Geum.ru

Айн Рэнд: «Атлант расправил плечи. Книга 2»

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   ...   7   8   9   10   11   12   13   14   ...   28
* * *


Доктор Флойд Феррис вошел в кабинет Реардэна с видом человека, настолько уверенного в успешном исходе дела, что он может позволить себе великодушную улыбку. Он говорил со спокойно-бодрой уверенностью. У Реардэна сложилось впечатление, что это уверенность шулера, который приложил огромные усилия, запоминая всевозможные варианты расклада, и теперь спокоен, зная, что все карты в колоде помечены.

– Мистер Реардэн, – произнес Феррис вместо приветствия, – я не знал, что даже такой закаленный пожиматель рук знаменитостей, как я, ощутит трепет при встрече с выдающимся человеком, но хотите верьте, хотите нет, именно это я сейчас чувствую.

– Здравствуйте, – сказал Реардэн.

Доктор Феррис сел и сделал несколько замечаний относительно цвета листьев в октябре, какими он наблюдал их на обочине дороги во время продолжительной поездки из Вашингтона, предпринятой специально ради личной встречи с мистером Реардэном. Реардэн молчал. Доктор Феррис посмотрел в окно и высказал свое мнение о заводах Реардэна, которые, как он сказал, остались одним из самых ценных предприятий в стране.

– Полтора года назад вы придерживались иного мнения о моей продукции, – сказал Реардэн.

Доктор Феррис на мгновение нахмурился, словно незамеченная точечка на рубашке карты чуть было не стоила ему игры, затем хохотнул.

– Это было полтора года назад, мистер Реардэн, – легко произнес он. – Времена меняются, меняются и люди, во всяком случае мудрые люди. А быть мудрым значит знать, когда стоит вспомнить, а когда лучше забыть. Постоянство не тот принцип, который разумно было бы практиковать либо ожидать от человечества.

Затем он пустился в рассуждения о бессмысленности постоянства в мире, где нет никаких абсолютов, кроме принципа компромисса. Он говорил убедительно, но небрежно, словно оба понимали, что не это основной предмет беседы.

Как ни странно, Феррис говорил тоном, которым заканчивают беседу, а не начинают, как будто основной предмет уже обсужден.

Реардэн дождался первого «А разве не так?» и попросил:

– Пожалуйста, назовите настоятельную причину, заставившую вас просить этой встречи.

Какое-то мгновение Феррис выглядел озадаченным, затем живо произнес, словно вспоминая пустяк, который можно легко решить:

– Ах, это? Это касалось даты поставки продукции «Реардэн стил» Государственному институту естественных наук. Нам бы хотелось получить пять тысяч тонн к первому декабря, после чего мы согласны подождать остальной части заказа до конца года.

Реардэн долго молча смотрел на него; каждое мгновение наступившего молчания заставляло веселые интонации голоса доктора Ферриса, повисшие в воздухе, казаться глупыми. Когда доктор Феррис уже начал опасаться, что ответа не будет вообще, Реардэн произнес:

– Разве фараон в кожаных сапогах, которого вы присылали сюда, не сообщил вам о разговоре со мной?

– Мистер Реардэн, но… – Что еще вы хотите услышать?

– Но это было пять месяцев назад, мистер Реардэн. С тех пор имело место некое событие, которое позволяет мне быть абсолютно уверенным, что вы передумали и не причините нам неприятностей, так же как мы не причиним неприятностей вам.

– Какое событие?

– Событие, о котором вы знаете больше, чем я, но видите ли, я тоже знаю о нем, хотя вы бы предпочли обратное.

– Какое событие?

