Geum.ru

Сижу я на крыше, или Сказка о поиске белого цвета

Вид материалаСказка
Подобный материал:
Сижу я на крыше, или Сказка о поиске белого цвета


Сижу я на крыше. Сижу не потому что это значит многое, а просто – нравится. Можно предположить, что это Крыша Мира? Да нет, это крыша моего дома. Хотя да, в какой-то степени и "крыша мира", только маленького, моего.

Дом мой высок, каждый год к нему пристраивается один этаж. И мне везёт – пристраивается сверху, и становится видно дальше. А то у некоторых, я видела, выкапывают ниже минус-этажи, и им ничего нового не увидеть, а только бродить впотьмах замкнутых комнат.

Ну а я сижу на крыше. И ноги мои болтают солнечный свет с голубым небом. Вокруг далеко-далеко во все стороны растут сотни домов. Рядом с одними – стоянки, множества машин, с другими – заросли сиреней и берёз, с третьими – детские площадки. А у четвёртых помойки или вообще ничего нет. Лично у моего дома заросли. И в них живут птицы.

Некоторые дома стоят в окружении других домов, а некоторые поодаль. И окна у каждого здания смотрят по-разному – во дворы или в ещё незастроенные поля.

Самое главное для домов – чтобы там кто-то жил. В моём доме живёт столько народа, да притом такого шумного, что я с трудом засыпаю по ночам и даже на выходных не могу посидеть в тишине. Единственный выход при таких прекрасных жильцах – вылезать время от времени на крышу и смотреть на небо, на солнце, на горизонт, а заодно и на жизнь соседних домов.

И вот однажды, когда я так мирно сидела на крыше, наблюдала, как по небесам ползут здоровенные белые облака-улитки, произошло нечто… не похожее на обычное моё наблюдение за улитками.

Дело вот в чём – когда ты за кем-то наблюдаешь, этот кто-то вовсе не должен тебя замечать. А иначе он начнёт смущаться, обижаться, приставать с вопросами, выкаблучиваться. Если это улитка – то вовсе стоять на месте. Ни разу ещё небесные белые улитки меня не замечали, я всегда сидела на крыше очень тихо, дышала очень ровно, моргала не очень часто. Но толи была в тот день не очень внимательна, или это улитки наоборот вдруг стали внимательны, но одна из них, доползши до середины неба, то есть оказавшись прямо надо мной, остановилась и воззрилась на меня, словно это я, а не она, была огромной белой улиткой ползущей по небу. Так как она остановилась без предупреждения, то следующие за ней собратья вскоре наткнулись на круглую её ракушку и не смогли ползти дальше. Пока мы смотрели друг на друга, довольно – по улиткиным меркам – быстро, на небе образовалась пробка. Застигнутые врасплох непредвиденным затором, улитки стали темнеть от злости, громогласно ворчать, а потом и вовсе метать молнии, желая наконец вернуться на круги своя.

- Быть может, вы, не сочтя за намерение вас обидеть, сползёте вниз, и мы с вами уже здесь, не занимая ничей путь, продолжим вести наше рассмотрение? – сказала я, видя это.

Подумав, стоящая до пробки улитка ответствовала:

- Признаться по чести, мне и самой очень хотелось бы сползти вниз, где мы с вами, не занимая ничей путь, могли бы продолжить вести наше рассмотрение, но я, будучи, огромной белой улиткой, ползущей по небу, не всегда смею быть уверенной, что меня правильно поймут. Я чрезвычайно рада вашему предложению.

- Прошу вас, - подвинулась я на своей крыше.

- Благодарю, - и улитка направилась вниз.

Как вежливый человек я подала ей руку, но, как недогадливый человек, не смогла вовремя сообразить, что улитке нечем опереться, рук-то у неё нет. Огромные рожки-глаза в удивлении сошлись у моей ладони. Чтобы как-то сгладить возникшую неловкость, я сказала:

- Позвольте сделать вам комплимент – вы невероятно белы. Особенно в сравнении с моей рукой, которую тоже называют белой.

Улитка, приземлив переднюю свою часть на крышу, тем временем осторожно спускала туда же здоровенную ракушку. Она совершенно не поняла комплимента, чего и следовало ожидать – ведь в него я не вложила никакого понятия, кроме неловкости. И, ничего не понявшей, ей стало только неловко.

