Geum.ru

Российские немцы в инонациональном окружении: проблемы адаптации, взаимовлияния, толерантности международная научная конференция

Вид материалаДокументы

Содержание


Владение вторым немецким диалектом
О.В. Безносова
Российской империи
Подобный материал:
1   ...   10   11   12   13   14   15   16   17   ...   27

Владение вторым немецким диалектом
Е
Кр
П
К
С
Ж

Говорят
4
5
3
9
7
5

Понимают
5
6
7
10
18
18

Всего опрошено
60
53
52
58
52
47


Вторым диалектом владеют активно лишь представители старшей подгруппы младшего поколения. Условием овладения 2-ым диалектом служит чаще всего смешанный брак родителей или вхождение в новую семью, то есть, когда молодой человек сам вступает в смешанный брак. Школьники и дошкольники, даже в семьях, где родители владеют разными диалектами, говорят на русском языке и на диалекте, который служит средством коммуникации в данном селе. Лишь немногие понимают 2-ой диалект, обычно, если это диалект матери или бабушки, которая живет в семье.

Степень владения литературным немецким языком среди представителей младшего поколения достаточно однородна. Школьники владеют немецким языком в зависимости от продолжительности его изучения в школе. Они владеют навыками письма, но практически не пользуются ими. Даже письма родственникам в Германию пишут чаще всего по-русски. Если представители старшего и среднего поколения используют знания литературного немецкого языка для чтения немецких газет, то представители младшего поколения пользуются им только на уроках немецкого языка. Переход на обучение немецкому языку как родному в школах Немецкого национального района, при сохранении в качестве языка преподавания русского языка, не сыграло какой-либо значительной роли. Эти школы дают более глубокие знания литературного языка по сравнению со школами, в которах немецкий язык изучается как иностранный (напр. в с. Елизаветград), но изучения немецкого языка по расширенной программе не достаточно для использования его при сложившихся обстоятельствах в качестве средства коммуникации.

Молодое поколение российских немцев не имеет таких условий языкового воспитания, которые способствовали бы не только прочному усвоению, но и постоянному применению родного языка, как в форме немецкого диалекта, так и в его литературной форме. И это отразилось на уровне языковой компетенции представителей младшей возрастной группы.


О.В. Безносова537

(

«Борьба с немецким засильем» и жизнь религиозных общин

Юга Российской империи (1890-1917)


Антинемецкие кампании конца XIX – начала ХХ века сыграли трагическую роль в жизни не только немецкого, но остального населения Российской империи, посеяв семена этнической вражды, горечи и ненависти в душах людей. Они отразились во всех сферах жизни, в том числе – религиозной.

Данная проблема имеет два взаимосвязанных аспекта: 1) жизнь религиозных собственно немецких общин и 2) религиозное влияние немцев на окружающее население и жизнь созданных под их непосредственным влиянием общин баптистов, евангелистов, адвентистов.

