Geum.ru

Издание: Кейтель В

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   23
Глава 1.

Воспоминания фельдмаршала 1933–1938 гг.

«Я решил начать воспоминания с описания периода между 1933 и 1938 гг., потому что эти годы явились своего рода предысторией неожиданного взлета моей карьеры и многолетней совместной работы с Адольфом Гитлером. Кроме того, в связи с крушением рейха и обвинениями в совершении преступлений против человечности, пожалуй, именно эти 6 лет наиболее характерны и актуальны. Второй по значимости временной период — события 1919–1932 гг.; к ним я обращусь по завершении первой части воспоминаний.{34} [56]

Эти записи — всего лишь беглый набросок основных событий моей жизни; не без хронологических несообразностей и погрешностей в стилистике и грамматике немецкого языка — времени на приведение рукописи в порядок не было. Необходимые пояснения и комментарии находятся у моего адвоката доктора Нельте».

В. Кейтель, 8.9.46.

Новое назначение

Известие о назначении Гитлера рейхсканцлером Германии указом президента Гинденбурга от 30.1.1933 застало меня в Чехословакии. Я и моя супруга находились в санатории доктора Гура в Вестерхайме (южный склон Высоких Татр) под Попрадом (Татранска Полянка).

В самом конце осени 1932 г. на охоте в Пригнице сбившаяся обмотка сильно натерла ногу — в результате началось воспаление вен на правой лодыжке, доставлявшее определенные неудобства, но первоначально не вызывавшее ни малейшего беспокойства с моей стороны. Я продолжал ходить на службу в министерство рейхсвера, ежедневно 35–40 минут пешком через Тиргартен. Я усаживался за свой рабочий стол начальника отдела Т-2, пристраивал повыше ногу, начавшую через какое-то время доставлять некоторые неудобства. Когда боли стали нестерпимыми, я отправился на поиски врача в здании министерства и вскоре нашел его в лице гауптмана медицинской службы Карла Ниссена. Он пришел в ужас, увидев мою ногу, и предписал постельный режим и абсолютный покой. На следующий день я доложил по инстанции о своем заболевании, но отказался от лазарета и решил лечиться на дому. Я целыми днями лежал в кровати — там же выслушивал и ежедневные доклады руководителей групп. [57]

И без того длительный период выздоровления потребовал еще больше времени после декабрьского рецидива тромбоза. Доктор Ниссен посоветовал провести реабилитационный курс санаторного лечения и порекомендовал мне с супругой подходящий санаторий в Татрах. Эта поездка и дорогостоящее пребывание в лечебнице доктора Гура стали возможными благодаря материальному пособию на лечение в размере 200 марок, выданному мне по приказу начальника управления генерала Адамса.

Оказалось, что супруга, выехавшая со мной для сопровождения, сама нуждается в лечении. Через 2,5 недели я вернулся в Берлин за деньгами, поскольку выделенных мне средств никак не хватало на шестинедельный курс лечения, предписанный ей доктором Гура.

Обсуждение прихода к власти национал-социалистов с Гитлером во главе началось в Вестерхайме и продолжилось в министерстве после возвращения в Германию. На многочисленные вопросы сослуживцев я обычно отвечал, что нам не привыкать к частым сменам правительства, а самого Гитлера я считаю, как было принято выражаться в армейской среде, «отставной козы барабанщиком»! Да, он пользуется огромным успехом у низов благодаря хорошо подвешенному языку, но какой из него получится канцлер — решительно неизвестно.

Тем временем совершенно неожиданно для всех в Берлин вернулся опальный фон Бломберг, отозванный указом президента из Женевы, где он возглавлял немецкую делегацию на конференции по разоружению. Как начальник отдела Т-2 я дважды выезжал в Швейцарию для оказания экспертной помощи в разработке программы реорганизации вооруженных сил Германии — уменьшения сроков службы, составлявших ни много ни мало 12 лет, и расширения 100-тысячного Рейхсвера до 160 тысяч бойцов.

