М. А. Мунтян

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• М. А. Мунтян история мировой политической мысли семинар, 41.09kb.
• М. А. Мунтян мировая политика программа, 469.58kb.
• Мунтян М. А. Политическая власть, 258.42kb.
• М. А. Мунтян современные конфликты и проблемы их урегулирования программа, 334.33kb.
• М. А. Мунтян межгосударственный переговорный процесс: теория и практика программа, 376.44kb.
• М. А. Мунтян региональные аспекты современных международных отношений программа, 638.48kb.
• М. А. Мунтян ООН в системе современных международных отношений программа, 319.12kb.
• М. А. Мунтян современная дипломатия как наука и искусство программа, 423.37kb.
• М. А. Мунтян история дипломатии программа, 488.31kb.
• М. А. Мунтян внешняя политика российской федерации в контексте нового миропорядка программа, 600.67kb.

М.А. МУНТЯН

ЛЮДВИГ ФЕЙЕРБАХ И ПРОБЛЕМА ПОЗНАНИЯ ЧЕЛОВЕКА ПОСТИНДУСТРИАЛЬНО-ИНФОРМАЦИОННОЙ ЭРЫ


Л. Фейербах занимает особое место в истории философии как любомудрия и в философской науке. Выступив против спекулятивной философии своих учителей, усугубившей, по его мнению, разлад человека с жизнью и природой, он взялся за создание новой философии. Для этого ему пришлось отказаться от пантеизма Спинозы, от “Я” Канта и Фихте, от “абсолютной личности” Шеллинга, от “абсолютного духа” Гегеля и других подобного рода концепций человека. “Новая философия, - писал Л. Фейербах в работе “Основные положения философии будущего” (1843), - превращает человека, включая природу как базис человека, в единственный, универсальный и высший предмет философии, превращая, следовательно, антропологию, в том числе и физиологию, в универсальную науку”¹.

Будучи вначале рьяным гегельянцем, Л. Фейербах выступил затем против замены Гегелем человеческого познания развитием Мирового Разума. Вместе c тем в упомянутом сочинении он поставил во главу угла философствования не человеческое познание, а целостного человека. Отрицая религиозный культ, Фейербах противопоставил ему “обоготворение человека”. Однако он имел в виду при этом не столько человеческую индивидуальность, сколько специфическое отношение между людьми, между “Я” и “Ты”. Философ исходил из того, что человек одновременно и “Я”, и “Ты”, он может стать на место другого именно потому, что объектом его сознания служит не столько его индивидуальность, но и род, его сущность. “Открытие Фейербаха состояло в том, что, только соотнося себя с иным субъектом, можно проникнуть в мир своей собственной субъективности, - писал П.С. Гуревич. - В философии, как она складывалась на протяжении веков, есть понятие “человека”, “Я”, “объекта”, “мира”, но нет “другого”(человека - М.М.) как суверенной инстанции, как незаместимой и значимой для меня личности”².

Отвечая на вопрос, в чем же заключается сущность человека, Фейербах рассматривал его как “специфическое существо природы”, функционирующее по законам физиологии и психологии, не сводимым к чисто механистическим закономерностям природного мира. Сущность человека для него – это, прежде всего, жизнь ума и сердца, многообразие переживаний, страдания, любовь, стремление к счастью. Этот философ – последовательный сторонник сенсуализма. “Не только внешнее, но и внутреннее, не только тело, но и дух, не только вещь, но и “Я” составляют предметы чувств, - утверждал Л. Фейербах. - Поэтому все является чувственно воспринимаемым, если не непосредственно, то опосредованно, если не обычными, грубыми чувствами, то изощренными, если не глазами анатома или химика, то глазами философа, поэтому совершенно законно эмпиризм усматривает источник наших идей в чувствах”. Он считал, что единство бытия и мышления имеет смысл только тогда, когда субъектом этого единства является человек, причем мышление, разум признаются им главными средствами спасения и прогрессивного развития как отдельного человека, так и в целом всего человеческого рода³.

