Geum.ru

Илья Стогов отвертка

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   18   19   20   21   22   23   24   25   ...   35
7

   Наверное, в каждом мегаполисе планеты есть район – «черная дыра», живущий по совершенно иным законам, нежели остальной город. Что-то среднее между сточной канавой, сумасшедшим домом и артистическим салоном. Central Park в Нью-Йорке. Кройцберг в Берлине. Риппербан в Гамбурге. Думаю, что вы понимаете, что я имею в виду. Есть такое место и в Петербурге. Называется – Пушкинская улица. Лет десять тому назад, еще при советской власти, несколько домов на этой улице было решено расселить и капитально отреставрировать. Расселить-то дома успели, а вот начать ремонт – руки не дошли. В скором времени оказалось, что большинство пустующих квартир занято художниками, скульпторами, торговцами наркотиками, авангардными фотографами… личностями странными и бородатыми. Художники бумагой заклеили рамы без стекол, подвели к доставшимся помещениям свет и начали обживаться. Помню, когда я попал на Пушкинскую впервые, то долго не мог сообразить: а где кинокамеры? Впечатление, что напрочь свихнувшийся режиссер выбил из сумасшедших спонсоров бюджет под фильм о конце света, а я влетел прямо на съемочную площадку, было полным. До сантиметра расписанные пульверизаторами стены. Из окон ревет музыка. Посреди двора проповедник в малиновом берете и семейных трусах вербует народ в секту Виртуальных Онанистов. Здесь можно было встретить аргентинских панков и настоящих шаманов из Тувы. Продавцов марихуаны и девушек, которые уверяли, что скоро родят ребенка от призрака Александра Блока. А вывески на дверях квартир? «Редакция журнала „Галлюциногенный гриб“». «Портной-авангардист – недорого и модно». «Йога-клуб». «Курсы зороастрийской астрологии». «Трест Дирижабльстрой». Иногда аборигены развлекались: сбрасывали с верхнего этажа голых девушек, за ногу привязанных к резинке. Выйдя из «Хеопса», мы купили бутылку сухого вина и поймали такси. Мартин приставал к водителю, чтобы тот подхватывал его ирландскую песню. Брайан орал: «Fuck off все ирландские песни!» – и требовал, чтобы таксист спел «Из-за острова на стрежень». Дебби выспрашивала, как называются улицы, по которым мы едем, и пыталась в темноте погладить меня по коленке. Я молчал, отодвигался все дальше в угол и пил из горлышка дешевое сухое вино. Когда мы вылезли из машины, таксист так стремительно порулил прочь, что забрызгал нас с ног до головы. Первое, что я увидел, оглядевшись, – на рекламном плакате с улыбающейся девушкой и надписью: «Сумки из Германии» кто-то из аборигенов старательно закрасил букву "м" в слове «сумки». Улыбающаяся девушка приобрела совершенно непередаваемое выражение лица. – Это что – здесь? Я кивнул: – Здесь. – Ты же обещал, что мы идем в галерею. – Мы и идем в галерею. Очень, кстати, модную. – По-моему, единственное, для чего годится эта улица, – грабить случайно оказавшихся здесь ирландцев. Дебби добавила: – И насиловать ирландок! Мы прошли во двор. У входа в парадную спал пьяный милиционер в шинели. – Посмотрите налево – это клуб «Meat Factory». Справа – памятник Пабло Пикассо, построенный на деньги аборигенов. Мы поднялись на третий этаж. Рядом с дверью галереи был изображен повешенный Санта-Клаус и написано: «Dead Moroz». Разумеется, звонок не работал. Стучать пришлось долго. Когда дверь открылась, грохочущая внутри музыка обрушилась нам на головы, как прошлогодние зимние сапоги, впихнутые на антресоль. – Привет. Проходите. Саша Минус был для такого времени суток необычно трезв. Мы прошли. – Wow! реальный русский squat! Ничего важного мы не пропустили. Это я понял сразу. Публика была относительно трезвая. Голым на столах никто не танцевал. Народ тянул пиво, любовался на ржавые карбюраторы, расставленные по углам в качестве экспонатов, и местами целовался с симпатичными девушками. Саша молча протянул мне начатую бутылку «Балтики». – Чего это ты? Решил погадать на Таро? – Ты