- Большое спасибо. Я ежедневно тренируюсь в белизне. Однако, позвольте спросить, отчего вашу руку называют белой? Она ведь, не в обиду будет сказано, скорее… телесного цвета.

Почесав в затылке несчастной рукой, нежданно приобретшей телесный цвет, я попыталась поддержать эту передачу неловкости друг другу следующим объяснением:

- Видите ли, у нас тут, внизу, белым иногда называют то, что на самом деле белым не является.

- Почему же? – крайне удивилась улитка, опуская на крышу свой большой хвост.

- Ну… когда нечто напоминает белое, его так и называют, пока не увидят что-то ещё белее.

- Как это странно.

- Открою вам секрет – у нас тут вообще не бывает чисто белого цвета. Даже снег у нас любой другой, только не белый.

- Поразительно!

Воскликнув так, она почему-то замялась, опустила глаза, будто сомневалась. Я уже пожалела, что оказалась такой недогадливой, предложив ей руку и наплётши в своё оправдание Бог весть чего. Но небесная гостья справилась со своими мыслями и заговорила вновь, очень вежливо и даже виновато:

- Знаете, друг мой, вы так обрадовали меня, когда правильно поняли мою стойкость до пробки позади, что мне захотелось предложить вам помощь в приобретении чисто белого цвета. Мне это не доставит хлопот, а вы принесёте сюда, вниз, чисто белый цвет, и он отныне у вас здесь, внизу, будет.

На меня это предложение свалилось как нечисто белый снег на голову, и я принялась так же мяться и сомневаться, как и минуту назад улитка, вложившая в сказанное свою нерешительность. Видя, что мне передалась её заминка, улитка поспешно добавила:

- И снег у вас здесь, внизу, отныне будет чисто белый!

Однако от того он не перестанет быть тяжелее, сваливаясь на голову…

Отказаться было бы очень невежливо, а признаться в своей неловкости с рукой и белизной – очень стыдно.

- Что ж, - украдкой вздохнула я, - буду вам крайне благодарна.

- Отлично! – обрадовалась улитка и, как могла быстро, развернулась ко мне боком. – Прошу вас садиться.

- Зачем? – не догадалась я вновь.

- Я повезу вас приобретать чисто белый цвет.

- Разве за ним надо ехать? Я думала, вы научите меня белизне.

- О нет, сидя в доме, даже на крыше, белизне не научишься. Поэтому я ношу свой дом с собой, и он у меня такой маленький и лёгкий.

Мне было страшно покинуть свой высокий дом даже ради приобретения чисто белого цвета, которого нет нигде здесь, внизу, но совесть подсказала, что я должна согласиться.

Вздохнув опять, я залезла на спину улитке (или на шею?), облокотилась о ракушку, и моя новая знакомая поползла обратно на небо. Там уже успела рассосаться пробка, вызванная её стойкостью, и, улучив момент, улитка встроилась в ровные ряды путешествующих по небу собратьев.

Сперва я обоснованно боялась упасть с неба к себе, вниз. Но нет, дома проплывали над головой, проплывали и машины, и помойки, и поля, а я преспокойно сидела на мягкой улитке и смотрела на это необычное зрелище. И главная необычность его оказалась такой – когда я сидела на крыше своего дома, небо всё равно было выше меня. А теперь я сижу на небесной улитке, на небе, и уже дома выше меня. Приближаясь к одному, отдаляешься от другого.

Шло время, крыша моего дома давно скрылась за горизонтом, однако небо всё не кончалось. Городам внизу, выше меня, тоже не виделось края. А солнце вело себя странно – оно вело не только себя, но и всех белых улиток, которые с неизменной скоростью продвигались за ним. А оно только удалялось, и сколько часов не проходило, ни одна старательная ползунья к нему не приблизилась.

Видя такое дело, я сразу захотела вернуться. В конце концов, ради чего мне тратить столько времени? Но, обернувшись назад, увидела, что там небо потемнело, посмурнело – нет, обратно ни одна улитка не поползёт, слишком темно и страшно.

