Geum.ru

With the sun (слэш)

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   13
Глава 4.


С утра Гарри выпала возможность поспать подольше — в первой половине дня у него не было занятий. Драко же смылся очень рано на свои пары, заботливо укутав Гарри перед уходом в одеяло; очевидно, припомнил манеру гриффиндорца спинывать на пол или в сторону и одеяло, и подушку, и простыню, особенно при дурном сне. Но поспать ему не дали. Так как заснули оба благополучно всё у того же камина, то разбужен Гарри был незамедлительно, как только из него раздался бодрый голос:

— Эй, есть кто дома? О, Гарри, привет, дружище!

Пока Гарри разлеплял веки и, фигурально выражаясь, перетряхивал сонные мозги, Рон Уизли радостным рыжим шариком выкатился на ковёр, не обращая внимания на то, что тот был чем-то заляпан. Белесоватым таким. «Ой, Мерлина маму за ногу…».

Гриффиндорец покраснел, казалось, всем телом и наложил второпях такие мощные очищающие чары на гостиную, что всё вокруг, включая самого Гарри и его гостя, просто потрескивало от чистоты. Собственная кожа ощущалась противненько так продезинфицированной и сухой, и без того растрёпанные волосы Гарри и вовсе встали дыбом от этой процедуры.

— Ух ты… — Рон неуютно поёжился. — Это у тебя такие охранные чары стоят, что ли?

— Ага, — неловко соврал Гарри. — Они тебя вроде как признали.

— А ты их и на меня настроил? — рыжик просиял. — Вау!

— Вау? — недоумённо уточнил Гарри. — Где ты таких слов набрался?

— Гарри, — очень серьёзно и проникновенно сказал Рон, но в глазах его танцевали фирменные уизлевские чёртики, самые буйные из которых достались, впрочем, близнецам, — из тебя лезет учитель. Задави его к чёртовой матери, о’кей?

— А если серьёзно? — Гарри старательно кутался в одеяло.

— А если серьёзно, то мы с Гермионой обручились летом и ездили в Америку вместе. Она хочет изучать там какие-то пирамиды, инки-манки-пинки, что-то в этом роде.

— Она, кажется, хотела изучать историю моего рода. Передумала? — Гарри, говоря, попытался прикинуть, сколько времени не виделся с друзьями. Получалось, что всё лето. Гриффиндорская сущность молчала так укоризненно, что Гарри снова покраснел. Да что за день такой с утра выдался, покраснительный?.. Хотя так было ещё с вечера…

— Почему передумала? Просто твои предки и там наследили. Сколько-то там тысячелетий назад у них была такая традиция — шастать к этим пинкам сразу после совершеннолетия и чему-то там у них учиться. Никто точно не знает, как так вышло, что древняя культура манков угасла, но Гермиона клянется, что твои предки приложили к этому палочки.

— Инков, кажется, — пробормотал Гарри. Разрушить целую древнюю культуру инков? Мощно… а он сам когда-то ещё считал Малфоев, всего лишь окутавших своими сетями и связями деловой мир одной маленькой магической Британии, едва ли не мировым злом! — Я, правда, спал на Истории магии, так что не уверен…

— А, какая разница! — беззаботно махнул рукой Рон и сел на ковре рядом с Гарри по-турецки. — Это было так давно, что интересно только Гермионе и ещё кафедре древней магической истории, к которой она приписана, сразу на второй курс. Расскажи лучше, как ты тут?

— Я — хорошо, — пожал плечами Гарри. — Драко сейчас в университете, а у меня занятия в Хогвартсе только… м-м, только через полтора часа, — Гарри нашарил взглядом часы на стене над каминной полкой. На полке стояла колдография Драко, которой не было тут ещё вчера.

На колдографии юный Малфой сидел на подоконнике раскрытого окна, свесив одну ногу наружу и небрежно ею покачивая и согнув вторую в колене. Ему было около пятнадцати лет, в руках он держал раскрытую книгу — здоровенный фолиантище, очень похожий на том «Простейших Трансфигурационных принципов», но смотрел не на страницу, испещренную мелким шрифтом, а куда-то вдаль, где в туманной светлой дымке терялась то ли речка, то ли луг с синими цветами, и мечтательно улыбался. Ветер слегка шевелил платиновые волосы и шаловливо раздувал полы расстёгнутой свободной чёрной рубашки с короткими рукавами и штанины белых просторных брюк. Обуви на нём не было, так же как и вечной тогдашней надменной ухмылки или презрительной гримасы на лице. Он выглядел таким спокойным и радостным, будто счастье на Земле действительно существовало — там, куда он смотрел. И Гарри почему-то очень задело это ощущение; скорее всего, потому, что его самого не было в той синеватой туманной дали.

Рон проследил взгляд Гарри.

— Так ты действительно всё ещё с хорьком? Не злись, ладно… с Малфоем. А ты правда выполняешь какое-то жутко секретное задание от отдела Авроров? Ищешь выходы на скрывшихся Пожирателей?

Гарри застонал и глухо стукнулся лбом об пол. За последние дни он слышал этот вопрос уже восемнадцать раз.

— Нет, — чётко сказал Гарри. — Выжившие Пожиратели могут спокойно сидеть в своих крысиных норах — я не собираюсь идти по их следу. Я просто люблю Драко, и не сумел отказать Дамблдору, когда тот сказал, что Хогвартсу нужен преподаватель Защиты.

— Правда? — на лице Рона было написано откровенное разочарование. Похоже, он предпочёл бы услышать от Гарри детективно-мистическую историю о том, как бравый Поттер охотится за подлыми и коварными Пожирателями смерти, а немногие избранные из его высшего начальства (типа Дамблдора), затаив дыхание, наблюдают за головокружительными эскападами своего тайного (ну, или не совсем тайного, если учесть, что идеей о том, что Гарри занят поисками Пожирателей, было охвачено почти всё Магическое сообщество) агента. Само собой, эти эскапады включают в себя мордобой, Тёмную и Светлую магии, пафосные речи и сексуальных блондинок (возможно, Рон даже был бы согласен послушать о блондинах из уважения к лучшему другу) в любимом баре Героя на углу Какой-нибудь-там-стрит и Иксовой авеню (только там подают самое крепкое виски на весь Лондон).