Начальник управления генерал фон Хаммерштайн-Экворд, [58] раздосадованный появлением в столице фон Бломберга, вызвал последнего на доклад — формально Бломберг подчинялся ему как командующий 1 военным округом. Однако подчиненный резонно возразил, что получил приказ от президента, и на доклад не явился. Тогда генерал обратился к Гинденбургу и заявил, что не нуждается больше в услугах фон Бломберга. Рейхспрезидент сухо порекомендовал генералу не лезть в политику и получше заниматься своими непосредственными обязанностями, поскольку маневры, на которых он присутствовал в прошлом году, произвели на него самое неблагоприятное впечатление...

За спиной фон Бломберга стояли серьезные политические фигуры и высокопоставленные военные: Вальтер фон Рейхенау, начальник штаба 1 военного округа; Оскар фон Бенекендорф унд фон Гинденбург, сын рейхспрезидента... Гитлер был лично знаком с Рейхенау, который оказал будущему рейхсканцлеру неоценимую услугу во время предвыборной поездки по Восточной Пруссии, — ввел его в общество и фактически обеспечил победу национал-социалистов на выборах в провинции.

Несмотря на серьезные трения между Бломбергом и Хаммерштайном, последний оставался начальником управления рейхсвера и командующим сухопутной армией вплоть до весны 1934 г. Он продолжал занимать руководящие посты в армии и в последующие годы мотивированных реформ и обоснованных кадровых перестановок и ушел в отставку только тогда, когда Гитлер волевым решением начал избавляться от неугодных ему офицеров. В армии хорошо знали, что Хаммерштайн недолюбливает национал-социалистов, и с удовольствием цитировали две его любимые поговорки:

1. Vox populi, vox... скота! (глас народа, глас...)

2. «Вера» — понятие религиозное, а не политическое. [59]

Фон Хаммерштайн вышел в отставку с правом ношения генеральской формы, охотился и рыбачил в имениях своих друзей, силезских магнатов.

На должность начальника управления рейхсвера Гитлер и Бломберг прочили убежденного национал-социалиста Вальтера фон Рейхенау. Он был вхож в рейхсканцелярию по служебным и приватным делам — к величайшему огорчению адъютанта Гитлера по сухопутной армии майора Хоссбаха, числившегося руководителем кадрового управления армии и формально подчинявшегося начальнику управления рейхсвера — неофициального немецкого генштаба.

В бытность начальником организационного отдела Т-2 я дважды отправлялся с докладом к военному министру фон Бломбергу. Один на один мы беседовали с ним после 30.1.1933, когда я председательствовал на первом заседании Комитета обороны. Бломберг особо предупредил меня о соблюдении строжайшей секретности проводимых мероприятий в связи с проходящими переговорами по разоружению. Второй и последний раз перед моим переводом в войска я и фон Хаммерштайн докладывали министру о плане «Формирования окружных структур учета военнообязанных на территории рейха».

Я предложил начать скрытное формирование 200 управлений призывных районов с целью первоначальной регистрации призывных возрастов для отбытия воинской и трудовой повинностей. Каждое управление призывного района должно было состоять из мобилизационного, войскового и трудового секторов под командованием бывших солдат или офицеров так называемого «черного рейхсвера».

После долгих размышлений Бломберг согласился отнести мой план на подпись Гитлеру. Эта оперативная разработка стала моей лебединой песней в рейхсвере: ровно через месяц состоялась моя явка перед отбытием, а еще через месяц, 1.10.1933, я получил назначение [60] в Потсдам. Оперативный план был принят к исполнению только через год, 1.10.1934. К сожалению, мой последователь оберстлейтенант Георг фон Зоденштерн отказался от включения в структуру управления призывных районов имперской службы труда.

