Лозинского Издательство "Правда"

Вид материалаДокументы

Содержание


Песнь двенадцатая
Песнь тринадцатая
Песнь четырнадцатая
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   48


10 "Не торопись ступать на этот склон,

Чтоб к запаху привыкло обонянье;

Потом мешать уже не будет он".


13 Так спутник мой. "Заполни ожиданье,

Чтоб не пропало время", - я сказал.

И он в ответ: "То и мое желанье".


16 "Мой сын, посередине этих скал, -

Так начал он, - лежат, как три ступени,

Три круга, меньше тех, что ты видал.


19 Во всех толпятся проклятые тени;

Чтобы потом лишь посмотреть на них,

Узнай их грех и образ их мучений.


22 В неправде, вредоносной для других,

Цель всякой злобы, небу неугодной;

Обман и сила - вот орудья злых.


25 Обман, порок, лишь человеку сродный,

Гнусней Творцу; он заполняет дно

И пыткою казнится безысходной.


28 Насилье в первый круг заключено,

Который на три пояса дробится,

Затем что видом тройственно оно,


31 Творцу, себе и ближнему чинится

Насилье, им самим и их вещам,

Как ты, внимая, можешь убедиться.


34 Насилье ближний терпит или сам,

Чрез смерть и раны, или подвергаясь

Пожарам, притесненьям, грабежам.


37 Убийцы, те, кто ранит, озлобляясь,

Громилы и разбойники идут

Во внешний пояс, в нем распределяясь.


40 Иные сами смерть себе несут

И своему добру; зато так больно

Себя же в среднем поясе клянут


43 Те, кто ваш мир отринул своевольно,

Кто возлюбил игру и мотовство

И плакал там, где мог бы жить привольно.


46 Насильем оскорбляют божество,

Хуля его и сердцем отрицая,

Презрев любовь Творца и естество.


49 За это пояс, вьющийся вдоль края,

Клеймит огнем Каорсу и Содом

И тех, кто ропщет, бога отвергая.


52 Обман, который всем сердцам знаком,

Приносит вред и тем, кто доверяет,

И тем, кто не доверился ни в чем.


55 Последний способ связь любви ломает,

Но только лишь естественную связь;

И казнь второго круга тех терзает,


58 Кто лицемерит, льстит, берет таясь,

Волшбу, подлог, торг должностью церковной,

Мздоимцев, сведен и другую грязь.


61 А первый способ, разрушая кровный

Союз любви, вдобавок не щадит

Союз доверья, высший и духовный.


64 И самый малый круг, в котором Дит

Воздвиг престол и где ядро вселенной,

Предавшего навеки поглотит".


67 И я: "Учитель, в речи совершенной

Ты образ бездны предо мной явил

И рассказал, кто в ней томится пленный.


70 Но молви: те, кого объемлет ил,

И хлещет дождь, и мечет вихрь ненастный,

И те, что спорят из последних сил,


73 Зачем они не в этот город красный

Заключены, когда их проклял бог?

А если нет, зачем они несчастны?"


76 И он сказал на это: "Как ты мог

Так отступить от здравого сужденья?

И где твой ум блуждает без дорог?


79 Ужели ты не помнишь изреченья

Из Этики, что пагубней всего

Три ненавистных небесам влеченья:


82 Несдержность, злоба, буйное скотство?

И что несдержность - меньший грех пред богом

И он не так карает за него?


85 Обдумав это в размышленьи строгом

И вспомнив тех, чье место вне стены

И кто наказан за ее порогом,


88 Поймешь, зачем они отделены

От этих злых и почему их муки

Божественным судом облегчены".


91 "О свет, которым зорок близорукий,

Ты учишь так, что я готов любить

Неведенье не менее науки.


94 Вернись, - сказал я, - чтобы разъяснить,

В чем ростовщик чернит своим пороком

Любовь Творца; распутай эту нить".


97 И он: "Для тех, кто дорожит уроком,

Не раз философ повторил слова,

Что естеству являются истоком


100 Премудрость и искусство божества.

