The Тёлки: два года спустя, или videoты
| Вид материала | Документы |
СодержаниеSuede. Filmstar Arctic Monkeys Follow the cops Young Folks Placebo с песней «Let’s follow the cops back home |
- Смогу ли я продать недвижимость, которую приобрету через вас, спустя год или два, если, 5.95kb.
- Вольфрам и его применение, 63.79kb.
- Н. В. Гоголь прибыл в Иерусалим. Спустя два месяца он напишет отцу Матвею Константиновскому,, 24.95kb.
- Лександр I, 14.71kb.
- «Ранетки», 67.54kb.
- свободная, 76.52kb.
- Гранатовый браслет, 564.43kb.
- А. И. Куприн Гранатовый браслет, 534.22kb.
- Два года назад издательство Addison-Wesley предложило мне написать книгу о новых особенностях, 2572.26kb.
- Александр Куприн "Гранатовый браслет", 702.01kb.
Filmstar, propping up the bar, driving in a car, it looks so easy Suede. Filmstar
– Что значит «блядство»?! – орет Антон. – Это кино, чувак! Она станет звездой, а твои друзья руки себе сотрут, мастурбируя на нее.
– Блядство это, а не кино, – говорит парень в наброшенном поверх темно-синего костюма пальто. – Я ее забираю, и точка!
– Леша! – кричит из-за двери девушка по имени Алена, исполняющая главную роль. – Мне надо с тобой поговорить! Ты не можешь решать за меня! Слышишь?! Открой немедленно дверь!
– Переодевайся! – рявкает Леша.
– Леша, послушай, Леша! – пытаюсь спасти ситуацию. – Помнишь, ты в прошлый раз тоже приехал весь взвинченный той сценой... Мы же смягчили... исправили сценарий... Я тебе гарантирую, что...
– С твоей репутацией никаких гарантий вообще быть не может! – тычет он в меня пальцем.
– А какая это у меня репутация? – напрягаюсь я.
– Такая... Видел тебя в журналах. – Он опускает глаза. – Шоу это еще твое...
– Что?
– Дрончик, погоди! – Антон отодвигает меня. – Леш, ты не понимаешь, что нам сдавать пилот в понедельник? Ты нас режешь серпом по яйцам!
– А мне-то что? – Леша раскачивается на носках.
– Леш, давай поговорим по бизнесу, а? – На лбу у Антона выступают капли пота. – Ты представляешь, сколько денег уже угрохано? Ты нас подставишь. Подумай сам, что нам делать? Сегодня уже четверг...
– А я вам сразу сказал, я не хочу, чтобы она в этом играла! Она актриса, а не проститутка!
– Лех, это уже было на прошлой неделе, дважды, и один раз на этой! – Антон пытается взять его за руку. – Давай ты сейчас поедешь домой, мы все снимем, и я тебе покажу готовый материал. Твоя принцесса там будет чистой Грейс Келли!
– Хорош меня разводить! Я сказал тебе, она серьезная актриса, никаких постельных сцен!
– Выход в лифчике из душа – это не постельная сцена! – защищается Антон. – Мы не можем в XXI веке не показывать тела!
– Свое покажи!
– Леша, открой! – барабанит с той стороны серьезная актриса. – Я от тебя ухожу! Слышишь?! Я никуда не поеду!
– Так, бля...
Леша рывком открывает дверь, хватает Алену за руку и волочит за тобой. Та ревет, косметика размазана по лицу, а еще она упирается и колотит его свободной ручонкой, но Леша прет, как ледокол.
– Отпусти меня!– верещит Алена.
– Опусти ее! – ору я. – Ты совсем обурел?
– Мудак, ты лишаешь ее карьеры! – орет Антон.
А потом орут все вокруг. Подключается актер, играющий главного героя, Коля Сироткин (школа-студия МХАТ), оператор, сценарист, осветители. И все тонет в гомоне, в котором спокойствие сохраняет лишь Ваня. Он закуривает, скрещивает руки на груди и тихо, но внятно, говорит:
– Мудаки вы все...
С тех пор как Ваня выбил у канала финансирование сериала, мы снимаем получасовой пилот уже полтора месяца. Рабочее название «Москва, я не люблю тебя». Антон в роли режиссера, я – в роли продюсера (знать бы еще, что это такое), Ваня в роли куратора проекта. Наше славное трио времен «Московского Первого» снова в креативном полете. Незатейливый сценарий: история любви московской девочки-первокурсницы и гастарбайтера. Павильонные съемки. На весь пилот – шесть действующих лиц. Казалось бы, ничего проще. Даже деньги есть. Но все выходило как-то сложно. Мешали враги. Их было у сериала трое: режиссер, оператор Слава и... диван.
