Geum.ru

Интервью с семилетним ребенком из книги Жана Пьяже "Мир в представлении ребенка"

Вид материалаИнтервью

Содержание


Некоторое представление о городском саде
Подобный материал:
1   ...   8   9   10   11   12   13   14   15   ...   21

12



НЕКОТОРОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О ГОРОДСКОМ САДЕ


За что, спрашиваю я себя, мне так не нравится Бэлъян? Нет, все-таки это

странно! Ушную серу обнаружить у себя под ногтями я предполагал, но земля

там откуда? Начну сызнова. За что, спрашиваю я себя, мне так не нравится

Бэлъян? Материал он для моей истории идеальный - податливый, склонный витать

в облаках. Но, думаю, его достоинства в качестве материала для повествования

по-человечески должны считаться недостатками. По-моему, он человек

бесхарактерный и пассивный. Знай себе лежит и ждет, когда его развлекут или,

в качестве альтернативы, неприятно удивят. Поэтому я с величайшим

удовольствием расскажу о том, что произошло с ним в дальнейшем. Ложитесь

поудобнее на своих кушетках, расслабьтесь и слушайте. Сейчас вы услышите,

что произошло с ним потом...


Бэльян рылся на Байн-аль-Касрейн в отбросах базара в поисках гнилых

фруктов и овощей - без особого успеха, ибо сновали там и арабские мальчишки,

а они, будучи поопытнее, хищными птицами бросались на сгнившие лакомые

кусочки. Потом Бэльян почувствовал, как кто-то - женщина - смотрит на него и

даже пытается поймать его взгляд. Он поднял голову и увидел молодую женщину

с едва прикрытым чадрой лицом, с нежностью взиравшую на него. Веки ее

затрепетали; она отвернулась и едва заметным взмахом руки позвала его за

собой.

Вскоре они свернули с широкой Байн-аль-Касрейн и двинулись по

уступчатым, мощенным булыжником переулкам, которые постепенно становились

все темнее и уже. Идти в этой части Каира приходилось как бы в вечной ночи.

Лишь в редких развалинах возникали свет и пространство. Женщина, ни разу не

оглянувшись, торопливо шла вперед, пока они наконец не оказались в маленьком

внутреннем дворике. Она постучала в дверь, глубоко утопленную в стене, и

кликнула тех, кто находился по другую сторону. Дверь открыл исполинского

роста нубиец, и она, войдя, обернулась и поманила Бэльяна внутрь. Бэльян

следом за ней вошел в сад. Впереди тянулась прекрасно ухоженная кипарисовая

аллея, в конце которой стояла садовая беседка. На ступеньках беседки сидела

юная дама, почти девочка, без чадры, но с ног до головы закутанная в шелка и

расшитую парчу. Над головой у нее порхала златоглазка, а пальцы ее были

унизаны кольцами с драгоценными камнями. Одной рукой она задумчиво подпирала

голову, а в другой держала веер из павлиньих перьев.

Когда Бэльян вошел в сад, она не шевельнулась и продолжала все так же

печально смотреть вдаль. Хотя женщина, которая привела Бэльяна, исчезла, в

саду они были не одни, ибо перед беседкой сидел, греясь на солнце, старик в

грязном белом тюрбане, а привратник стоял у Бэльяна за спиной. Бэльян

направился было к даме, но через несколько шагов почувствовал у себя на

плече руку привратника.

- Смотрите и слушайте, - сказал нубиец.

В тени беседки возникла обезьяна. На ней был золотой ошейник с

цепочкой, и стояла она прямо, почесываясь. Она поклонилась даме, а потом

повернулась к Бэльяну, сверкнув двумя рядами прекрасных зубов.

- Вы франк? - спросила она.

От изумления у Бэльяна отвисла челюсть, и дама прыснула со смеху.

- Смотрите, - сказала обезьяна и, повернувшись к даме, обратилась к

ней, а вернее сказать, начала декламировать, ибо, прислушавшись, Бэльян

определил, что обезьяна читает стихи по-персидски. Звучали они весьма

торжественно и возвышенно. Потом обезьяна приблизилась к даме, погладила ее

по руке и, обняв одной лапой за плечи, принялась что-то нашептывать -

вероятно, ласковые слова. Дама поначалу казалась довольной, потом, судя по

всему, ей это наскучило, и она оттолкнула обезьяну. Покосившись на Бэльяна,

обезьяна сказала:

- Подойдите. Моя госпожа желает знать, кто способен быть лучшим

любовником - обезьяна или франк. Посмотрим, по силам ли вам тягаться со

мной.