И в Физике прочтешь, и не в исходе,

А только лишь перелистав едва:


103 Искусство смертных следует природе,

Как ученик ее, за пядью пядь;

Оно есть божий внук, в известном роде.


106 Им и природой, как ты должен знать

Из книги Бытия, господне слово

Велело людям жить и процветать.


109 А ростовщик, сойдя с пути благого,

И самою природой пренебрег,

И спутником ее, ища другого.


112 Но нам пора; прошел немалый срок;

Блеснули Рыбы над чертой востока,

И Воз уже совсем над Кавром лег,


115 А к спуску нам идти еще далеко".


ПЕСНЬ ДВЕНАДЦАТАЯ


1 Был грозен срыв, откуда надо было

Спускаться вниз, и зрелище являл,

Которое любого бы смутило.


4 Как ниже Тренто видится обвал,

Обрушенный на Адиче когда-то

Землетрясеньем иль паденьем скал,


7 И каменная круча так щербата,

Что для идущих сверху поселян

Как бы тропинкой служат глыбы ската,


10 Таков был облик этих мрачных стран;

А на краю, над сходом к бездне новой,

Раскинувшись, лежал позор критян,


13 Зачатый древле мнимою коровой.

Завидев нас, он сам себя терзать

Зубами начал в злобе бестолковой.


16 Мудрец ему: "Ты бесишься опять?

Ты думаешь, я здесь с Афинским дуком,

Который приходил тебя заклать?


19 Посторонись, скот! Хитростным наукам

Твоей сестрой мой спутник не учен;

Он только соглядатай вашим мукам".


22 Как бык, секирой насмерть поражен,

Рвет свой аркан, но к бегу неспособен

И только скачет, болью оглушен,


25 Так Минотавр метался, дик и злобен;

И зоркий вождь мне крикнул: "Вниз беги!

Пока он в гневе, миг как раз удобен".


28 Мы под уклон направили шаги,

И часто камень угрожал обвалом

Под новой тяжестью моей ноги.


31 Я шел в раздумье. "Ты дивишься скалам,

Где этот лютый зверь не тронул нас? -

Промолвил вождь по размышленье малом. -


34 Так знай же, что, когда я прошлый раз

Шел нижним Адом в сумрак сокровенный,

Здесь не лежали глыбы, как сейчас.


37 Но перед тем, как в первый круг геенны

Явился тот, кто стольких в небо взял,

Которые у Дита были пленны,


40 Так мощно дрогнул пасмурный провал,

Что я подумал - мир любовь объяла,

Которая, как некто полагал,


43 Его и прежде в хаос обращала;

Тогда и этот рушился утес,

И не одна кой-где скала упала.


46 Но посмотри: вот, окаймив откос,

Течет поток кровавый, сожигая

Тех, кто насилье ближнему нанес".


49 О гнев безумный, о корысть слепая,

Вы мучите наш краткий век земной

И в вечности томите, истязая!


52 Я видел ров, изогнутый дугой

И всю равнину обходящий кругом,

Как это мне поведал спутник мой;


55 Меж ним и кручей мчались друг за другом

Кентавры, как, бывало, на земле,

Гоняя зверя, мчались вольным лугом.


58 Все стали, нас приметив на скале,

А трое подскакали ближе к краю,

Готовя лук и выбрав по стреле.


61 Один из них, опередивший стаю,

Кричал: "Кто вас послал на этот след?

Скажите с места, или я стреляю".


64 Учитель мой промолвил: "Мы ответ

Дадим Хирону, под его защитой.

Ты был всегда горяч, себе во вред".


67 И, тронув плащ мой: "Это Несс, убитый

За Деяниру, гнев предсмертный свой

Запечатлевший местью знаменитой.


70 Тот, средний, со склоненной головой, -

Хирон, Ахиллов пестун величавый;

А третий - Фол, с душою грозовой.


73 Их толпы вдоль реки снуют облавой,

Стреляя в тех, кто, по своим грехам,

Всплывет не в меру из волны кровавой".