Согласно законам Российской империи представители «иностранных исповеданий» имели право создавать религиозные общины, строить молитвенные дома и церкви, устраивать молитвенные и богослужебные собрания, только получив разрешение от местной администрации, которая согласовывала его с местным православным начальством. При этом категорически запрещалось привлекать туда местное христианское (особенно православное) население с целью распространения своего вероучения538. Поэтому с развертыванием антигерманской кампании немецкие общины начали ощущать определенные трудности в вопросах устроения новых общин, церквей и молитвенных домов, религиозных собраний в местах, где проживало смешанное население. Особые сложности в этом вопросе испытывали немецкие баптисты, адвентисты и братские меннониты, за которыми укрепилась прочная слава «совратителей православных». Так, в 1892 г., для объяснений по поводу миссионерской деятельности немецких баптистов среди православных жителей региона, был вызван к одесскому градоначальнику пресвитер Одесской немецкой баптистской общины Петр Мартынович Фризен539. Хотя он, как в своей объяснительной записке540, так и в написанном в более поздний период труде «Меннонитское братство в России» [Die Alt-Evangelische Mennonitische Brüderschaft in Russland (1789-1910) im Rahmen der mennonitischen Gesamtgeschihte. Halbstadt, 1911] отрицал подобную деятельность меннонитов и баптистов, подозрения властей не были рассеяны. Словам П.М. Фризена они могли противопоставить многочисленные рапорты местного православного духовенства и офицеров полиции доказывающих совершенно обратное541. Поэтому в 1893-1898 гг. возникли сложности с регистрацией общин и открытием молитвенных домов для братских меннонитских общин в Заградовке Херсонской губернии, Мемрике в Екатеринославской542. Надо сказать, что Екатеринославское православное духовенство пошло еще дальше. В 1897 г. прошел XIV очередной епрахиальный съезд духовенства, который рассматривал вопросы противосектантской миссионерской деятельности. На нем епархиальный миссионер А.Я. Дородницын (будущий знаменитый историк епископ Алексий) предложил распространить закон 1894 г. о преследовании штундистов и на братских меннонитов, которые были, по мнению екатеринославского православного духовенства, самыми «ярыми распространителями штундизма» в православном населении543. И хотя, пока не найдено прямых документальных свидетельств о предпринятых в этом направлении властями шагов, справочник «Материалы для оценки земель в Екатеринославской губернии» сообщал в 1899 г., что из Екатеринославского уезда в начале 90-х гг. XIX в. в Америку выехало около 1400 меннонитов в связи с признанием штунды «особо вредной сектой»544.

В начале ХХ в., когда напряженность в обществе достигла своего пика, особенно громко стали звучать голоса тех, кто искал внутреннего врага в российских немцах, обвиняя их в попытках онемечивания своих соседей с помощью распространения новых религиозных вероучений – штунды, баптизма, евангелизма, адвентизма. Так, не смотря на все убеждения со стороны адвентистов, что их организация является американской, а не немецкой, не принимались в расчет545. Сам факт наличия офиса и семинарии в Гамбурге уже являлся поводом для преследования адвентистов как «прогерманской организации», подрывающей краеугольный камень российской государственности: самодержавие-православие-народность546. Тот же факт, что русские баптисты сотрудничали с немецкими баптистами и братскими меннонитами, провели совместно с ними два общих съезда (в 1875 г. в Альт-Данциге и 1882 г. в Рюккенау), был воспринят как безусловное доказательство «злонамеренности немцев»547. Манипулирование «германской опасностью» со временем стало в руках православного духовенства грозным оружием против всех представителей «немецких» исповеданий. Таким образом, в 1909 г. был сорван совместный съезд русских и немецких баптистов, так как местный православный миссионер М.А. Кальнев добился его запрещения Одесским градоначальником, подчеркивая германское происхождение (и, следовательно, вражескую ориентацию), а также наличие духовных связей с единоверцами в Германии у баптистских общин в России548. Вполне естественно, что подобные обвинения не могли не вызвать справедливое возмущение у российских немцев. Однако все их попытки объяснить цель своих действий в области религии воспринималось правительством, православным духовенством и подозрительно настроенной общественностью как пропаганда, ведущаяся на средства и по заданию германского правительства. Так, вышедшая в 1896 г. в Германии книга «История русского штундизма» (изд. Восточной Германской миссии)549, доказывающая абсурдность подобных подозрений и вред насильственной русификаторской политики в отношении немецкого населения империи, однозначно воспринималась как очередные происки германского правительства – основного оппонента России на политической арене тех лет550. Со своей же стороны, и определенные политические круги в Германии не могли не воспользоваться удобным случаем, чтобы не использовать ситуацию в свою пользу. Поэтому впоследствии в своих трудах германофобы с удовольствием цитировали их листовки, обращенные к российским немцам, с призывом к мирному освоению бескрайних российских просторов и облагораживанием их немецкой культурой551.