Бэльян почувствовал, как разжалась рука нубийца у него на плече, и

двинулся вперед. От голода и изумления у него кружилась голова. Дама

смотрела на него ободряюще, но ему было трудно говорить. У него было такое

чувство, будто все это он уже делал прежде - стоял в том же саду, не в силах

заговорить с той же дамой. Причем, возможно, совсем недавно. Быть может,

всего несколько секунд назад? А может, точнее было сказать, что он вновь

окажется в той же ситуации когда-нибудь в отдаленном будущем? Или он просто

ожидал, что случится именно нечто подобное? Это было невозможно установить.

Чувство это было одновременно и смутным, и ярким.

- Госпожа, - заговорил он наконец, - я почту за честь быть вашим

гостем, охотно поговорю с вами и исполню все, что вы пожелаете, но умоляю

вас дать мне сначала что-нибудь поесть и попить, ибо я не ел много дней и

совсем ослабел от голода.

Тут выпрямился и заговорил старик в тюрбане:

- Госпожа хочет, чтобы вы обольстили ее благозвучными речами и изящными

жестами. Она предлагает вам себя, надо лишь ее улестить, а улестить ее очень

легко. Торопитесь. Она предлагает себя только один раз.

Однако у Бэльяна было такое чувство, что она предложит себя еще раз - а

может быть, уже некогда предлагала? Он хотел возразить:

- Охотно...

- Вы же сумеете превзойти обезьяну?

- Госпожа, я не знаю, чего вы от меня хотите, но, ради Бога, дайте мне

еды.

- Он ни на что не годен, - сказала обезьяна, сидевшая рядом с дамой, и

принялась что-то торжествующе тараторить.

Бэльян попытался было броситься на них, но уголком глаза увидел, как

пошевелился привратник. Он обернулся, и кулак привратника угодил ему между

глаз.


Очнулся он уже не в прекрасном саду, а лежа возле фонтана на городской

дороге, совсем в другой части Каира. Страшно болела голова, и все еще

хотелось есть. "Отыщу ли я когда-нибудь ту дверь, увижу ли вновь ту даму?"

-спросил он себя. Он принялся размышлять о поведении удивительной обезьяны.

Что все это значило? Он читал, что, по утверждению философа, блаженного Нико

Кельнского, обезьяны и люди - близкие родственники. В своей "De Senectute

Naturae" Нико доказывал, что обезьяны происходят от людей, что обезьяны -

это дикие, выродившиеся отпрыски человека, точно так же, как люди - дикие,

выродившиеся потомки совершенного Адама из Сада Эдемского. О некоем

остаточном даре речи, утверждал Нико, сообщали путешественники, которые

наблюдали за некоторыми племенами обезьян в сердце Африки...

Ход его рассуждений был прерван похоронной процессией. По дороге к нему

приближалась группа машалията - уборщиков и обмывальщиков умерших. На плечах

они несли толстую доску. На доске был ненадежно уложен завернутый в белый

саван покойник. В надежде выпросить у них корочку хлеба, Бэльян, чувствуя

головокружение, поднялся на ноги. Поскольку он мешал им пройти, они

остановились и опустили свою ношу на землю.

- Мы совершаем милосердное деяние, - сказал старший группы, обращаясь к

Бэльяну и большим пальцем указывая себе за спину.- Хороним тех, кого

выбрасывают за стены Цитадели, когда чистят Аркану, - там еще есть кого

подобрать.- И, сказав так, он порылся в пышных складках своего рукава и

извлек оттуда маленькую коробочку замысловатой восточной конструкции.- Для

вас - два динара. Тонкая работа. Я вижу, она вам приглянулась.

- Разве я похож на обладателя двух динаров?

Старший пожал плечами:

- В этом городе почти все - совсем не те, кем кажутся.

- Корочку хлеба, умоляю. Или ваше милосердие распространяется только на

мертвых?

Все покачали головами.

- У нас нет еды для раздачи. Но идите за нами. Мы направляемся в Город

Мертвых. Еды вы там найдете сколько угодно.

Несколько озадаченный, Бэльян пошел за ними. Когда они добрались до

Города Мертвых, день уже подходил к концу и кости Бэльяна согревало

предзакатное солнце, а кожу овевал прохладой поднявшийся ветерок. Город

Мертвых представлял собой необыкновенное зрелище. Средь мавзолеев семьями и

парочками сидели за трапезой люди. Машалият, за коим следовал Бэльян,

пробирался вперед между веселыми семействами и гробницами. Они пытались

продать коробочку, а он выпрашивал еду - то и другое безуспешно. Вдруг

откуда-то сверху и слева они услышали голос. Кто-то звал их обратно. Что-то

желтое неразличимо промелькнуло в тени мраморного павильона. Лишь войдя в

тень, Бэльян понял, что это Зулейка, сидящая, поджав ноги, в павильоне, на

каменном возвышении.