Летом 1933 г. я принял должность пехотного командира-3, в частности, принимал участие в учебных стрельбах 5 артполка в Графенвере. По установившейся традиции — в третий раз за карьеру — к осенним стрельбам был отозван в штаб главнокомандующего «Группой 2» в Касселе генерала Рейнхарда{35}, с которым меня связывала старая дружба со времен 1-й мировой войны. Его ранняя смерть была большой потерей для немецкого офицерского корпуса. В свое время его неправедно обвиняли в социал-демократических пристрастиях и за глаза величали «демократом», кем он, само собой разумеется, никогда не был.

В завершение моей службы в управлении рейхсвера (генштабе) я выехал в инспекционную поездку в расположение «Группы прикрытия границы Ост», дислоцировавшейся на польском направлении от чехословацкой границы до Балтийского моря. Эта поездка была очень важна для меня: во-первых, именно я, сидя в берлинском кабинете, столько лет занимался организацией пограничной службы на Востоке; во-вторых, я смог принять участие в пограничных маневрах «черного рейхсвера»; в-третьих, мне выпала редкая возможность повидаться со старыми приятелями и бывшими однополчанами. Здесь мне довелось встретиться и познакомиться с людьми, которых сегодня имею честь причислить к числу самых преданных своих друзей. За [61] всю жизнь их было у меня не так уж и много. Рядом со мной остались только те, кто были мне близки с юных лет, а уже в зрелом возрасте мне посчастливилось познакомиться с майором в отставке фон Бризеном и майором в отставке фон Вольфом. С годами наша дружба становилась все крепче и продолжалась до тех пор, пока смерть не разлучила нас. Оба они пали в сражении на Восточном фронте в России.

В лице майора фон Бризена я в свое время познакомился с великолепным солдатом и в 1934 г. отрекомендовал его главнокомандующему 3 военным округом (Берлин-Бранденбург) генерал-оберсту Вернеру фон Фричу. Фрич инспектировал пограничную командно-штабную игру «черного рейхсвера» и после знакомства с Бризеном отдал приказ о его незамедлительном призыве на действительную службу из запаса и поставил командовать батальоном. В 1939 г. фон Бризен командовал полком и был награжден «Рыцарским крестом» по итогам польской кампании.

Майор фон Вольф (был награжден «Pour le merite»{36} в 1918 г. как командир 4 егерского батальона) после выхода в отставку стал землевладельцем. Управлял имением своей тещи в Куссерове, а позднее стал владельцем собственного землевладения в Вустервице под Шлаве. Вольф служил офицером штаба добровольческой «Померанской» пограничной дивизии. Перед началом польской кампании был призван на действительную военную службу из запаса. Командовал полком во Франции и в России. Погиб на Восточном фронте под Смоленском. Был награжден «Рыцарским крестом», увы, посмертно. Гитлер познакомился с ним зимой 1939/40 гг. под Саарбрюкеном и остался доволен состоянием дел во вверенной ему части. В 1941 г. он отправил «Рыцарский крест» вдове с собственноручным соболезнованием. [62]

Горжусь тем, что судьба свела меня с такими людьми, и искренне завидую им, не увидевшим крушения государства и армии.

После нескольких дней отдыха в охотничьих угодьях Вольфа в Куссерове 1.10.1933 я вступил в свою новую армейскую должность в Потсдаме. Я был назначен территориальным командующим и комендантом потсдамского гарнизона, в состав которого входили: 9 пехотный полк под командованием будущего фельдмаршала Эрнста Буша, 4 кавалерийский полк, 3 артдивизион и т.д. Тогда в Потсдаме я хорошо познакомился с оберстом Бушем, одним из лучших полковых командиров немецкой армии.