Идеи Л. Фейербаха оказали большое влияние на современников, в том числе на К. Маркса и Ф. Энгельса. После появления книги Фейербаха “Сущность христианства”, открывшей “тайну Гегеля” (“философия Гегеля превратила человека в нечто самому себе чужое“), Ф. Энгельс писал, что “воодушевление было всеобщим: все мы стали сразу фейербахианцами”. В “Немецкой идеологии”, в “Тезисах о Фейербахе” К. Маркс и Ф. Энгельс, воздав должное философским позициям этого мыслителя, тем не менее, подвергли критике многие его взгляды. Основной их упрек состоял в том, что в трудах Фейербаха “действительность, чувственность берутся только в форме объекта или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъективно”⁴.

И хотя в рассуждениях Фейербаха была определенная (с точки зрения свойственного тому времени понятия материализма) односторонность, но и экономикоцентристская марксистская концепция человека ”грешила” не меньшей, хотя и иной, однобокостью. Согласно этой точке зрения, все основные человеческие мотивации сосредоточены в сфере материальных интересов и все, что касается морали, культуры, лишалось истории, развития. “Люди, развивающие свое материальное производство и свое материальное общение, - отмечал К. Маркс в этой связи, - изменяют вместе с этой своей действительностью также свое мышление и продукты своего мышления”. “Фейербах, - пишет он, - никогда не достигает понимания чувственного мира как совокупной, живой, чувственной деятельности составляющих его индивидов”⁵.

До последней четверти ХХ столетия история как бы подтверждала правоту марксизма, но затем кризис индустриальной цивилизации и крах “реального социализма” продемонстрировали известный “дальтонизм” учения Маркса. В начавшемся переходе человечества к постиндустриальной фазе своего развития актуализировались идеи фейербаховского антропоцентризма, сконцентрированные на этике, морально-нравственном совершенствовании как основных средствах разворачивания бытия людей. Фейербах основу нравственности усматривал в стремлении человека к счастью, достижение которого возможно на основе “религии любви”, взаимного уважения человеком человека, человеческого единения, взаимосвязи “Я” и “Ты”. С этой точки зрения интересно сравнить, насколько и каким образом концепция цельного человека Фейербаха нашла свое отражение во всем, что связано с теориями наступающего постиндустриального общества.

Дело в том, что основоположники теории постиндустриализма Д. Белл и Э. Тоффлер сами называли себя “постмарксистами”, Д. Харвей утверждал, что “логику развития постиндустриализма трудно объяснить без марксизма”, Г. Маркузе и А. Турен позиционировали себя как представителей левых кругов европейских интеллектуалов и т.д. В.Л. Иноземцев во введении к русскому изданию труда Д. Белла “Грядущее постиндустриальное общество” отмечал: “Постиндустриальная концепция может и должна рассматриваться как лояльная марксизму теория, в целом ряде аспектов продолжающая традиции осмысления социальной жизни с последовательно материалистических позиций”⁶. Многие творцы концепции постиндустриализма понимали под таковым множество вариантов постэкономических обществ, то есть обществ, в которых неэкономические интересы и потребности людей выходят на передний план социально-духовной жизни. Их взгляды на проявляющуюся в этой связи человеческую природу и общественное предназначение людей в известной мере перекликались с фейербаховской постановкой этих же вопросов. В качестве примеров такого “созвучия” можно привести несколько из них.

I.“Но в чем же заключается сущность человека, сознаваемая им? Каковы отличительные признаки истинно человеческого в человеке? – задавался вопросом в работе “Сущность христианства” Л. Фейербах и сам же отвечал: – Разум, воля и сердце. Совершенный человек обладает силой мышления, силой воли и силой чувства. Сила мышления есть свет познания, сила воли – энергия характера, сила чувств – любовь. Разум, любовь и сила воли – это совершенства. В воле, мышлении и чувстве заключается высшая, абсолютная сущность человека как такового и цель его существования… Нельзя сказать, чтобы разум (воображение, фантазия, представление, мнение), воля и любовь были силами, принадлежащими человеку, так как он без них – ничто, и то, что он есть, он есть только благодаря им. Они составляют коренные элементы, обосновывающие его сущность, не являющуюся ни его непосредственным достоянием, ни продуктом. Это силы оживотворяющие, определяющие, господствующие, это божественные, абсолютные силы, которым человек не может противостоять”⁷.

