Анжелика маркиза ангелов анн и Серж голон часть первая маркиза ангелов глава 1

Вид материала

Документы

Содержание Учитывая это, а также другие обвинения, дело Жоффрея де Пейрака передано в светский суд, чтобы обвиняемого судили за его преступ

Подобный материал:

• Анжелика и король анн и Серж голон часть первая королевский двор глава, 3580.8kb.
• Анжелика и ее любовь анн и Серж голон часть первая путешествие глава, 5204.65kb.
• Анжелика и заговор теней анн и Серж голон часть первая покушение глава, 2417.02kb.
• Дорога надежды анн и Серж голон часть первая салемское чудо глава, 5670.81kb.
• Неукротимая анжелика анн и Серж голон часть первая отъезд глава, 6314.73kb.
• Искушение анжелики анн и Серж голон часть первая фактория голландца глава, 5428.89kb.
• Путь в версаль анн и Серж голон часть первая двор чудес глава, 3250.05kb.
• Анжелика в квебеке анн и Серж голон перевод И. Н. Пантелеевой часть первая прибытие, 8222.2kb.
• Триумф анжелики анн и Серж голон часть первая щепетильность, сомнения и муки шевалье, 5432.01kb.
• Нови книги в Сектор “Издания по библиотечно дело” на нбкм, 145.29kb.

Глава 31


Дверь ей открыла Ортанс. В ночной рубашке грубого полотна, из которой торчала худая шея, со свечой в руке, она поднималась по лестнице вслед за сестрой и шипела ей в спину.

Да, она всегда это говорила, Анжелика потаскуха, потаскуха с раннего детства. Интриганка. Честолюбка, которой нужны только деньги мужа, но она лицемерно пытается убедить всех, будто любит его, а сама ночью шляется с распутниками по парижским притонам.

Анжелика не обращала внимания на слова Ортанс. Она прислушивалась к тому, что происходит на улице - оттуда ясно доносился звон оружия, потом раздался душераздирающий крик и затем быстрый топот удаляющихся шагов.

- Слышишь? - спросила она Ортанс, нервно схватив ее за руку.

- Что?

- Крик! Там кого-то ранили.

- Ну и что? Ночь принадлежит бродягам и бретерам. Ни одна достойная женщина не станет разгуливать по Парижу после захода солнца. Но это позволила себе моя родная сестра!

Она подняла свечу, осветив лицо Анжелики.

- Ты бы взглянула на себя! Боже мой! У тебя вид куртизанки, которая только что рассталась со своим любовником.

Анжелика вырвала у нее подсвечник.

- А у тебя вид ханжи, которой недостает любовника. Иди к своему мужу-прокурору, который в постели умеет лишь храпеть.


***


Анжелика долго сидела у окна, не решаясь лечь и уснуть. Она не плакала. Мысленно она вновь переживала весь этот ужасный день. Ей казалось, что прошла целая вечность с той минуты, когда Барба вошла в комнату и сказала: "Я принесла парное молоко для малыша".

За это время умерла Марго, а она, Анжелика, вопреки своей воле изменила Жоффрею.

Мыслями она снова вернулась к Жоффрею. Пока он был с нею, заполнял ее жизнь, она не понимала, как он был прав, когда говорил ей: "Вы созданы для любви".

Некоторые эпизоды ее детства настолько поразили Анжелику своей пошлостью, породили в ней отвращение, страх, что она считала себя холодной женщиной. Жоффрей не только сумел переубедить ее в этом, но и пробудил в ней влечение к чувственным наслаждениям, для которых словно было создано ее тело, тело здоровой девушки, выросшей в деревне. Это иногда вызывало беспокойство мужа.

Она вспомнила, как однажды летним днем, когда она млела от его ласк, он вдруг резко спросил ее:

- Ты будешь мне изменять?

- Нет, никогда. Я люблю тебя одного.

- Если ты изменишь мне, я тебя убью!

"Вот и хорошо, пусть он убьет меня! - подумала Анжелика, вставая. - Какое это будет счастье - умереть от его руки. Я люблю его!"

Облокотившись на подоконник, она повторила в темноту ночного города: "Я люблю тебя".

В комнате тихо посапывал во сне Флоримон. Анжелике все же удалось заснуть на часок, но едва забрезжил рассвет, она была на ногах. Повязав голову платком, она крадучись спустилась по лестнице и вышла на улицу.

Смешавшись с толпой служанок, жен ремесленников и торговцев, она отправилась в Собор Парижской богоматери к ранней мессе.