В компетенцию территориального командующего входили предмобилизационные мероприятия, а также вопросы комплектования и пополнения воинских частей. Кроме этого, в круг моих полномочий входили вопросы подготовки и переподготовки пехотных и артиллерийских офицеров резерва в учебных лагерях под Деберицем и Ютербогом, краткосрочная подготовка боевых расчетов и т.д. Для собственной тренировки я неоднократно проводил гарнизонные учения, вызывавшие повышенный интерес центрального руководства и превращавшиеся в мой персональный смотр. Я был по-настоящему счастлив, вырвавшись на свежий воздух из духоты министерства, оставив где-то в прошлом опостылевшее однообразие канцелярской работы и опротивевший письменный стол. В аристократическом Потсдаме издавна оседали вышедшие в отставку высшие армейские офицеры. Светская жизнь била ключом! На бесконечные званые ужины и «на кружку старого доброго пива» в офицерский клуб 9 полка — «вотчину» гостеприимных хозяев, оберста Буша и его блестящего полкового адъютанта гауптмана Рудольфа Шмундта (будущего адъютанта фюрера), — с удовольствием приезжали берлинские генералы и гогенцоллерновские принцы. [63]

Потсдам 1934

В январе 1934 г. с моим 80-летним отцом случился апоплексический удар, когда он устраивал финансовые дела имения в гандерсхаймском Рейхсбанке...

...Мой предшественник генерал-майор Максимилиан фон Вейхс (будущий генерал-фельдмаршал, командующий группами армий) до весны 1934 г. не съезжал со служебной гарнизонной квартиры. Несмотря на неоднократные попытки, найти подходящее жилище в Потсдаме было решительно невозможно, поэтому мы с супругой оставались в Берлине, в нашей квартире на Альт-Моабит, 16. В связи с этим отпала необходимость перевода в другую гимназию Ханса-Георга и поисков нового места работы для Эрики. Старшие сыновья окончили школу на Пасху 1933 г.{37}

Каждое утро я выходил к городской станции надземной железной дороги и ровно через три четверти часа был в Потсдаме в здании бывшей канцелярии [64] 1 гвардейского кавалерийского (спешенного) полка возле гарнизонной церкви.

Весной 1934 г. я получил приказ министерства рейхсвера приступить к формированию новой пехотной дивизии в Потсдаме...

...Мое первое выступление перед общественностью состоялось 1 мая на государственный праздник — «национальный день труда». В этот день на одной из потсдамских площадей собрались представители партии, правительства и вермахта. Громкоговорители транслировали речь Гитлера из Берлина, с митинга на Темпельхофском поле. Стояла удушливая жара. После того, как солдаты роты почетного караула 9 полка один за другим стали падать в обморок от перегрева, я разрешил им снять шлемы и сесть.

В начале мая в Бад-Наухайме состоялись выездные военные игры генштаба — первые из тех, что проходили под началом нового главнокомандующего сухопутными войсками генерал-оберста фон Фрича, с 1.4.1934 г. сменившего на этом посту фон Хаммерштайна. Этому назначению предшествовали интриги фон Бломберга, пытавшегося выдвинуть свою креатуру — Вальтера фон Рейхенау. Угрожая уходом в отставку, он в ультимативной форме потребовал у Гинденбурга, чтобы тот высказался в пользу его ставленника. Старый маршал взвесил все «за» и «против» и назначил Фрича несмотря на мощную поддержку Рейхенау со стороны Гитлера. Первая попытка отдать армию на откуп «национал-социалистическому генералу» закончилась провалом. Тогда я искренне порадовался за своего старинного приятеля и отправился к нему в кабинет с поздравлениями. Фрич поблагодарил за визит и сказал, что я первый, кто пришел поздравить его с новым назначением.

Я спланировал поездку в Бад-Наухайм так, чтобы заехать к старику отцу, и провел два чудесных дня в отчем доме. Отец с трудом оправился после январского [65] удара, но выглядел бодрее и свежее по сравнению с моим последним визитом. Дважды мы совершили с ним пешеходные прогулки-экскурсии по его образцовым полям. Отец был необыкновенно энергичен и рассказывал мне о планах переустройства усадьбы и пастбищного хозяйства, о мелиорации земель и об отводах, которые нужно будет в ближайшем будущем проложить от строящегося водопровода Гарц — Бремен (железные трубы большого диаметра лежали у ворот поместья и вдоль магистрали)...