Опыт становления постиндустриальное общества демонстрирует, что, предоставляя всем и всему «право на различия», оно создает новую ситуацию, когда, согласно А. Лефевру, «не дух, как у Гегеля, не класс, как у Маркса, не нация, а человек в единстве с окружающей средой должен рассматриваться в качестве главного действующего лица Истории»⁸. И как индивид (представитель человеческого рода, рассматриваемый со стороны его природных свойств и качеств), и как субъект (человек - познающий феномен и носитель предметно-практической деятельности), и как личность (элемент социума, определивший свое место в динамике социокультурного развития) человек постиндустриально-информационной эпохи быстро меняется. Он превращает реальное направление мирового развития во все большей мере в функцию собственной деятельности, берет будущее в свои руки и тогда, когда решает сохраниться в качестве биологического вида, защитив исторически сложившиеся экосистемы и качество окружающей среды, и тогда, когда отдает предпочтение активному вмешательству на генетическом уровне в работу мозга.

Главным действующим лицом постиндустриализма - человеком, - движет не только забота о хлебе насущном, не стремление к накоплению материальных благ, не потребительские инстинкты, а потребность в преодолении социально-экономического и политического отчуждения, в освобождении от обезличивающей массовости индустриального общества, в самореализации и самоутверждении в творчестве. В этом смысле человек становится не только носителем «всеобщих производительных сил» (в научной экономике информационного общества основой любого производства становится знание), но и основной целью культурного развития. Деятельность «многомерного человека» постиндустриального общества неразрывно связывается с коренными преобразованиями самого характера его бытия. Свободное время, а отнюдь не производство материальных благ, как это было раньше, все больше начинает влиять на сознание людей. В обществе возрастает понимание того, что материальные блага или деньги, с одной стороны, и богатство общества – с другой, «суть не одно и то же».

“В целом определяющей чертой социальной философии Фейербаха остается идеализм, - подчеркивает Т.И. Ойзерман. – Подобно французским материалистам ХVIII века, он полагал, что разумный эгоизм, то есть правильно понятый интерес каждого отдельного человека совпадает в конечном счете с общественным интересом и, следовательно, между ними нет и не должно быть противоречий. Но если эгоизм и альтруизм образуют единство (без эгоизма, писал Фейербах, у тебя нет головы, а без альтруизма - у тебя нет сердца), то любовь становится основным средством осуществления гармонического общества. Любящий человек не может быть счастлив в одиночку, его счастье непрерывно связано со счастьем тех, кого он любит”⁹.

Абрисы этики будущего были очерчены Питиримом Сорокиным в конце его научной деятельности, когда он возглавил Гарвардский исследовательский центр по созидательному альтруизму. Обращает на себя внимание созвучие его мыслей с той концепцией целостного человека, которую выдвигал Л. Фейербах. Один из крупнейших социологов ХХ столетия пришел к выводам, что «бескорыстная созидающая любовь - это сила, которая, если ею пользоваться с умом, способна остановить агрессивные стычки между людьми и группами людей, превратить отношения из враждебных в дружеские». Он считал:

- бескорыстная и мудрая (адекватная) любовь является жизненной силой, необходимой для физического, умственного и нравственного здоровья;

- альтруисты в целом живут дольше эгоистов;

- дети, лишенные любви, вырастают нравственно и социально ущербными;

- любовь - это мощное противоядие от преступных деяний, болезней и самоубийств, ненависти, страхов и психоневрозов;

- любовь выполняет познавательные и эстетические функции;

- любовь - самое лучшее средство обучения в деле просвещения и облагораживания человечества;

- в настоящий момент увеличение «производства, накопления и циркуляции энергии любви» или значительный рост альтруизма отдельных личностей, групп, институтов и культур - особенно всеобщее распространение бескорыстной любви среди людей, - есть необходимое условие предотвращения новых войн и снижения необычайно высокой межчеловеческой и межгрупповой вражды».