Кино в исполнении Антона состояло из проблем. Актеры были деревянными и в ответ на его вопли: «Дай мне эмоцию!» – вздрагивали и хлопали глазами (эмоция была нужна Антону во всем, даже когда актер выходил из кадра в душ). Сценарий постоянно требовал доработок, потому что работать с «этим убогим копипейстом» Антон решительно не мог. Свет выставляли «безрукие и безвкусные подонки», костюмы были «совковым говном», и все в таком духе. Отношения Антона и всех остальных наиболее мягко можно было назвать «нетерпимыми». Терпел он на площадке трех человек – Ваню (редко появлялся и отвечал за бабки), меня («ты как красивая мебель – создашь настроение») и оператора (он же ебаный гений!).
Оператор Слава, пока Антон заходился в очередной истерике, начинавшейся словами «для меня как режиссера важен прежде всего продукт», успевал выпить четверть бутылки виски, а на финальной фразе «я вам тут не собираюсь очередную “Доярку из Хацапетовки” снимать», как правило, был уже в дым. И так почти каждый съемочный день.
Но главной проблемой все-таки был диван. Кожаное чудовище с продавленными подушками и потертыми углами. Его притащил сюда Антон с какого-то рынка, объясняя свое приобретение (за счет бюджета съемок, естественно) «достаточной винтажностью объекта». Диван видел нескольких исполнительниц главной роли, нескольких исполнительниц роли ее подруг, начинающих актрис, а также актрис заканчивающих. Видел он безвестных провинциалок, старых знакомых, знакомых старых знакомых и просто хороших девчонок, которым обещались роли «девушки в изумрудном платье, вылезающей из кабриолета», или «инструктора по фитнесу», или «двоюродной сестры главной героини», или даже «девушки, промоутирующей энергетический напиток в ночном клубе». Диван оброс мифологией, получил в узких кругах статус культового и стал чем-то вроде тотемного объекта. Дошло даже до того, что мой сценарист Вова Анальный карлик, как-то спросил меня, нет ли у нас в сериале «других» актеров... он мог бы помочь с отбором...
В общем, ввиду всех вышеуказанных составляющих, съемки постоянно задерживались, переносились, сдвигались или отменялись. Мы неделями находились в «творческом ступоре», «поиске новой идеи», «попытках переосмыслить сюжет», «попытках пересмотреть кастинг», а на самом деле в бесконечном блядстве, пьянстве и творческих, типа, диспутах, сопровождаемых демонстрацией шедевров мирового кино. Через месяц после начала съемок от фразы «надо завтра на кастинг» у меня начинало свербить в паху.
И вот сегодня, когда оператор первый раз полутрезв, сценарий исправлен в «последний китайский раз» и наконец «соответствует», всем безруким световикам приделали руки, а все актеры удовлетворяют истеричным амбициям режиссера, у нас увозят главную героиню. Ее молодой человек – даже не муж. Мудила с Нижнего Тагила, который заебывает нас уже вторую неделю своими: «Алена так играть не будет», «в паре с этим актером я ей сниматься не дам», «эти пошлые фразы выкиньте». Человек, ради которого мы всю прошлую неделю заставляли сценариста перелопачивать диалоги. Человек, которого я лично предлагал гнать в шею еще неделю назад, вместе с его тупой коровой. Человек, который считает, что если у него встает на этот кусок фанеры, весь остальной мир тоже непременно его захочет.
Но, по мнению Антона, она была «достаточно чувственной», «возбуждала», «делала кадр», «доставляла» наконец. И доставила. В понедельник пилот должен быть сдан. Завтра последний съемочный день, и теперь уже ясно, что проект провален...
– Да и хуй с ней! – ругается Антон. – Тоже мне, Софи, блядь, Лорен. Баба с возу – кобыле легче. Да и баран этот ее заебал! Правда, Андрюш?
– Я тебе говорил, Алену брать не надо. Будет геморрой. Он случился...
– Ну найди мне тогда ту, что без геморроя! – Он размахивает руками. – Иди, найди, чтобы и за пять копеек, и чтоб ничего себе на вид, и чтобы играть умела!
– А чё ты орешь? – возмущаюсь я. – Мы тут за шесть недель весь диван продавили, с твоим, между прочим, участием. А теперь я виноват, что у нас нет главной героини?
– Вы только критиковать можете. – Антон ходит кругами. – Трахать актрис на кастинге, бухать на съемках...
– Антон, а что мне-то теперь делать? – жалобно стонет Коля Сироткин.
– Ничего!
– Съемочный день кончается, у меня же агент... он сказал... играть...
– Ну, вот возьми любую бабу из техперсонала и сыграй с ней сцену в кафе! – орет на него Антон. – Чего ты от меня хочешь?
– А зачем ты кричишь?
– А зачем ты доебываешься? Завтра будет тебе новая героиня, жди!
– Ну, я тогда пошел?
– Иди, Коля, иди. – Антон торопливо жмет ему руку. – Все, иди уже.
Осветители и персонал понуро разбирают приборы.