– Раз это ваша тайна, мистер Реардэн, почему бы не оставить это тайной? У кого в наши дни нет тайн? Например, проект «К» – тайна. Вы, конечно, понимаете, что мы можем получить вашу продукцию, просто скупая ее в небольших количествах через различные государственные конторы, и вы не в состоянии помешать этому. Но это неизбежно заставит привлечь множество вшивых чиновников. – Доктор Феррис улыбался с обезоруживающей откровенностью: – Да-да, мы не пользуемся любовью друг у друга, как и у вас, рядовых граждан. Это неизбежно повлечет за собой посвящение огромного числа других чиновников в тайну проекта «К», что в настоящий момент весьма нежелательно. Нежелательны и газетные публикации о проекте, в случае если мы привлечем вас к суду за отказ исполнить правительственный заказ. Но если вам придется предстать перед судом по другому, более серьезному обвинению, где не будут фигурировать ни проект «К», ни ГИЕН, и вы не сможете ни ставить вопрос в принципе, ни рассчитывать на общественную поддержку… Что ж, это не причинит нам никаких неудобств, но вам будет стоить намного больше, чем вы можете предположить. Поэтому единственный выход для вас – помочь нам сохранить тайну и добиться того, чтобы мы помогали вам хранить вашу тайну, – а я уверен, что вы понимаете: мы в состоянии держать чиновников в узде, не допуская дела до суда, как угодно долго.

– Какое обвинение, какая тайна и какой суд?

– Довольно, мистер Реардэн, не будьте наивным! Четыре тысячи тонн вашей продукции, что вы поставили Кену Денеггеру, – легко сказал доктор Феррис.

Реардэн не ответил.

– Принципы – это такое неудобство, – улыбаясь, продолжал доктор Феррис, – и потеря времени для обеих заинтересованных сторон. Захотите ли вы стать мучеником из принципа в условиях, когда никто не будет знать о том, что вы им являетесь, – никто, кроме нас с вами, когда у вас не будет возможности произнести ни слова о принципиальности, когда вы не будете героем, создателем нового сплава, противостоящим врагам, чьи действия могут показаться гнусными в глазах общества, когда вы будете обыкновенным уголовником, стяжателем, который нарушил закон из корысти, рэкетиром с черного рынка, нарушителем государственного указа о защите общественного благосостояния, героем без славы и без публики, который удостоится самое большее маленькой заметки на пятой полосе газеты? Вас все еще привлекает перспектива стать таким мучеником? Потому что в данный момент вопрос стоит так: либо мы получаем металл, либо вы садитесь в тюрьму на десять лет, а заодно прихватываете и вашего дружка Денеггера.

Как биолог, доктор Феррис всегда восхищался теорией о том, что животные способны нюхом чуять, когда их врагом овладевает страх. Он пытался развить эту способность в себе. Наблюдая за Реардэном, доктор Феррис заключил, что этот человек давно решил сдаться, – потому что он не уловил и намека на страх.

– Кто ваш осведомитель? – спросил Реардэн.

– Один из ваших друзей, мистер Реардэн. Владелец медных рудников в Аризоне, он сообщил нам, что вы закупили в прошлом месяце партию меди, превышающую потребности ежемесячной квоты сплава, которую закон позволяет вам производить. Медь – один из компонентов вашей продукции, не так ли? Это была вся необходимая информация. Остальное легко вычислить. Не вините этого владельца рудников. Производителей меди, как известно, ужасно прижали; им приходится предлагать что-то, чтобы добиться послаблений, доказать «крайнюю необходимость», на основании которой некоторые указы временно приостанавливаются. Человек, которому ваш друг продал информацию, знал; где она имеет наивысшую цену; он продал ее мне в обмен на некоторые услуги с моей стороны. Следовательно, все необходимые улики, так же как и следующие десять лет вашей жизни, теперь в моих руках. И я предлагаю вам сделку. Уверен, вы не будете возражать, так как заключение сделок – ваш конек. Форма может чуть-чуть отличаться от того, что было принято во времена вашей молодости, но вы проворный делец, вы всегда знали, как добиться успеха в меняющихся условиях, поэтому вам будет легко увидеть, в чем ваши интересы, и действовать соответственно. Реардэн спокойно произнес:

– В годы моей молодости это называлось шантажом. Доктор Феррис осклабился:

– Так оно и есть, мистер Реардэн. Мы вступили в более практичный век.

Но между приемами прямого шантажа, думал Реардэн, и методами доктора Ферриса есть своеобразная разница.