же знаешь, как я отношусь к потусторонним развлечениям. Привез вот к тебе своих коллег. Знакомься. Саша пожал ирландцам руки и протянул им по бутылке пива. – Вы в Петербурге по делу или как? Ирландцы сказали, что «или как». Саша посоветовал им сходить на конкурс профессионального мастерства гробовщиков. Послезавтра конкурс будет проходить двумя парадными дальше. – Будет очень интересно. Умелец из Пензы обещал привезти коллекцию гробов, разработанных специально для инвалидов – горбатых, карликов и сиамских близнецов. Я сказал, что Мартин интересовался, нет ли здесь знатоков оккультизма. Минус сказал, что подобного добра у него в галерее навалом. Они все вместе переместились в зал для гадания на Таро. Я хотел пойти за ними, но столкнулся с Толиком Кутузовым, владельцем «Розовой Галереи», квартировавшей в этом же здании, но чуть ниже. – О! Стогов! Сто лет тебя не видел! Впервые я увидел Толика лет пять назад на выставке, которая называлась Penis-Art. Толик стоял абсолютно голым посреди зала и привязанной к члену кисточкой рисовал на холсте то, что сам называл «Женщина в сером». После того как акция была закончена, он отвязал кисточку, глянул на получившиеся каракули и сказал: «Да-а… Не вышла картина… Что-то у меня сегодня эрекция пошаливает». «Розовая Галерея» была оборудована Толиком в обычной квартире, которую владелец стилизовал под… как бы это поделикатнее?.. в общем, под вульву с изнаночной стороны. Вход в нее представлял собой дверь, к боковым косякам которой были прибиты розовые матрацы, так что протискивались в галерею посетители с трудом. Каждому протиснувшемуся присваивалось звание «член галереи», и он тут же получал вручную расписанный Толиком презерватив. Прихлебывая пиво, мы поболтали об общих знакомых. Толик предложил угостить меня чем-нибудь получше, чем отечественное пиво: – Я сегодня богатый! – Неужели такое бывает? Может, долги отдашь? – Мне заплатил один охрененно богатый фонд. – Дай угадаю. Ты подлечил эрекцию и нарисовал картину, которую можно продать? – Я получил грант. Продал фонду идею. – Ну-ка, ну-ка… Интересно было бы узнать, за какие идеи нынче платят богатые фонды. – Идея называется «Любовь длиннее жизни». Суть в том, что фонд находит двух добровольцев – мужчину и женщину, – которые завещают моей галерее свои тела. После того как они умирают, я разрисовываю их тела, придаю им такой вид, как будто мужик эту мертвую тетку трахает, и все это вместе заливаю стеклом. Чтобы не разлагались. Все. Шедевр тысячелетия готов. Я повнимательнее посмотрел на Толика. Выглядел он, конечно, выпившим, но не совсем сумасшедшим. – Ты думаешь, это реально? – А что? Отрезал же какой-то чудик себе член на прошлогоднем биеннале в Москве. Прямо перед камерой отрезал и москвичам из галереи «Squat-2000» подарил. Тут главное, чтобы эти добровольцы померли молодыми. Старые покойники плохо смотрятся. – Сколько тебе дали за эту твою идею? – Почти две тысячи долларов. Живут же люди! Пишешь как проклятый. Мозоль на среднем пальце руки от авторучки зарабатываешь. Со мной три глянцевых журнала уже какой месяц расплатиться не могут. А тут… Я привстал на цыпочки и попытался разглядеть в толпе своих ирландцев. – Ты чего? – Не видел девушку, с которой я пришел? Ирландку. Высокую грудастую шатенку. – Не видел. Но, судя по описанию, очень хотел бы увидеть. Я залпом допил пиво. Если бы удалось пристроить Мартина на сеанс гадания, Дебби – на обмен идеями к Толику, то мне осталось бы сбыть с рук только Брайана. С кем он там мечтал познакомиться? С троцкистами, с левыми радикалами?.. Я кивнул Толику: – Пошли поищем. Дебби и парни обнаружились в зале для гадания. Ирландцы пили «Балтику», а вокруг Дебби выстроились желающие объяснить ей, в чем именно состоит суть Таро. – Вообще-то, Таро придумали древнеегипетские жрецы. А в Европу эти карты попали от раввинов-каббалистов. Кроме четырех мастей в колоде есть двадцать две аллегорические фигуры: Маг, Император, Разрушенная