– Треногу, треногу осторожней! – говорит сидящий на полу оператор.
– Михалыч, декорации оставлять? – кричит грузчик.
– Антон, что с декорациями? – переспрашивает Михалыч.
– Да нахуй они никому не нужны, – вяло выговаривает Антон.
Рабочие перемещаются, убирают столики, стулья и барную стойку. Воздух наполняется пылевыми потоками.
– То есть как, – икает оператор. – Завтра же... последний съемочный день...
– В натуре, так оно и есть, – отзывается невидимый Михалыч. – Э! Хорош пока декорации разбирать!
– Зачем я повелся? – размышляет Ваня вслух, ни к кому конкретно не обращаясь. – Полный пиздец...
– Вань, может мы завтра еще что-нибудь нарулим?– подсаживаюсь к нему.
– Ничего мы не нарулим. Этот дебил, парень Алены, обещал за нее денег на проект дать. Теперь и по бабкам дыра. А я уже Лобову цифры отдал на подпись.
– Ну, пилот-то по-любому канал башляет, – неуверенно говорю я.
– Пилот... а дальше? – Ваня тушит о пол сигарету. – Хотя какое теперь дальше...
– Надо выпить, надо срочно выпить! – тараторит продолжающий нарезать круги Антон.
– Да не мельтеши ты! – рявкает на него Ваня.
– Мы сильно попали? – тихо спрашиваю я.
– Будет скандал. – Ваня прикрывает рукой глаза. – Тебе, зайка, тоже достанется. Ты же продюсер.
– Я знаю, – опускаю голову. – Думаешь, совсем пиздец?
– Думаю, да.
– Есть еще один день.
– Не говори глупостей. – Ваня встает. – Нас банально угандошат.
Раздается треск, потом хруст ломающейся фанеры. Задник с нарисованной на нем стеной кафе с окнами и дверью падает прямо на сидящего под ним Славу. Мы с Ваней дружно вскакиваем, будто успеем помочь, но дырка в декорации, изображающая вход, совпадает с тем местом, где сидит Слава. Lucky.
– Треногу! Треногу, блядь, спасайте! – рычит Слава.
– Ну, хоть без трупов обошлось, – выдыхает Ваня.
– Чувак, я с тобой, – говорю я ему на всякий случай.
– Ага. Толку-то с этого?
Я молча смотрю на часы. До начала шоу осталось три часа. Из-под фанерных декораций торжественно, в рапиде, выкатывается бутылка Dewars...
– Ты мог бы меня так не лапать?! – деланно раздражаюсь я, когда мой гример Роберт, гей с длинными черными волосами, один в один Брайн Молко, поправляет мне прическу.
– Как это так?
– Так! Я все-таки не хожу в клуб «Матини» по пятницам!
– Ходишь, – раздается из-за шторы Володин голос.
– Ты вообще молчи, Анальный карлик! Где, кстати, мои подводки?
– В суфлере.
– А что ты сегодня такой нервный? – Роберт достает из косметички здоровенную кисточку, оценивающе ее разглядывает и начинает возюкать мне по лицу.
– Роберт, у меня на лице раздражение, может, грим сменить?
– У тебя недостаток секса, – мрачно резюмирует он.
– Тебе-то откуда знать?
Из-за шторы раздается характерный дебильный смешок.
– Гуля! – кричу я. – Принеси подводки! Дай мне чая, сигарету, что угодно! Сделай что-нибудь, тут одни педики, я не могу настроиться на эфир в таком окружении!
Через несколько секунд появляется Гуля с пачкой сигарет, пепельницей и кружкой чая.
– Как прикажете.
– Спасибо! – Я делаю глоток слишком горячего чая. – Знаешь, я передумал. Дай лучше кофе.
– Вы ведете себя, как провинциальная хабалка! – Она задергивает штору с другой стороны. В гримерке начинает играть Frankmusic «Complete me». – Роберт, вылей ему весь тюбик геля на голову.
– Сама такая! – говорю ей вслед назидательным тоном. – А я могу тебя уволить, например.
– Вряд ли найдется другая идиотка, способная выслушивать ваши истерики, Андрей Сергеевич.
– Это правда. – Я делаю печальные глаза, придирчиво оглядываю себя в зеркало, заключаю, что третий сорт – не брак, и порываюсь встать.
– Ну погоди, еще глаза, – Роберт достает тушь для ресниц. – Посмотри вниз.
– Еще годик, и я смогу играть главную женскую роль в «Унесенных ветром-3», – кривлюсь я.
– Лучше в «Горбатой Горе-2», – ржет Вова.
Хлопнула дверь. Гримерка наполнилась гомоном редакторов и членов съемочной группы. Неотвратимо запахло марихуаной.
– Готово! – Роберт снимает с меня клеенку, делает необязательный мазок пудрой по лбу, я поворачиваюсь перед зеркалом поочередно левым и правым боком и выхожу в люди.