- Ко мне! Ко мне, уборщики! Ко мне, мусорщики ночные!

Члены машалията поспешно бросили свою ношу, отчего труп скатился с

доски в песок, и устремились к ней. Бэльян решил было, что она желает, чтобы

члены машалията привели к ней его, но, с трудом ковыляя за ними, понял, что

интересует ее только коробочка.

- Коробочка! Моя китайская коробочка! Она вернулась ко мне!

У края возвышения началось совещание. Она вытряхнула из одежд в

протянутые ладони машалията монеты, и коробочка была отдана ей. Потом они

вернулись к своему покойнику и, вновь водрузив его на доску, продолжили путь

к месту захоронения.

Наконец Зулейка повернулась к Бэльяну:

- Это моя коробочка, ты же знаешь. Ее у меня украли.

Бэльян поднял глаза на коробочку.

- Там нет какой-нибудь еды? - спросил он в отчаянии.

- Какой-нибудь еды? - таинственным эхом отозвалась она и протянула ему

руку.- Ты тоже ко мне вернулся. Ходишь за мной, как призрак.

- Голодный призрак.

Потом оказалось, что он уже сидит рядом с ней на возвышении. У Зулейки

была с собой корзинка обсахаренных зеллаби. Она окликнула одного из

смотрителей склепов и, заплатив ему, попросила принести кофе. Бэльян

потянулся было к зеллаби, но она схватила его за руку.

- Нет. Ты не поешь, пока не расскажешь обо всем, что с тобой

приключилось.

Как ни возражал он, ему пришлось ей все рассказать, хотя о своем

приключении он поведал так кратко, как только мог. Лишь после этого рука его

беспрепятственно рванулась к еде.

- Даже не знаю. Вообще-то в некоторых кругах в моде секс с обезьянами.

На миг он перестал жевать и возразил:

- Но обезьяна разговаривала!

- Верно... Возможно, это колдовство.

- Значит, на самом деле обезьяна была человеком, а дама - колдуньей?

- Возможно. Но скорее всего обезьяна была колдуном, а дама - его

подругой в человечьем обличье. Познания в магии среди животных не редкость.

- Значит, я едва не бросился в объятия обезьяны! - Бэльяна передернуло.

- А кто еще, кроме обезьяны, возжелает тебя в нынешнем твоем

потрепанном виде? Но ты, как водится, опять не воспользовался случаем,

потребовав слишком многого.

Холодало. Закончив трапезу, покидали Город Мертвых семейства, и

появлялись птицы и нищие, подбиравшие за ними крошки. Насытившись последним

из засахаренных фруктов, Бэльян лег на спину и закрыл глаза.

- Ты полагаешь, что все это приключение - только сон, правда? - Даже

задавая вопрос, он куда-то уже уплывал, но ему показалось, что ответ он

услышал.

- Конечно. Это была Обезьяна.

- Что это за Обезьяна?

На сей раз он не услышал ответа. Необходимо было погрузиться в сон,

пускай даже в кошмарный.

Ненадолго его разбудили крики. Зулейка исчезла. Вместо нее появились

обступившие павильон венецианцы и другие постояльцы караван-сарая. Из носа у

Бэльяна вновь хлынула кровь, и он закрыл глаза, чтобы этого не видеть.

Сквозь полудрему он слышал, как спорят о нем итальянцы. В тот день они

пришли в Город Мертвых, услышав толки о том, что умер человек,

принадлежавший к их кругу и таинственным образом исчезнувший, и что там его

хоронят. Одни хотели отправиться на его поиски. Другие, однако, считали, что

Бэльяну, судя по его виду, недолго осталось жить, и предлагали отнести его в

защищенный от неожиданностей караван-сарай. Интерес ко всему этому Бэльян

испытывал слабый. Какое-то время продолжался ожесточенный спор. Потом он

почувствовал, как его поднимают сильные руки.

На фоне надгробных памятников смутным образом pieta мелькнул силуэт

обезображенного шрамами итальянского моряка с обуреваемым кошмарами юношей

на руках. Потом моряк удалился, унося своего подопечного в сторону

караван-сарая.