Тут уж мне стало не просто досадно, а даже страшно от своей недогадливости, приведшей в такое положение. Теперь я была столь далека от своего дома, потратила столь много времени, а назад ходу нет. Но ни моя улитка, ни какая соседняя, ничуть не волновались от своего долгого безрезультатного пути.

- Скажите, пожалуйста, - спросила я тогда свою знакомую, - когда же мы приедем?

- Вы хотите сказать не "мы", а "вы"?

- А разве вы не со мной?

- Да, но я уже приехала, я чисто белого цвета, а вы только лишь едете за ним, - очень вежливо объясняла улитка, продолжая ползти.

- Ну… когда же я приеду?

- Смотря где вы находитесь сейчас.

Оглядевшись, я не увидела ничего нового в окружающем. Над головой по-прежнему плыли дома, вокруг по небу ползли белые улитки.

- Если только глаза меня не обманывают, то я еду на огромной небесной, с вашего позволения, улитке по небу следом за солнцем, а надо мной чужие дома и дворы.

- Ох, ну конечно, ваши глаза обманывают вас! – спохватилась улитка, качая рожками. – Вам несомненно нужно их закрыть! Как же я сразу не догадалась вам сказать!..

Пожав плечами, я не высказала сомнения (потому что мне вдруг передалась улиткина уверенность) и закрыла глаза. Ахнув от изумления, я сразу же распахнула их вновь.

- Вы посмотрели где находитесь сейчас? – полюбопытствовала знакомая.

Но во мне вмиг оказалось столько удивления, что её любопытству оказалось некуда деться.

- Нет, я даже не успела заметить…

- Так посмотрите ещё.

- Пожалуй, попозже.

И путь наш продолжился далее.

Что же так меня удивило? А то – с закрытыми глазами на небе всё разительно отличалось. Смежив веки, я увидела, что не еду на улитке, а она едет на мне. И мир вокруг был столь разительным! Соседей-улиток не наблюдалось, а под моими ногами с каждым шагом чертился пунктир. Красный. Где же именно в разительном мире я находилась со своей ношей – не углядела.

Но почему-то мне не захотелось опять закрывать глаза. Хотя приехать на место пребывания чисто белого цвета очень не терпелось. Пришлось довериться улитке и ждать, когда же она доползёт до солнца.

Время тоже ползло. Кто уж из них оказывался быстрее, понять было непросто. Но мне вдруг захотелось спать. Видимо, проехали мы уже много, и сейчас над моим домом солнце зашло, и все уже легли. Вот меня и потянуло. А белые небесные улитки, кажется, не уставали. Оно и понятно – солнце над ними никогда не заходит.

Я пристроилась у ракушки и закрыла глаза. Дрёма стала подкрадываться ко мне, а следом за ней увязался какой-то странный звук. Он и прогнал от меня едва подкравшуюся дрёму и заставил прислушаться к себе.

Звук шёл от домов, плывших над головой. Это была колыбельная. Тихая такая и красивая, она мне сразу напомнила о покинутом неизвестно когда доме.


…Баю-баюшки-баю,
Мужичок жил на краю.
Он ни беден, ни богат,
В доме семеро ребят.
Все по лавочкам сидят,
Кашку маслену едят.
Кашку маслену едят
И на маменьку глядят.
Кашка масленая,
Ложка крашеная.
Ложка гнётся, лоб трясётся,
Душа радуется…


Так стало тоскливо и жалко покинутого, что колыбельная сразу передала мне заключавшийся в ней сон, и я уснула. А уснув – раз! – и соскользнула со своей улитки! Моя добрая знакомая вскрикнула от испуга, глядя, как я, сонная, лечу вниз, то есть вверх, к проплывавшим там домам.

Свист ветра вытеснил из ушей слова зачарованной колыбельной, и я мигом проснулась обратно. Мама моя! Строй небесных улиток удалялся, а плоская крыша какого-то дома приближалась!

Так я и рухнула на неё. Но почему-то даже не ушиблась. Поднявшись и отряхнувшись, я посмотрела вверх, на небо. Но разглядеть удалённую от себя улитку так и не смогла. Зато приближённую крышу можно было рассматривать сколько угодно.

