Русская доктрина андрей Кобяков Виталий Аверьянов Владимир Кучеренко (Максим Калашников) и другие. Оглавление введение
| Вид материала | Документы |
- Пресс-релиз художественного фильма Изображая жертву, 123.56kb.
- Е процессы последних десятилетий существенно изменили не только границы нашей страны,, 334.03kb.
- Калашников Андрей Дмитриевич ат-06 Критика исходника приветствуется, но не одобряется, 36.19kb.
- Перечень экранизаций литературных произведений, внесённых в программу предмета «Литература, 259.1kb.
- Курносов Владимир Анатольевич Волжск 2007 Оглавление Введение 3-5 Глава I. Юродство, 355.39kb.
- Максим калашников, 494.88kb.
- Кинокомпания pygmalion production представляет художественный фильм, 436.63kb.
- Национальная доктрина образования в российской федерации (проект) Введение, 107.51kb.
- Современная финансовая олигархия пошла по пути средневековых феодалов, 643.14kb.
- Национальная доктрина образования в российской федерации введение, 94.79kb.
В принципе все “кубики” и “ячейки” для построения сверхнового русского телевидения есть. Осталось их соединить нитями выгодных связей. И региональные агентства новостей, и крупнейшее негосударственное информационное агентство деловой направленности “РосБизнесКонсалтинг”, и несколько студий, снимающих отличные ленты, и Интернет-версии ряда СМИ. Дело – за финальной “сборкой” проекта.
Нужно, чтобы, включив телевизор, зритель увидел “Евроньюс” в русском варианте. Так, чтобы мы могли почувствовать пульс собственной страны. Не бессвязные сводки отрывочной информации, а большую программу с солидными разделами, посвященными и общественной жизни, и политическим новостям, и научно-технической тематике, и экономике, и культуре со спортом.
Русская доктрина ЧАСТЬ II. РУССКИЙ ДУХ
Глава 5. РУССКАЯ СЫВОРОТКА ПРОТИВ МЕДИАТЕРРОРИЗМА
4. Радио- и интернет-вещание
Долгое время радио под влиянием советского опыта приписывался “тоталитарный” характер, связанный с мнимой “односторонностью” и “директивностью” радиокоммуникаций. Хотя в то же время широко известен и тот факт, что западные радиостанции сыграли крупную роль в расшатывании монолитности советской идеологии и именно они были для многих граждан России первой “школой демократии”. Но пальма первенства в развитии российских демократических СМИ отдавалась телевидению, как обладающему более значительной по размеру аудиторией. Однако на определенном этапе в российском обществе наступило разочарование в телевидении, обвиняемом в “зомбировании” населения и в медиакратических тенденциях.
Для телевизионной информации характерны установка на зрелищность, на “шоу”, на создание единого, унифицированного образа реальности. Даже острые политические дебаты приобретают характер постановочного шоу, в котором превалируют не содержательные, а эмоциональные аргументы. При этом репрезентация мнений в телевизионном пространстве в основном совершается через специальных “телеперсон”, воспринимаемых остальным обществом как часть истеблишмента. Характерен слоган одной из популярных программ российского телевидения, занимающихся отбором молодых талантов в шоу-бизнес: “Ты попал на TV – ты звезда”. “Попадание в ящик” автоматически воспринимается как признак элитарности. И напротив, “человек из народа”, не имеющий специальных навыков поведения на ТВ, воспринимается как комический персонаж, человек, оказавшийся не на своем месте.
Для большинства современных российских радиостанций, как государственных, так и частных, в отличие от телевидения прямой эфир, диалог со слушателями являются важнейшей частью их профессионального стиля. Многие радиостанции прямо позиционируют себя как “народные”, то есть ориентирующиеся на простого человека и интересующиеся его мнением. Большая часть этих радиостанций ограничивается, однако, музыкально-коммерческим вещанием, не претендуя на то, чтобы быть площадкой общественно-политических дискуссий. Вместе с тем радиостанции, имеющие общественно-политический формат вещания, способны создать пространство для достаточно интенсивного общественного диалога.