...Не знаю, что или кто движет людьми в преддверии вечности — возможно, в тот день, осознанно или неосознанно для самого себя, он хотел донести до меня свою последнюю волю...

Вечером второго дня я покинул отчий дом и выехал в Бад-Наухайм, успокоенный и умиротворенный. Через сутки, когда я только переодевался после дороги, меня срочно позвали к телефону. Доктор Дурлах только что вернулся из Хельмшероде и сообщил мне, что с отцом случился второй удар, который он вряд ли перенесет. Первым же утренним поездом я выехал в Хельмшероде и был там уже во второй половине дня 8 мая. Доктор Дурлах встретил меня в имении и сказал, что состояние отца безнадежно...

«Ночь длинных ножей»

Вторая, скрытая от общественности, сторона деятельности территориального командующего заключалась в обеспечении совершенно секретных программ возрождения вермахта. По долгу службы мне приходилось общаться с персоналом нелегальных управлений призывных районов, заниматься вопросами складирования и хранения стрелкового оружия, а также организацией секретных ремонтных баз и мастерских. [66]

Я долго не мог понять, с чем связана бурная активность, которую развили на моей территории штурмовики СА и их командование. Обергруппенфюрер СА Карл Эрнст, фюрер территориальной организации «Берлин — Бранденбург», доброволец 1-й мировой войны (самокатчик связи), формировал в Потсдаме одну боевую группу СА за другой и, по донесениям моих офицеров, искал выход на министерство рейхсвера. Летом 1934 г. в беседе со мной он завел разговор о секретных арсеналах рейхсвера, располагавшихся на территории потсдамского гарнизона. Дескать, он опасается за сохранность воинского имущества, поскольку численность отряженной рейхсвером охраны явно недостаточна, и его штурмовые отряды могли бы взять под свой контроль оружейные склады и мастерские. Я вежливо поблагодарил, отказался и тут же отдал приказ о переводе некоторых арсеналов с винтовками и пулеметами на запасные базы, поскольку после состоявшегося с Эрнстом разговора действительно стал испытывать беспокойство за сохранность оружия.

Мой Ia майор Энно фон Ринтелен, будущий военный представитель рейха при «Командо Супремо» — главном штабе итальянских вооруженных сил, и я вовремя почуяли неладное. По моему приказу фон Ринтелен, в прошлом блестящий контрразведчик (во время 1-й мировой войны служил в управлении 3-Б генерального штаба сухопутных войск под командованием Вальтера Николаи), якобы согласился сотрудничать с руководством СА. Пока мы перевозили оружие в безопасное место, фон Ринтелену удалось узнать, что это оружие необходимо людям Рема для проведения какой-то «политической акции в Берлине, запланированной на конец июня».

В Берлине я отправился с докладом к Фричу, но не застал его на месте и обратился к Рейхенау. Вдвоем мы отправились к Бломбергу, где я доложил о тайных планах [67] берлинской группы СА. Бломберг холодно возразил, что все это моя фантазия. СА верны фюреру, и с их стороны не может возникнуть никакой угрозы. Я не удовлетворился этими разъяснениями и, вернувшись в Потсдам, отдал приказ Ринтелену «копать» дальше. Во второй половине июня в мой служебный кабинет в Потсдаме опять пришел Эрнст — на этот раз в сопровождении своего адъютанта фон Мореншильдта и начальника штаба СА Зандера. На всякий случай я вызвал к себе фон Ринтелена.