Она оказалась пустой, неширокой и тёмной. С неё виднелись крыши соседних домов, а внизу желтел сухой песок. Где я находилась, как добраться теперь домой – неясно. Улитки даже на горизонте нет, наверное, она не могла спуститься второй раз за день. Вздохнув с досадой, я порешила выбираться своим умом.

Отыскав на крыше неприметный люк, я постучала. В крышах каждого дома есть люк. Его либо видно сразу, либо он прячется. У некоторых домов он закрыт, а у некоторых нет. Здесь люк оказался и скрытным и закрытным.

А его хозяин невежливым. Минут десять я стучала, а никто не отзывался. Даже стала подумывать о вторичном полёте вниз, но тут наконец закрытный люк открылся.

Лучше бы он и оставался закрытным… А он распахнулся, и из него выскочил человек, весь покрытый сажей и в перьях! Просто Саженный человек…

- Кто ты такая?! – завопил выскочка, размахивая грязными ладонями. – Зачем ты всё время стучишь?! Из-за тебя у меня уже всю жизнь болит голова! Ты слышишь, как раскалывается, аж трещит! И всё из-за тебя!

Отступив, я в искреннем недоумении хлопала ресницами.

- Простите, не знаю как вас по имени-отчеству, - попыталась вклинить в поток ругани своё оправдание, - но у вас не может из-за меня всю жизнь болеть голова. Я стучу только последние минут десять, с тех пор как упала с неба… Мне просто надо спуститься!..

- Ты не даёшь мне спокойно жить! Это из-за тебя все мои проблемы! Моя голова всё время болит, она уже вот такая, она уже не держится на шее! – белые глаза выкатывались из орбит и из-за чёрного лица казались ещё белее.

Но, конечно, это был не чисто белый цвет… Хотя в сравнении с чёрным многое выглядит белее.

- Так позвольте мне спуститься вниз и уйти! – опять предложила я. – И тогда ваша голова пройдёт!

Саженный человек замер, прекратил кричать и топать. Нечисто белые глаза выглядели безумными.

- Точно! Я просто сброшу тебя вниз, и все мои проблемы прекратятся! – осенило его.

Осенённый своим безумием он побежал на меня. Но я оказалась проворной – проскочила под его саженными руками и прыгнула в открытый пока люк.

Быстро-быстро я побежала по лестнице вниз. Ох, какой грязной была эта лестница. Вся в саже, как тот человек, сажей же выводились на стенах какие-то слова, а сами стены выглядели гораздо белее чем были – всё из-за чёрной сажи. На бегу я старалась ничего не касаться, даже кривых перил, чтобы саженность ненароком мне не передалась. Сквозь грязные окна почти не пробивался свет, а шум стоял жуткий, хоть никого вокруг не виднелось, даже дверей в жильё, из которого мог бы доноситься этот гвалт!

Стоило только мне о том подумать, как на беговом моём пути возник и житель дома. Весь такой в белом, сам красивый и улыбающийся, он значительно выделялся в общем убранстве. Чуть не врезавшись в него, я остановилась.

- Здравствуйте, уважаемая, - проговорил он певуче.

- Здрасьти…

- Куда вы спешите?

- Вниз…

- Позвольте препроводить вас наверх? Это и есть правильный путь.

- Нет, мне нужно вниз, извините, спасибо за любезность.

Я попыталась обойти его, но он преградил дорогу своим нечисто белого цвета ростом.

- Вы не понимаете, я вам покажу куда надо идти правильно.

- Это не мой дом, мне не нужно идти на крышу, хозяин меня уже прогнал! Отойдите, пожалуйста!

Тут вдруг житель потерял всю свою красивость. Белое стало чёрным, улыбка оскалом, а пение шипеньем. Он оказался таким большим, что закрыл собой весь проход. А мне же надо было продолжать бег! Что же делать?!

Обычно те, кто ничего не могут делать, постоянно говорят о том, как они что-то делают. А чего не могу я? Пройти вниз. Значит, надо об этом говорить!

- А разве путь наверх – это не путь для правильных людей? – требовательно вопросила я у жителя.

- Конечно! – прошипел он, надвигаясь на меня.