А вот фиг вам.

— Чистая правда, — Гарри встал, по-прежнему старательно кутаясь в одеяло. — Я пойду в спальню, оденусь…

— А и в самом деле, что это ты гостиной спишь? — удивился Рон, тоже вставая. — У тебя же тут была отдельная спальня, как я помню…

— Э-э… хм… а почему Гермиона не зашла? Я бы с радостью с ней тоже поболтал, — Гарри поднялся по лестнице на второй этаж.

— А она в своём университете день и ночь, изучает бумаги твоих предков вместе со всеми старыми хмырями со своей кафедры, — беззаботно откликнулся Рон, моментально забыв о своём вопросе. — Но обещала, что к концу месяца работы будет поменьше, и мы сможем наконец сыграть свадьбу. Я, собственно, хотел узнать, как ты тут, и смогу ли я затащить тебя на мальчишник.

— А когда он будет? — Гарри вытащил из шкафа джинсы и клетчатую рубашку с длинными рукавами и удалился в ванную — одеться и пройтись по зубам щёткой, убирая неприятное ощущение сухости от чистящего заклинания.

— А я ещё не знаю. Ну и вообще… сто лет тебя не видел уже.

Расчёска безнадёжно завязла в волосах. Оставив попытки выдернуть её оттуда, Гарри вышел в спальню, отмечая по ходу, что там жутко не прибрано. Но не заливать же по поводу другой порции охранных заклинаний…

— Так теперь модно? — Рон показал на расчёску в волосах Гарри.

— Да нет, застряла, — отмахнулся Гарри. — Caedo!

Часть расчёски, там, где Гарри обхватил её пальцами, отвалилась на пол с глухим стуком, отрезанная начисто. Оставшийся кусочек Гарри выпутал из волос без проблем.

— Я раньше такого не слышал, — Рон с восхищением наблюдал за действиями друга.

— А ты и не мог слышать, — отозвался Гарри. — Это заклинание считается черномагическим. Но ведь всё зависит от того, что я им режу — расчёски или чьи-нибудь шеи…

— Ты знаешь черномагические заклятия? — расширил глаза Рон.

— Рон, я учитель ЗОТС, — раздражённо напомнил Гарри. — Как я могу преподавать защиту от того, чего не знаю?

Тот аргумент, что он — Спаситель Магического мира, сталкивавшийся поневоле с Тёмной Магией в своей жизни чаще, чем иной опытный аврор, Гарри скромненько замолчал. В конце концов, Рон и сам об этом знает. И совершенно незачем заострять внимание на собственной персоне…

— А, ну да, — Рон бесцеремонно плюхнулся в любимое кресло Гарри. — Так ты сейчас чем займёшься?

— Я завтракать по… — тут Гарри вспомнил о йоге. Вот блин. — Нет, завтракать я пока не пойду.

— А что будешь делать?

— Йогу, — Гарри сосредоточился на непокорном дыхании и встал в позу Тадасана, как учил Люциус.

— Зачем это?

— Я учусь контролю над собственной магией. А этому очень помогают всякие восточные методики… вот я их и осваиваю, — гриффиндорец прикрыл глаза — зелёные блики на лице Рона отвлекали.

— А-а, — умным голосом сказал Рон и затих на то время, пока Гарри принимал предписанные Люциусом раскоряки.

Ещё одна проблема, кстати. Никому нельзя говорить, кто именно обучает его йоге. Может быть, можно сказать Драко. Но как он отреагирует. И что вообще собираются делать директор и Малфой? Вряд ли такой скользкий тип, как Люциус, всерьёз воспринимает перспективу всю жизнь безвылазно просидеть в подземельях Хогвартса.

— А кто учит тебя йоге? — подал голос Рон, когда Гарри собрал ноги обратно в две параллельные линии и устремился к двери.

— Это секрет, — честно сказал Гарри. Уши у него при этом предательски загорелись. — Я обещал директору ничего не говорить. — «Никому ты ничего не обещал!» — возмутилась гриффиндорская сущность. «Слушай, подружка, по-твоему, он должен был прямо вот тут и вот так вот ляпнуть всю правду-матку по поводу папаши своей блондинистой любви?!» — насмешливо поинтересовалась слизеринская. Далее их голоса затихли, и Гарри подозревал, что они отправились ругаться друг с другом. «Видимо, так и начинается раздвоение личности. Или, если быть точным, растроение».

— Ну раз секрет, то ладно, — с некоторой обидой протянул Рон. Прежде у Гарри почти не было секретов от остальных двух частей Гриффиндорского Трио… но как объяснить другому, что с тех времен, когда они были единым целым, для него прошло на год больше времени, чем для них? Как дать им понять это?

— Пойдём завтракать, — предложил Гарри виновато. — Драко наверняка что-нибудь мне оставил перед уходом.

— У вас двоих он готовит? Ничего себе! Я думал, Малфои без домашних эльфов ничего не умеют…

— Драко — отличный зельевар, — насуплено сказал Гарри. Сказать честно, он обиделся за Драко. — Почему бы ему не уметь готовить?! Это ведь куда проще, чем зелья варить. Даже я, пока жил у Дурслей, регулярно им готовил, и они, как ни странно, не потравились.

Рон хохотнул.

— Ну ты же не мог их отравить. Ты ведь гриффиндорец. Но они были такие ужасные… ты мог бы подсыпать им слабительного.

«Для начала надо было его где-нибудь взять». Никто из друзей не знал, что Шляпа едва не запихала его в Слизерин. Но это не означало, что в нём не было уже тех качеств, за которые его хотели туда отправить. «А без маггловских денег или умения варить Слабительное зелье (да и как бы я его варил, когда мне было запрещено колдовать на каникулах?) деваться было некуда…».

— Закроем эту тему, — утвердительно предложил Гарри, поднимая крышку с подноса, защищённого сохраняющими чарами.