– Это ток-шоу «Голоса из жопы» и его постоянный ведущий Андрей Миркин! – громко заявляю я присутствующим. – Здравствуйте, если вы еще не умерли!
– У нас в последнем сюжете изменения, теперь вместо гаишника просто мент, – сует мне в руки листок с поминутной разблюдовкой Тоня.
– Тоже мне, разница! – Я беру листок и сворачиваю пополам.
– Уход на рекламу на десятой, а потом на шестнадцатой минуте, – инструктирует меня редактор Таня. – Перед концом программы новое «спасибо», у нас поменялся спонсор.
– Хуй с ним, где список видеоклипов?
– Андрей, это важно!
– Нет, дорогуша, важно не это! Гуля, дай мне список клипов!
– Послушай, я тебе, конечно, в «ухо» скажу, но название компании...
– Гуля, я умру сейчас, где видео? – теперь нарезаю круги по комнате. – Какого черта здесь так много народа?!
– Держите! – Гуля дает мне лист с видео.
– И из чего тут прикажешь выбирать? – Я пробегаю лист глазами. – Надоевшие Arctic Monkeys? И... Mika, мать его? Это в честь анального карлика? Я хочу Placebo!
– Это в честь Роберта? Было две недели назад «Without you I’m nothing».
– Дай мне « Follow the cops»!
– Боюсь, они не успеют перегнать. До эфира пятнадцать минут.
– Успеют! Дай мне гребаных копов! И, кто-нибудь, можно уже выключить наконец этот говенный Frankmusic?
Вова неспешно подходит к магнитофону и меняет компакт-диск. Начинается занудная рулада The XX.
– Нет, ну точно, вы меня решили убить перед эфиром! – Я вытираю несуществующий пот со лба.
– Ты сейчас мне грим испортишь, – бубнит Роберт.
– А вы все мне сейчас эфир испортите, – воздеваю я руки.
– Гостей уже загримировали, – доверительным шепотом сообщает Гуля.
– Отлично, пусть хоронят, – бросаю я. – У кого-нибудь есть сигарета?
Гуля протягивает мне пачку «Парламента» с одной выехавшей сигаретой. Я наклоняю голову и достаю ее зубами.
– Имеет смысл поговорить с гостями до эфира. – Она чиркает зажигалкой.
– Тебе? Может быть. Там будет незначительный чиновник из префектуры, он может помочь с регистрацией, если что.
– Вам?
– Мне? – Я собираюсь ответить что-то еще более гадкое, но тут дверь широко распахивается, и в комнату влетает Леша, главный режиссер канала. Тертые джинсы, футболка с зизгагообразным рисунком, никогда не снимаемая бейсболка, вечно усталые глаза и порывистые движения.
– Ты готов, насекомое? – интересуется Леша.
– Я здесь не для того, чтобы выслушивать оскорбления, – на всякий случай говорю я.
– Ты когда начинаешь говорить, смотри в камеру, а не в фонарь над ней. Он не снимает. Снимает камера.
– Я в курсе.
– Ты в курсе. А на прошлой неделе кто-то лупил глаза, как стрекоза.
– Ты про Хижняка?
– Не беси меня! – Он расстегивает на мне пиджак и оттягивает рубашку. – Вроде бы штробить не будет...
– Это они специально так свет поставили, чтобы...
– Чтобы что?
– Испортить шоу, поиздеваться надо мной, не знаю. – Я хлопаю себя по бедрам. – Придумай ответ сам, а?
– Не смотри больше на фонарь, а? – Он поправляет бейсболку, придирчиво осматривает меня, как осматривают манекен, прежде чем поставить его в витрину, заходит сзади, поправляет волосы. – Вроде ничего... Роберт, когда гарнитуру повесят, поправь ему волосы, а то он у меня топорщился в прошлый раз.
– Хорошо, – отзывается Роберт словно из ниоткуда.
– У тебя нет успокоительного? Ксанакса? Чего-то я волнуюсь. – Я пристально на него смотрю.
– Скушай конфетку! – Он разворачивается на пятках и убегает, чуть не столкнувшись в дверях с девушкой, которую я раньше не видел.
– Татьяна, мы первую подводку исправили! – кричит та редактору.
– Десять минут до эфира, – сообщает голос из динамиков.
– Какие исправления?! – верещу я. – Я еще текста не видел!
– В суфлере уже исправлено, не волнуйся, – хлопает меня по плечу Таня.