Эрнст начал издалека, но в конце концов опять вернулся к оружейным арсеналам. Тут же в разговор включился Зандер и доверительно сообщил, что, по имеющейся оперативной информации, коммунисты знают о существовании секретных складов с оружием и боеприпасами и планируют их захват. Я изобразил сомнения и колебания, но все же «решился» и назвал им 3 небольших арсенала, расположенных в отдаленной местности. Само собой разумеется, что никакого оружия там уже не было. Мы остановились на том, что передача арсеналов под охрану СА произойдет после согласования деталей между моим Ia и службами складского хозяйства. На прощание Эрнст сообщил нам, что в конце месяца отправляется в длительную загранкомандировку и перед отъездом назовет мне своего преемника.

В этот же день майор фон Ринтелен выехал со срочным донесением в Берлин. На этот раз Рейхенау и Бломберг выслушали моего Ia более внимательно, осознав всю серьезность создавшегося положения. Позже Бломберг рассказал мне, что в этот же день доложил обо всем фюреру. Гитлер поблагодарил за информацию и сказал, что попытается повлиять на Рема, который в последнее время уклоняется от встреч и разговоров, раздосадованный критикой в адрес его «народной милиции», прозвучавшей из уст Гитлера.

В конце месяца фюрер выехал на свадьбу гауляйтера [68] Тербовена в Эссен, а затем на выходные — в Бад-Годесберг. 30 июня Гитлер узнал о намерениях путчистов Рема, собравшихся с преступными целями в баварском городке Бад-Висзее, и в тот же день вылетел в Мюнхен. После приземления самолета в мюнхенском аэропорту Гитлер выехал в Бад-Висзее во главе отряда эсэсовцев и собственноручно арестовал заговорщиков. План Рема был сорван за несколько часов до того, как во многих городах Германии должны были начаться хорошо спланированные беспорядки.

Операция по подавлению мятежных штурмовиков вошла в историю Третьего рейха как «Ночь длинных ножей». Гитлер рассказал Бломбергу, что заговорщики намеревались нанести первый удар по армии — командному составу рейхсвера. После победы «новой революции» Рем планировал временно оставить Адольфа Гитлера на посту рейхсканцлера, Бломберг и Фрич должны были быть незамедлительно ликвидированы. Пост военного министра Эрнст Рем собирался оставить за собой...

Генерал Курт фон Шлейхер, бывший канцлер и министр рейхсвера, был посвящен в планы заговорщиков в той части, которая касалась замены сокращенной армии «версальского образца» отрядами народной милиции. В будущем Рем планировал создать народную армию ополченческого типа. Ее ядром должны были стать неуправляемые полупартизанские «штурмовые отряды» и офицерский корпус СА, представленный революционно настроенными или уволенными из армии по «нежелательным обстоятельствам» офицерами. Рем прекрасно понимал, что Гитлер никогда не согласится с его авантюрными и преступными прожектами, и решил поставить фюрера перед свершившимся фактом. Хитроумный Шлейхер дирижировал из-за кулис и даже отправил в Париж своего посланника генерал-майора Фердинанда фон Бредова, начальника отделения министерства рейхсвера, чтобы [69] заручиться поддержкой французских властей. В свое время официальные власти сообщили о том, что Шлейхер и Бредов были убиты в ходе ареста — при попытке оказать вооруженное сопротивление. Сегодня я думаю, что их убрали по приказу Адольфа Гитлера.

Фон Бломберг хранил список расстрелянных по «делу Рема» — всего 76 человек — в сейфе своего рабочего кабинета. К сожалению, в показаниях свидетелей на Нюрнбергском процессе замалчивались истинные цели ремовского мятежа. Даже свидетельские показания бывшего группенфюрера СА Макса Юттнера отличались запутанностью и противоречивостью. Впрочем, он действительно мог ничего не знать, например, о попытках Рема установить связь с французским и итальянским посольствами. Об истинных намерениях путчистов не знали даже высшие офицеры СА до штандартенфюреров включительно.