Шантажист проявил бы признаки тайного злорадства, он сознавал бы угрозу своей жертве и опасность для себя.

Доктор Феррис не выказывал ни того, ни другого. Его тон был обычным и естественным, предполагающим полную безопасность, в нем не было и тени осуждения, он подразумевал взаимопонимание, основанное на презрении к самим себе. Реардэн подался вперед в нетерпеливом любопытстве, у него возникло ощущение, что он близок к тому, чтобы нащупать очередной шаг на однажды смутно привидевшемся ему пути.

Увидев на лице Реардэна заинтересованность, доктор Феррис улыбнулся и поздравил себя с тем, что подобрал нужный ключик. Теперь игра была для него ясна, партия развивалась в нужном направлении. Некоторые, рассуждал доктор Феррис, тянули бы, но этот человек хотел откровенности, это был отъявленный реалист, как он и ожидал.

– Вы практичный человек, мистер Реардэн, – дружелюбно произнес доктор Феррис. – Не понимаю, почему вы так отстали от времени. Почему бы вам не перестроиться и не заиграть по-новому. Вы умнее большинства. Вы ценный человек, мы давно хотели заполучить вас, и я понял, что это возможно, услышав, что вы пытаетесь наладить отношения с Джимом Таггартом. Не стоит тратить время на Таггарта, он ничто, мелкая сошка. Вступайте в крупную игру. Мы можем использовать вас, вы можете использовать нас. Хотите, мы нажмем на Орена Бойла? Он задал вам хорошую трепку, хотите, мы слегка попотрошим его? Это можно сделать. Или приструнить Кена Денеггера? Только подумайте, как непрактично вы вели дела. Я знаю, почему вы продали ему металл, – вам нужен его уголь. Вы рисковали попасть в тюрьму и заплатить громадный штраф только ради хороших отношений с Денеггером. И это вы называете бизнесом? Заключите сделку с нами и дайте мистеру Денеггеру понять, что если он не подчинится, то сядет в тюрьму, а вы – нет, потому что у вас есть друзья, у него же их нет, и вам больше незачем беспокоиться об угле. Вот современный способ вести дела. Подумайте, какой способ практичнее. Кто станет отрицать, что вы выдающийся бизнесмен и трезвый реалист?

– Именно таковым я и являюсь, – произнес Реардэн.

– Так я и думал, – сказал доктор Феррис. – Вы обогатились в ту эпоху, когда многие обанкротились, вам всегда удавалось поддерживать работу своих предприятий и делать деньги – такова ваша репутация. Вы ведь не хотите проявить непрактичность сейчас? Для чего? О чем вы всегда заботились, как не о том, чтобы делать деньги? Оставьте теории людям вроде Бертрама Скаддера, а идеалы людям вроде Больфа Юбенка и будьте самим собой. Спуститесь на землю, вы не тот человек, который допустит, чтобы чувства мешали делу.

– Нет, – медленно произнес Реардэн, – я не допущу ни малейших чувств.

Доктор Феррис улыбнулся.

– Думаете, мы этого не знали? – произнес он развязным тоном, призванным произвести впечатление на сообщника по преступлению. – Мы долго ждали, пытаясь заполучить компромат на вас. Вы, честные люди, – большая проблема и головная боль. Но мы знали, что рано или поздно вы поскользнетесь, а это нам и нужно.

– Кажется, вы довольны этим.

– А разве у меня нет оснований для этого?

– Но в конце концов, я нарушил один из ваших законов.

– А для чего, вы думаете, они создаются?

Доктор Феррис не заметил промелькнувшего на лице Реардэна выражения. Реардэн словно наконец увидел то, что так долго искал. Доктор Феррис уже не заботился об осторожности; он готовился нанести последний удар пойманному в ловушку зверю.