- Так разве я правильный человек, раз отказываюсь идти правильными путём?

Мерзкий оскал на его морде пропал. Житель перестал наступать и впал в недоумение.

- Неправильный я человек, - сама сделала вывод. – Так значит, я иду правильно, по своему неправильному пути?

Житель продолжал молчать и силиться понять сказанное.

- И ежели я, неправильный человек, пойду по правильному пути, то это будет неправильно? Я же его испорчу?

Недоумённый житель посторонился, когда я решительно шагнула вниз. И покуда не скрылась, он всё так же удивлённо провожал меня глупыми глазами. А я, не дожидаясь, пока он там опомнится, побежала опять.

На каждом этаже мне встречались какие-то странные существа. А иногда нормальные с виду люди. Но эти видные люди не обращали ни на что внимания и, хотя находились не в комнатах, а на голой и грязной лестнице, вели себя так, будто сидели за столом или занимались всякими обычными делами.

Подъезд на первом этаже был завален такими грудами мусора, что я вся перепачкалась в пыли, пока пробиралась сквозь них. Но значения этому я не придала, ведь впереди виднелся выход! Скатившись с очередной кучи хлама на крыльцо, увидела – ступеньки развалились. А вокруг дома один лишь песок. Тогда я просто прыгнула с крыльца!

Но, едва коснувшись песка, ноги мои стали уходить вглубь! Я постепенно опускалась вниз, засасываемая поверхностью земли!

- Помогите! Помогите кто-нибудь! – завопила в отчаянии.

Запоздало мелькнула мысль – а вдруг на мой крик прибегут страшные жители захламлённого дома? Но, решив, что лучше быть схваченной ими, но живой, я продолжила звать на помощь, хотя песок затянул меня до подбородка и норовил попасть в рот. Через пару секунд я и способность кричать потеряла, а могла только махать остающимися на свободе руками. Они-то меня и спасли, вдруг поймав очутившуюся над головой верёвку! Уцепившись за неё как можно крепче, я с трудом и медленно стала подниматься из песочной ловушки.

А оказавшись на твёрдой земле, с благодарностью расцеловала своих спасительниц – руки. Но тут же вспомнила, что спасли меня скорее не они, а верёвка… или, даже ещё точнее, хозяин верёвки. Тогда и благодарность предназначается не рукам, а ему.

А он сидел на песке рядом со своим уловом, со мной. Сочтя необходимым передать благодарность настоящему адресату, мои руки крепко пожали его руки.

- Позвольте, сударь, выразить вам… - стараясь отдышаться, говорила я, - …мою искреннюю благодарность!

Он только улыбнулся и пожал плечами. Видимо пожимание рук постепенно передалось выше…

Разрешив себе немного перевести дух, я опять спросила его, молчащего и улыбающегося:

- Не сочтите за хамство, сударь, но мне нужно задать вам странный вопрос – не видели ли вы на вашем небе огромную небесную улитку, отделившуюся от той стаи, что и сейчас ползёт над нами?

Он как-то качнул головой, наверное, отрицая.

- Очень жаль…

А я-то всё надеялась, что моя улитка пойдёт искать меня!.. Но видимо, дважды за день спускаться с небес на землю – это слишком…

- Вы что же, знаетесь с небесными улитками? – проговорил Улыбающийся человек тихо-тихо.

Я еле расслышала этот голос – его хозяин был молод, а он казался старым и немощным.

- Немного, - уклончиво отвечала я.

- Как много нынче лгунов. И все они норовят прийти сюда, будто знают, что здесь творится то, что творится.

Ох, не стоило так уклоняться – меня даже неверно поняли в таком положении!

Тут – уже неулыбающийся – человек встал и пошёл прочь. А я находилась неизвестно где, потому терять своего спасителя (ещё и умеющего улыбаться тем, кого вытащил из ямы) совсем не хотела.

- Постойте, сударь! – подскочила следом. – Не верьте, если хотите! Да подождите же!

Но он не останавливался. Хотя поблизости не было видно ни одного дома, он уходил прямо в жаркую пустыню.

- А я ведь была в том доме!

Он продолжал уходить.

- Я видела то, что там творится!