Однако особенно тяжело борьба в русском обществе с «немецким духом» ударила, как это не парадоксально, не по немцам, баптистам, братским меннонитам, евангелистам и адвентистам, а по их русским единоверцам. Они, как «отступившие от православия», были объявлены вне закона как предатели не только веры, но и Отечества552. Наличие же у них духовных и дружеских связей с единоверцами-немцами (и меннонитами) приобретало в глазах властей прямо-таки зловещий оттенок. Так, в условиях подготовки и начала 1 мировой войны православные миссионеры сделали сильнейшим оружием использование «немецкого фактора» в борьбе с «отступниками» от государственной церкви. Забегая немного вперед по хронологии, отметим, что рапорта начальников губернских жандармских управлений отмечали, что после начала 1 мировой войны значительно снизились темпы распространения «германских вероучений» в связи со всеобщей подозрительностью населения ко всему немецкому553.

Как это не странно, объективно в этом им помогли и сами русские баптисты и колонистская пресса. Известный Сергей Бондарь в своей печатной записке «Баптисты», носившей сугубо секретный характер и предназначавшейся для чтения только сотрудникам МВД, цитировал следующие слова пресвитера баптистов Ф.П. Балихина, напечатанные в журнале «Баптист» № 2 за 1909 г., обращенные к русским единоверцам: «Братья Я. Реймер и П. Унру особенно способны и много полезны для библейских собраний и, если где бывают таковые, то я советую приглашать их»554. Также, так как практически всю свою литературу русские баптисты и адвентисты получали из Германии555, а в журнале «Фриденштимме» [Friedenstimme] публиковались условия поступления в библейскую миссионерскую школу «Союз» в Берлине для евангелистов – российских подданных556, то антигермански настроенные круги широко использовали эти факты для доказательства прогерманской ориентации русских баптистов и адвентистов.

Особенно обстановка накалилась в условиях подготовки и начала 1 мировой войны, что в немалой степени было связано с пацифистскими убеждениями меннонитов, баптистов, адвентистов и евангелистов. Самыми опасными идеологическими противниками представители жандармерии и полиции считали меннонитов и баптистов, чья пропаганда ненасилия особенно усилилась в войсках после 1905 г. Так, Обер-прокурор Св.Синода В.К. Саблер уже 18 июля 1913 г. писал в личном письме начальнику Департамента Полиции С.П. Белецкому следующее: «Русские сектанты подпадают под влияние, по религиозным убеждениям не признающих воинской повинности меннонитов; с 1905 г. меннониты энергично занимаются распространением среди русского сектантства своих верований, с их антимилитаристическими наклонностями» 557.

Поэтому, уже с началом 1 мировой войны стали преследоваться представители пацифистских вероучений. Однако если по поводу урезания религиозных прав меннонитов правительство только планировало открыть дебаты в Думе, то против баптистов и адвентистов сразу стало принимать очень жесткие меры. Так, 7 декабря 1914 г., во время ночного обыска были арестованы и позднее высланы из Одессы в Енисейскую губернию проповедники и пресвитеры пяти немецких и русских общин баптистов, еврейских евангелистов и адвентистов в Одессе558. От преследований полиции удалось скрыться только руководителю русской баптистской общины В.Г. Павлову, который переехал затем в Елисаветград559, а оттуда в Москву.