На подносе красовалась солидная горка свежих оладий, чайничек с заваркой, чистая чашка, молочник, сахарница, фарфоровая белоснежная миска с рубиновым на вид малиновым вареньем и грозная записка, начертанная летящим почерком Драко: «Только попробуй всё не съесть, и я тебя лично распну, Поттер. Сегодня же вечером, потому что завтра тебя при таком раскладе ветром унесёт. Д. М.». Гарри дежурно покраснел и поспешно скомкал записку в кулаке, но быстрый Рон успел таки подсмотреть, что там было написано.

— Вау! — «если он ещё раз это скажет, я за себя не ручаюсь…». — Вот это я понимаю, любовь!

— Рон, — голос Гарри звучал чрезвычайно сухо. — Ты будешь оладьи? Мне одному действительно много. И, будь так добр, прекрати иронизировать.

— Буду, — решил рыжик, проглотив очередной язвительный комментарий под суровым взглядом Гарри, и они сели за стол.


* * *


Драко вернулся домой в настроении, близком к тому, в каком Вольдеморт начинал, закрыв глаза, рассылать наугад на своих верных Пожирателей Круцио. Антон словно бы не замечал его весь день. На практическом занятии, первом в году, всё валилось у Драко из рук; собственно, он думал не о зельях, а о Гарри и ссоре с Антоном. Что касалось Гарри, слизеринец был совершенно сбит с толку. То холодный и вежливый, как айсберг в океане, то страстный и любящий, как никогда прежде. Маятник какой-то. Кажется, вчера он что-то говорил по поводу притупляющего эмоции зелья, которое для него готовит Северус, и ещё что-то… дементора за ногу, надо же было отрубиться на середине фразы любимого! Никакой нервный день этого не извиняет. «Теряешь хватку, Драко, теряешь, — ехидно поддел его внутренний голос. — Раньше ты бы и во сне всё услышал и даже застенографировал, не просыпаясь. А тут так позорно провалиться в сон, когда Гарри рассказывает тебе, как у него дела! Сегодня он даже разговаривать с тобой не будет, наверняка. Просто сразу споёт колыбельную». Драко в нецензурных выражениях посоветовал внутреннему голосу замолчать, пока его не удалили из головы путём самолоботомиии. Тот озадаченно заткнулся, видимо, пытаясь представить себе, как будет проходить вышеозначенная операция.

Что же до Антона, то блондин в полнейшем расстройстве пробовал придумать способ извиниться и всё-таки выяснить — окольными путями — что стряслось с Крестовым, что он так радостно-хаффлпаффски себя вёл. Что что-то стряслось, слизеринец не сомневался. Но ничего путного так и не придумывалось, и результатом всех обильных раздумий стала только большая куча испорченных Драко ингредиентов для зелий. Вне всякого сомнения, профессора посчитали его круглым идиотом, который поступил в Университет по счастливой (для него; но несчастной для них) случайности. Это мнение читалось на их лицах аккуратным готическим шрифтом с утончённой буквицей-завитушкой в начале строки.

Ну и хрен с ними. Пусть думают своими высоколобыми профессорскими головами, что им в голову взбредёт. В сущности, они правы… Драко совсем было впал в меланхолию и депрессию, когда один из трёх профессоров, ведших занятие, неслышно нарисовался у него за плечом и прожурчал:

— Что с Вами, мистер Малфой? Вы нехорошо себя чувствуете?

От неожиданности Драко резко дёрнул рукой, и остатки жидкости в котле вылились на стол. Стол остался таким обращением крайне недоволен и начал с шипением испаряться. Профессор… как же его зовут?.. невозмутимо выхватил палочку мягким и очень быстрым движением и ликвидировал весь потоп.

— Да, профессор, Вы правы, — покаянно признал Драко и спрятал свои не оттуда растущие руки за спину, накрепко сцепив пальцы под такими углами, под какими большинство нормальных людей фаланги изгибать не умеет. Но для зельевара это качество очень полезно — так же, как и для музыканта, коего из Драко не вышло, но играть на фортепиано он умел очень даже прилично. — Я не в форме.

— Профессор Снейп очень лестно о Вас отзывался, — голос профессора окутывал успокаивающим коконом. — Он также упоминал, что Вы хотели бы заняться исследованиями лечебных зелий.

Это да, если воспринимать тот разговор широко. Драко поделился с крёстным потаённой мечтой: вылечить шрамы Гарри, чтобы тот перестал вздрагивать, глядя на себя в зеркало. Но нельзя сказать, чтобы он формулировал так чётко… с другой стороны, Северус не стал бы, светел Мерлин, излагать тайные мечтания крестника первому встречному (собственно, доверяясь этому качеству Снейпа, Драко и вываливал ему все свои самые страшные секреты ещё с детства — знал, что это надёжнее, чем в любую могилу).

— Да. В особенности меня интересует пластическое применение зелий: удаление рубцов, шрамов — как внешних, так и внутренних, — вот только одно интересно, с какой такой радости этот профессор с выпавшим из памяти именем запомнил тот разговор с Северусом? Вряд ли сам блондин упоминался подробнее, чем вскользь. Хмм… Драко уткнулся взглядом в покорёженный стол.

— Ваша тема чрезвычайно актуальна теперь, когда многочисленные жертвы войны с Темным Лордом нуждаются в медицинской помощи, чтобы возвратиться к полноценной жизни, — светло-голубые, цепкие глаза профессора буквально пронизывали Драко. Даже притом, что слизеринец упорно не поднимал головы от стола, словно видел в почерневшей искривленной деревянной пластине что-то интересное.

— Вы совершенно правы, профессор, сэр, — хоть бы значок со своим именем на грудь прицепил или табличку на стол поставил. А то стой тут, гадай…

— Судя по тому, что я о Вас слышал, Драко, Вы обладаете выдающимися способностями к зельеварению, — профессор говорил негромко, но чётко — Драко разбирал каждое слово. Отец как-то обмолвился, что раньше в Хогвартсе среди предметов, обязательных к изучению на двух последних курсах, имелась риторика; правда, была отменена, когда сам Люциус был на втором курсе. Очевидно, профессор-аноним ещё застал те времена.