Но быстрые шаги делали моего спасителя всё ухоженней… Как же его остановить? И тут догадливость, недостаток которой привёл меня сюда, опять решила извиниться за тот свой давний промах.

- Я видела там одного лгуна! Того, кто говорит, что он знает, куда надо идти правильно!

Ухоженность неулыбающегося человека прекратилась. Он обернулся и из-под полей истрёпанной шляпы посмотрел на меня. Светило незаметно подвинулось на небе, прежде чем он махнул мне рукой. И я скорей побежала к нему. Теперь мы шагали вместе.

Солнце палило нещадно. Нещадно жёг ноги песок. Ветер тоже не жалел оказавшихся далеко от дома. Неулыбающийся человек шёл следом за солнцем, как и далёкие небесные улитки, а я шла за ними всеми.

- Куда мы идём?

- К закату.

- А… почему именно туда?

- Надо отдыхать. А отдохнуть можно только после заката.

И так мы шли до самого заката. Я ничего больше не спрашивала, хотя мне очень хотелось передать неулыбающемуся немного улыбки. Но его неулыбка была сильнее, и вскоре она сама передалась мне.

Когда солнце исчезло за пустыней, мы остановились. Человек лёг на песок, и я легла неподалёку. Прежде чем начать разговор пришлось подождать пока на небе зажгутся звёзды, иначе попросту не увидишь слов, которые тебе говорят. Но вот звёзды зажглись, и стало ясно – на небе нет ни одной небесной улитки, все ушли за солнцем.

- Ты увидела того, кто говорит, что он знает, куда надо идти правильно? – заговорил человек.

В многолетнем свете звёзд его слова выглядели такими же тихими и немощными, каким был его голос.

- Да, сударь.

А мои слова оказались юркими и нетерпеливыми. Им, как и мне, хотелось бы звучать в своём доме, а не посреди пустыни.

- И ты ему поверила?

- Нет, сударь.

- Почему же?

- Ну… - я хотела опять уклониться, но, вспомнив, к чему это приводит, не стала. – Потому что это неправдоподобно в устах существа, так легко меняющего белый цвет на чёрный.

Отведя взгляд, человек какое-то время молчал.

- Откуда ты взялась?

- Не сочтите за ложь, сударь, но я еду за чисто белым цветом. Только, боюсь, это уже старый план. Я потеряла свою проводницу, соблазнившись колыбельной песней, и теперь мне бы просто целой добраться до своего дома.

Человек вновь молчал, и я решилась спросить:

- Не сочтите за лазанье не по своим делам, но позвольте задать вам вопрос – вы житель того дома?

- Да.

- Но как же так случилось, что там теперь творится то, что творится?

- Хозяин дома впустил того самого, кто говорит, что знает. И тот сказал – если хочешь быть как я, и знать правильно, купи много вещей, разных и механических. Переставляй их, и скоро найдёшь правильное положение. Хозяин послушался и купил много вещей. Но ничего не происходило, сколько он не переставлял их. А когда в доме слишком много вещей, может случиться пожар. Он и случился. И вместо того, чтобы выкинуть весь хлам, хозяин решил, что это и есть правильно. И вещи наконец дали ему белый цвет, такой же как одежда у того, кто говорит, что знает.

- А на самом деле это сажа… - слова мои стали потише, как притаившиеся зверьки.

- Да. И так он стал Саженным, хотя думает, что белый. Жители дома смирились и теперь просто делают вид, что живут как прежде.

- А у них даже квартир нет…

- Да. А я не желал уступать, и хозяин дома выгнал меня, потому как я говорил, что сажа и есть сажа.

- И вы живете в пустыне?

- Да. Его дом стоит далеко от других.

Услышанное заставило поразмышлять. Новые мысли вытеснили даже идею попасть домой.

- Сударь, не подумайте, будто я желаю расплатиться с вами за помощь, и разрешите мне помочь вам искренне и честно.

Вместо слов в темноте возникла улыбка, и человек снова стал Улыбающимся.

- Нет. Здесь не поможешь. Это же его дом.

- Тогда пойдёмте со мной, сударь! Я приглашаю вас в свой дом, только не сочтите за жалость.

- Нет. Разве я могу оставить родные места? Пусть я живу в пустыне, пусть у меня немощный голос, но я останусь.