Я машу на нее рукой, беру со стола зефир в шоколаде, откусываю и кладу обратно. Подходит девушка с наушниками, я покорно скидываю пиджак, она крепит к поясу джинсов приемник, все вокруг начинают лихорадочно обмениваться бумажками, тараторить, перебивая друг друга, динамик сообщает о пятиминутной готовности, и я чувствую, как нарастает пульс. Кто-то сует мне в руку список видеоклипов и карандаш, которым я ставлю галки, кто-то еще протягивает передатчик, который будет торчать у меня в ухе и связывать с аппаратной. Потом все дружно покидают гримерку, а Coldplay завывают «In my place, in my place», а я прикрываю глаза, чтобы снять напряжение. Когда наконец в комнате не остается никого, кроме Гули и Вовы, я закуриваю, подхожу к Вове и, не зная, что мне собственно нужно, зачем-то обреченно спрашиваю:
– Где мои подводки?
– На, подведись! – Он протягивает мне зажженный косяк.
Делаю две глубокие затяжки. Треснувший было мир собирается в единое целое.
– Ведущий слышит меня? – звучит в ухе.
– Слышу.
– Ведущий, на площадку! – командует та-что-живету-меня-в-ухе.
Быстро преодолеваю коридор между гримеркой и студией, вспрыгиваю на невысокий подиум, мажу взглядом по трем снимающим меня камерам. По гостевым креслам, в одном из которых ерзает чувак из префектуры, в другом – лидер рэп-банды «Олово», взорвавшей на прошлой неделе ютьюб песней «Москвы не будет».
– Семь, шесть, пять...
«Неужели Наташа сегодня не придет? – секунды до эфира буквально залипают. – Какого черта Лобов стравил меня с Хижняком прямо на собрании? Хочет слить?»
– Четыре, три, две...
«Первое предложение подводки. Какое первое предложение подводки? – Сердце начинает бешено колотиться, стучать в висках, запястьях, глазных яблоках. – Они успели перегнать мне видео? Достаточно ли яркий суфлер или как в прошлый раз?»
– ЭФИР!
– Добрый вечер, страна! Здесь Андрей Миркин и программа «Городские новости». – Пульс успокаивается, замедляется, стихает, я четко вижу суфлер. – На этой неделе нас поразила новость о необычных испытаниях, которые третий день продолжаются в районе Нового Арбата. Специалисты из ОАО «Московский комитет по науке и технологии» разгоняют тучи над Москвой с помощью уникального прибора – люстры Чижевского. Давайте посмотрим сюжет.
– Ты особенно не разгоняйся на мэрию, сам понимаешь... – говорит «ухо», пока идет видео. – Нам пресс-секретарь этого черта из префектуры грозил судами, если будет, как он выразился, провокация. Кивни, если понял.
«Остроты нет», – вспоминаю я гадкий прищур Лобова и верчу головой.
Видео заканчивается. Представляю гостей. Смотрю то на того, то на другого, решаю все-таки начать с чиновника.
– Скажите, Вадим Борисович, как долго разрабатывалось это устройство?
– Двенадцать лет, – кряхтит он.
– Долго. А кому пришла мысль применять его для разгона облаков?
– На заседании комитета Юрий Михайлович...
– Да оно у вас не работает! – встревает рэпер. – Хоть одно облако-то вы разогнали?
– Что значит не работает! – возмущается чинуша. – Метеорологи зафиксировали, что в период с одиннадцати утра до тринадцати дня дождя над Арбатом не было. Хотя во всем городе был ливень. Научный факт!
– Зато в этот момент шли дожди над Владимиром, – улыбаюсь я. – Денис, как ты думаешь, связано ли это с экспериментом мэрии Москвы?
– Бабочка, порхающая над мэрией Москвы, может взмахом крыльев вызвать ураган в Лондоне, – ржет он, – давно известно!
– Ну, знаешь, наши бабочки на самом деле питаются атомным нектаром, а иногда могут и ракетой плюнуть, я бы не стал на твоем месте над этим смеяться!
– Вот вы балаганите, а между прочим, известно ли вам, во сколько обходится бюджету города уборка снега на улицах? – Борисыч оседлал «державного коня» и нахмурил брови. – В триста миллионов рублей! А снега меньше не становится!
– Правильно, зато откатов больше становится, – набычился Денис. – Вы эти деньги лучше не по карманам суйте, а тратьте на организацию уборки. Ну чисто сказочники!
– А сколько вы собираетесь потратить на разгон облаков «потоками ионов»? – интересуюсь я у Борисыча.
– Сто восемьдесят миллионов.
– А если доплатить по четыре тысячи таджикам, убирающим улицы, лучше не будет? Понадобится всего сорок пять тысяч таджиков. Они хорошо работают.
– Ну, я бы не ставил так вопрос, – выдерживает он паузу.
– Почему?
– Разработка ионной люстры довольно затратный проект, и вот теперь взять и, так сказать, отказаться... – Он зачем-то понижает голос.
– Спасибо! Сразу после рекламы – прямое включение с Нового Арбата, где продолжается борьба сил добра с силами природы.
– Вы все-таки посерьезней будьте, молодые люди, – увещевает нас чиновник, неспешно попивая чай. – Вроде передача о проблемах города, а мы говорим черт знает о чем...
Проблема-то большая.