76 Мы подошли к проворным скакунам;

Хирон, браздой стрелы раздвинув клубы

Густых усов, пригладил их к щекам


79 И, опростав свои большие губы,

Сказал другим: "Вон тот, второй, пришлец,

Когда идет, шевелит камень грубый;


82 Так не ступает ни один мертвец".

Мой добрый вождь, к его приблизясь груди,

Где две природы сочетал стрелец,


85 Сказал: "Он жив, как все живые люди;

Я - вождь его сквозь сумрачный простор;

Он следует нужде, а не причуде.


88 А та, чей я свершаю приговор,

Сходя ко мне, прервала аллилуйя;

Я сам не грешный дух, и он не вор.


91 Верховной волей в страшный путь иду я.

Так пусть же с нами двинется в поход

Один из вас, дорогу указуя,


94 И этого на круп к себе возьмет

И переправит в месте неглубоком;

Ведь он не тень, что в воздухе плывет".


97 Хирон направо обратился боком

И молвил Нессу: "Будь проводником;

Других гони, коль встретишь ненароком".


100 Вдоль берега, над алым кипятком,

Вожатый нас повел без прекословии.

Был страшен крик варившихся живьем.


103 Я видел погрузившихся по брови.

Кентавр сказал: "Здесь не один тиран,

Который жаждал золота и крови:


106 Все, кто насильем осквернил свой сан.

Здесь Александр и Дионисий лютый,

Сицилии нанесший много ран;


109 Вот этот, с черной шерстью, - пресловутый

Граф Адзолино; светлый, рядом с ним, -

Обиццо д'Эсте, тот, что в мире смуты


112 Родимым сыном истреблен своим".

Поняв мой взгляд, вождь молвил, благосклонный:

"Здесь он да будет первым, я - вторым".


115 Потом мы подошли к неотдаленной

Толпе людей, где каждый был покрыт

По горло этой влагой раскаленной.


118 Мы видели - один вдали стоит.

Несс молвил: "Он пронзил под божьей сенью

То сердце, что над Темзой кровь точит".


121 Потом я видел, ниже по теченью,

Других, являвших плечи, грудь, живот;

Иной из них мне был знакомой тенью.


124 За пядью пядь, спадал волноворот,

И под конец он обжигал лишь ноги;

И здесь мы реку пересекли вброд.


127 "Как до сих пор, всю эту часть дороги, -

Сказал кентавр, - мелеет кипяток,

Так, дальше, снова под уклон отлогий


130 Уходит дно, и пучится поток,

И, полный круг смыкая там, где стонет

Толпа тиранов, он опять глубок.


133 Там под небесным гневом выю клонит

И Аттила, когда-то бич земли,

И Пирр, и Секст; там мука слезы гонит,


136 И вечным плачем лица обожгли

Риньер де'Пацци и Риньер Корнето,

Которые такой разбой вели".


139 Тут он помчался вспять и скрылся где-то.


ПЕСНЬ ТРИНАДЦАТАЯ


1 Еще кентавр не пересек потока,

Как мы вступили в одичалый лес,

Где ни тропы не находило око.


4 Там бурых листьев сумрачен навес,

Там вьется в узел каждый сук ползущий,

Там нет плодов, и яд в шипах древес.


7 Такой унылой и дремучей пущи

От Чечины и до Корнето нет,

Приют зверью пустынному дающей.


10 Там гнезда гарпий, их поганый след,

Тех, что троян, закинутых кочевьем,

Прогнали со Строфад предвестьем бед.


13 С широкими крылами, с ликом девьим,

Когтистые, с пернатым животом,

Они тоскливо кличут по деревьям.


16 "Пред тем, как дальше мы с тобой пойдем, -

Так начал мой учитель, наставляя, -

Знай, что сейчас мы в поясе втором,


19 А там, за ним, пустыня огневая.

Здесь ты увидишь то, - добавил он, -

Чему бы не поверил, мне внимая".


22 Я отовсюду слышал громкий стон,

Но никого окрест не появлялось;

И я остановился, изумлен.