Башня, Любовники, Повешенный, Страшный Суд, Звезда… С помощью Таро можно не только гадать, но и активно влиять на судьбу. У этих карт есть своя душа… – Не совсем верно. Собственной души у Таро нет. Но они способны забирать частички душ у тех, кто с ними соприкасается. Дело в том, что Филипп II в свое время… Интересно, почему все эти оккультисты выглядят так, словно их показывают по черно-белому телевизору? Я пододвинулся ближе: – Извините, что прерываю. Дебби, позволь представить тебе большого знатока отечественной эротики… э-э… – Анатолий. Очень приятно. – Деирдре О’Рейли. – Оч-чень, оч-чень приятно. Вот и хорошо, подумал я. Теперь можно и выпить пива. А через час, может быть, даже пойти домой. Я отправился в бар и попросил барменшу, жену Саши Минуса, открыть мне еще одну «Балтику». Посетители постепенно переместились из залов галереи в комнату для гадания. В баре я скоро остался один. Я вытряс из пачки последнюю сигарету и с удовольствием затянулся. Глупо все-таки устроен этот мир. Парня убили, а мы… Выпили, блин… на Пушкинскую приехали. Хотя, с другой стороны… Я сижу… пью свое пиво… но случись что не с Шоном, а со мной – и никто ведь даже не заметит. Я огляделся по сторонам. Пустой зал, ржавые конструкции вдоль стен. За стойкой, подперев щеку, сидит барменша. Никто на меня не смотрит, никому не интересно, здесь ли я, отправился куда-нибудь, на хрен, в Шушенское или вообще умер. Глупый мир… Глупая жизнь… И за окнами по-прежнему барабанит бесконечный нудный дождь. Я еще раз отхлебнул из бутылки и услышал, как из гадательной комнаты кто-то вышел. – Илья, кого ты мне подсунул? – А что такое? – Он же извращенец! Он такое мне предлагал! – Неужели тебя это смутило? – Что ты имеешь в виду? – Я имею в виду, что последние сутки… все то время, пока я тебя знаю, ты мечтала познакомиться со знатоками эротики по-русски. – Стогов. Ты полный кретин. Сколько здесь стоит пиво? – Для гостей алкоголь бесплатно. Дебби повертела головой, ища, куда бы усесться, и в конце концов плюхнулась на конструкцию из нескольких сваренных между собою алюминиевых труб. У меня было подозрение, что конструкция находилась в зале в качестве экспоната. Но я решил промолчать. – Ты полный кретин. – Я плачу от обиды. – Но ты самый очаровательный кретин из всех, кого я знаю. – Из твоих уст это особенно радостно слышать. Ты, кажется, хотела пива? – Я хотела понять, что, черт возьми, ты обо мне думаешь? – Я думаю, что ты родом из Ирландии, по профессии – социолог и что через неделю… нет, через шесть дней… ты уедешь домой и больше я тебя никогда не увижу. – Это все? – Нет. – А что еще ты думаешь обо мне? Дебби взяла открытую бутылку и, далеко высунув розовый язык, тщательно обследовала им горлышко бутылки, а затем, нежно обхватив горлышко зубами, запрокинула бутылку и влила в себя сразу почти половину. – Тебе бы в цирке работать. – Это твой ответ? – Послушай, Дебби. Давай договоримся сразу. Если не сейчас – то когда? Ты пьяна, я тоже, почему бы нам не договориться, а? – Многообещающее начало, милый. – Давай договоримся: я никогда – ни-ко-гда! – не попаду в твою коллекцию, ладно? Ты девушка эффектная… О’кей – не просто эффектная. Ты самая эффектная рыжая девушка из всех, кого я до сих пор встречал. Но я никогда не позволю себе купиться на эти твои трюки. – Почему? – Потому что вчера в туннеле ты долго и с подробностями рассказывала мне о том, что секс для тебя – э-э… социологический феномен. Мне это не нравится. Для меня секс – это… – Что?.. – Не знаю. Секс для меня – это НЕ социологический феномен. Меня не радует возможность переспать с девушкой, если я заранее знаю, что для нее это работа. Я посмотрел на нее поверх плеча. Дебби устало улыбалась и нехотя прихлебывала пиво. Просто прихлебывала. – Дай сигарету. У меня кончились. Она протянула мне пачку «Lucky Strike» и сама прикурила от моей зажигалки. – Хорошая музыка здесь играет. – Да, неплохая. – Ты знаешь эту группу? – Нет. Кто это? – «Cranberries». Они тоже