Такой важнейший для радио формат, как прямой диалог журналиста со слушателем, позволяет значительно смягчить проблему “медиакратического доминирования”. В этом диалоге журналист выступает носителем равноправной с другими частной точки зрения, а не обладателем истины в последней инстанции, слушатель может спорить и не соглашаться с журналистом, высказать принципиально иную точку зрения. Формат радио позволяет значительно смягчить и обрисованное нами неравенство возможностей носителей разных точек зрения. Устное высказывание в радиоэфире требует значительно меньшей подготовки, чем высказывание в печати или специфическое “телевизионное” поведение. Радио создает эффект прямого диалога, в котором его участник может обратиться к слушателям так же, как обратился бы к соседу по подъезду или к приятелю по работе. Это в значительной степени снимает страх перед высказыванием и значительно повышает его информативность.
Задача ответственного радиожурналиста не “переспорить” слушателя, а помочь ему сформулировать свое высказывание предельно четко и прозрачно. Радио, таким образом, оказывается более удобным инструментом для прямой репрезентации общественно значимых точек зрения, чем телевидение или печать. Здесь возможно добиться достаточно содержательных высказываний от людей, род занятий которых весьма далек от печатного слова и от телевыступлений. Однако сам по себе прямой диалог не способен обеспечить решения другой важнейшей задачи — полноты репрезентации. Отбор слушателей, получающих возможность высказаться, все-таки подчинен случайным факторам. Поэтому полнота репрезентации остается задачей тех, кто формирует информационную политику радиокомпаний. При этом радио дает в руки этих руководителей довольно гибкое средство.
Закрепившийся в российской радиожурналистике стандарт позволяет осуществлять весьма пространные диалоги с приглашенными в студию гостями, представляющими различные политические силы, общественные позиции, конфессии и группы интересов. Гости получают возможность достаточно развернуто изложить свои позиции и ответить на любые вопросы.
С другой стороны, при столкновении общественно значимых позиций в актуальной дискуссии вполне допустимо и освещение этих позиций с точки зрения журналиста-комментатора. При этом комментарий может (и в некоторых случаях должен) моделировать обсуждаемые общественно значимые позиции, раскрывать их внутреннюю логику, а не сводиться к тенденциозной критике.
Работа с аудиторией нашего сложного и пестрого общества предполагает особое внимание к этике журналистского высказывания. Исключительно важно не наносить оскорблений тем или иным группам населения (а оскорбление может быть иной раз и ненамеренным, связанным с неосведомленностью журналиста). Но не менее серьезной является и опасность полного выхолащивания содержания журналистского высказывания из опасения кого-то обидеть. Гипертрофированная политкорректность воспринимается в российском обществе как признак дурного тона и неискренности.
“ Давайте подумаем вместе” — этот призыв журналиста воспринимается российским радиослушателем полностью позитивно. С этим, в частности, связан и тот факт, что журналистов и специалистов по “медиапровокациям” в роли политических комментаторов вытесняют интеллектуалы. И на телевидении, и на радио политкомментарии все больше переходят в руки лиц, занимающих не последние строчки в рейтингах аналитиков.
Имея свои естественные ограничения в выразительных средствах, радио оказалось и в большей мере свободным от многих соблазнов, перед которыми не устояла часть российской “свободной” прессы в 1990-е годы, — соблазнов политической манипуляции и решающей роли денег в продвижении тех или иных позиций и материалов. Это позволило радио не только сохранить, но и расширить свою свободу в условиях, когда в нашем обществе началась “реакция” на издержки процессов 1990-х. Поэтому сегодня именно радио-СМИ находятся наряду с Интернет-СМИ на переднем крае развития новых массмедиа. Именно радио старается наиболее полно и подробно осветить многообразие существующих в обществе точек зрения, при этом воздерживаясь от информационного манипулирования аудиторией.
Сегодня именно радио-СМИ находятся наряду с Интернет-СМИ на переднем крае развития новых массмедиа. Они стараются наиболее полно и подробно осветить многообразие существующих в обществе точек зрения, при этом воздерживаясь от информационного манипулирования аудиторией.