— Спасибо, сэр, — блондин медленно поднял голову и посмотрел в лицо профессору.

Смотреть ему в глаза по-прежнему не хотелось, так что слизеринец воспользовался старым, как мир, приёмом: глазеть в переносицу, очень честно и открыто, но не выдавая на самом деле ничего помимо того, что сам хочешь показать.

Профессор хотел было что-то ещё сказать, но в этот момент его окликнул кто-то из остальных двух преподавателей:

— Профессор Лауз! Подойдите сюда, пожалуйста!

— Мы обязательно продолжим наш разговор, мистер Малфой, — многообещающе промолвил преподаватель и отправился к коллегам, обдав Драко при развороте тонким ароматом парфюма от каштановых волос и чёрной строгой мантии.

Лауз? Фурвус А. Лауз, знаменитый на всю Европу разработчик ядов и лекарственных средств на основе животных ингредиентов? Драко с первого курса знал почти наизусть его самые известные работы «Об органическом компоненте в зельях, предотвращающих черномагическую абсорбцию внутренних органов», « К вопросу о крови как эмоциональном, физическом и магическом элементе саморастворяющихся ядов» и «Кровевосстановительное зелье: вариативность на основе слюны тритона». Другое дело, что он никогда не предполагал познакомиться с Мастером Лаузом лично — до прошлого года тот проживал где-то на каком-то из континентов и не проявлял ни малейшего поползновения вернуться в Британию.

Ничего себе…

Драко взглянул на часы. Занятие заканчивалось через пять минут — должно быть, профессора собрались вместе, чтобы посовещаться, кому какую оценку поставить за практическую. Обидно, конечно, начинать с «неуда» свою учёбу в университете, но что поделаешь… сам виноват. Одним из основополагающих качеств любого слизеринца являлось умение не сваливать свою вину на другого в своих собственных глазах. Говорить вслух можно что угодно, фабриковать любые улики и подкупать свидетелей толпами. Но сам слизеринец видит всё беспристрастно и правдиво. Другое дело, что с другими он своими наблюдениями практически никогда не делится…

Слизеринец собрал вещи — конспекты и котёл. Пока он расправлял манжеты рубашки и приглаживал взлохматившиеся волосы, профессора отсовещались и заполнили лист с оценками. Крестов тем временем ухитрился ускользнуть из аудитории прежде, чем Драко это заметил. Чёрт побери.

Драко подождал минуты две, пока толпа у листа с оценками схлынет, и взглянул на него мельком. Что там у Антона? «Превосходно». Бездумный взгляд Драко автоматически скользнул ниже по строчкам. «Малфой, Драко Люциус. Выше ожидаемого». Челюсть блондина отвалилась с грохотом и покатилась по полу — так, по крайней мере, он это воспринял. «Хотел бы я знать, чего они от меня, в таком случае, ожидали! Что я взорву котёл или всех случайно отравлю ядовитым дымом?! Если уж то, что я вытворял сегодня — выше, чем ожидаемое…». Давненько Драко не пребывал в такой растерянности. «Не дай Мерлин, меня перепутали с Лонгботтомом… судя по оценке, так и есть».

Драко пожал плечами и вышел из здания университета. Древние своды, потемневшие от времени и массивные, как памятники самим себе, вызывали у него гнетущее впечатление. Он рад был выйти на воздух. Серое небо, пухлые, как надутые, тучи, готовые в любой момент разразиться истошным дождём, угрюмая мостовая, словно недовольная тем фактом, что уже несколько веков позволяет себя топтать всяким соплякам. Так похоже на погоду того дня, когда он и Гарри, выйдя вместе из конторы поверенного, шли рядом и не знали толком, что сказать друг другу — потому что самое главное, важное и нужное Драко уже сказал тогда несколько минут назад, под заклятием Веритас… Слизеринец прерывисто вздохнул и принялся сосредоточенно кусать губы — просто, чтобы не думать всякого лишнего о тех днях, когда он был на год моложе и наивнее. «В кого я превращаюсь?! Скоро совсем охаффлпаффею…».

Блондин медленно брёл по Лондону, сунув руки в карманы пальто. Он сам не заметил, как ноги принесли его на мост, где он поссорился с Крестовым. Впрочем, этот мост был в двух шагах от университета, и Драко, вероятнее всего, неосознанно шёл на дуновения свежего воздуха — с реки тянуло сыростью и пронизывающей прохладой. Слизеринец облокотился о перила и уставился в тёмную воду.

Особо наглый порыв ветра забрался под полы пальто и прошёл сквозь тонкие брючины из натурального льна. Драко непроизвольно передёрнулся, пропуская дрожь через всё тело. При этом движении он успел уловить боковым зрением чью-то фигуру в полутора метрах от себя, точно так же опёршуюся о перила. «Я же тут один был — больше дураков нет в такую погоду торчать на мосту…». Драко повернул голову, вглядываясь в соседа по перилам. Антон Крестов.

— Привет, — Антон тоже обернулся к Драко. Начавшийся проливной дождь стремительно стекал по его смуглому лицу, придавая болгарину как никогда сходство со статуей, найдённой при раскопках неизвестной науке древней культуры.

— Привет, — насторожённо отозвался Драко.

— Как тебе сегодняшняя практическая? По-моему, идея запихнуть сушёный фиолетовый трилистник в слёзы русалки и посмотреть, что получится, была не такой уж удачной, — Антон передёрнул плечами. — Это на уровне начального курса.

— В начальном курсе говорится, что это сочетание мгновенно реагирует и испаряется, — заметил Драко. — Чем у них пропитан трилистник, что такого не произошло?

— Кажется, это был экстракт дьявольских силков, — нахмурился Антон, припоминая. — Ты пробовал добавлять слёзы разной выдержки? Каждый раз реакция получается другой, не классической.

— Это всё силки, — предположил Драко, совершенно не обращавший внимания во время практической, что и куда насыпают и наливают его руки. — Они крайне нестабильны — я в своё время с ними натерпелся.

