Библиотека Альдебаран
| Вид материала | Документы |
- Библиотека Альдебаран, 2189.93kb.
- Библиотека Альдебаран, 535.18kb.
- Студенческая Библиотека Онлайн, 169.06kb.
- Библиотека Альдебаран, 1616.97kb.
- Библиотека Альдебаран, 5850.32kb.
- Библиотека Альдебаран, 3931.12kb.
- Библиотека Альдебаран, 7121.35kb.
- Библиотека Альдебаран, 2381.99kb.
- Библиотека Альдебаран, 1789.76kb.
- Библиотека Альдебаран, 1490.77kb.
ФУНКШПИЛЬ
Его будит адъютант полковника Чаттана. Первое, что Уотерхауз замечает, проснувшись: адъютант дышит часто и ровно, как Алан после пробежки.
– Полковник Чаттан просит как можно скорее прибыть в усадьбу.
Уотерхауза разместили в пяти минутах ходьбы от усадьбы Блетчли парка. Быстрым шагом, на ходу застегивая рубашку, он преодолевает это расстояние за четыре. В двадцати шагах от цели его чуть не переезжает вереница «роллс ройсов», скользящих в ночи тихо и бесшумно, как немецкие подводные лодки. Один автомобиль проносится так близко, что Уотерхауза обдает жаром двигателя; выхлопные газы забираются под штанину и конденсируются на коже.
Из «роллс ройсов» вылезают министерские старперы и заходят в усадьбу. В библиотеке они подобострастно собираются вокруг телефона, который часто звонит, а когда снимают трубку, издает отрывистый металлический шум, который можно слышать по всей комнате, но нельзя разобрать. Уотерхауз прикидывает, что «роллс ройсы» должны были мчаться из Лондона со скоростью примерно девяносто миль в час.
Прилизанные молодые люди в военной форме тащат из других комнат столы и протискивают их в библиотеку, сдирая краску с дверных косяков. Уотерхауз садится на произвольный стул за произвольным столом. Другой адъютант ввозит на тележке проволочные корзины. Папки в корзинах еще дымятся от стремительности, с какой их выдернули из бесконечных архивов Блетчли парка. Будь это обычное заседание, документы бы заранее размножили на мимеографе и раздали каждому в отдельности. Однако все делается в слепой панике. Уотерхауз инстинктивно чувствует, что должен воспользоваться своим ранним приходом, если хочет хоть что нибудь узнать. Он вытаскивает из тележки нижнюю папку, сочтя, что самое нужное снимали с полок в первую очередь. На папке написано: «U 691».
Первые страницы – просто формуляр, занесенные в таблицу данные подводной лодки. Половина граф пусты. Остальные заполнены разным почерком в разное время, со множеством подчисток, исправлений и добавлений на полях.
Дальше журнал, куда в хронологическом порядке занесено все, что известно про U 691. Первая запись – спуск на воду в Вильгельмсхафене 19 сентября 1940 года, далее список уничтоженных ею судов. Несколько месяцев назад внесена непонятная запись: «ОБОРУДОВАНА ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫМ УСТРОЙСТВОМ (ШНОРХЕЛЬ?)». После этого U 691 словно с цепи сорвалась: топила корабли в Чезапикском заливе, Маракайбо, на подходах к Панамскому каналу и еще в нескольких местах, которые Уотерхауз до сих пор знал лишь как зимние курорты для богатых людей.
Заходят и садятся еще двое: полковник Чаттан и молодой человек в помятом смокинге. По комнате тут же разносится слух, что это ударник из симфонического оркестра. Он явно старался стереть с лица губную помаду, но за левым ухом еще осталось. Таковы издержки военного времени.
Вбегает еще один адъютант с расшифровками «УЛЬТРА». Эти выглядят поинтереснее; Уотерхауз откладывает папку и принимается перебирать листки.
Каждый начинается с указания станции перехвата, времени, частоты и прочих мелких подробностей. Вся кипа сводится к разговору между двумя радиопередатчиками, растянувшемуся на несколько последних недель.
Один находится в берлинском районе под названием Шарлоттенбург, на крыше отеля в Штайнпляце, где временно расположилось командование подводного флота, недавно переведенное из Парижа. Большая часть радиограмм подписана гроссадмиралом Карлом Деницем. Уотерхауз знает, что Дениц недавно назначен Верховным главнокомандующим всего немецкого флота, но сохранил за собой звание главнокомандующего подводным флотом. У Деница слабость к подводным лодкам и тем, кто на них плавает.