Следует подчеркнуть особое значение радио для роста консервативного и национального сетевого сообщества в России. В отличие от центрального телевидения, у которого количество каналов, вещающих на большое число регионов, весьма ограниченно, радио предоставляет в этом случае гораздо бóльшие возможности. Даже одна радиостанция, если она станет рупором идей динамического консерватизма, новой смыслократии, культурной контрреформации, способна привлечь внимание значительной части нации и стать популярным источником информации и рычагом консолидации.
Еще совсем недавно в среде консервативной части нашего общества бытовало мнение, что Интернет, “виртуальная реальность” – от лукавого. Однако за последние 6–7 лет ситуация кардинально изменилась. Если вспомнить топ-100 Рамблера в середине 1998 г., то, к примеру, в первой тридцатке раздела “Религия” стояли исключительно сайты оккультной, эзотерической и прямо “сатанистской” направленности. Но уже в начале 1999 г. большую часть этой страницы занимали православные сайты. Причин этого явления много, корни – в общественной жизни.
Интернет образца 1998–1999 гг. поражал степенью свободы слова. Оказалось, что пресловутая “свобода слова” 90-х только декларировалась, в действительности же была жесточайшая либеральная цензура – на некоторые слова (включая “русский”, “национальный”, если только это не были какая-нибудь лотерея, мафия или банк) просто был наложен запрет в СМИ. Только в Интернете можно было узнать правду о событиях 1993 г., о политических планах генерала Рохлина или, например, о положении дел с канонизацией царственных страстотерпцев и с обретением “псевдоостанков”. Поскольку остальные СМИ не справляются со своими основными задачами, Интернет, выигрывая в доступности и ненавязываемости информации, заменяет их и в деле просвещения, и в деле формирования гражданской позиции, и в деле консолидации патриотических сил. За десять лет общий уровень интернет-культуры резко вырос. Сегодня на форумах в Интернете обсуждаются фундаментальные богословские вопросы, потому что другого поля для такого обсуждения нет! Общий рост православной культуры, а также национально-консервативной среды в Интернете очевиден как нигде.
Учитывая этот фактор, а также то обстоятельство, что интернет-аудитория возрастает в геометрической прогрессии, Интернет – форма весьма перспективная, даже в большей степени, чем традиционное бумажное издание. Интернет-аудитория молода, деятельна, незашоренна, открыта свободному живому слову.
Можно достаточно уверенно прогнозировать, что в ближайшие годы Интернет останется наиболее демократичным, оперативным, независимым и дешевым источником информации, он сохранит свой неофициальный статус и, следовательно, может рассматриваться как одна из альтернатив официальному телевещанию, газетам и журналам. Возможности Интернета будут расти. Внедрение новейших технологий – видео- и аудиовкладок, анимации, возможности прямой трансляции в режиме on-line – показывает, что в ближайшем будущем сетевое телевидение и Интернет займут в регионах все ниши, не заполненные ЦТ, и, возможно, даже потеснят его. Русская доктрина считает необходимым уделять самое пристальное внимание развитию Интернета, так как это – гарантия будущего независимого консолидированного русского сообщества.
Русская доктрина ЧАСТЬ II. РУССКИЙ ДУХ
Глава 5. РУССКАЯ СЫВОРОТКА ПРОТИВ МЕДИАТЕРРОРИЗМА
- Реклама и
“индустрия развлечений”
Азарт невозможно искоренить из природы человека. Однако игровой бизнес занимает в разных обществах и в разные эпохи неодинаковое место. Игра может быть интеллектуальна (шахматы), может быть спортивна или психологична. Мы не считаем, что “игровая индустрия” должна получать какую-то поддержку государства и какой-то режим особого благоприятствования. Что касается казино, игровых клубов – эта отрасль бизнеса должна проходить более строгое лицензирование, ограничиваться в плане их расположения и кучности в городской среде, в способах и объемах рекламирования ими своих “услуг”, облагаться максимальными налогами. Сети игровых площадок, с автоматами и компьютерами, также должны ограничиваться и ставиться в жесткие налоговые условия. Их не должно быть много, в том числе и в столичных городах, они не должны заполонять зоны паркового отдыха.