— В Болгарии они практически не растут. А что вы делали с ними здесь?

Драко поддерживал разговор о Зельях, не понимая ну абсолютно ничего. Почему Крестов ведёт себя так, словно прошлого разговора — закончившегося, надо сказать, по меньшей мере скомканно — не было вовсе? Почему он продолжает быть всё таким же невозмутимо-дружелюбным? На него кто-то наложил слишком сильное Обливиате? Но, судя по беседе, он помнит преотлично все сегодняшние и вчерашние лекции. Конфундус? Но кто и зачем бы подвергнул ему Крестова?

«Ничего не понимаю. Ни-че-го!»


Блондин вернулся домой — Гриммаулд-плейс он уже давно именовал про себя именно домом, в отличие от опустевшего поместья Малфоев — около пяти вечера. Гарри появился, когда завязавший, чтобы не мешали, всё отраставшие волосы кожаным шнурком на затылке, и повязавший на пояс хлопковый голубой с синими разводами фартук действующий лорд Малфой занимался приготовлением ужина для себя и для Спасителя Магического Мира.

— Ай, Гарри, у меня же руки в лимонном соке! — смеющийся блондин в шутку отбивался от игриво настроенного Поттера, «незаметно» подкравшегося к Драко со спины и принявшегося щекотать его.

— Я люблю лимоны, — довольно промурлыкал Поттер на ушко Драко, прижимая блондина к себе. — Но если ты не любишь… м-м, я могу слизать его с тебя…

Подбородок Гарри, который всё ещё был ниже Драко на полголовы, удобно покоился на плече блондина, и, пока гриффиндорец говорил, вибрация его горла передавалась слизеринцу, заставляя того дрожать всем телом и нервно облизывать внезапно пересохшие губы.

— Я был бы не против… — выдохнул слизеринец, оборачивая лицо и встречая губами губы Гарри.

— У тебя горит что-то, — хрипло сказал Поттер после продолжительной паузы, во время которой они были заняты сталкиванием, переплетением, игрой языков и губ.

— Ох, … Мерлина … за ногу и … …! — на одном дыхании выдал Драко, опрометью бросаясь к плите.

Говядина кусочками а-ля паризьен начала злорадно подгорать — собственно, её-то Малфой и поливал лимонным соком, выжимая который перепачкал все пальцы. В процессе её готовки отходить от плиты вообще не рекомендуется, равно как и оставлять мясо без жидкости. Тьфу ты… Драко лихорадочно даванул половинку лимона прямо над сковородой и помешал готовящееся. Кажется, это даже можно будет съесть… и не без удовольствия… вот только подсыпать базилика и гвоздики…

Пока слизеринец вихрем носился по кухне вместе с многочисленными ложками, мерными стаканчиками, бутыльками, пакетиками и баночками, поднятыми в воздух по мановению волшебной палочки, Поттер успел смотаться в спальню и переодеться. Вернувшись на кухню, он забрался с ногами на стул и обхватил колени руками, наблюдая за Драко.

— Какая мирная картина, — умение подолгу сидеть молча никогда не относилось к числу гриффиндорских сильных сторон. — Малфой, готовящий мне ужин к тому моменту, когда я приду домой с работы. «Ежедневный Пророк» отдал бы души всей своей редакции за такой снимок.

— Кому отдал? — сварливо поинтересовался Малфой, сам себе напоминая в этот момент капризную жену-домохозяйку и раздражаясь из-за этого ещё больше. — Тебе? И что ты с ними собирался бы делать?

— Нашёл бы, что, — Гарри зевнул, прикрывая рот ладонью, изумрудные блики света суматошно заметались по стенам и потолку. — Кроме того, я не увлекаюсь фотографией…

— Зато, например, тот мелкий Криви с твоего факультета, президент твоего Фан-клуба — очень даже увлекается! — подковырнул Драко любимого. Фотографии Гарри Поттера, нащёлканные Колином Криви, сотнями носились по Хогвартсу; особенно интересными были те, где Криви пытался подкараулить обожаемого героя в интимные моменты — во сне или в душе, например. Как правило, планы Криви шли прахом — Поттер замечал своего верного обожателя и выставлял прочь вместе с фотоаппаратом. Драко знал, что Гарри терпеть не может это поведение Колина и не посылает его по матери только из чистого гриффиндорского человеколюбия и жалости. Но разве этот факт может помешать истинному Малфою съязвить?! Да ни за что!!

Гриффиндорец негодующе фыркнул.

— Не напоминай мне о нём! Он вчера на занятии начал переругиваться с Дерилом Забини на тему, кто имеет право сплетничать о моей личной жизни, а кто нет.

Драко внутренне сжался. Гарри мог и не знать о таком понятии, как предатель крови. Откуда бы, собственно? Но эта маленькая дрянь, Дерил Забини (редкостно прогнивший мерзавец в свои семнадцать, в отличие от брата, Блейза), наверняка уже всё популярно объяснила, то есть объяснил, преподавателю ЗОТС, кто такой Драко Малфой с точки зрения всех чистокровных семейств.

— Он… говорил тебе о предателях крови?

— Криви? А, Забини? Говорил… но для меня эта чушь ничего не значит, — Гарри пристально посмотрел на Драко. — Неужели ты думаешь, что ради вящего процветания славы семейства Малфоев я позволю тебе пойти и жениться на какой-нибудь девице вроде Паркинсон, сделать ей ребёнка и всю жизнь потом тайком ходить ко мне налево?

— Ты думаешь, я хочу так поступить? — скривился Драко. Ради любви он был готов переступить через любые традиции своей семьи, в том числе и ту, что касалась непременного продолжения рода. В конце концов, можно будет что-нибудь придумать с помощью медицины, если кому-нибудь из них двоих когда-нибудь захочется иметь ребёнка, или просто усыновить/удочерить кого-нибудь…

— Не хочешь, — спокойно отрубил Гарри. — И не сделаешь. И если хоть одна скотина, гордящаяся тем, что на протяжении последнего тысячелетия в её семье поскрещивались все кузены и кузины, посмеет хотя бы бросить на тебя косой взгляд… она об этом пожалеет.