Другие радиограммы переданы с той самой U 691. Они подписаны командиром, капитан лейтенантом Гюнтером Бишофом.
Бишоф: Потопил очередное торговое судно. Эти их чертовы радары повсюду.
Дениц: Сообщение получено. Молодец.
Бишоф: Потопил еще танкер. Эти гады каким то образом точно знают, где я. Слава богу, что есть шнорхель.
Дениц: Сообщение получено. Как всегда, выше всяких похвал.
Бишоф: Потопил торговое судно. Меня дожидались самолеты. Сбил один: он рухнул на нас и сжег троих моих матросов. Вы уверены, что «Энигма» и впрямь надежна?
Дениц: Молодцом, Бишоф! Вам еще медаль! Не волнуйтесь из за «Энигмы», она – блеск.
Бишоф: Атаковал конвой, потопил три торговых судна, танкер и эсминец.
Дениц: Превосходно! Вам еще медаль!
Бишоф: Просто ради азарта вернулся и уничтожил то, что оставалось от конвоя. Тут появился эсминец и три дня бросал на нас глубинные бомбы. Мы полумертвые, сидим в собственном дерьме, как крысы, которые провалились в нужник и медленно тонут. Мозги гниют от вдыхания нашей собственной двуокиси углерода.
Дениц: Вы – герой рейха! Самому фюреру сообщили о Ваших блестящих успехах! Не будете ли так добры направиться на юг и потопить конвой на таких то координатах? P.S. Пожалуйста, сократите длину радиограмм.
Бишоф: Вообще то я не отказался бы от отпуска, но разумеется, о чем речь.
Бишоф (неделю спустя): Потопил Вам половину конвоя. Пришлось всплыть и обстрелять чертов эсминец из палубного орудия. Они не ожидали от нас такого самоубийственного маневра, в результате мы разнесли их на куски. Пора в отпуск.
Дениц: Вы теперь официально величайший командир подводник всех времен. Возвращайтесь в Лорьян для заслуженного отдыха.
Бишоф: Вообще то я собирался отдохнуть в Карибском море. В Лорьяне в это время года холодно и сыро.
Дениц: От Вас нет сообщений уже два дня. Пожалуйста, выйдите на связь.
Бишоф: Нашел прелестную укромную бухточку с белым песчаным пляжем. Предпочитаю не сообщать координаты, поскольку больше не верю в «Энигму». Рыбалка отличная. Загораю. Чувствую себя немного лучше. Команда весьма признательна.
Дениц: Гюнтер, я многое готов Вам спустить, но даже Верховный главнокомандующий должен отвечать за своих подчиненных. Пожалуйста, бросьте дурить и возвращайтесь.
U 691 : Оберлейтенант цур зее Карл Бек, зам. командира U 691. С прискорбием сообщаю, что капитан лейтенант Бишоф нездоров. Испрашиваю приказы. P.S. Он не знает, что я посылаю эту радиограмму.
Дениц: Примите командование. Возвращайтесь, но не в Лорьян, а в Вильгельмсхафен. Позаботьтесь о Гюнтере.
Бек : Капитан лейтенант Бишоф отказывается сдавать командование.
Дениц: Введите ему снотворное и доставьте сюда, его не накажут.
Бек : Спасибо от меня и от команды. Мы на ходу, но горючего мало.
Дениц: Рандеву с U 41461 на таких то координатах.
В комнату заходят еще люди: дряхлый раввин, доктор Алан Матисон Тьюринг, крупный мужчина в твидовом пиджаке, которого Уотерхауз смутно помнит как оксфордского дона, и несколько человек из флотской разведки, вечно околачивающихся в четвертом корпусе. Чаттан призывает собрание к порядку и представляет одного из молодых людей. Тот встает и докладывает ситуацию:
– U 691, подводная лодка класса IXD/42 под номинальным командованием капитан лейтенанта Гюнтера Бишофа, и. о. командира оберлейтенант цур зее Карл Бек, в 20.00 по Гринвичу послала радиограмму командованию подводного флота. В радиограмме сообщается, что через три часа после уничтожения тринидадского торгового корабля U 691 торпедировала и потопила британскую субмарину, которая забирала потерпевших. Бек взял в плен двух наших людей: сержанта МПФ Роберта Шафто, американца, и лейтенанта Еноха Роота, из АНЗАК.