– Вы действительно считаете, что мы хотим, чтобы эти законы выполнялись? – продолжил доктор Феррис. – Мы хотим, чтобы их нарушали. Вам следует уяснить, что перед вами не команда бойскаутов, и тогда вы поймете, что наш век – не век красивых жестов. Сейчас время силы и власти. Вы вели осторожную игру, но мы знаем настоящий трюк, и вам надо научиться ему. Невозможно управлять невинными людьми. Единственная власть, которую имеет любое правительство, – это право применения жестоких мер по отношению к уголовникам. Что ж, когда уголовников не хватает, их создают. Столько вещей объявляется криминальными, что становится невозможно жить, не нарушая законов. Кому нужно государство с законопослушными гражданами? Что оно кому-нибудь даст? Но достаточно издать законы, которые невозможно выполнять, претворять в жизнь, объективно трактовать, – и вы создаете государство нарушителей законов и наживаетесь на вине. Вот какая система, мистер Реардэн, вот какая игра, и если вы ее поняли, с вами будет намного легче иметь дело.

Глядя, как доктор Феррис наблюдает за ним, Реардэн заметил неожиданную судорогу беспокойства, за которым следует паника, – словно из колоды выпала непомеченная карта, которую доктор Феррис до этого не видел.

А доктор Феррис читал на лице Реардэна ясную безмятежность, порожденную неожиданным решением давнишней темной проблемы, – спокойствие и рвение одновременно; в глазах Реардэна светилась юношеская чистота, а в изгибе губ проглядывало легкое презрение. Доктор Феррис не мог разобрать, что это означает, но он был уверен в одном: на лице Реардэна не было и тени вины.

– В вашей системе есть один изъян, доктор Феррис, – спокойно, почти легко произнес Реардэн, – существенный изъян, который вы обнаружите, когда привлечете меня к суду за продажу Кену Денеггеру четырех тысяч тонн металла.

Потребовалось двадцать секунд – Реардэн чувствовал, как медленно они тянутся, – чтобы доктор Феррис убедился, что услышал окончательное решение.

– Думаете, мы блефуем? – В голосе доктора Ферриса появилось что-то звериное – недаром он был зоологом, голос прозвучал так, словно доктор Феррис оскалил зубы.

– Не знаю, – ответил Реардэн. – В любом случае мне на это наплевать.

– Неужели вы можете поступить настолько непрактично?

– Оценка действия как практичного, доктор Феррис, зависит от того, что собираются практиковать.

– Но разве не вы всегда ставили личную заинтересованность превыше всего?

– Именно это я сейчас и делаю.

– Если вы думаете, что мы позволим вам улизнуть… «– Будьте добры, покиньте помещение.

– Кого вы вздумали дурачить? – Голос доктора Ферриса поднялся до крика. – Прошли времена промышленных баронов! У вас есть товар, но у нас есть улики против вас, и если вы не будете играть по нашим правилам…

Реардэн нажал кнопку; в кабинет вошла мисс Айвз.

– Мисс Айвз, доктор Феррис несколько растерялся и не может найти выход, – сказал Реардэн. – Пожалуйста, помогите ему выйти из кабинета. – Он повернулся к Феррису: – Мисс Айвз – женщина, она весит около сотни фунтов, и в практическом смысле ее отличают только ум и профессионализм. Она не подходит на роль вышибалы в кабаке, а только в таком непрактичном месте, как завод.

У мисс Айвз был такой вид, словно она исполняла какую-то рутинную работу, не важнее записи под диктовку номеров накладных на погрузку. Дисциплинированно выпрямившись, она с холодным официальным лицом открыла дверь, подождала, когда доктор Феррис пройдет по кабинету, затем вышла первой; доктор Феррис проследовал за ней.

Через несколько минут мисс Айвз вернулась, ликующе улыбаясь.

– Мистер Реардэн, – спросила она, смеясь над своим страхом за него, – что это такое, чем вы тут занимаетесь?

Он сидел в позе, которой никогда себе не позволял, которой возмущался как вульгарным символом бизнесмена, – откинувшись назад, положив ноги на стол. Но мисс Айвз казалось, что он выглядит очень благородно, что это поза не чванливого начальника, а юного крестоносца.

– Мне кажется, я открываю новый континент, Гвен – радостно ответил Реардэн. – Континент, который должны были открыть вместе с Америкой, но не открыли.