Мы полагаем, что от наиболее распространенных ныне развлечений необходимо перейти к интеллектуальным и осмысленным играм, сюжет и техника которых должны быть сопряжены с тремя миссиями массмедиа, о которых велась речь выше (информировать о реальных фактах действительности; сближать общество с государством и духовно-политической традицией; просвещать, образовывать, обогащать в плане культуры). Иными словами, число и объемы тех видов развлечений, игр и рекламы, которые не вписываются в три данные миссии, должны неуклонно сокращаться. Общество не может позволить себе роскоши прямо или косвенно поддерживать бездумные развлечения, предоставлять им питательную среду. Если же и задействовать азарт, то он должен эксплуатироваться с пользой для всей нации, а не только для игрового бизнеса. Можно даже рассмотреть вопрос о национализации игровых заведений.
При этом необходима программа, поддерживающая тенденцию, прямо противоположную ныне господствующей: формирование позитивной, созидательной и эстетически содержательной среды внутри масскульта – нужно поощрять писателей в жанре фэнтези, помогающих создавать футурологический образ России будущего, на основе комплекса их идей должны создаваться мультимедийные продукты, компьютерные и сетевые игры. Футурологическая струя массовой культуры должна двинуться вверх, к универсальной национальной культуре, перестав тем самым быть “массовой” в привычном смысле, став “народной” и в чем-то ориентирующей на “высокую культуру”, на иерархию принятых нацией ценностей. Хотя мультимедиа вряд ли станут локомотивом создания большого стиля России в XXI в., они наверняка смогут внести в него свой необходимый вклад, выравнивая поле культурного взаимодействия, отказываясь от якобы неизбежного расслоения на товар для массового и элитарного потребителя. В России должно появляться больше развлечений, рекламы, игр, понятных и эстетически приемлемых как для широких слоев, так и для “консервативного интеллектуального класса”. Этот консолидирующий нацию культурный стандарт – одна из важнейших творческих задач нашей “смыслократии”.
Сегодня никто не запрещает людям в городах смотреть на небо, но их взор приковывается к рекламным щитам. Люди перестают замечать красивые явления: радугу, пролетающих журавлей. Параллельно существуют два разных мира: мир, сотворенный Богом, и мир, сотворенный людьми. Этот разрыв является еще одним из симптомов расслоения культуры. Рекламная и массмедийная продукция должна двинуться обратно к природе, соединиться с нею в психическом фокусе зрителя.
Необходимо резко изменить баланс рекламы как в массмедиа, так и в культурном ландшафте. Государство, общественные организации и общественные СМИ должны включиться в программу по частичному вытеснению коммерческой рекламы рекламой социальной и духовной. В разработке такой программы должны принять участие психологи и педагоги, художники, архитекторы и специалисты медиасреды, деятели традиционных конфессий. Людям, которые являются мишенью для агрессивной рекламы, общество должно помочь остаться самостоятельными, независимыми. Мы должны создать такую рекламу, которая нас устраивает и будет служить обществу.
Массмедиа, конечно же, не педагогические учреждения, скорее они призваны сплачивать общество, находить некоторые точки, в которых общество как единый организм могло бы переживать сходные эмоции по единому поводу. Однако эти точки находятся на уровне простых, но вдохновенных идей и символов, а не на уровне идиотских шуток и бульварщины. Продукты массовой культуры по самой своей природе необязательны, легко заменимы. Тенденции масскультрынка абсолютно обратимы. Его кумиры забываются очень быстро, практически сразу после исчезновения из информационного и развлекательного пространства.
Массмедиа, конечно же, не педагогические учреждения, скорее они призваны сплачивать общество, находить некоторые точки, в которых общество как единый организм могло бы переживать сходные эмоции по единому поводу. Однако эти точки находятся на уровне простых, но вдохновенных идей и символов, а не на уровне бульварщины и идиотских шуток.