Апогей антигерманской кампании пришелся на 1915 г., когда были закрыты немецкие и русские баптистские и адвентистские общины в Харькове, Севастополе, Екатеринославе560. 20 января 1915 г. был арестован в Ростове пресвитер местной адвентистской общины Гондар, у которого изъяли всю переписку общины и месячный финансовый отчет. Поученная в ходе допроса у него информация о том, что все эти якобы деньги отсылаются в Германию, стала поводом для ареста полицией 27 февраля пресвитеров одесской адвентистской общины С.В. Крапивницкого и В.М. Родина, а в Мариуполе – П.В. Манжуры. Так как значительная часть их переписки была на немецком языке, приговор был предрешен – высылка в Енисейскую губернию или за пределы России. Закрыта была также и адвентистская община в г. Риге561. 17 июля 1915 г. были арестованы 4 пресвитера баптистской общины с.Томаковки Екатеринославского у. Екатеринославской губернии и затем высланы в Сибирь. Подобное же преследования полиция попыталась возбудить и против их единоверцев-меннонитов и баптистов братьев Гейнрихс, А. Фрезе и П. Излера, однако те успели скрыться с мест проживания562. В конце 1916 – начале 1917 г. органами полиции предполагалось выслать еще нескольких руководителей общин (Г.А.Брауна из Рюккенау на Молочной, А.А. Фризена из Шпата в Крыму, А.А. Фризена из с. Тиге Херсонского у. Херсонской губернии и др.)563. Информация о связях этих людей (как немцев, так и "природных русских") с "братьями" из Германии воспринималась однозначно как весьма отягощающее обстоятельство. Не оправдывал даже тот факт, что многие из тех, с кем сотрудничали русские баптисты, оказывали щедрую благотворительную помощь не только своим единоверцам, но и всему окрестному населению. Так, полицейские и жандармские власти совершенно не приняли в расчет, что высылаемые ими за «пропаганду» братья Гейнрихсы из х.Корнеевки Александровского уезда Екатеринославской губернии являются почетными попечителями земской больницы и местной народной земской школы, на которую пожертвовали принадлежащую им землю564. Поэтому в письме в Россию к своему русскому другу и единоверцу братский меннонит Якоб Винс писал из Канады: «В это тяжкое время, постигшее нашу землю, с которой мир взят, чтобы люди убивали друг друга, … нет возможности исполнить желание вернуться в родную милую Россию к родным своим братьям и сестрам во Христе. Нас теперь физически не только пространство разъединяет, но и международные отношения и поэтому мы приговорены ждать лучшего времени»565.

Здесь важно отметить, что внутриполитическая обстановка в отдельных губерниях региона довольно сильно отличалась друг от друга. Наиболее напряженной она была в Екатеринославской губернии, где дворянство и сельские общества уже в конце 80-х гг. XIX в. стали инициаторами идеи о ликвидации немецкого землевладения566. Так же очень уместно и важно отметить, что зачинателями травли последователей «немецких вероучений» выступало, как правило, именно православное духовенство, в немалой степени дававшее идеологическую подпитку действиям полиции и жандармерии. И здесь напрямую, на наш взгляд отражены именно миссионерские интересы православной церкви в России. Наиболее активно и эффективно в области как противосектантской, так и собственно миссионерской деятельности проявило себя именно екатеринославское православное духовенство, достигшее некоторых успехов в своей миссии даже среди меннонитов567. Наименее же активным было таврическое, что в немалой степени связано как с его общей малочисленностью, так и с относительно малой долей собственно православных в населении губернии.

Тем не менее, в обстановке войны и особенно неудач российских войск на фронте, антигерманская кампания развернулась с небывалой мощью и силой. Политической полиции и особо бдительным гражданам стало казаться подозрительным уже сам факт межличностного общения людей на родном немецком языке, пения на нем же песен, чтение Библии и Евангелия (с последующим русским переводом) в госпиталях для раненых солдат568. Изучая дела Губернских жандармских управлений, поневоле задумываешься над вопросом: а представляли ли себе тогда российские немцы весь масштаб готовящихся против них преследований? Фактически, события 1915 г. стали прологом к той ужасной катастрофе, в которую было ввергнуто все немецкое население после революции 1917 года. Хотя о них и умалчивает возникшая гораздо позднее красивая легенда о «золотой эре» жизни немцев в царскую эпоху, однако, во многом проявления крайнего национализма и жестокости по отношению к российским немцам были результатом той пропагандистской работы, которое царское правительство развернуло в последнее десятилетие XIX и начале ХХ века. Пресс недоверия, враждебности и злобы коснулся не только собственно немецкого населения. Он калечил души всех, кто жил в его атмосфере, порождая горечь и боль в сердцах одних, злорадство и враждебность – у других.