“Сорокин обладал даром провидца; он предвидел грядущий пожар, - пишет исследователь его творчества Льюис Козер. – Однако, проникнутый духом той философии истории, которая зиждилась на его идее цикличности флуктуаций человеческой истории, он, очевидно, никогда не сомневался, что за крушением западной чувственной культуры последует в свою очередь ее возрождение уже под другими светилами. Именно нарождение этой новой идеациональной культуры и стремился он предвосхитить в своей интегралистской философии. В грядущие времена на смену существующему бесплодию любви придет гармоничная цивилизация, в которой альтруистическая любовь, изучением которой он активно занимался в последние годы своей жизни, возобладает над всеми противодействующими друг другу устремлениями чувственных ментальностей, и здесь, наконец, люди вновь обретут надежную опору в возрожденных и обновленных сообществах своих собратьев”¹⁰.

II. ”Человек самого себя познает из объекта: сознание объекта есть самосознание человека, - полагал Фейербах. – В объекте обнаруживается сущность человека, его истинное объективное “Я”. Это относится не только к умственным, но и к чувственным объектам. Наиболее отдаленные от человека объекты являются откровениями его человеческой сущности, поскольку и потому, что они являются его объектами. Луна, солнце и звезды взывают к человеку: познай самого себя. То, что он их видит, и видит так, а не иначе, свидетельствует о его собственной сущности… Только человеку доступны чистые, интеллектуальные, бескорыстные радости и аффекты; только человеческие глаза знают духовные пиршества. Взор, обращенный к звездному небу, созерцает бесполезные и безвредные светила и видит в сиянии их свою собственную сущность, свое собственное происхождение. Природа глаза небесна. Поэтому человек возвышается над землей только благодаря зрению, поэтому теория начинается там, где взор обращается к небу. Первые философы были астрономами. Небо напоминает человеку о его назначении, о том, что он создан не только для деятельности, но и для созерцания”¹¹.

Д. Белл в русском издании книги «Грядущее постиндустриальное общество» (1999) отмечал: «Постиндустриальная или информационная эра наступает в результате длинной цепи технологических перемен. Не все страны - а к настоящему времени лишь немногие, - готовы к вступлению в нее»¹². Переходный характер развивающейся на наших глазах глобальной, основанной на научном знании, экономики, не мешает все же сформулировать главные черты постиндустриального технологического способа производства:

- гуманизация техники, заключающаяся в придании человеческому труду творческого характера;

- повышение наукоемкости производства, приоритет высокотехнологичных, реализующих новейшие достижения научной мысли технологий;

- миниатюризация техники, позволяющей индивидуализировать и диверсифицировать труд вовлеченных в производство людей, переносить работу на дом и т.д.;

- экологизация производства, предусматривающая не только комплексное использование сырья, но и замену его пластмассами, композитами, керамикой, использование малоотходных и безотходных технологий, все более жестких природоохранных стандартов и т.д.;

- сочетание локализации и глобализации производства, примером чего могут служить информационные сети, которые достигают каждого человека, где бы он ни находился, и одновременно делают его гражданином мира, ибо предоставляют в его распоряжение плоды творчества всего человечества.

Информатизация общества, всех сторон жизни и трудовой деятельности человека на базе телекоммуникаций, информационных компьютерных сетей с использованием космических средств связи и волоконно-оптических кабелей, факсимильных аппаратов, электронной почты, сотовой связи создают виртуальный мир, виртуальную реальность, где для человека открывается широкая дорога для творчества, быстрого освоения и обновления знаний. В рейтинге слагаемых информатизации общества наиболее значимой является его интеллектуализация, формирование новых интеллектуальных элементов, в том числе и появление социального интеллекта, напрямую связанного с переходом к новым формам мирового развития. Именно поэтому многие авторы в определении понятия информатизации выделяют не столько технические средства, сколько главную цель этого социотехнического процесса, то есть рассматривают информатизацию как комплекс мер, направленных на обеспечение полного использования достоверного, исчерпывающегося и современного знания во всех общественно значимых видах человеческой деятельности.