В нашем обществе назрел очень мощный негативный потенциал по отношению к низкопробной эстраде, к засилью кланового шоу-бизнеса с его “фабричным” производством спроса и превращением творческих мух в шоу-слонов. Представители игрового и шоу-бизнеса, рекламодатели и изготовители рекламы, муниципальные структуры и организации, которые владеют рекламными площадями, должны быть жестко переориентированы с сугубо коммерческих рельсов на социально ответственные. Бизнесмен должен изначально ощущать себя не на бесконтрольном рынке, а на рынке регулируемом. Это заставит его при вкладывании денег в рекламу учитывать не только свои личные вкусы, но и вкусы и традиции собственно публики, с которой он собирается иметь дело в каждом случае использования рекламы. Привычка к вседозволенности, к рыночной свободе, когда можно отрекламировать все что угодно и как угодно заказчику, развращает и заказчика, и рекламмейкера, и публику. Вседозволенность порождает все тот же медиатерроризм.
В среднесрочной перспективе рекламный бюджет социально ответственных организаций и корпораций не только не сократится, а скорее даже возрастет, поскольку потребуются дополнительные вложения в качество и “тонкую настройку” рекламных продуктов, более продуманные и творческие решения. Заказчик рекламы и ее создатель должны не разрушать, а созидать медиапространство, призванное скреплять нацию, не расшатывать, а поддерживать психологическое равновесие и духовное благополучие обывателя.
Русская доктрина ЧАСТЬ II. РУССКИЙ ДУХ
Глава 6. КУЛЬТУРА ВЕЛИКОЙ НАЦИИ
Чувство причастности к уникальной цивилизации должно сознательно культивироваться
Русская культура неотделима от чувства совести. Совесть – вот что Россия принесла в мировое сознание.
Г.В. Свиридов
1. Иметь честь быть русскими
Культура национальна. Она существует всегда в национальной форме и ни в какой другой существовать не умеет. Культурные ценности мирового значения всегда имеют национальный характер и создаются на национальной почве, на базе национальной традиции.
Русские всегда сознавали себя носителями высочайшего уровня культуры, имеющей специфическую окраску. В самых разных классификационных схемах Россия неизменно оказывается в “высшей лиге” – русские обладают развитым “производящим хозяйством”, они наследники высокой средиземноморской культуры, глубокой и возвышенной индоевропейской культурной традиции, они полноправные преемники античной традиции Древней Греции и Рима, в особенности – через Византию, они – носители Христианской Веры и христианской цивилизации в ее древнейшей и чистейшей православной традиции. Наконец, они обладатели широко признанной европейской культуры, без вклада России европейский культурный космос невозможно себе представить. Другими словами, по всем шкалам русская культура является культурой высочайшего уровня, но развивающейся в своем направлении и по своему пути.
Однако сравнительно недавно “оказалось”, что, по мнению влиятельной группы лиц и в самой России, и за рубежом, Россия отнюдь не обладает культурой высочайшего уровня, поскольку далеко вперед вырвались основанные на принципах либерализма и рыночной модели культуры западные. Обладая рядом преимуществ, проявивших себя, правда, далеко не во всех сферах человеческой жизни, они тем не менее считают необходимым навязывать себя в качестве передового образца и поощряют третирование остальных культур как “низших”.
Мы полагаем, что после очередного витка вестернизации необходима культурная “переоценка ценностей”: еще в советское время очень четко работал критерий “наше – не наше” (это наши достижения, этим можно гордиться, а вот это недостойно советской культуры, советского человека!). Теперь, с распадом общности “советский народ”, необходимо выстроить подобную оппозицию на иных основаниях. При этом всему положительному в культуре надо возвратить или присвоить эпитет “русский”: русский лен, русская авиация, русское кораблестроение, русская армия, русская промышленность, русский космос, русское кино и т.д. и т.п. Все негативное – должно быть противопоставлено русскому как чужое, космополитическое, вырожденческое, псевдокультурное. Так, не может быть никакой русской (и даже российской) эстрады, никакой “новой” русской литературы, если она не отвечает критериям русскости, равно как русской мафии, русского бандитизма, русской проституции и уж тем более русского бескультурья, халатности и головотяпства – одним словом, приветствоваться (и соответственно поощряться, премироваться и т.д.) может только то, что узнается как “русское”. Космополитическая же поп-культура должна быть маргинализирована, как либералы в свое время маргинализировали все русское. Также должно быть маргинализировано приписывание русским пороков и недостатков, которые, если рассуждать здраво, не являются специфически национальными или племенными.