– Пять секунд до конца рекламы. Андрей, чиновник поплыл слегка, надо его через репера додавить.
– Это «Городские новости» с Андреем Миркиным, – говорю я в кадре. – Прямо сейчас то, что говорят на улицах. Александр, вы слышите меня?
– Да, Андрей, слышу вас. – На мониторе появляется корреспондент канала, прячущийся от дождя за поднятым воротником.
– Как проходит эксперимент?
– Все организовано очень серьезно. – Он показывает рукой на стоящую вдалеке «Газель» с какими-то не то корзинами из супермаркета, не то рогами, возвышающимися над ней. – Вот там работает «люстра Чижевского».
– И как? Дождь не идет? Тучи разогнаны?
– Был довольно сильный, но сейчас ослаб.
– Ну что вы хотите, поток ионов не в одну секунду действует! – Чиновник с довольным видом поправляет пиджак. – Вы же видите, работает...
– Я пока ничего не вижу. Спасибо, Александр! Денис, что ты думаешь по поводу сюжета?
– Как обычно, надувалово. Бабки списали, и все дела!
– Я бы попросил поаккуратней! – взвивается чиновник. – На вас за это можно и в суд подать!
– А в какой орган можно подать на вас, Вадим Борисович? – Я делаю к нему полшага. – В Страсбургский суд? В Гаагу? Ваша система не работает, потому что она не может работать, это против законов физики!
– Что значит не работает? Вам же сказали: был ливень, а теперь просто дождь!
– А зимой вместо снега будет просто град?
– Они зимой всех московских таджиков посадят в ступы и дадут им в руки метлы. – Денис тычет в Борисыча пальцем. – И снег разгонят, и народный фольклор возродят!
– Прекратите идиотничать, над этим изобретением работали серьезные ученые!
– Те же, что Третье кольцо в Москве проектировали? – встреваю я. – Ответьте мне после видео!
Пока идет « Young Folks» от Peter, Bjorn and John, чиновник что-то отчаянно доказывает рэперу, на что тот лишь ухмыляется.
– Аккуратнее, Андрей, он может взбеситься и уйти! – напоминает о себе «ухо». – Спроси его лучше про западный опыт.
«Остроты нет». Я киваю.
– Три секунды!
– «Городские новости» снова с вами, и вот что я подумал, Вадим Борисович. Кто-то из ваших коллег сравнил «люстру Чижевского» с солнцем. Значит ли это, что в дальнейшем ее можно будет использовать в сельском хозяйстве, чтобы растить зимой в Подмосковье апельсины?
– Я бы не стал, так сказать, делать далеко идущих выводов, но исключать ничего нельзя. При хорошем результате.
– Мы будем растить под ее потоками гидропонику! – ржет Денис.
– Что? – хмурится чиновник.
– Денис имел в виду теплицы с овощами, фруктами и некоторыми другими... хм... растениями.
– Одно очевидно: скоро эта технология будет внедрена и в других городах России.
– Вы полагаете, что есть в каких-то городах бедные муниципальные чиновники?
– То есть как? – Он пожимает плечами.
– Ах. Извините, Вадим Борисович, я забыл, что бедных муниципальных чиновников не бывает! Сразу после рекламы мы еще раз услышим улицы.
– Прикольно подколол, – шуршит Таня у меня в ухе. – Ну и остановись на этом, выше градус не поднимай.
– Три секунды!
– Здесь Андрей Миркин, человек, который разговаривает с улицами. Александр, как там дождь?
– Идет, – виновато смотрит на меня с монитора корреспондент.
– Может, там, под люстрой, просто оператор неопытный?
– Да, там довольно молодые ребята.
– Им туда нужно Вадима Борисовича отправить! – щелкает пальцами Денис.
– Вас туда надо отправить, чтобы штаны не просиживали! – парирует Борисыч.
– Александр, эксперимент удался? Очень быстро: да или нет?
– Не... не очень...
– Как тебе кажется, Денис, кого на самом деле этими ржавыми, криво сваренными рожками хотят забодать городские власти?
– Андрей! – кричит «ухо».
– Нелегальных иммигрантов? Американских шпионов? Студентов-прогульщиков?
– Миркин, прекрати, это уже на грани! – Я достаю «ухо» и кладу в карман пиджака. «Остроты нет? Ща будет!»
– Ментов! – сухо отвечает Денис.
– Что вы себе позволяете?! – вскакивает Борисыч. – Вы... вы... полуграмотный музыкант, не имеете права говорить такие вещи о серьезном научном эксперименте!
– А вопрос вам задать я имею право, Вадим Борисович? Какие еще часы появятся на руках у тех, кто подписывал сметы на подобные эксперименты? Кстати, какие у вас часы?
– Вы меня оскорбляете!
– Такие дешевые?
– Я бы песню об этом написал, – замечает Денис. – Как тучи боятся мэра.
