим, освещая путь! И тысяча воинов-львов, ушедшие вместе с ним – тоже. Ничего не поделаешь – дорога к справедливости, как и дорога в рай, всегда терниста! На этой дороге ты потеряешь многих друзей и соратников, сам испытаешь немало трудностей, но надо неуклонно идти вперед – если Великий Ахурамазда, взяв тебя в соратники, велел тебе собрать человечество под свое крыло, по-отечески позаботиться о нем и вывести на путь благополучия и счастья – как убежишь, куда денешься? Тем более, если дело это радует сердце, озаряет душу и является всей сутью твоей жизни!..

– Не унывай, брат! – послышался голос, и Дариявуш удивился – он нисколько не сомневался в том, что это глас Великого Ахурамазды. А удивился тому, что всегда, когда он оставался один и мысленно откровенно беседовал с Ахурамаздой, тот всегда вставал перед его глазами в образе Капассии, да и голос его был похож на голос Капассии, а в этот раз его голос походил на голос Бардии. Тогда в этот раз Святой Ахурамазда, наверное, появится в образе Бардии, – подумал Дариявуш и поднял взгляд. О, Великий и Всемогущий Ахурамазда – Он действительно появился на этот раз в образе Бардии!

– Не унываю, Великий Ахурамазда, я вовсе не унываю! – воскликнул царь Дариявуш, вскакивая на ноги. – Знаю, Шарваз-буря не был камнем, брошенным тобою на дорогу, чтобы остановить меня, а был факелом, освещавшим наш путь! Я не унываю! Нет, не унываю!

– Это хорошо, брат мой, это хорошо. Бодрость духа – это конь, что мчит человека вперед! – сказал Ахурамазда и вошел в шатер.

До сих пор, когда Он появлялся в образе Капассии, Ахурамазда так близко к Дариявушу не подходил, Он как бы прилетал с неба и, кажется, на землю не опускался, а как бы так и висел в воздухе. А на этот раз как человек, как будто сам Бардия зашел – так Он зашел в шатер.

– О, Великий Ахурамазда! – кинулся навстречу Ему Дариявуш.

– Не надо так изводить себя, – сказал Бардия, невольно обнимая бросившегося к нему на грудь царя. – Герой гибнет на поле боя, на коне! Такова судьба героя. И тут ничего не поделаешь.

Поняв, что находится не на груди Ахурамазды, а в объятиях Бардии, Дариявуш, растерявшись, так и стоял некоторое время, пока из мира мечтаний и грез не вернулся в этот серый, будничный мир. Потом, быстро взяв себя в руки, освободился от объятий Бардии и показал рукой на подушки, разбросанные на ковре, приглашая сесть.

– Так-то оно, конечно, так, но сердце никак к этому привыкнуть не хочет! – сказал он, уже полностью освободившись от наваждений.

Горестное состояние Дариявуша несколько удивило Бардию, опытного воина, уже давно как бы привыкшего к смерти, как к чему-то неизбежному – неужели Дариявуш действительно так тяжело переживает смерть Шарваза-бури? А может быть, он просто розыгрывает передо мной безгранично скорбящего царя по поводу гибели одного из своих богатырей – в какой-то миг даже и такая мысль мелькнула в голове Бардии. Но она в тот же миг улетучилась, забылась, как только Бардия вспомнил с каким искренним чувством отчаяния и горя царь только что бросался к нему в объятия и как дрожал его голос, когда он вскрикнул: «О, Великий Ахурамазда!» И это произвело на Бардию сильное впечатление – неужели в самом деле царь так глубоко переживает потерю одного из своих стражников? Да, это правда: Дариявуш нередко говорил, что никогда не нарушает своего слова и всегда будет относиться ко всем своим шестерым старым друзьям по-братски и на деле старался ни в чем не нарушить свою клятву, но все равно все помнили – он царь и в любое время может освободить себя от пут каких-то там обязательств, данных им в пылу борьбы за судьбу Отечества и обременительных для него теперь, когда он, по-существу, всемогущ и царь царей. Ведь что ни говори, а царь он и есть царь, а остальные «братья» – всего лишь его служащие, пусть и на высоких должностях, но обычные служащие, судьба которых во все времена всецело зависела от капризов повелителя. Бардия не был мальчишкой, в этом смысле никаких иллюзий не питал, вот потому-то и был несколько удивлен поведением царя – неужто Дариявуш так искренне горюет по поводу гибели одного из своих старых друзей, одного из «братьев»? Наверное, и вправду искренне, иначе он, увидев Бардию, не кинулся бы к нему с горестными словами: «О, Великий Ахурамазда!» А мысль о том, что царь Дариявуш мог принять его за образ Святого Ахурамазды, потому-то и вскрикнул: «О, Великий Ахурамазда!», кидаясь ему на грудь, – вовсе и не приходила в голову Бардии.