– Как много эти люди знают? – спрашивает дон. Видно, что он изо всех сил пытается протрезветь.
Чаттан отвечает:
– Если Роот и Шафто расскажут все, что знают, немцы смогут сделать вывод, что мы прилагаем значительные усилия к сокрытию исключительно ценного источника разведданных.
– О дьявол, – бормочет дон.
Торопливо входит исключительно тощий и долговязый блондин в штатском – редактор отдела кроссвордов в одной из лондонских газет, а ныне – сотрудник Блетчли парка. Теперь в комнате присутствуют больше половины людей из списка «Ультра Мега».
Молодой аналитик продолжает:
– В 21.00 Вильгельмсхафен ответил радиограммой, в которой приказывалось немедленно допросить пленных. В 1.50 Бек сообщил, что, по его мнению, пленные принадлежат к некоему особому подразделению флотской разведки.
Пока он говорит, сидящим раздают только что отпечатанные машинописные экземпляры свежих расшифровок. Редактор отдела кроссвордов изучает листки, сильно наморщив лоб.
– Простите, может быть, об этом говорили до моего прихода – произносит он, – но откуда вообще в этой истории взялось тринидадское торговое судно?
Чаттан взглядом затыкает Уотерхаузу рот и отвечает:
– Не скажу. – (Все смеются, как будто он только что удачно сострил на светском рауте.) – Однако адмирал Дениц, читая радиограммы, вероятно, тоже пребывает в недоумении. Мы бы предпочли, чтобы в этом состоянии он и остался.
– Дано: Первое, он знает, что потоплено торговое судно, – подает голос Тьюринг и загибает палец. – Второе: он знает, что несколько часов спустя там же оказалась британская субмарина, и она тоже потоплена. Три: он знает, что из воды вытащили двух наших людей и что они, вероятно, относятся к разведке. На мой взгляд, это довольно широкая категория. Однако из этих двух кратких сообщений он не сможет вывести, с какого из кораблей – торгового или подлодки – наши люди.
– Ну, это очевидно, разве нет? – говорит Кроссворд. – Они с подлодки.
Чаттан отвечает чеширской улыбкой.
– Ой! – восклицает Кроссворд. У всех глаза лезут на лоб.
– По мере того как Бек шлет новые радиограммы, увеличивается вероятность того, что Дениц узнает что то для нас нежелательное, – говорит Чаттан. – Вероятность станет практически стопроцентной, когда U 691 доберется до Вильгельмсхафена.
– Поправка! – кричит раввин. Все вздрагивают. Наступает долгая тишина, пока старик медленно привстает, держась за стол трясущимися руками. – Существенно не то, шлет ли Бек радиограммы! Существенно, верит ли им Дениц!
– Замечательно! Очень умно! – говорит Тьюринг.
– Совершенно верно! Спасибо за уточнение, герр Кан, – произносит Чаттан.
– Простите, – вмешивается дон, – но с какой стати он им не поверит?
Опять наступает долгая тишина. Дон заработал решающее очко и вернул всех к мрачной реальности. Раввин начинает что то жалобно бормотать, однако его прерывает громовой голос со стороны двери:
– ФУНКШПИЛЬ!
Все глаза устремляются на человека, который стоит в дверях. Это крепкий мужчина лет пятидесяти, совершенно седой, в толстенных очках, которые увеличивают глаза; по темно синему пиджаку метет вьюга перхоти.
– Доброе утро, Элмер! – произносит Чаттан с натужной веселостью психиатра, входящего в палату буйнопомешанных.
Элмер делает шаг вперед и поворачивается к собравшимся.
– ФУНКШПИЛЬ! – громогласно повторяет он.
Уотерхауз гадает, глухой Элмер, пьяный или то и другое вместе. Элмер поворачивается ко всем спиной и некоторое время пялится в шкаф, затем с изумленным видом оборачивается к собравшимся.
– Я думал, тут будет доска, – говорит он с техасским акцентом. – Что за аудитория без доски?
По комнате пробегает легкий смешок: все пытаются понять, Элмер так шутит или абсолютно не в себе.
– Это называется «радиоигры», – объясняет рабби Кан.