25 Учителю, мне кажется, казалось,

Что мне казалось, будто это крик

Толпы какой-то, что в кустах скрывалась.


28 И мне сказал мой мудрый проводник:

"Тебе любую ветвь сломать довольно,

Чтоб домысел твой рухнул в тот же миг".


31 Тогда я руку протянул невольно

К терновнику и отломил сучок;

И ствол воскликнул: "Не ломай, мне больно!"


34 В надломе кровью потемнел росток

И снова крикнул: "Прекрати мученья!

Ужели дух твой до того жесток?


37 Мы были люди, а теперь растенья.

И к душам гадов было бы грешно

Выказывать так мало сожаленья".


40 И как с конца палимое бревно

От тока ветра и его накала

В другом конце трещит и слез полно,


43 Так раненое древо источало

Слова и кровь; я в ужасе затих,

И наземь ветвь из рук моих упала.


46 "Когда б он знал, что на путях своих, -

Ответил вождь мой жалобному звуку, -

Он встретит то, о чем вещал мой стих,


49 О бедный дух, он не простер бы руку.

Но чтоб он мог чудесное познать,

Тебя со скорбью я обрек на муку.


52 Скажи ему, кто ты; дабы воздать

Тебе добром, он о тебе вспомянет

В земном краю, куда взойдет опять".


55 И древо: "Твой призыв меня так манит,

Что не могу внимать ему, молча;

И пусть не в тягость вам рассказ мой станет.


58 Я тот, кто оба сберегал ключа

От сердца Федерика и вращал их

К затвору и к отвору, не звуча,


61 Хранитель тайн его, больших и малых.

Неся мой долг, который мне был свят,

Я не щадил ни сна, ни сил усталых.


64 Развратница, от кесарских палат

Не отводящая очей тлетворных,

Чума народов и дворцовый яд,


67 Так воспалила на меня придворных,

Что Август, их пыланьем воспылав,

Низверг мой блеск в пучину бедствий черных


70 Смятенный дух мой, вознегодовав,

Замыслил смертью помешать злословью,

И правый стал перед собой неправ.


73 Моих корней клянусь ужасной кровью,

Я жил и умер, свой обет храня,

И господину я служил любовью!


76 И тот из вас, кто выйдет к свету дня,

Пусть честь мою излечит от извета,

Которым зависть ранила меня!"


79 "Он смолк, - услышал я из уст поэта. -

Заговори с ним, - время не ушло, -

Когда ты ждешь на что-нибудь ответа".


82 "Спроси его что хочешь, что б могло

Быть мне полезным, - молвил я, смущенный. -

Я не решусь; мне слишком тяжело".


85 "Вот этот, - начал спутник благосклонный, -

Готов свершить тобой просимый труд.

А ты, о дух, в темницу заточенный,


88 Поведай нам, как душу в плен берут

Узлы ветвей; поведай, если можно,

Выходят ли когда из этих пут".


91 Тут ствол дохнул огромно и тревожно,

И в этом вздохе слову был исход:

"Ответ вам будет дан немногосложно.


94 Когда душа, ожесточась, порвет

Самоуправно оболочку тела,

Минос ее в седьмую бездну шлет.


97 Ей не дается точного предела;

Упав в лесу, как малое зерно,

Она растет, где ей судьба велела.


100 Зерно в побег и в ствол превращено;

И гарпии, кормясь его листами,

Боль создают и боли той окно.


103 Пойдем и мы за нашими телами,

Но их мы не наденем в Судный день:

Не наше то, что сбросили мы сами.


106 Мы их притащим в сумрачную сень,

И плоть повиснет на кусте колючем,

Где спит ее безжалостная тень".


109 Мы думали, что ствол, тоскою мучим,

Еще и дальше говорить готов,

Но услыхали шум в лесу дремучем,


112 Как на облаве внемлет зверолов,

Что мчится вепрь и вслед за ним борзые,

И слышит хруст растоптанных кустов.


115 И вот бегут, левее нас, нагие,

Истерзанные двое, меж ветвей,

Ломая грудью заросли тугие.