Малфой молча опустил глаза на разделочную доску, где лежали готовые к разрезанию овощи, и застучал ножом.

— А что ты сделал с портретом нашей милой старушки? Обычно она начинает вопить как резаная, стоит мне появиться на пороге, но уже второй день как молчит, отвернувшись к стенке, — Поттер откровенно закрывал предыдущую неприятную тему. В отличие от него, Драко не считал, что там больше нечего обсуждать, но возражать не стал.

— Я сварил универсальный растворитель для волшебной краски и пригрозил стереть её с холста, если будет и дальше мешать нам своими вокальными упражнениями. И нарисовать потом на этом холсте пейзаж в виде луга с коровами. Пришлось показать, что это не простая угроза, и лишить её части носа. Поэтому она больше и не поворачивается лицом — стесняется, — слизеринец пожал плечами. — Так гораздо уютнее.

— Согласен.

Драко ссыпал нарезанные овощи в миску, заправил соусом и разложил говядину по тарелкам. Заваренный чай и заблаговременно приготовленные пряники с джемом ждали своего часа. Живя с Гарри, Драко совершенно неожиданно для своей утончённо-аристократичной натуры стал получать удовольствие от готовки для гриффиндорца. Вот мытьё посуды, стирку, глажку и уборку за них выполняли заклинания, исполняемые от случая к случаю (когда больше ничего чистого просто не осталось или там пыль выросла в сугробы по колено). Но еда стала для Драко ритуалом. Малфой снял фартук и, сев напротив Гарри, принялся контролировать интенсивность питания гриффиндорца. Нельзя же быть таким худым; такое впечатление, что он фанатеет от лечебного голодания как метода оздоровления организма и считает свой собственный организм в высшей степени нездоровым. Мышцы присутствуют, но не рельефно — придают гибкость, а не силу. Драко находил некое — довольно извращённое, на его взгляд — удовольствие в том, чтобы закармливать гриффиндорца вкусностями. Как заботливая мамочка (о каковой, кстати говоря, и сам Драко имел очень смутное, книжное представление). Впрочем, должен же был хоть кто-то компенсировать Гарри отсутствие матери и мало-мальски нормального детства? И если не Драко, то кто?

За едой они болтали о какой-то чепухе. Драко тщательно следил за языком, чтобы не ляпнуть о том, что любой полноправный чистокровный вправе сделать с предателем крови всё, что заблагорассудится (хотя никто не гарантирует, что означенный предатель не будет долго и упорно сопротивляться и не прикончит сам ревнителя традиций). Пытать, убить. Другие чистокровные его прикроют. Всё равно больше половины самых древних семейств входило в оппозицию Светлым силам и лично Гарри Поттеру, и недолюбливают Министерство за его поистине драконовские порядки — чуть кого убил, так сразу в Азкабан. К чему так горячиться, господа?! С кем не бывает…


* * *


День порадовал Гарри: он имел дело только с младшими курсами Хаффлпаффа и Рэйвенкло. И у тех, и у других имелось достаточно благоговения перед Героем и неопытности в делах житейских, чтобы не интересоваться чьими бы то ни было любовниками, а всего лишь с немым обожанием пялиться на Мальчика-Который-Остался-Живым-Много-Раз-И-Стал-В-Конце-Концов-Самым-Крутым. Правда, третьи курсы обоих факультетов сдали свои многофутовые сочинения, навалянные за вечер — надо полагать, левой пяткой. И кто им такое расписание дурацкое составил? Повбывав бы гада…

Ужин с Драко был чудесен, но надо было приниматься за проверку сочинений. Гарри знал по опыту прошлого года: непроверенные сочинения имеют свойство скапливаться стремительно, как снежный ком, и погребать под собой незадачливого лентяя-преподавателя на целые ночи. Ладно, в том же прошлом году ему решительно нечего было делать по ночам, но в этом у него есть Драко… Решительно отбрыкавшись от всех нежных попыток слизеринца устроить обоим Вечер Большого Траха, Гарри сел за письменный стол и вооружился пером.

Госсподи-и, вот это бред… Раздражённый Гарри расставлял нули направо и налево, брызгая чернилами. Пусть у них было мало времени, но разве это освобождает от необходимости думать головой?! Драко, наблюдавший за мимикой Гарри из глубокого кресла, тихонько хихикал.

— Что смешного? — вопросил гриффиндорец сердито. — Сочинения Рэйвенкло хуже хаффлпаффских! А те уже хуже некуда… ты вот только послушай: «При встрече со смертофалдом необходимо использовать заклятия нападения и обезоруживания, как то: Stupefai, Me Caedо, Servio…»

К концу фразы Драко валялся на полу, корчась от смеха. Разъярённый Гарри продолжал бушевать:

— Конечно, смертофалду станет дурно при виде разрезавшего самого себя мага, и тварюга откинет тапочки от одного инфаркта! Где они вообще такого набрались?!! Или ещё веселее, с Сервио! Стать рабом смертофалда… И это заклятия нападения и обезоруживания?! Так они самих себя обезоружат, а не нападающего! Или ещё: «Тёмная магия является одних из разделов магии и входит в классификацию видов магии, так же как и белая магия, которая тоже подразделяется среди видов магий. Обе они — различные виды магий, суть обладающие кардинальными различиями в своей сути». За такое… — Гарри замолчал, не в силах придумать достаточную кару за подобное слабоумие и словоблудие. Круцио, четвертование, ослепление ядовитым кинжалом и тем более простенькая Авада не казались ему дотягивающими до совершенного преступления.

Слизеринец рыдал от смеха, то и дело вытирая глаза рукавом рубашки, и никак не мог остановиться.

— Эй, Драко, ты чего? — Гарри с беспокойством посмотрел на блондина. Тот продолжать ржать. — Успокойся… тут и не такого начитаться можно.

Блондин не реагировал на внешние раздражители, представленные голосом Гарри. Гриффиндорец взмахом руки призвал с кухни стакан, налил в него воды и подал Драко.