– Спасибо, сэр! – быстро и обиженно отвечает Элмер. – Радиоигры. Немцы ведут их с начала войны. Теперь наш черед.
Несколько минут назад Уотерхауз с тоской думал, какое здесь все британское, чужое, и мечтал, чтобы появился хотя бы один американец. Теперь, когда это желание исполнилось, ему хочется уползти на четвереньках.
– Как играют в эти игры, мистер… э э… – начинает Кроссворд.
– Зовите меня Элмер! – грохочет Элмер. Все шарахаются.
– Элмер! – говорит Уотерхауз. – Перестаньте, пожалуйста, кричать.
Элмер поворачивается в его сторону и дважды моргает.
– Игра проста, – начинает он обычным человеческим голосом, но тут же снова приходит в волнение и продолжает по нарастающей: – Достаточно радиопередатчика и пары музыкантов с хорошими руками и хорошим слухом! – Он уже орет. Машет рукой в угол, куда запихнули девушку альбиноса в наушниках и музыканта с помадой на левом ухе. – Объясните про почерк, мистер Шейлс.
Ударник встает.
– У каждого радиста есть определенная манера выстукивания – мы зовем ее почерком. Опытные сотрудники радиоперехвата различают немецких радистов по почерку – мы можем, например, сказать, когда кого то из них переводят в другое подразделение. – Он кивает на девушку альбиноса. – Мисс Лорд перехватывала многие радиограммы с U 691 и знает почерк их радиста. Более того, у нас есть записи последних сообщений с U 691, сделанные при помощи проволочного самописца, и мы их внимательно изучили. – Ударник собирается с духом и заканчивает: – Мы убеждены, что я могу подделать почерк U 691.
Вступает Тьюринг:
– А поскольку мы взломали «Энигму», мы можем составить какое угодно сообщение и зашифровать его так, как это сделала бы U 691.
– Превосходно! Превосходно! – восклицает один из министерских чиновников.
– U 691 будет по прежнему слать свои сообщения, – напоминает Чаттан. – Мы бессильны этому помешать, разве что сумеем ее потопить, к чему сейчас прилагаются все усилия. Однако мы можем существенно замутить воду. Рабби?
Раввин снова начинает подниматься. Все замирают, ожидая, что он упадет, но ничего такого не происходит.
– Я составил сообщение на немецком флотском жаргоне. В переводе на английский там говорится примерно следующее: «Допрос пленных продвигается медленно испрашиваю разрешения применить пытки», потом несколько X в ряд и слова: «ОСТОРОЖНО ЗАСАДА U 691 ЗАХВАЧЕНА БРИТАНСКИМИ ДЕСАНТНИКАМИ».
Все ахают.
– А что, талмудисты обычно изучают современный немецкий сленг? – спрашивает оксфордский дон.
– Мистер Кан полтора года анализировал расшифровки в четвертом корпусе, – говорит Чаттан, – и назубок знает все их словечки. Мы зашифровали сообщение мистера Кана сегодняшним ключом «Энигмы», и мистер Шейлс имел время с ним попрактиковаться.
Мисс Лорд встает, как девочка, отвечающая урок в викторианской школе.
– Могу подтвердить, что исполнение мистера Шейлса неотличимо от манеры U 691.
Все глаза устремляются на Чаттана. Тот смотрит на старперов из Бродвей билдингс. Они по прежнему на телефоне: излагают происходящее кому то, кого явно боятся до судорог.
– Разве у фрицев нет пеленгаторов? – спрашивает дон, словно выискивая огрехи в студенческой работе.
– Их пеленгаторная сеть куда хуже нашей, – отвечает один из молодых аналитиков. – Маловероятно, что они станут триангулировать сигнал, как предполагается, с их собственной подлодки, а поэтому вряд ли поймут, что передача ведется не из Атлантики, а из Бекингемшира.
– Тем не менее, мы предусмотрели такую возможность, – добавляет Чаттан, – и условились с несколькими нашими кораблями, а также рядом самолетов и наземных формирований, что они наполнят эфир переговорами. К началу ложной трансляции с U 691 немецкие пеленгаторные станции будут захлебываться от работы.
– Отлично, – бормочет дон.
Все сидят в церковном молчании, пока старший из министерских чиновников беседует с Кем то на другом конце провода. Повесив трубку, он торжественно изрекает:
– Приказано исполнять.