– Как бы мы ни горевали, что бы ни делали, а вернуть человека, ушедшего в иной мир, мы не в силах, – сказал грустно Бардия. – Мы проводили его в тот мир как положено – почетно, и свой последний долг перед ним на этом свете выполнили безукоризненно. Поэтому нет никаких поводов, чтоб ты так сильно сокрушался и изводил себя. Нас ждут большие дела, нелегкий путь!

– Ты прав, брат мой, – сказал царь тусклым голосом. – Но ведь и ты сам хорошо знаешь, что наше здесь дело – это воевать, разгромить войско саков и подчинить их нам. Но с кем воевать – мы их не находим! Что же тогда нам делать?

– Надо найти войско врага во что бы то ни стало! – с яростной решительностью в голосе заявил Бардия. – Мне кажется, что они убрали куда-то подальше и людей своих, и скот, а сами рыщут вокруг нас. Если саки избегают встречи с нами, не хотят и боятся воевать – мы не сможем их силой заставить сделать это. Не лучше ли будет, если мы погонимся за их народом, за их скотом? Ведь известно – всяк воюет за отца и мать, за детей и семью, за свое богатство, за свой скот, и если мы настигнем их людей, начнем угонять в рабство их жен, сыновей и дочерей, начнем угонять их скот, тогда они, воины этого народа, если они есть, не могут не выйти нам навстречу, не могут не схватиться с нами. Не могут же они, спокойно смотреть со стороны, как мы будем угонять их скот, а вместе со скотом их жен, сыновей и дочерей? Разве не так?

– Ты прав. Но откуда мы сможем узнать, куда они отправили и своих людей, и скот?

– Это не так уж и трудно узнать, – сказал Бардия. – Ты сам не раз ходил на охоту, прекрасно знаешь, какие только уловки не придумывают даже звери и птицы, чтобы отвлечь врага, увести его в стороны от своих нор и гнезд, чтобы спасти своих детенышей. Насколько я понял, они тоже поступают с нами точно так же. Они изо всех сил стараются повести нас в сторону восхода солнца, затягивая чуть наискосок вниз. Тогда совершенно ясно – они отправили и людей своих, и скот вверх, можно не сомневаться! И если мы, двигаясь быстрым маршем, неожиданно появимся там, где поселились их люди, то и воины их тоже быстро прибегут туда же! Куда же тогда им деваться, как не вступить с нами в битву? Так что, если мы хотим найти противника, то искать его следует вверху! Что на это скажешь?

Царь довольно долго молчал в раздумии. Отправляясь сюда в поход, он хотел – быстро разгромить войско загорских саков, пройти дугой поверху двух морей, принимая присягу народов и племен на вечную верность фарсидским царям, отсюда, сзади, схватить Согдияну за шкирку и так потрясти, чтобы впредь и пикнуть бы не посмела, и лишь после этого вернуться к себе в Фарс. Но вот уже две недели и он, всемогущий повелитель Фарса, и его непобедимые воины-львы лишь топчут черные выжженные степи, и не могут найти никого, с кем бы повоевать, кого бы покорить. Кто в это может поверить? Если в чьи-то земли вошли иноземные войска, то этот кто-то, – будь он проклят! – должен же был тотчас же встать на пути и схватиться с незваными гостями. Всегда, везде так именно и делается! А здесь, чтобы схватиться, ты сам должен искать хозяев этой земли! Где это видано? И ничего ведь не поделаешь – ведь дикари эти, варвары не знают что такое честь и гордость. Дикие звери, если их вспугнешь, шарахаются в сторону. И эти саки поступают также. А гнаться за вспугнутым зверем – дело нелегкое. Если нет возможности загнать его в какую-нибудь ловушку или западню. Ловушка... Западня... Точно! Совершенно прав Бардия – надо сделать так, чтобы их семьи и скот стали бы западней и ловушкой для сакских воинов! Другой возможности нет. Если будешь по степям гоняться за самими воинами-саками, уйдет слишком много времени – а впереди еще много больших дел – ведь еще надо окончательно усмирить Согдияну...

– Хорошо! – сказал наконец Дариявуш. – Нить твоих мыслей тянется к истине. Вели звать всех на совет, надо всем объяснить почему и зачем мы меняем маршрут, чтобы немедленно, завтра же выступить...

После недельного изнурительного марша по опять же почти выжженной степи кажется, впереди замаячила цель – стали попадаться сломанные телеги, на починку которых у спешащих кочевников, видно, времени не было, лохмотья ветхих шатров, оставленные на месте стоянки, и даже обессилевший скот – хромые овцы, отощавшие коровы. Теперь явно следовало послать вперед летучий отряд конницы, чтобы он быстро настиг убегающий народ, задержал его и отобрал на первых порах хотя бы скот. Взяв с собой пять тысяч своих бесстрашных конных воинов, Йездивазд стрелой улетел вперед. Но в тот же день случилось невероятное – саки пригнали отряд Йездивазда и присоединили его обратно к остальным фарсским войскам, точно также как шаловливые подпаски-мальчишки с криками и свистом, кидаясь палками, загоняют обратно в стадо отбившихся овец!