Тут мне стало обидно за такого хорошего улыбающегося человека в старой одежде и со старым голосом. И моя обида на хозяина саженного дома оказалась так сильна, что зажглась некрасивой тёмной звездой на небе.

- Нет, ты что, обижаешься? – покачал головой человек. – Это плохая обида. Она никому не передаётся, а только копится, пока не заполонит собой всё. Такая же у хозяина дома за то, что сажа не даёт ему желаемого.

И вправду, некрасивая тёмная звёздочка немного увеличилась. Соседние звёзды даже потеснились в стороны.

- Да, ты заразилась непередаваемой обидой в его доме… Ты же вся в пыли от того хлама, который превратил хозяина в саженного.

Подскочив на месте, я вспомнила, как обиженно орал на меня хозяин дома на крыше, и как я неаккуратно лезла через завалы вещей к выходу. Действительно, рукава, колени, волосы – всё в пыли. И эта пыль теперь отравляет мне жизнь!

Некрасивая тёмная звёздочка ещё немного увеличилась. А настоящие звёзды потускнели.

- Нет, хватит. Тебе надо срочно умыться.

- Чем же, позвольте узнать? Ведь кругом, с вашего позволения, пустыня, - обиженно хмыкнула я.

- Да ночью, - к счастью, человеку моя обида действительно не передавалась, и мой грубый тон его не задел. – От пыли всякого хлама лучше всего помогает ночь.

Несмотря на то, что в его словах мне почудилось обидное превосходство, я зачерпнула ладонями полную пригоршню ночи и полила её на голову. А потом зачерпнула ещё и плеснула в лицо. Замечательное, скажу вам, ощущение – будто отмываешься тёплой водой с запахом июньской полуночи и сладкого-сладкого сна.

Некрасивая звезда стала блекнуть – её вытесняло то умывательное ощущение. Пыли было много, мыться пришлось тщательно, и скоро я вычерпала ладонями всю ночь до самого утра.

- Как же хорошо! – потянулась я навстречу солнцу, отмытая и безобидная. – Что бы я делала без вас, сударь? Неужели я совсем ничем не могу вам помочь?

Улыбающийся человек пожал плечами, так и сидя на песке. Но, кажется, он всё-таки знал, как я могу ему помочь.

- Скажи, - спросил он задумчиво, - где ты испачкалась в пыли? Где лежат те вещи?

- У самого выхода на первом этаже.

Тут человек несказанно обрадовался. Он вскочил, схватил меня за руку и побежал туда, откуда мы вчера притопали. Мне тоже пришлось бежать и несказанно радоваться.

- Мы выкинем эти вещи! – кричал человек немощным голосом. – Если они лежат у самого выхода, никто не успеет нам помешать! Ты ведь поможешь?

- Конечно, сударь, с несказанной радостью!

Когда мы прибежали по песку к дому, Улыбающийся человек рассказал свой план. По этому плану я и перебралась через песчаную ловушку у входа и очутилась в доме. Там меня встретил страшный завал вещей до самого закопченного потолка. Даже удивительно, как я вчера выкарабкалась отсюда…

Но надо было следовать плану. Человек дал мне с собой свою спасательную верёвку. Привязав один её конец к ближайшей вещи (стараясь не пачкаться в пыли), я вышла на крыльцо и кинула другой конец человеку. Поймав, тот закинул его на плечо и вытянул вещь из дома. С грохотом, метая заразную пыль, как рыба икру, вещь выкатилась прочь. И верёвка перелетела обратно ко мне.

Солнце поднялось высоко, уже ясно виднелись огромные небесные улитки, а у дома выросла гигантская пыльная куча хлама. Никто пока не прибежал на шум, и мы торопились сделать всё до того, как это случится. Видимо, хозяин был занят чем-то как всегда непередаваемым.

Когда все вещи вытянулись на песок, я по тому же плану выбралась из дома, и человек поджёг пыльную кучу. Теперь безвредные вытянутые вещи пылали на солнце, и чёрный от сажи дым поднимался к небу. Сажа пыталась налететь на нас, но мы вовремя отскакивали в стороны.

- Надеюсь, сударь, я действительно вам помогла.

