Рассказы Содержание «Фантомас разбушевался»

Вид материала

Рассказ

Содержание Она здесь живет Пропитчик и пистолетчица День Валентина Denkmal Positiv К костру по подъему крутому возвратились втроем, улыбнулись друзьям.

Подобный материал:

• Монтигомо Ястребиный Коготь; б Зорро; в Фантомас; г Граф Монте-Кристо. Вчеховском рассказ, 8.03kb.
• Ф. А. Селиванов рассказы о философах тюмень 2002 содержание, 1205.28kb.
• Произведения для 10 а класса выделены, 11.05kb.
• Откровенные рассказы странника духовному своему отцу Содержание, 2685.62kb.
• Название, содержание, 71.45kb.
• Василий Макарович Шукшин рассказы, 3282.5kb.
• Современные русские писатели евгений Попов Рассказы, 246.11kb.
• «Донские рассказы», 11.38kb.
• Домашнее задание 5а В. Г. Короленко «В дурном обществе» Дочитать; написать сочинение, 16.33kb.
• Рекомендательная библиография для внеклассного чтения, 151.61kb.

Александр Малый


Рассказы


Содержание

«Фантомас разбушевался»

На щите у офицерского клуба большими зелеными буквами: «Фантомас разбушевался». Сегодня вечером привезут. Я, как только надпись увидел, стал об этом думать. Когда посмотрел первую серию, боялся долго. Даже сейчас этот страшный смех в ушах...

Иду с друзьями «сусликов выливать». С нами Дик ничейный, здоровенный. Он не первый раз с нами ходит. Шустрый пес.

Выливать нас другие научили. Там в земле несколько входов и выходов. Обычно ихние взрослые стоят неподалеку от этих дырок и смотрят вокруг, и воздух нюхают.

Мы подходим. Дик к ним бежит и лает. Они раз – и в норки. А мы уже знаем... Нас уже ребята научили. Мы с ведрами к речке бегом и воду набираем, и туда, им в нору, льем. У них, наверное, норы длинные. Долго льем и ждем. А Дик их сразу чует. Бежит прямо к тем, которые не выдержали и наверх полезли. Он их быстро...

Раз – и нету.

Дик уже не хочет больше, да и пацанам надоело. Я со своим сачком к речке иду. Попробую мальков наловить. Если поймаю – в банку посажу и буду смотреть.

Сел. Сачок поставил. Речка сегодня медленная. Снег в горах давно растаял. Сижу долго. Внимательно смотрю. Интересно. Столько всяких жуков по воде плывет. Много живых еще, но больше дохлых. Они совсем уж не шевелятся. На них смотреть совсем не интересно: как козлы какие-то. Я лучше гудрона пожую. Мы его обычно, когда в школу идем, из стройки выколупываем.

Вот ветка черная толстая плывет. Странная какая-то. Откуда она, понять не могу. Вверх по теченью, насколько помню, деревьев нет. Исчезла, будто утонула. Вдруг в воде все зашевелилось. Я за сачок. Потащил и сразу несколько раз перекрутил, как пацаны учили. Вытаскиваю наверх. Класс такой! Думал, ветка, а это змея. Прямо в сачке моих мальков жрет! Я еще пару раз перекрутил. Порядок. Пацанам показывать бегом...

Ходил-ходил… Толку никакого. Все по домам, или не знаю что.

Пошел и маме показал. Она их так боится. Мне уже смешно. Говорит с расстоянья: «Что ж ты, сынок, с ней делать хочешь? Может, пойдешь – отпустишь?»

А я беру банку трехлитровую и туда ее бросаю, и быстро бинтом перемотал. А сверху кучу резинок, чтоб бинты держались. Посмотрел. Все четко. Маме, чтоб не боялась, показал. Поставил под свою кровать. Пошел на «Фантомаса». Отец дежурил по полку...

В клуб с карачаевцем Али зашел. Он у нас самый сильный. Там все его боятся. Даже офицеры. Сам видел, как он одному лейтенанту в глаз дал. Сели в первом ряду. Такой фильм классный... не знаю, как вам рассказать... На улицу из клуба вышли. Воздух свежий, прямо с гор...