– Как бы ты ее назвал? – задаю я вопрос, в то время как Борисыч выпрыгивает из штанов, изрыгая проклятия.
– «Тучи над городом ссали», ой, извините, я хотел сказать: боялись.
– Вадим Борисович, а какой следующий эксперимент будет у московской мэрии? Закат солнца вручную? Вечное лето в отдельно взятом федеральном округе?
– Следующий эксперимент будет таким, какой нужен москвичам! – Он садится и оправляет пиджак. – Вы можете болтать сколько угодно. Пока вы болтаете, мы работаем!
– Андрей, – жалобно пищит «ухо», когда я возвращаю его на место. – Ты меня слышишь?
Я киваю.
– У нас еще одно включение, а потом видео!
Я снова киваю.
– И последнее на сегодня включение. Александр, что говорят метеорологи, с которыми вы общались?
– Андрей, мне удалось поговорить с метеорологом, посетившим эксперимент, и он сказал, что говорить о результате, конечно, рано, но успех пока не очевиден.
– Вы же простите метеоролога, Вадим Борисович? Он просто не разобрался.
– Я не знаю, о ком речь.
– А ты, Денис?
– Peace, – говорит он, поднимая два пальца.
– Четыре минуты, у нас еще «мент», – подсказывает «ухо».
– А вы, Александр?
– Андрей, честно говоря, не знаю. Но вот мне удалось поговорить о том, как влияет погода на преступления с представителем МВД. Давайте, пожалуйста, послушаем, что сказал полковник милиции...
– А давайте, пожалуйста, не послушаем, что сказал полковник милиции! – Я машу рукой прямо перед собой. – Давайте лучше послушаем Placebo.
– Ты охуел?! – тоненько визжит Таня.
После трехсекундной паузы в эфир идет видео. Я снова вынимаю «ухо» и сажусь на ступеньку. Теперь Денис что-то вещает чиновнику за молодежную музыку. Чиновник выглядит потерянным. Даже его галстук, кажется, раскис. С последними аккордами песни я вставляю «ухо», слышу трехсекундную отбивку и начинаю «прощалку».
– Это были Placebo с песней «Let’s follow the cops back home». Давай проводим сотрудников МВД домой, и грохнем их хазы, – примерно так можно перевести этот текст. Я хотел бы поблагодарить наших гостей. Спасибо, что нашли время стать нашими главными героями. Это был Андрей Миркин и «Городские новости». Спонсор программы (далее неразборчиво, синхронно говорю с «ухом»). В этом городе больше не будет туч. Увидимся через неделю. Есть другой мир. Должно быть, он есть. Любите друг друга!
– Титры пошли! – командует «ухо». Пять секунд. Снято.
– Ты мудак! – говорит мне на прощанье Таня.
– Это было охуительно! – говорит Леша. – Никакого смысла, чистый драйв!
– Мы люди принципиальные, что нам сказали, то мы и сделали, – говорю я вслух.
– А с кем вы разговариваете? – интересуется Вадим Борисович, пока мы идем к выходу из студии.
– Со Святым Петром. Ионный поток изменил мое сознание.
Сижу в гримерке в полном одиночестве. Лениво снимаю грим мокрой салфеткой, скорее с сожалением: опять придется носить свои вечные синяки под глазами. Раздается осторожный стук в дверь. Замираю. Еще раз, более настойчиво. Какого черта?! Сколько всем говорил – не трогайте меня после эфиров, умоляю!
– Андрей! – знакомый голос из-за двери.
Поднимаюсь, открываю дверь ключом, впускаю Пашку Светлова, нашего звукооператора.
– Андрюх, помоги мне, пожалуйста!
– Паш, я после эфира никакой, давай завтра?
– Я тебя умоляю!
– А что случилось?
– Тут, короче, – Паша чешет затылок, – телка одна знакомая, скажем так. Очень умная девушка, скажу я тебе. У нее свое рекламное агентство было, а после кризиса сдохло. В общем, она хочет к нам на канал в рекламную службу попасть, а...
– ...А ко всему, ты ее трахаешь, и уже наврал, что устроишь в Останкино с полпинка, она уже вторую неделю наседает, и даже заднего не включишь! – Я зеваю.
– Блин... ну, почти так. Точнее, вообще все... Будто ты рядом стоял.
– Я рядом с такими историями каждую неделю стою.
– Выручишь? Ну, соври ей что-нибудь. Скажи, попробуешь. Я дал понять, что ты тут рулишь. А не получится – значит, не судьба.
– Веди пациента! – Я отмахиваюсь от него, возвращаюсь к зеркалу, сажусь в кресло.
– Она прямо сейчас может зайти?
– Да, только ты выйди.
– Я тебе должен, – шепчет Паша.
– Вас тут таких должников – половина канала.