Все крепкое и серьезное, все долговечное создается под давлением – так же и в отношении культуры и искусства хороший вкус воспитывается не сам собой, не благодаря рыночной свободе и стихийному самоотбору, но благодаря целенаправленному воспитанию.
Традиции так называемой “высокой культуры”, то есть признанных классических образцов, должны оставаться достоянием всей нации, а не только интеллектуальной и художественной “элиты”. Здесь важно понимать, что все крепкое и серьезное, все долговечное создается “под давлением” – так же и в отношении культуры и искусства хороший вкус воспитывается не сам собой, не благодаря рыночной свободе и стихийному самоотбору, но благодаря целенаправленному воспитанию. Как бы кто ни относился к обилию классической музыки, литературы на радио и телевидении в советское время, необходимо признать, что это были признаки не “тоталитаризма”, а, напротив, разумной, взвешенной и ответственной государственной политики в области культуры. Сегодня, в пику тогдашнему курсу, происходит отлучение нации в повседневной культуре от традиции и классики.
Опыт целенаправленной, а не свободно-рыночной культурной политики – это отнюдь не только социалистический или “тоталитарный” опыт. “В Японии, – свидетельствует профессор Московской консерватории В.В. Медушевский, – в общественных местах если и звучит музыка, то, как правило, русская, особенно Чайковского, с ее специфической интонацией – возвышенной совестливой добротой. Поэтому и спокойствия больше в людях”.
Традиции так называемой высокой культуры, то есть признанных классических образцов, должны оставаться достоянием всей нации, а не только интеллектуальной и художественной “элиты”.
Японский опыт представляет для современной России несомненную ценность. Планомерную работу по выработке национального культурного самосознания там начали после поражения во Второй мировой войне. Это была катастрофа, и не только экономика страны, но и самосознание ее людей пребывали в руинах. Японские власти пришли к выводу, что фундаментальная наука может оказать огромное влияние не только на общекультурное состояние нации, но и на политическую стабильность и даже на производительность труда. Так, японские лингвисты поставили перед собой цель через изучение японской речи глубже проникнуть в собственное национальное сознание; они стали исследовать поведение среднего японца, выраженное через его речь. Так возникло лингвистическое направление, основанное на теории “языкового существования”, “гэнго сэйкацу”. В результате через специальные кампании на телевидении и в прессе нация начала все глубже включаться в процесс самоидентификации. Японцы стали лучше понимать себя и в конце концов выработали такую форму хозяйствования, которая в большей степени соответствовала их конкретным особенностям, а следовательно, была наиболее эффективна. Вместо того чтобы ради “свободы слова” поднимать на щит свои национальные недостатки, японцы стали культивировать свои национальные достоинства. И тогда теория стала превращаться в практику.
В России подобную исследовательскую работу вели философы и писатели XIX – начала XX века: Достоевский, Н. Лосский, Розанов, Вышеславцев, С. Булгаков и многие другие. В наше время в направлении, близком к “гэнго сэйкацу”, пошли современные лингвисты – представители перспективного ответвления филологии, которые исследуют “языковую картину мира”; с другой стороны к этой теме подошли и традиционалисты.
Мы полагаем, что работа по моделированию русского национального самосознания должна стать государственной. Ее результаты должны быть использованы в официальной идеологии, в процессе создания новых произведений литературы и искусства. Дело воспитания чувства национального достоинства, самоуважения не может быть пущено на самотек ввиду его чрезвычайной важности для нашего будущего. Русские дети должны расти уверенными в себе как носители национального начала, осознавая себя представителями великой цивилизации, исторической семьи, принадлежность к которой – великая честь. Причастность к русской нации, к русской культуре, к России как государству не должна рассматриваться как дарованная по рождению или легко приобретаемая вместе с гражданством – имя “русского” надо заслужить, нужно освоить минимум культурных богатств России, чтобы эта принадлежность стала реальностью.
Русская доктрина ЧАСТЬ II. РУССКИЙ ДУХ
Глава 6. КУЛЬТУРА ВЕЛИКОЙ НАЦИИ