Домой я шел по нашей темной тропинке. Жуть и страх…

Пришел, а там мама. Говорит: «Сынок, а где твоя змея?» Я к банке. Точно, нету, как будто комары съели. Мама свет кругом включила. Я хожу ищу. Самое интересное! Я проверил: банка целая, бинт целый и резинки тоже. Все обыскал и вышел на балкон. Там стояли ящики из-под посылок. Нам в них из Киева конфеты присылали дед и баба. Залез рукой за ящик и нащупал. Такая гладкая, схватиться трудно. Схватил и стал тянуть…

…мне было десять лет – она большая, маленький балкон.

Я был сильнее – и снова в банку.

И тройным бинтом.

Наутро встал. Ее на шею. Гулять пошел.

У дома летчики-соседи играли в домино.

Я к ним похвастать. Доброе утро – доброе утро...

Смотрю – у дяди Толи от страха расширение в зрачках.

Он мне сказал тогда: «Она кусает, мальчик. Бросай ее подальше и беги!».

Я бросил...

Она здесь живет

Когда-то приехал в деревушку к девушке с ребенком. У нее велосипед был марки «Украина» с приваренным сиденьицем для маленького Саши. Надо было на зиму заготовить пропитание. Она – на работу в поле, сажать привезенные мною семена. Я за ней. Малого усадила в «приварное» кресло. Я взял «лосипед» соседкин – никакой. Она с ребенком едет, а я все отстаю и цепь падучую поправляю. Добрались до магазина . Я купил сыр, хлеб и воду. Добрались до огородов. Я ее спросил: «Могу все здесь оставить?» Она: «Конечно. Нет проблем». Сама тяпкой в землю, а мы с Cашком за ведра. У меня взрослое, у него детское.

Носили, пока мальчик не устал. Захотел он кушать. Пошли к велосипедам. Все есть на месте. Только сыра нет. Стал я орать на всю природу. Крепко матерился... Девушка сказала: «На кого орешь? Это ворона украла. Она здесь живет».

Долго не понимал значенья этой фразы. В то время, в том конкретном месте. Затмило будто. Все, что ей принадлежало, каким-то важным и родным мне стало. Сидел после опрыскивания колорадских жуков на скамеечке у дома. Улица Ленина, 20.

Ездил часто, насколько мне работа позволяла. В Германии я вкалывал на стройке, а там семью создать пытался.

Время было интересным. В деревне этой негры по-украински начинали говорить. Пришел сосед покурить со мной у печки. Дед, веселый после рюмки. Часто он ко мне вечером захаживал. Я специально из капстраны сигары привозил на этот случай. Сидим, курим... Вдруг начинает мне рассказывать о своей службе в Германии. Он в 1954 водит самосвал, потом уходит в самоволку к немецким проституткам в «Овраг любви»... Потом в общем и целом меня в основы немецкой жизни посвящал...

Выросли цуккини огромные!!! Сам испугался: все-таки Чернобыль рядом. Все ходят вокруг, смотрят, язычками цокают. Жарили мы их, тушили. Жарили да тушили. Она решила икру на зиму заготовить.

На следующее утро уехала в Киев... а это долго. Мне заданье нарезать кучу «злаков».

Я в кухоньке стою, курю и нарезаю, а Саша четырехлетний «у кимнати» читает свои любимые книги: «Основы бухгалтерского учета», «Операционный гинекологический справочник», «Киевский музей Тараса Григорьевича Шевченко».

Были два животных в хозяйстве. Собака черненькая и кошка пестренькая. Собака снаружи в любую погоду. Кошка в хате. Иногда выходила во двор гулять и очень часто котят рожала. Надоел хозяйке весь этот непорядок. Стала она кошку в доме закрывать. От ухажеров ограждать...