Чаттан кивает молодым людям, те бросаются к телефонам и начинают спокойным, клиническим голосом диктовать счет крикетных матчей. Чаттан смотрит на часы.
– Потребуется несколько минут, чтобы создать дымовую завесу в эфире. Мисс Лорд, сообщите, когда уровень разговоров достигнет желаемой интенсивности.
Мисс Лорд делает реверанс и садится за рацию.
– РАДИОИГРА! – орет Элмер так, что остальные подпрыгивают. – Мы уже послали несколько других сообщений, якобы с британских кораблей. Зашифровали их кодом, который фрицы взломали пару недель назад. Радиограммы касаются операции – выдуманной операции, – в ходе которой наши десантники якобы захватили немецкую подводную лодку.
Из телефона снова слышится отрывистый лязг. Джентльмен, которому выпало несчастье снять трубку, переводит услышанное на более вежливый английский:
– Что, если исполнение мистера Шейлса не обманет радиста в Шарлоттенбурге? Что, если они не расшифруют ложных сообщений мистера Элмера?
Чаттан подходит к карте, приколотой на кульман в конце комнаты. На карте часть Атлантического океана, ограниченная с востока Испанией и Францией.
– Последний раз U 691 была замечена здесь. – Он указывает на булавку, воткнутую в нижнем левом углу карты. – Ей приказано вместе с пленными вернуться в Вильгельмсхафен. Она двинется так, – показывает красную нить, натянутую в направлении на север северо восток, – если не захочет идти Дуврским проливом.62
– Тут как раз находится еще одна «корова», – продолжает Чаттан, показывая следующую булавку. – Одна из наших субмарин сможет добраться туда в двадцать четыре часа. Она подойдет на перископной глубине и выпустит торпеды. Велика вероятность, что «корова» будет уничтожена немедленно. Если она успеет передать радиограмму, то сообщит лишь, что ее атаковала подводная лодка. Уничтожив «корову», мы вновь обратимся к мистеру Шейлсу и попросим его отправить сообщение якобы с «коровы», где будет сказано, что на них напала U 691.
– Превосходно! – восклицает кто то.
– К восходу, – заключает Чаттан, – на место придет цвет наших противолодочных сил. Легкий авианосец с несколькими противолодочными самолетами будет днем и ночью прочесывать океан, используя радар, визуальное наблюдение, ВЧРП и систему прожекторов «Ли Лайт». Вероятнее всего, U 691 удастся обнаружить и потопить на дальних подступах к континенту. Однако, если она все же прорвется через заграждение, немецкий флот с не меньшим рвением постарается ее уничтожить. Тем временем адмирал Дениц будет крайне недоверчиво воспринимать всю поступающую с нее информацию.
– Значит, – говорит Уотерхауз, – суть плана, вкратце, подорвать доверие ко всем сообщениям с U 691, а затем уничтожить ее и всех, кто на ней, пока они не добрались до Германии.
– Да, – отвечает Чаттан. – Первая задача упрощается тем, что с лодки уже сообщали о душевном расстройстве у капитана.
– Значит, похоже, наши ребята, Шафто и Роот, погибнут, – тихо произносит Уотерхауз.
Наступает долгое, ледяное молчание, как будто Уотерхауз за великосветским чаем издал непристойный звук.
Чаттан отвечает четким, надменным тоном, не скрывая досаду:
– Есть вероятность, что U 691, вступив в бой с нашими силами, будет вынуждена всплыть и сдаться.
Уотерхауз рассматривает стол. Лицо у него горит, в груди жарко.
Мисс Лорд встает и что то говорит. Несколько важных голов оборачиваются к мистеру Шейлсу, тот пересаживается за стол в дальнем конце комнаты. Он крутит рацию, кладет на стол зашифрованное сообщение и набирает в грудь воздуха, как перед большим сольным концертом. Наконец кладет руку на ключ и начинает выстукивать, раскачиваясь из стороны в сторону и склоняя голову то на один, то на другой бок. Мисс Лорд слушает, сосредоточенно закрыв глаза.
Мистер Шейлс перестает стучать.
– Готово, – тихо говорит он и смотрит на мисс Лорд. Та улыбается.
Собравшиеся вежливо хлопают, как будто прослушали клавесинный концерт.
Лоуренс Притчард Уотерхауз не хлопает. Он только что услышал смертный приговор Еноху Рооту и Бобби Шафто.