— Ну всё, всё…

Драко принял воду и судорожными торопливыми глотками выпил весь стакан. Гарри, стоя рядом с ним на коленях, наблюдал, как движется кадык внутри белоснежной изящной шеи. Отставив стакан в сторону, блондин опустил голову.

— Прости… я почему-то не мог остановиться. Как прорвало.

— Бывает, — Гарри чмокнул своего любимого слизеринца в лоб, подобрал стакан и поднялся на ноги. — Мне нужно проверить их все. Посиди пока тихо, ладно? Конечно, там нечего проверять, но для очистки совести — надо.


Пара дней прошла, как по накатанному — уроки-проверки-занятия-с-Люциусом… Гарри так и не придумал, как сказать Драко о том, что его отец жив. Всякий раз, как он хотел это сделать, все слова начисто вылетали из головы, а те немногие, что оставались (в основном местоимения и междометия), застревали в горле. Вот и сейчас Гарри сидел на обеде, угрюмо ковыряясь в поджаристой зразе (хогвартские эльфы начали почему-то осваивать кухню других стран) и посматривая изредка по сторонам — нет ли рядом Добби. Восторженные и влюблённые или ненавидящие взгляды студентов уже не беспокоили гриффиндорца — видал он это их обожание в гробу… кстати, как-то же он контролировал свою новую силу весь прошлый год. Никакая йога не требовалась. Гарри вспомнил, как он прожил тот год: весь в ожидании, лихорадочном, сжигающем, терпеливый поневоле, воспринимающий всё, как мимолётную суету — всё, кроме возможности спасти Драко. Тогда он не направлял наружу силу Вольдеморта, пользуясь лишь малой частичкой собственной — для занятий. Жил, как до предела сжатая пружина, распрямившаяся в день той самой решающей битвы у озера. И с тех пор покатилось-поехало… тогда он имел право вещать студентам о необходимости самоконтроля и внутренней дисциплины — себя-то держал в таком железном кулаке, что им и не снилось. Но теперь острая нужда в сокрытии собственной силы отпала (только бродячие собаки, спящие в канавах, пожалуй, не знали теперь о том, что Гарри Поттер унаследовал силу Вольдеморта и преподавал самому себе весь прошлый год), и железный кулак, проржавев, распался…

Углубившийся в свои метафоричные мысли Гарри доковырял зразу (у ближайшей стены стоял Добби и, скрестив ручки на груди, бдительно следил за тем, как питается «Великий Гарри Поттер»; не иначе как Драко его подучил, зараза) и встал из-за стола. На сегодня шоу окончено. Через двадцать минут будет урок с пятыми курсами Гриффиндора и Слизерина — помоги, Мерлин…

В коридоре было пусто — все ещё сидели на обеде, и это помогло Гарри расслабить плечи. Рано, как оказалось.

— Гарри! — голос Колина Криви настиг гриффиндорца у поворота, и последний едва не застонал от досады. Ну почему именно сейчас?..

Вернуть взгляду холодность и суровость — брови при этом хмурятся автоматически. Выпрямить спину. Поправить шейный платок, чтобы шрамы не бросались собеседнику в глаза и не удлиняли разговора, сбивая с мысли. Сказать спокойно:

— Да, мистер Криви?

— Да ладно тебе, Гарри! — Колин весь светился — у него случилось что-то очень хорошее? — Мы же не на уроке. Раньше ты всегда звал меня по имени.

— Это «раньше» было для меня большее количество времени назад, чем для тебя, — счёл нужным напомнить Гарри.

— Я знаю, Гарри! — казалось, Колину доставляет удовольствие произносить вслух имя брюнета. — Я знаю всё, что только мог выяснить из газет. Ты знаешь, они врут по большей части, поэтому я долго сопоставлял и выяснял, где правда.

— Зачем? — машинально удивился Гарри.

Колин процвёл ярким румянцем и опустил глаза, внезапно заинтересовавшись носками собственных ботинок. «Твою мать… неужели он действительно в меня влюблён?!».

— Ну… неважно. Я… мне было интересно. Гарри…

— А? — совершивший такое открытие брюнет всё ещё находился в глубоком шоке.

— Ты… оченьзанятсегоднявечером? — на одном дыхании выговорил Колин.

«?????!!!!!»

— Вообще говоря, да, — обтекаемо выразился Гарри. — У меня… м-м… куча непроверенных сочинений вторых курсов. А что?

— Я думал… я просто хотел… в общем, мне казалось, что… мы могли бы пообщаться, — Колин говорил, так и не поднимая глаз. — Просто… как раньше… ну и…

Гарри озадаченно моргал. Пообщаться? Колин что, надеялся назначить свидание?

— Колин, я… — гриффиндорец заткнулся на полуслове. Ну и что сказать? «Извини, я люблю другого»? «По Уставу Хогвартса ученику и учителю не положено трахаться»? «Ты не в моём вкусе, мальчик»? — Мы и так пообщаемся. Рон наверняка пригласит тебя на свой мальчишник.

— Рон? Уизли? — Криви вскинул голову наконец.

— Ну да. Он женится на Гермионе, ты знаешь? — фу-ух, кажется, удалось отрулить в сторону от опасной темы…

— Знаю. Так ты считаешь, что мы сможем там пообщаться?

«Разговор слепого с глухим…»

— Конечно! — идиотически-радостно воскликнул Гарри, притворяясь, что не понял суть предложения Колина. — Для того мальчишник и нужен, чтобы все старые друзья смогли пообщаться. Поговорить, попить сливочного пива… я так полагаю даже, что пивом дело не ограничится.

— Наверняка, — слабо улыбнулся Колин. — Но, Гарри…

— Хм?

— Мальчишник будет совсем нескоро… — Криви как-то очень естественно взял Гарри за руку и проникновенно заглянул в глаза брюнету.

— Очень даже скоро! — Гарри исхитрился отобрать свою конечность обратно — якобы для того, чтобы пригладить волосы, которым на самом деле не помогли бы даже парикмахерские чары. — Буквально через несколько дней — я видел Рона недавно.