Стою, нарезаю. Вижу – кошечка тихонечко выходит в кухню. Легла, за мною наблюдает. Проходит пять минут. Пошел я в дом на Сашу посмотреть. Когда вернулся, только морду с ухом рваным боевым успел заметить. Он прыгнул и исчез. Соседский кот – ворюга всем известный. Успели...

Тогда я понял смысл фразы.

Пропитчик и пистолетчица

Девушка сейчас на заправке пистолетчицей. Бывают же названия профессий...

В начале восьмидесятых никуда меня не брали. Работал всяким разносолом. По протекции одного человека, в то время очень заинтересованного в расположении моей жены, удалось устроиться в киевский оперный театр. Профессия – пропитчик. Я должен был всевозможные сценические атрибуты против пожара пропитывать раствором. Перед спектаклем приходил пожарник, от «задника» кусочек отрезал и спичку подносил, ну, а потом плевал себе на палец...

Декорации для пропитки раскладывали в огромном павильоне. Я на ночь туда являлся со своим наспинным баком, распылителем и маской. Как-то пошел со мною бывший одноклассник на это действо посмотреть. Купил он водку. Мы выпили перед работой. Он был парень умный. Все осмотрел. И внес рацпредложенье. Лить не на всю поверхность, только швы получше пропитать. Так и сделал. Легко и быстро. А потом допили...

Фон был сшит из четырех больших кусков. Спектакль назывался «Ярослав Мудрый». Правительственный спектакль. Был чудный летний вечер. Пришли правители и сели в ложе. Запели тенора, и от подсветки на швах раствор мой стал кристаллизоваться... Ко второму акту проступил сквозь ткань огромный символ христианский...

Так закончилось мое недолгое общение с прекрасным!

Листовка

Смотрел фотографии у одноклассницы... удивительно... через 35 лет увидеть в электронном альбоме. В доме, где я уже десятый год, за это время случились три пожара. Второй был для меня с последствиями. Многое сгорело. Горел подвал, до квартиры не дошло. Там хранил я много книг и фотографий. Рукописи не горят. Это знаю, а вот с фотографиями по-другому происходит.

Дом большой. Был такой, «захваченный художниками» в Киеве. Я там когда-то случайно сам пожар успел заметить. Было поздно. Сидело много людей за длинным столом. Пили и шумели. Возле входа елка стояла в игрушках. Я вошел, когда она только разгоралась. Они ничего не замечали, веселясь. Потушили, слава Богу!

Там не было воды и света, тепла зимою не хватало. Многим просто некуда было. Есть у меня друг – Игорь. Он там все руками наладил. Нелегально. Приходили раз в месяц местные менты. Брали по десятке с человека. Я туда, пока дом стоял, из своей страны приезжал. Там жил с друзьями.

Однажды появился некто – Саня. Он в начале восьмидесятых жил у меня в квартире на Жилянской. Тогда он учился в худинституте. Помню научил меня смотреть в картины Модильяни. Он часто пил крепкий-крепкий чай. Траву курил. Потом перешел на сложные стимуляции. Я был другом и поэтому принимал, как есть. Как-то пришел в свой дом. Саши не было. Сел я на свой диван, стоявший в комнате, где он жил. Чувствую: что-то подо мной не так.

Я рукой нащупал мешок. Открыл. Он полон маковых головок. Время для меня тогда было не из самых спокойных. Даже КГБ. Короче, когда он вернулся... Впервые в жизни выгнал я человека на улицу.

А тут вдруг появился через годы. Сказал: «Привет!» И сел за стол... Мне утром на чужбину возвращаться. Много было людей, опять же за столом. Он сел напротив. Я бы не узнал: беззубый, старый. Говорит: «Хочу тебя нарисовать». Я: «Рисуй». Он долго что-то выводил карандашом. Пересидел всех. Пошли последних провожать. Вдвоем остались. Он мне бумажку ту в карман и говорит: «Подарок!» Я понял, и все, что у меня в карманах было, ему отдал. Попрощались...

Не посмотрел тогда его работу.