С.В. Баах569


«Немецкое засилье»: идея борьбы с «внутренним» немцем в деятельности общественных и государственных учреждений

Российской империи


Проблемы ксенофобии (xenos – чужие, посторонние, phobos – страх, неприязнь) так или иначе, всегда были в центре внимания общественной мысли, являясь «идеологическим оружием» для одних и поводом для беспокойства для других. Отечественные и зарубежные исследователи на протяжении многих десятилетий изучают природу фобий и перерастания их во внешние конфликтные ситуации, отмечая в качестве причин общественные кризис, дестабилизацию, чувство опасности и пр.570 Однако до сих пор ни психологи ни политологи не нашли меры борьбы с этой «социальной болезнью», так как в ее основе лежит множество факторов субъективного и объективного характера. При этом ксенофобия достаточно конкретна и, как правило, имеет негативно окрашенный образ, определенный понятиями неизвестность, неприязненность. Особую эмоциональную подоплеку – страх – данному явлению придает чувство осознанной беспомощности и опасности перед чем или кем-либо.

Одной из разновидностей ксенофобии является этнофобия. Она может быть направлена как против конкретных этнических общностей, так и против некоего слабо дифференцированного в массовом сознании конгломерата «чужих» народов («инородцев»). Проявления ксенофобий, в том числе и этнофобий, имеют различную интенсивность, поскольку как настороженность, так и недоброжелательство могут варьировать от подозрительности – до страхов и от неприязни – до ненависти, выражающуюся в открытых конфликтах571.

Одним из самых ярких катализаторов подобных переходов психологического состояния этноса из одной стадии в другую являются войны – локальные и мировые. Специфика военных конфликтов, особенно периода XX – начала XXI вв., такова, что в их основе в большинстве своем лежит национальный фактор. Именно он нередко становится лозунгом идеологической борьбы различных политических группировок.

Данный материал посвящен одному из таких лозунгов – «борьбе с немецким засильем», который определил положение немецкого населения Российской империи в период Перовой мировой войны. Основная цель – показать процесс проникновения данной идеи в дебаты дореволюционной Государственной Думы и распространения ее в других российских общественных и государственных организациях и учреждениях в означенный период.

В отечественной и зарубежной историографии не раз указывалось на то, что Первая мировая война стала пиком кризисной ситуации, оказавшей существенное влияние на положение немцев в Российской империи. Наложение различных внутри- и внешнеполитических факторов, а также резкий переход правительства от политики лояльности к «германофобии» привели к тому, что в российском обществе сформировалось несколько мнений в отношении немецкого населения страны.

Внутриполитический кризис, вызванный обострением социальных и экономических противоречий и усиленный военным конфликтом, привел к тому, что в ряду государственных дестабилизирующих национальных проблем, ведущие позиции стал занимать «немецкий» вопрос. Именно «внутренние» немцы были определены правительством как один из факторов, нагнетающих напряжение и угрожающих идее «стабильной и неделимой России». В результате часть вины за неудачи последних десятилетий в государственном управлении, военных поражениях и некоторых других вопросах была переложена на немецкое население страны.

Среди глубинных предпосылок, объясняющих подобные процессы, можно выделить то, что территория Российской империи не является исторической родиной немцев. Оказавшись за пределами традиционной области проживания, немецкие переселенцы стали мигрантами. Со временем сформировался своеобразный образ мигранта-инородца, равнодушного к той земле, на которой он проживает. На одном из заседаний Государственной Думы депутат от Одессы Левашев оценил национальные особенности немцев как «чрезвычайно непривлекательные и очень часто прямо отталкивающие», выделив среди них «чудовищный эгоизм, тупое высокомерие, презрительную отчужденность от народа-хозяина, с постоянным старанием всячески держать народ-хозяина на самой низкой степени развития и существования, чтобы легче было эксплуатировать»572.

Реакция общественности на то, что немецкое население является потомками выходцев из Германии, последовала незамедлительно. В период обострения внешнеполитического кризиса в России наблюдается вспышка «германофобии», переросшей во всероссийскую антинемецкую компанию. Большой резонанс в умах германофобов создала «германская идея мирового владычества», следствием которой стал уже хрестоматийный стереотип «пятой колонны». В России ее осуществление видели в мирном завоевании империи «внутренними немцами»573.