ирландцы. Правда, не из Корка, а из Дублина. Но все равно приятно их здесь услышать. Мы помолчали. Она глядела на меня, и у нее были очень зеленые глаза. – Слушай, Стогов. Ты же совсем меня не знаешь. – Да. Не знаю. – Я не такая, как ты думаешь… – Разумеется. На самом деле ты – коротконогая брюнетка, родом из Саудовской Аравии. – Я не об этом… – А я об этом. Слушай, мы же договорились – ведь правда? Я обещал редактору, что покажу вам мой город. Я и показываю. Чего не хватает? – Я хочу, чтобы ты не относился ко мне вот так… Разговор становился утомительным. Я допил свое пиво, поставил пустую бутылку на стойку и улыбнулся барменше одной из своих самых ослепительных улыбок: – Спасибо. – Не за что, Илья. Приходи еще. Дебби спросила: – Ты куда? Ей хотелось еще повыяснять со мной отношения. Господи, избавь меня от пьяных женщин отныне и вовеки. Пожалуйста. – Н-ну, как сказать… Мы ведь все-таки пиво пили. Догадываешься? – Но ты вернешься сюда? – Очень надеюсь, что мне повезет не остаться там, куда я иду, насовсем. Я подарил Дебби все, что осталось от моих ослепительных улыбок, и пошагал в сторону уборной. Проходя мимо комнаты для гадания, я заглянул вовнутрь. Игроки раскладывали Младший Аркан. Я поискал глазами ирландцев. Брайан шептался с парнем в кожаной куртке и с бородой а-ля Че Гевара. Мартина в комнате не было. Уборные в нежилых квартирах на Пушкинской комфортом не отличались. Обвалившаяся кафельная плитка на стенах. С потолков свисают здоровенные куски штукатурки. Унитаз и ванна поставлены друг к дружке впритык. Я зашел в узкую комнатушку, зажег свет, накинул на дверь крючок, повернулся. Сперва я решил, что от яркого света после полумрака галереи у меня перед глазами плывут пятна. Однако, присмотревшись, убедился – то, что я увидел, действительно существует. И тогда мне захотелось кричать. Старая и грязная ванна галереи Саши Минуса была вся, до краев, налита кровью. Еще не свернувшейся, черной и густой кровью. А посреди ванны торчало нечто жуткое. То ли колено, то ли чья-то спина. Я прислонился к стене и закрыл глаза. Опять? Второй раз за два дня? Кто теперь? Я прекрасно понимал, что нужно подойти и рассмотреть, кто именно лежит, зарезанный и, может быть, обезглавленный, в ванне, но вместо этого, не открывая глаз, нащупал рукой крючок и на ватных ногах вышел в коридор. – Стогов, тебе плохо? – Когда ты последний раз видела Мартина? – Не знаю… Когда все входили в комнату. – А потом? – А потом этот твой извращенец полез ко мне со своими предложениями, и я ушла. – Куда потом делся Мартин? – Я не знаю. Не видела. – КУДА ПОТОМ ДЕЛСЯ МАРТИН? – Не знаю! Что случилось? Я пытался вспомнить телефон капитана. Служебный это был телефон или домашний? И если служебный – то окажется ли он на месте? Времени не было. Я подошел к барменше: – У вас в галерее есть телефон? – Откуда? В расселенных-то домах? – А где здесь поблизости автомат? – На углу с Невским. Что-то случилось? – Да, случилось. Скажи Саше, пусть закроет дверь и никого не выпускает из галереи. – Ты серьезно? – Нет времени объяснять. Там в ванне… – Что? Я сглотнул и почувствовал, что просто физически не могу произнести ЭТО. Но все-таки произнес: – Там в ванне лежит чей-то труп. – У нас? В нашей ванной? – Да. – Не может быть. – Сходи и убедись. Но сначала предупреди Сашу. Я пошел звонить в милицию. Не обращая внимания на мои слова, барменша рванулась в сторону туалета. Секунды тянулись очень медленно. Уборная находилась за поворотом коридора. Мне не было видно, что там происходит, а потом барменша вышла и на лице ее светилась улыбка: – Стогов, ты совсем до ручки допился? – До ручки допился? – У нас послезавтра вернисаж. Я покрывало с дивана замочила. – И что? – К нам в галерею немцы приедут. Хотят купить несколько Сашиных работ. Чтобы их встретить по-человечески, я решила постирать покрывало. А оно бордовое. Залиняло и воду окрасило… «М-да», – сказала Дебби. Давненько я не оказывался в настолько дурацкой ситуации.