А тут пожар в подвале. Перебираю все, что осталось... какая-то бумажка полу сгоревшая... Развернул, как смог. Какое-то лицо бородатое. Не сразу вспомнил. Потом бумажку на другую сторону перевернул. Как листовка. Крупный шрифт:

ПОМОГИТЕ ХРИСТА РАДИ!

День Валентина

В этот день, не знаю почему, один эпизодик из своей жизни вспоминаю.

Работал я на небольшой мебельной фабрике. Было там человек пятнадцать русскоговорящих. Одного из них звали Валентином. Приехал этот Валик в Германию из украинского города Черновцы. Каждому новоприбывшему в то время положено было зарегистрироваться на местной трудовой бирже. Так как не знал Валентин ни слова по-немецки, а я владел двумя, попросил он меня сопроводить его...

Приходим. Заполняем анкету. Потом собеседование. Просят профессию назвать. Он говорит: «Приемщик стеклотары». У меня началась внутренняя истерика. Стою и думаю: «Как же это объяснить?..» У меня есть «исходник», а у них шиш. Стал я им по нашему старинному методу в «железо переводить»: руками бутылку изображаю, а затем старательно пальцами по горлышку абстрактному вожу и как бы проверяю на наличие изъянов. Через минуту дошло до меня, что нет в их языке такого знака. Хватаю карандаш и начинаю рисовать. Нервничаю, стесняюсь собственной беспомощности, и, как следствие, получается у меня из банальной бутылки нечто, по форме явно напоминающее значительный снаряд. Чиновник сразу оживился и куда-то позвонил. Тут я заметил на подоконнике бутылку с минералкой. Усадил я Валентина на стул. В руку ему бумажную немецкую купюру, а сам с бутылкой подхожу. Производим обмен. Прошу при этом приемщика пальцами усердно поводить по кругу и сказать «Гут». После этого прошу купюру протянуть. Второй раз то же, но с возгласом «Капут» и без денег. Не дошло до адресата. Уж очень сложный контекст, без знания языка не получилось жестами. В итоге записали его «лицом без профессии», в чем были абсолютно правы.

Так вот, послали нас с Валиком, как «лиц без профессии», на монтаж готовой мебели. Девятиэтажный отель. Еще идут отделочные работы. Лифты не работают. Нам с ним здоровенную фуру надо разгрузить и разнести по этажам. Тащим шкаф, надрываемся. Фыркаем, как грузовые кони.

Дело было 14 февраля. Посмотрел я в его честные черновицкие глаза и поздравил: «С первым настоящим днем Валентина тебя, Валентин, поздравляю, большой и светлой любви тебе желаю!»

Чуть не убил он меня этим шкафом.

Denkmal Positiv

У меня среди фотографий есть такие. Будочка зеленая. Лягушка Кермит и т.д. Проект ганноверского «худинститута» под названием «statt Blümen» – «вместо цветов». Старинное кладбище Энгезодэ в центре города, на котором, кроме обыкновенных граждан, известный дадаист немецкий – Швиттерс – похоронен.

Семнадцать художников из двенадцати стран. Я был в списке украинцем. Моя работа – «Denkmal Positiv». Denkmal – памятник. Denk mal – думай!


Построил я кубический домик два с половиной на два с половиной. Цвет защитный. Пытался не сильно контрастировать с тем, что окружало. Трава и деревья.

Фронтальный вход в рост высокого человека. В потолке квадратное окно метр на метр.

Цвет стекла оконного – розовый наив. Романтический китч.

«Пол» – искусственная трава. Ворс – четыре сантиметра. Цвет – интенсивный зеленый.


Слева земельный склад. Работники кладбища заготавливали землю на будущее. Справа небольшой водоем для поливки кладбищенских цветов.

Задний план: несколько ульев защитного цвета. Пчелы мед собирали. В перспективе забор. Доносился шум быстро проезжающих машин.


Внутреннее пространство. Левая стена – фото: отец меня малолетнего у нашего киевского дома на руках держит. Фронтальная – фото: жена с нашей годовалой дочкой. Поза та же. Правая стена – фото: я с маленьким Кермитом на руках.