Результатом этого стало выдвижение в российском обществе лозунга «борьбы с немецким засильем». «Нехорошее немецкое влияние» начинает разоблачаться практически во всех областях общественной жизни, начиная с сельского хозяйства и заканчивая наукой. Со всех сторон посыпались обвинения в адрес немцев, проживающих в России, в эксплуатации и обирании русского народа и русской казны. При этом правые круги начинают критиковать правительство и местные органы власти за медленные темпы в борьбе с «внутренними немцами».

Священник Е.Ф. Сосунцов охарактеризовал развернувшуюся антинемецкую компанию следующим образом: «Одни бранят немцев по общему настроению, другие по дальновидным, хотя и до прозаичности очевидным соображениям, третьи считают для себя лестным выражаться неприлично о представителях целой нации»574.

В Российской империи был создан целый ряд общественных организаций, основной целью которых являлась борьба с «немецким засильем»575. Их образование объяснялось тем, что война поставила перед русским народом целый ряд неотложных вопросов, вскрыв поражающее «немецкое засилье» во всех областях русской жизни. «За кулисами общественной жизни (политической и торгово-экономической) стоят немцы, которые препятствуют развитию русской самостоятельности. Война заставила пробудиться Россию, оглянуться вокруг и понять грозящее ей бедствие. Миллионы русских воинов защищают родину на фронте, мирные граждане должны вести войну в тылу, внутри страны с немецким засильем»576.

Наиболее активными были общества «За Россию», «Общество 1914 года», «Самодеятельная Россия». Членом таких обществ мог стать любой русский подданный – патриот, кроме выходцев из государств, участвовавших в войне против Российской империи. Некоторые из организаций допускали включение в свои ряды русских подданных с немецкими фамилиями, но при условии, если они имели «за собою три поколения русского подданства и сами учились в России и в русских учебных заведениях»577.

Деятельность этих общественных организаций была разнообразна. Так на собраниях одного из обществ - «Самодеятельная Россия» рассматривались такие проблемы как: «борьба с немецким засильем в акционерном деле; немецкое влияние на электротехническом рынке России; духовное немецкое засилье; вопрос о борьбе с немецким засильем в Государственном Совете и Государственной Думе; провинция в деле борьбы с немецким засильем; об обустройстве показательной выставки произведений германской промышленности в целях замены таковых русскими; немецкое засилье в золотопромышленном деле; первый шаг в России в борьбе с экономическим немецким засильем»578. При этом, как мы видим, почти в каждой целевой установке ключевым словом являлось все тоже «немецкое засилье».

Разобщенность подобных русских обществ породила среди них идею мобилизации тыла. У министра внутренних дел А.Н. Хвостова было запрошено разрешение на созыв совещания представителей обществ по различным вопросам, среди которых была и проблема борьбы с «немецким засильем» во всех областях русской жизни. Такой съезд был разрешен, в его состав вошло 15 обществ. В Государственной Думе правое крыло в лице депутата из Курской губернии Н.Е. Маркова-2 выразило признательность и поддержку этому съезду579.

Весной 1915 г. произошел новый всплеск антинемецких настроений, причина которых крылась в тяжелом положении русской армии на Западном фронте. Для всех стало очевидным, что, несмотря на заверения руководителей Военного министерства, страна была не готова к войне. В середине июля 1915 г. Советом Министров было проведено тайное совещание, на котором военный министр выступил с докладом о положении России в Первой мировой войне и объявил, что «Отечество в опасности»580.

Для того чтобы хоть как-то сгладить возникшую напряженную ситуацию, правительство стало искать виновников сокрушительного поражения на фронтах среди «инородцев» империи, изобличая их на страницах газет. На одном из заседаний Государственной Думы было отмечено, что организаторы антинемецкой кампании «пытались остановить наступление германских войск дешевыми, но эффективными выступлениями» на страницах газет581.