118 Передний: "Смерть, ко мне, ко мне скорей!"

Другой, который не отстать старался,

Кричал: "Сегодня, Лано, ты быстрей,


121 Чем был, когда у Топпо подвизался!"

Он, задыхаясь, посмотрел вокруг,

Свалился в куст и в груду с ним смешался.


124 А сзади лес был полон черных сук,

Голодных и бегущих без оглядки,

Как гончие, когда их спустят вдруг.


127 В упавшего, всей силой жадной хватки,

Они впились зубами на лету

И растащили бедные остатки.


130 Мой проводник повел меня к кусту;

А тот, в крови, оплакивал, стеная,

Своих поломов горькую тщету:


133 "О Джакомо да Сант-Андреа! Злая

Была затея защищаться мной!

Я ль виноват, что жизнь твоя дурная?"


136 Остановясь над ним, наставник мой

Промолвил: "Кем ты был, сквозь эти раны

Струящий с кровью скорбный голос свой?"


139 И он в ответ: "О души, в эти страны

Пришедшие сквозь вековую тьму,

Чтоб видеть в прахе мой покров раздранный,


142 Сгребите листья к терну моему!

Мой город - тот, где ради Иоанна

Забыт былой заступник; потому


145 Его искусство мстит нам неустанно;

И если бы поднесь у Арнских вод

Его частица не была сохранна,


148 То строившие сызнова оплот

На Аттиловом грозном пепелище -

Напрасно утруждали бы народ.


151 Я сам себя казнил в моем жилище".


ПЕСНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ


1 Объят печалью о местах, мне милых,

Я подобрал опавшие листы

И обессиленному возвратил их.


4 Пройдя сквозь лес, мы вышли у черты,

Где третий пояс лег внутри второго

И гневный суд вершится с высоты.


7 Дабы явить, что взору было ново,

Скажу, что нам, огромной пеленой,

Открылась степь, где нет ростка живого.


10 Злосчастный лес ее обвил каймой,

Как он и сам обвит рекой горючей;

Мы стали с краю, я и спутник мой.


13 Вся даль была сплошной песок сыпучий,

Как тот, который попирал Катон,

Из края в край пройдя равниной жгучей.


16 О божья месть, как тяжко устрашен

Быть должен тот, кто прочитает ныне,

На что мой взгляд был въяве устремлен!


19 Я видел толпы голых душ в пустыне:

Все плакали, в терзанье вековом,

Но разной обреченные судьбине.


22 Кто был повержен навзничь, вверх лицом,

Кто, съежившись, сидел на почве пыльной,

А кто сновал без устали кругом.


25 Разряд шагавших самый был обильный;

Лежавших я всех меньше насчитал,

Но вопль их скорбных уст был самый сильный.


28 А над пустыней медленно спадал

Дождь пламени, широкими платками,

Как снег в безветрии нагорных скал.


31 Как Александр, под знойными лучами

Сквозь Индию ведя свои полки,

Настигнут был падучими огнями


34 И приказал, чтобы его стрелки

Усерднее топтали землю, зная,

Что порознь легче гаснут языки, -


37 Так опускалась вьюга огневая;

И прах пылал, как под огнивом трут,

Мучения казнимых удвояя.


40 И я смотрел, как вечный пляс ведут

Худые руки, стряхивая с тела

То здесь, то там огнепалящий зуд.


43 Я начал: "Ты, чья сила одолела

Все, кроме бесов, коими закрыт

Нам доступ был у грозного предела,


46 Кто это, рослый, хмуро так лежит,

Презрев пожар, палящий отовсюду?

Его и дождь, я вижу, не мягчит".


49 А тот, поняв, что я дивлюсь, как чуду,

Его гордыне, отвечал, крича:

"Каким я жил, таким и в смерти буду!


52 Пускай Зевес замучит ковача,

Из чьей руки он взял перун железный,

Чтоб в смертный день меня сразить сплеча,


55 Или пускай работой бесполезной

Всех в Монджибельской кузне надорвет,

Вопя: "Спасай, спасай. Вулкан любезный!",