Все фотографии одного формата. Метр семьдесят на метр десять. Черно-белые, тонированные тем самым розовым.


Под окном, в центре пространства, стоял сосуд, наполненный жидкостью. Цвет жидкости – тот самый. Красители – натуральные пигменты. В жидкости проживала лягушечья икра.


В углу у входа сидел Кермит. Рост мой. Источник звука был спрятан за его спиной. Играл кларнет негромко: клейзмер. «Пятнадцать лет вне дома» – Нафтуле Брандвейн (1924).

На коленях – пишмашинка. В машинке лист того же цвета. На бумаге текст. Язык немецкий. Монолог.


Помню, так любви захотел, затрясло всего, завертело. Был в Крыму, с друзьями-нудистами. В первый же вечер спустились мы с Иркой и Гариком, наощупь, по каменистой тропе, к желанному теплому морю. Из фляжки по пятьдесят накатили...

Ирка прыгнула в темную воду. Зашипела вода, засветилась. Как небесное, Иркино тело от земли по воде улетело, оставляя светящийся след. Глубоко затянулся невидимым воздухом и поплыл в морскую волнующую тьму. Уже под водою, раскрыл я пошире глаза, руками вперед светляков подгоняя. Там влюбился в неведомую, почему-то Инну, почему-то москвичку (хм… лет пятнадцать там не был).

К костру по подъему крутому возвратились втроем, улыбнулись друзьям.

Кто дежурил по кухне в тот вечер – постарался: закуска, тепло, фонари

на ветвях... Долго не стихала наша сплоченная компания...

Долго ворочался я в смирительном танковом костюме, лежа на относительно ровном «спальном» пригорке. Нудисты – кто к кому, по палаткам. Мир ритмично дышал любовью... Высоко по деревьям жили подвижные мифологические животные – сони, неутомимо прыгали, шептали. До утра, в сладком сне, рассматривал этой Инны ягодки-цветочки алые...


Короче, кто в поход, кто просто краба половить, а я на поиск... Днем виднее, конечно, зато по ночам – ух-ху-ху. С шахтерским фонарем бродил я по кустам, разгуливал по всяким там дорожкам вверх да вниз. Незадолго до отъезда нашел под одним из можжевельников судьбою посланный бикини, ну и футлярчик с темными очками. Там подождал хозяйку пару дней, да не случилось. Не тронул: вдруг вернется – отдохнет.

В то время Гарик с Иркою – чета природоведов, все выше в горы забираясь, услышали московский говорок. Навстречу – двое с рюкзаками на плечах. Мужчина к девушке: «А может, Инн, перекурить?» Друзья мои переглянулись и спросили: «Так вы Инна? Неведомая Инна из Москвы?» На утвердительный ответ ей сообщили, что ждет ее какой-то странный малый. Все посмеялись и пошли путем.


Все это там стояло долго. Люди приходили – кто посмотреть, кто от дождя укрыться.

Я каждый день глядел на измененья и батарейки в Кермите менял.


В километре от кладбища, на берегу озера, стоял большой морской контейнер.

Я в нем читал свои старые стихи. Пришли двенадцать человек.


Через пару недель в сосуде плавали головастики. В будке стало веселей.


В последний день, спустя месяц. Устроил я прилюдное прощанье.

Снял фотографии, свернул. Машинку – в металлосборник рядом.

«Головастых» в водоем нормальный отпустил.


Когда остались только стены, я на место банки мячик положил.

Мне на вокзале друг мой Леша подарил и вскоре умер.

Футбольный мяч. Черно-белый.

Там, где черное: профили гетьманов украинских… Загадка!!!

...лежал тот мячик в моем доме – долго мучил.


Оставил я его там.

Пусть тот, кто ничего не знает, голы в ворота забивает.

Пусть функцию свою тот мячик выполняет…

...на следующее утро его не стало.

Под мышку фотографии засунул,

Кермита на плечи и к машине.

Фольксваген-жук из бывшей ГДР.

Сам сел за руль, герой мой у окошка рядом.

И поехали мы по городу кататься,

людям улыбаться.