Человек в постиндустриальную эпоху выступает в ипостаси индивида, члена семьи, участника социопрофессиональной группы, субъекта гражданского общества, гражданина государства, олицетворения цивилизации. Он воплощает в себе всю сложность и противоречивость человеческого измерения главной проблемы - выживания в условиях неблагоприятно складывающихся отношений с Природой и изменения ситуации в сторону нахождения приемлемого баланса, гармонии в отношениях с нею. В конечном счете, преодоление фундаментальных противоречий в триаде “человек-общество-природа”, на которое нацелена становящаяся постиндустриальная цивилизация, возможно только за счет возвращения человека в эволюцию, более полного развития заложенных природой в нем самом способностей, что позволит уменьшить техногенную нагрузку на среду обитания, учесть возникающие в результате человеческой деятельности интересы самовосстановления природы. Запуск механизмов подобной коэволюции человека и природы является единственной гарантией обеспечения дальнейшего бессмертия рода человеческого, обеспечения его устойчивого развития.

III. “Человек становится тем, что он есть, благодаря своему таланту, богатству, украшениям, - утверждает Л. Фейербах. - Как же он может считать свое бытие небытием, свое богатство – нищетой, свой талант – неспособностью? Если бы растения обладали зрением, вкусом и способностью суждения, то каждое из них считало бы свой цветок наиболее прекрасным, ибо рассудок цветка, его вкус не простирался бы дальше его производительной способности. Высший продукт этой способности казался бы растению величайшим произведением в мире. Рассудок, вкус, сила суждения не могут отрицать того, что утверждается самим существом, иначе этот рассудок принадлежал бы не данному, а какому-нибудь иному существу. Рассудок измеряет вещи меркой существа. Если существо ограниченно, то чувства и рассудок также ограниченны. Но ограниченный рассудок не есть граница в глазах ограниченного существа; такое существо вполне счастливо и довольно своим рассудком, оно осознает его, прославляет, считает его дивной, божественной силой; ограниченный рассудок, в свою очередь, ценит и восхваляет то ограниченное существо, которому он принадлежит. Оба как нельзя более подходят друг другу; каким образом они могли бы распасться? Рассудок – это кругозор данного существа. Наше существо не простирается за пределы нашего зрения, и наоборот… Разлад между рассудком и существом, между силой мыслительной и силой производительной в человеческом сознании является, с одной стороны, разладом личным, не имеющим общего значения, с другой – только кажущимся. Тот, кто признает, что его плохие стихи – плохи, менее ограничен в своем познании и, следовательно, в своем существе, чем тот, кто считает хорошими свои плохие стихи”¹³.

Вместе с тем в трудах немецкого философа встречаются и суждения иного плана. Так, откликаясь на события, связанные с революциями 1848 г. в Европе, немецкий философ писал в труде “Лекции о сущности религии”: “Где начинается в истории новая эпоха? Всюду лишь там, где против исключительного эгоизма нации или касты угнетенная масса или большинство выдвигает свой вполне законный эгоизм, где классы людей или целые нации, одержав победу над высокомерным чванством господствующего меньшинства, выходят из жалкого и угнетенного состояния пролетариата на свет исторической и славной деятельности. Так и эгоизм ныне угнетенного большинства человечества должен осуществить и осуществит свое право и начнет новую эпоху истории”¹⁴.

Несмотря на то, что история и в процессе перехода к новому информационному обществу демонстрирует «догоняющий» характер перемен в социальных отношениях, общественной морали, политических институтах по сравнению с радикализмом переворотов в сфере технологии и экономики, тем не менее, и здесь можно обнаружить немалое число принципиального плана инноваций. Изменение характера труда, возникновение информационного технологического способа производства, трансформация сущности и масштабов экономической деятельности обусловили новые тенденции в социально-политическом развитии постиндустриального общества. В первую очередь это касается возникновения свободной творческой личности, яркой индивидуальности, раскрывающейся в разнообразных видах общественно значимых занятий и в общении, постепенно становящейся содержанием и высшей цепью новой модели социального развития.