Закуриваю, смотрю на свое отражение сквозь растопыренные пальцы. Дверь щелкает, пропуская в комнату девушку. Чувствую, как вздрагивают мои веки. «Стрижка “под мальчика”, волосы цвета воронового крыла». Она с тех пор практически не изменилась. То есть у меня даже мысли нет, типа, «как же похожа, ну просто одно лицо». Это лицо действительно одно. Рита Решетникова. Перед глазами проносятся ночные клубы, поспешный секс в туалетах, узкая джинсовая юбка, «мне надо поменять машину», наше выступление на корпоративе, СПИД, драка с промо-медведем, крыши ночной Москвы, Ленинградский вокзал, огни злого поезда...
– И? – разворачиваюсь вместе с креслом.
– Привет! – она делает полшага мне навстречу. – Честное слово, я только перед дверью поняла, к кому меня Пашка ведет.
– Что же не повернула обратно?
– Неудобно как-то, – мямлит она.
– Неудобно – это когда соседские дети на тебя похожи! – Во мне моментально вскипает застарелая злоба. – А для вас, милых провинциальных пираний, такого слова не существует. Главное же цель, так? Можно взять бабки, чтобы кого-то подставить, можно потом к этому «кому-то» прийти на работу устраиваться, да? Вам же приходится свое счастье выгрызать!
– Приходится! – Она злобно стискивает зубы.
– Я думал, ты-то уж давно выгрызла себе состоятельного крота из близлежащего Подмосковья! – Тушу сигарету. – Ты ж вгрызешься так вгрызешься. У тебя клыки даже во влагалище, по-моему!
– У тебя следы остались?
– Нет, залечил. Вместе со СПИДом. Быки из «Трансбетона» помогли, которые за мной в ту ночь по всему городу гонялись. Остатки душевно-телесных шрамов разметало взрывом в поезде «Москва—Питер».
– Ладно! – Решетникова вздыхает и опускает глаза. – Ты тоже хорош был, со своими разводами.
– Я не был хорош! Я ни разу не хорош! Я – лучший, не хороший. Вы же предпочитаете посредственных, но надежных.
– Столько лет прошло... – Решетникова садится на край банкетки. – Этой истории больше нет, Андрей!
– Для вас нет, а для меня все вы до сих пор живее всех живых, красавеллы! – Я сплевываю в урну. Возникает долгая пауза. – То есть, у тебя даже не колыхнулось до сих пор? – Честное слово, я преклоняюсь перед этой девушкой. – Типа, что можно бы уже и уйти. Свалить отсюда. Вернуться домой, найти в словаре слово «стыд», а?
– Слушай, Дрончик, ну перестань! – Она поправляет челку. – Ты выговорился, я готова признать, что вела себя, как сука. Может, забудем?
– Позвони Ольге, может, ей еще кого нужно «поучить»? – Моя злоба достигает пиковой точки.
– Мне правда работа нужна, – четко выговаривает она.
И тут меня отпускает. Нет, в самом деле, kids, злость моментально испаряется. Что толку испепелять эту гиену взглядом и морализаторствовать? Бесперспективняк.
– То есть, ты к интервью готова? Взяла резюме, отзывы с прошлых мест работы? – включается мой вечный циничный азарт.
– В общем, да.
– И что мне остается делать? На правах старого друга? Скажи, зайка! В глубине души ты же знаешь, я хороший, я помогу, да?
– Знаю, Андрюша! – Она улыбается.
– Спасибо за веру в меня! – закрываю дверь на ключ, возвращаюсь к сидящей на банкетке Рите. – Только я теперь авансов не даю. Сначала интервью, потом помощь в трудоустройстве, зайка.
– В смысле?
– В прямом, – расстегиваю ширинку, подхожу к ней вплотную. – Времени стало меньше, и оно стало жестче.
– Ты сходишь со мной к своим рекламистам? Просто резюме передать ничего не даст, ты же знаешь. – Она безучастно смотрит в область моей ширинки.
– Это по результатам нашего собеседования.
– Ты все-таки редкий подонок, – снова улыбается она, – но прикольный!
– Это правда, – киваю я, пока она помогает мне разобраться с зиппером и начинает процесс.
Смотрю за ритмичными движениями ее головы, даю ненависти окончательно исчезнуть в глубине желудка, делаю глубокий выдох, останавливаю ее рукой.
– Что-то не так? – Рита поднимает на меня глаза.
– Знаешь, все-таки ты не для Останкино.
– Почему?
– У тебя явно выраженные проблемы с дикцией. Наверное, прикус изменился за то время, что мы не виделись. – Отхожу от нее, застегиваюсь, открываю дверь. – Увидимся.
– Что?! – Она неистово вращает глазами.
– До свиданья, Рита!
– Козлина ты, Миркин! – Она встает, одергивает платье. – Жаль, тебя быки тогда не уебали. Или поезд.
– Мне тоже жаль то время. Все-таки молодость. – Закрываю за ней дверь. – Общим знакомым преведы передавай.