На фоне обострившейся ситуации в стране в Государственную Думу направлялось множество обращений и запросов организаций и отдельных лиц с требованиями принять активные меры в борьбе с «немецким засильем». Один из пиков обсуждения «немецкого» вопроса в высших государственных учреждениях Российской империи пришелся на конец лета 1915 г. В это время в Государственной Думе начались дебаты по поводу создания специальной комиссии по борьбе с немецким засильем. Инициатором этой идеи стало правое думское крыло, внесшее соответствующее предложение за подписью 37 депутатов582.

Однако с самого начала перед членами Думы возник вопрос, что подразумевать под понятием «немецкое засилье».

Как отметил кадет С.П. Мансырев, клич этот почти год, как произнесен, но смысл его до сих пор остается не выясненным. «Кем-то брошенное слово без точного определения его содержания повторяется всеми слоями русского общества в зависимости от их личных воззрений, личных взглядов, личных симпатий или антипатий, и этот лозунг в устах различных лиц приобретает различный смысл, иногда даже противоположный»583.

Для того чтобы этот лозунг не произносился автоматически, депутатам было предложено определить содержание понятия «немецкое засилье», выяснить, в чем заключается его опасность для России и российского народа, отметить пути борьбы с ним.

В итоге 11 августа 1915 г. в Государственной Думе была создана временная комиссия по борьбе с немецким засильем во всех областях русской жизни584. Ее членами были избраны четыре подкомиссии:
  1. по немецкому землевладению;
  2. торгово-промышленная и банковская;
  3. по прибалтийским делам;
  4. подготовительная по запросам о немецком засилье585.

При этом было отмечено, что главной задачей является ликвидация немецкого землевладения – мероприятие, затрагивающее многомиллионные крестьянские интересы586.

Продолжением начатой в Государственной Думе идеи создания специальной комиссии, координирующей действия властей в отношении немцев, проживающих в Российской империи, уже на государственном уровне, стало появление Особого Комитета по борьбе с немецким засильем, который официально утвердил политику правительства в отношении «немецкого» вопроса.

Он был учрежден 1 июня 1916 г. для объединения, согласования и руководящего направления деятельности правительственных, общественных учреждений и должностных лиц по осуществлению законов и распоряжений правительства, ограничивавших права иностранных подданных, и мероприятий по освобождению страны от иностранного влияния. Особый Комитет подчинялся Совету Министров. В его состав вошли представители почти всех правительственных ведомств: 1) военного, 2) морского, 3) внутренних дел, 4) иностранных дел, 5) земледелия, 6) торговли и промышленности, 7) юстиции, 8) финансов, 9) путей сообщения, 10) народного просвещения, 11) Синода, 12) государственного контроля, 13) заместитель наместника императора на Кавказе, 14) помощник генерал-прокурора Финляндии587. 24 марта 1916 г. был выбран первый председатель Особого Комитета генерал-адъютант Трепов. В этом же году его сменил А.С. Стишинский588.

Таким образом, имея политические и социально-экономические корни, а также благодатную почву на бытовом уровне, идея борьбы с «немецким засильем» России «внутренними немцами» получила в короткие сроки достаточно широкое распространение в регионах империи. Об этом свидетельствовали волны антинемецких компаний, которые коснулись всех сторон общественной, социальной и экономической жизни немецкого населения страны. Образ врага народа – «германца», возникший в ходе межгосударственного столкновения и волей судеб переброшенный на немцев – российских подданных, на некоторое время заслонил другие этнические фобии, витавшие в умах общественности. Это антисемитизм и возникшая в ходе военных действий англофобия. Большую роль в этом сыграли правые общественно-политические силы, многие представители которых долгое время являлись именно сторонниками так называемой «немецкости». Издаваемые брошюры и статьи в прессе с гипертрофированной информацией об ужасах на западном фронте и требованиями «око за око», а также о том, что немцы заполонили все сферы жизнедеятельности российского общества, привели к формированию и распространению этнобытовых стереотипов негативного содержания, способствующих масштабности распространения идеи борьбы с «немецким засильем».