«Осевое время», как назвал К. Ясперс периоды перехода от одного исторического суперцикла глобальных цивилизаций к другому, время духовных революций, подготавливающих человеческое восприятие коренных перемен в области экономики и политики, в основах жизнедеятельности и формах жизнеустройства мирового сообщества людей, практически никогда не сопровождалось опережающим развитием общественного сознания. Именно поэтому адаптация людей к реалиям рождающихся новых цивилизаций всегда была трудной, длительной и нередко болезненной. Не стало исключением в этом смысле и наше современное «осевое время». Постиндустриальный транзит начался с глубокого духовного кризиса цивилизации «модернити», признаки которого проявились в XX веке и углублялись в виде многочисленных кризисов в разных сферах жизни человека, нараставшего потока антикультуры с ее культом насилия и вседозволенности. Все это в совокупности сформировало угрозу интеллектуального и нравственного вырождения человечества. Ситуация усугублялась тем, что наука оказалась не в состоянии предвидеть и смягчить удары структурного кризиса индустриальной цивилизации по жизни большинства населения планеты, что подорвало веру во всесилие и могущество научного знания. Система образования оказалась в растерянности: какими знаниями и правилами поведения оснащать вступающие в жизнь новые поколения людей, если казавшиеся незыблемыми научные постулаты вдруг потеряли свою познавательность и не могли объяснить происходящих перемен?

Постиндустриальный транзит вызвал к жизни не только необходимость защиты ценностей самого рационализма, а порой и здравого смысла, но и потребность аргументации оптимистического взгляда на постиндустриальное будущее, которое казалось немыслимым без возрождения высокой культуры, благо жизнь давала для этого примечательные доказательства. Достигшие сравнительно высокого уровня удовлетворения потребностей в питании, одежде, комфортном жилище, насыщенном бытовой и информационной техникой, люди в развитых странах устремлялись, как правило, к духовным ценностям, разнообразным видам искусства. Возрождению массового интереса к высокому искусству способствовали достижения современной техники. Телевизор, видеоплейер, мультимедийный компьютер позволяют, не выходя из дома, посетить Лувр, Прадо или Эрмитаж, побывать на самой модной выставке или театральной постановке и т.д. «В последние годы тысячелетия произойдет коренная и революционная смена приоритетов в проведении досуга и затратах на него, - писали Дж. Нэсбитт и П. Эбурдин в конце 80-х годов ХХ века. - 90-е годы вызовут к жизни современный ренессанс изобразительного искусства, поэзии, танца, театра и музыки во всем цивилизованном мире. Это будет разительным контрастом с недавней индустриальной эпохой, когда военные были образцом, а спорт - метафорой... По мере повышения роли искусства в жизни общества отдельные люди, корпорации, большие и малые города будут все более определять свою судьбу под влиянием образов, личностей и стилей жизни, отраженных в произведениях искусства»¹⁵.

Культура при переходе человечества к постиндустриальному обществу становится главным критерием такого движения, она выдвигается в центр общественных процессов. Д. Белл писал об этом как о движении от этапа цивилизации, на котором доминировала технокультура, к новому этапу, где ведущее место занимает социокультура. Это случается, когда из процесса труда исключаются природа, искусственно созданные предметы и остаются лишь люди, которые учатся взаимодействовать друг с другом¹⁶. Появляется «многомерный человек» постиндустриального общества, вытесняющий со сцены истории «экономического человека» индустриальной эпохи. Он по сути своей становится «эстетическим человеком». Так, в ведущих японских фирмах на курсах повышения квалификации рабочих изучаются музыка И.-С. Баха и живопись К. Монэ, а в школах менеджмента - драматургия У. Шекспира и творчество Ф.М. Достоевского. И дело здесь не в таинственной альтруистической заботе японских предпринимателей о высокой духовности своих рабочих и служащих, а «в самом обычном прагматизме - четком понимании того, что только высококультурный, духовно богатый человек способен к самостоятельному творчеству и высококачественной работе. Соответственно, лишь тот менеджер может успешно управлять людьми, использовать наилучшим образом все резервы «человеческого фактора», который осознает сложность человеческой психики, умеет понять внутренний мир окружающих его людей, руководствуется четкими нравственными критериями, а этому лучше всего учит великая литература»¹⁷.