Колин спрятал руки за спину, видимо, не решаясь больше хвататься ими за что не положено.

— Так ты… считаешь меня старым другом?

— Не то чтобы старым, — от нарочитой улыбки у Гарри аж челюсть сводило. — Ты ещё вполне молодой, вон даже школу ещё не закончил.

«Бе-е. От этих потуг на шутки я сейчас сам блевать начну. А он, похоже, и от этого в восторге. Интересно, понял ли тот намёк, что хотя бы из-за того, что он ученик, а я учитель, ему стоит оставить свои поползновения? Вряд ли…»

— Я вырос за последний год, Гарри, — Колин горделиво продемонстрировал вполне внушительные бицепсы.

Ну да, голос у него стал ниже, и сам Колин возвышался над Гарри почти что на голову. «Вот чего никогда не прощу Дурслям — так это того, что из-за недостатка еды в детстве я остался таким низким. Даже шестые курсы смотрит на меня в большинстве своём сверху вниз».

— Ага, я вижу, — Гарри одарил Колина снисходительным оскалом. — Спортом занимаешься, да?

— Да, я стал гриффиндорским ловцом после тебя — буквально вчера проводились отборочные. Конечно, с тобой никто не может сравниться… — последние слова вырвались у Криви с таким жаром, что Гарри захотелось отступить на пару шагов.

— Ты преувеличиваешь. На самом деле мне всегда попросту везло на матчах.

— Ты — любимец фортуны, Гарри, — заявил Криви с таким видом, будто собирался интимным тоном добавить: «И не только её! Мой тоже!».

— Ну что ты, — поспешно встрял Гарри, пока Колин и впрямь не ляпнул чего-нибудь в этом роде. — К тому же у остальных факультетов не было по-настоящему талантливых ловцов.

— Конечно! — с жаром кивнул Колин. — Куда до тебя было Малфою или Чанг!

«А вот Малфоя лучше не трогать при мне»

— Ладно, это было давно, — изобразил радушный взор и отеческую улыбку Гарри. — Быльём, как говорится, поросло…

«Какая у меня стала жуткая манера выражаться… Скоро начну изрекать что-нибудь типа «А вот раньше трава была зеленее и вода мокрее» или «Ученики Хогвартса должны жить строго по уставу школы!». Стану занудой, педантом, придирой без чувства юмора, и Драко меня разлюбит… Так, здесь лучше остановиться»

— Ничего не поросло! — с жаром заспорил Колин. — Тебя никто из них не мог победить! Даже Малфой, хотя папаша купил ему метлу новее, чем была твоя.

— Не нужно о Малфое, ладно? — корректно (пока ещё корректно, да) попросил Гарри.

— А… э… я слышал, вы с ним встречаетесь, чтобы ты вышел на выживших Пожирателей через него. Это так? — в больших карих глазах Колина светилась просто отчаянная надежда.

«… …, …!»

— Нет, Колин, — сказал Гарри, усилием воли заставляя себя не зарычать в ответ и не испепелить Криви на месте. — Я просто люблю Драко Малфоя. Мы с ним вместе.

— Никогда бы не подумал, что тебе нравятся мальчики, — задумчиво протянул Колин, который, похоже, тем больше наглел, чем дольше длился разговор.

— Мне не нравятся мальчики. Мне нравится только Драко Малфой, — сухо сказал Гарри.

«Ну должно же до него дойти когда-нибудь, что в плане секса он меня не интересует?!»

— Это так романтично, Гарри, — «нет, похоже, это безнадёжный случай. Пациент скорее мертв, чем жив». — Ты знаешь, я за тебя волнуюсь… ты в безопасности с ним? Ведь его отец был Пожирателем Смерти…

— За меня не нужно волноваться. Я сам могу на кого хочешь напасть, — Гарри терял терпение.

Из Большого Зала посыпались студенты, норовящие не опоздать на уроки. Среди толпы, деликатно огибавшей их двоих, стоявших посередине коридора, Гарри разглядел нескольких студентов пятых курсов.

— У меня сейчас занятие, Колин. Э-э… поговорим как-нибудь позже?

— Да, конечно, Гарри. Всё, как ты хочешь! — Криви одарил Гарри сияющей счастливой улыбкой.

Гриффиндорец бросился в свой кабинет чуть ли не бегом, пытаясь слиться с толпой.

Этого ещё не хватало!

«И это только первая ласточка, — услужливо шепнула слизеринская сущность. — Ты думаешь, он один во всём Хогвартсе мечтает с тобой переспать? Только почувствуй, сколько на твоей заднице сосредоточено взглядов…». «Но они его ученики! — возмутилась гриффиндорская. — Кроме того, Гарри любит Драко и изменять ему не станет — правда ведь, Гарри?» «Правда, правда, — мантия Гарри развевалась на поворотах, которые он совершал с крейсерской скоростью, так, что его изрядно заносило в стороны. — И что значит «первая ласточка»?! Чёрта с два кто-нибудь ещё из них решится попробовать назначить мне свидание!!» «В ближайшие пару недель — вряд ли, — охотно согласилась слизеринская сущность. — Но, знаешь ли, строгость так сексуальна… думаешь, зря иногда Драко тебя дразнит только для того, чтобы ты нахмурил брови?».

Гарри даже отвечать не стал. Такие предсказания вселяли в него настоящий ужас. С одним давно знакомым и привычным Колином можно справиться… но толпа влюблённых школьников всех возрастов и полов? Гриффиндорец ощутил, что начинает покрываться холодным потом — даже с притупляющим эмоции зельем его воображение продолжало быть очень даже живым, и перед его мысленным взором мгновенно возникли десятки влюблённых с сияющими улыбками и поросячье-розовыми сердечками вместо глаз, наступающие на него единым фронтом и готовые разорвать на кусочки — на сувениры, как это уже было однажды на Диагон-аллее.

Несладко пришлось сегодня пятым курсам Гриффиндора и Слизерина и последовавшим за ними шестым Хаффлпаффа и Рэйвенкло…