- Да, ты очень кстати свалилась с небес! – ответил Улыбающийся человек, и я с удивлением услышала, что голос его стал заметно сильнее и моложе.

- А что вы намереваетесь делать дальше?

Человек пожал плечами. Оценивающе посмотрев на вершину пока ещё саженного дома, он вдруг изменился в лице. Его изменение сразу передалось мне, и я тоже посмотрела наверх. А там, прямо с солнечного неба, спускалась моя небесная улитка! Она спешно ползла по чёрному дымному столбу пылающего хлама. Радости моей не было названия! Ведь после выполнения плана Улыбающегося человека меня снова начала тревожить идея вернуться домой. Замахав руками, я приветствовала свою теперь старую знакомую. Да, однако и за один день можно постареть.

- Как я рада, что солнце всё-таки обходит землю кругом! – воскликнула улитка, сползая с дымного столба на песок. – Иначе я ни за что не нашла бы вас вновь! Как вы поживаете? Жжёте хлам? Только, пожалуйста, не запачкайтесь. Здравствуйте, сударь.

В непередаваемом удивлении Улыбающийся человек смотрел на мою улитку. Оно и понятно – он же не верил, что я с ней знакома. Мне не хотелось, чтобы такого хорошего человека переполнило его непередаваемое удивление, а потому взяла себе немного. Тем более что улитка сказала (как всегда вежливо) следующее:

- Позвольте предложить вам продолжить наше путешествие за чисто белым цветом. Не сочтите за грубость, если я решусь поторопить вас, но солнце идёт в ногу со временем и никого не ждёт.

- Так мы будем идти и идти вкруг земли? – удивилась я.

- Конечно, друг мой! До тех пор пока вы не прибудете на место. Что сразу станет видно в разительном мире!

Мне вмиг припомнился необычный разительный мир, видимый с закрытыми глазами, припомнилось моё неловкое падение, саженный дом и Улыбающийся человек. Посмотрев на него, я вспомнила и о жителях своего милого дома. Но улитка так вежливо глядела своими огромными глазами-рожками! И с моей стороны оказалось бы свинством из-за своей же недогадливости огорчать такое вежливое существо!

Поэтому я сердечно попрощалась с Улыбающимся человеком, который теперь не позволит таскать в свой дом всякий хлам, и забралась на шею (или спину) улитки. А она поползла вверх, на дорогу, которой следовали все её небесные собратья.

Я сидела и думала, что, пожалуй, рановато собралась в такое далёкое путешествие. Заснула ведь, чуть не попалась Саженному человеку, заразилась пылью от всякого хлама… Сколько много опасностей! Конечно, принести сюда, вниз, чисто белый цвет будет полезно – никто больше не обманет, говоря будто он белый и всё знает. Но что-то я не созрела, хотя и довольно ловко падаю на землю. Но обижать добрую улитку совсем не хочется…

Потому я решила молча продолжать путь. Солнце светило ярко, внизу вновь плыли дома, бесконечно многие и разные. А я ждала, пока мы обойдём вкруг земли и достигнем моего родного дома. Было очень тяжело, приходилось не смыкать глаз, чтобы, как в прошлый раз, не свалиться с неба где-нибудь не там. Приходилось не есть и не пить, да и просто сидеть столь долго оказалось неудобно.

Но наконец-то я увидела над собой свой дом, окружённый сиренями и берёзами! Тогда я пошла на хитрость – взяла и упала вверх, как в тот самый раз! И вскрикнула, будто испугалась, и даже на всякий случай хорошенько приложилась плечом о крышу, когда падала.

Добрая улитка опять не смогла спуститься за мной. Должно быть, её собратьев это уже порядочно злило. Проводив её глазами, я решила, что завтра, когда она вновь будет здесь, обойдя вкруг земли, я вежливо-вежливо предложу ей продолжить путешествие попозже. В конце концов, на такую вежливость она, как и я, отказать не сможет.

И вот я опять сижу на крыше, смотрю на соседние дома и всё-таки думаю, что действительно когда-нибудь продолжу это путешествие. Но и из этого, маленького, я привезла кое-что полезное – обезоруживающую вежливость белых небесных улиток.