Известно, что идеалы человека, его нравственные правила, сдерживающие начала во взаимоотношениях с другими людьми, могут базироваться либо на знании, либо на вере. На стыке индустриальной и постиндустриальной эпох и первое, и вторая во многом пошатнулись, что обусловило появление трех тенденций в мировом развитии конца XX – начале XXI столетий:

- первая из них была связана с распространением нигилизма, отрицающего не только веру и все нравственные правила, но и науку, так как признавал только право силы и сильного;

- вторая тенденция касалась возрождения ортодоксальных религий, фундаменталистских течений не только в исламе, о чем в настоящее время много пишут в связи с проявляющимся в разных формах международным терроризмом, но и в католической и православной ветвях христианства, в иудаизме;

- третья тенденция состояла в появлении множества новых религиозных течений и сектантских организаций. Можно согласиться с прогнозом, который сформулировали американские футурологи на время переходного периода к постиндустриальному обществу: «Заря новой исторической эпохи, возврат к вере свидетельствуют с том, что мы готовы воспринять обе стороны человеческой натуры. По мере приближения знаменательного 2000-го года человечество не откажется от науки, но путем религиозного обновления мы подтверждаем духовное начало в том, что сейчас является более гармоничным поиском улучшения нашей жизни и жизни наших соседей»¹⁸.

В период становления и развития постиндустриального общества, как представляется, утвердятся идеалы и нормы этики, отвечающие сущности наступающей гуманистической цивилизации. Она будет основана на принципах толерантного отношения к верованиям, этическим нормам всех народов мира, созвучных идеям сотрудничества, взаимопонимания, взаимопомощи, свободе, равенству и справедливости, то есть всему тому, что П. Сорокин объединил в понятии «созидающей любви». В этой связи можно утверждать, что вера и наука, логика понимания и логика объяснения объединены когнитивной функцией любви. И здесь вновь можно и нужно возвратиться к атеизму Л. Фейербаха, который видел в религии не плод невежества и обмана, а, прежде всего, народное сознание, выражающее реальные человеческие потребности, страдания, надежды, стремление к счастью. В работе “Лекции о сущности религии” он писал: “Человек верит в Бога не только потому, что у него есть фантазия и чувство, но также и потому, что у него есть стремление быть счастливым; он верит в совершенное существо потому, что сам хочет быть совершенным; он верит в бессмертное существо потому, что сам не желает умирать”¹⁹. Философ в другой своей работе, “Сущности христианства”, подчеркивал, что религиозное чувство “есть нечто интимное, интимнейшее, наиболее близкое человеку”²⁰.

А. Печчеи, обращаясь к характеристике постиндустриального общества, отмечал, почти по Фейербаху, что «именно в человеке заключены источники всех наших проблем, на нем же - основы всех наших надежд. И если мы хотим ощутить глобальность всего сущего на свете, то в центре этого должна стать целостная человеческая личность и ее возможности… Именно в их развитии заключено не только возможное разрешение всех его проблем, но и основа общего самоусовершенствования и самовыявления всего рода человеческого»²¹. И это отнюдь не простое совпадение. Дело в том, что новый, постиндустриальный этап развития человечества, при всем радикализме преобразования основных сфер жизни людей, демонстрирует известную историческую преемственность, забирает с собой в будущее все богатство человеческой мысли, способной, так или иначе, объяснять ускоряющийся поток перемен. И нет сомнения в том, что Л. Фейербах будет среди мыслителей, которых когда-нибудь объявят духовными предтечами философии новой жизни, а его творческое наследие будет актуализировано прагматикой социальной жизни уже XXI века.