Поднимавшийся с Сены туман, позолоченный первыми лучами солнца, напоминал волшебную вуаль, которая окутывала еще хранившие печать ночи улочки. Бродяги и воры разбредались по своим притонам, а нищие, больные, всякие оборванцы и калеки занимали свои места на углах улиц. Гноящиеся глаза провожали добродетельных, набожных женщин, которые, прежде чем начать полный забот день, шли помолиться господу богу. Ремесленники раскрывали двери и окна своих мастерских.

Цирюльники, держа в руках ящики с пудрой и гребенками, спешили к своим именитым клиентам, чтобы подправить парик господину советнику или господину прокурору.


***


Анжелика поднялась под темные своды Собора. Церковные служки в башмаках со стоптанными задниками проверяли на алтарях потиры и другие церковные сосуды, наливали воду в кропильницы, чистили подсвечники.

Анжелика вошла в первую же исповедальню. С бьющимся сердцем она призналась, что совершила грех, изменив мужу.

Получив отпущение, она осталась прослушать службу, потом заказала три молебна за упокой души своей служанки Маргариты.

Выйдя на площадь, она почувствовала облегчение. Совесть больше не мучила ее. Теперь все свое мужество она употребит на то, чтобы вырвать Жоффрея из тюрьмы.

Она купила у мальчишки-торговца вафельные трубочки - они были еще теплые - и огляделась. На площади стало уже довольно людно. Одна за другой подкатывали кареты, привозившие к мессе знатных дам.

У ворот городской больницы монахини рядами укладывали зашитые в саваны трупы умерших за ночь. Потом на тележке их увозили на кладбище Невинных.

Хотя площадь Собора Парижской богоматери была окружена невысокой оградой, на ней царила такая же живописная неразбериха, как и некогда, когда она была самой оживленной площадью Парижа.

Как и прежде, булочники продавали здесь беднякам по дешевке хлеб недельной давности. Как и прежде, зеваки толпились вокруг Постника - огромной гипсовой статуи, покрытой свинцом, на которую парижане глазели испокон веков. Никто не знал, что она символизирует: в одной руке Постник держал книгу, а в другой - палку, обвитую змеями.

Постник был самым знаменитым памятником Парижа. Молва утверждала, что в дни мятежей он обретает дар речи, чтобы выразить чувства народа, и что много пасквилей, подписанных Постником, ходят тогда по городу.

Слушайте, люди, Поствика глас, Проповедь он произносит для вас, Тысячу лет без питья и еды Здесь он стоит на виду у толпы.


***


Сюда же, на эту площадь, уже много веков приводили всех осужденных в длинных рубахах смертников, с пятнадцатиливровой свечой в руке, чтобы они покаялись перед богоматерью, прежде чем их сожгут или повесят.

Анжелика представила себе мрачное шествие этих зловещих призраков и содрогнулась.

Сколько их преклонило здесь колена под крики жестокой толпы, и на них бесстрастно смотрели своими незрячими глазами высеченные из камня святые старцы.

Анжелика тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли, и подумала, что пора вернуться в дом прокурора, но в этот момент ее остановил какой-то священник.

- Госпожа де Пейрак, разрешите выразить вам свое почтение. Я как раз направлялся к мэтру Фалло, чтобы побеседовать с вами.

- Я в вашем распоряжении, господин аббат, но, простите, я не могу припомнить ваше имя.

- Неужели?

Аббат приподнял свою широкополую шляпу, а вместе с нею седоватый короткий парик, и Анжелика с изумлением узнала адвоката Дегре.

- Это вы? Но к чему такой маскарад?

Молодой человек надел шляпу.

- Потому что вчера потребовался исповедник в Бастилию, - вполголоса сообщил он.

Порывшись в складках своей сутаны, он достал роговую табакерку, сунул в нос понюшку табаку, чихнул, высморкался и наконец спросил Анжелику:

- Ну, что вы скажете? Настоящий священник, не правда ли?

- Конечно. Даже я попалась на вашу удочку. Но... скажите, вам удалось проникнуть в Бастилию?

- Тс-с-с... Идемте к господину Прокурору, там мы сможем спокойно побеседовать.

Анжелика шла, с трудом сдерживая нетерпение. Неужели адвокат наконец-то что-то узнал? Видел ли он Жоффрея?

Дегре степенно шагал рядом с достойным и скромным видом набожного викария.

- Ив вашей профессии часто приходится прибегать к подобному маскараду? - спросила Анжелика.

- В моей профессии - нет. Эти маскарады унижают мою адвокатскую честь. Но ведь жить-то нужно! Когда мне надоедает жизнь хищной птицы, надоедает охотиться за клиентами на ступеньках Дворца правосудия, чтобы добиться права вести процесс, за который я получу три ливра, я предлагаю свои услуги полиции. Конечно, если бы это стало известно моей корпорации, у меня были бы неприятности, но я всегда могу сослаться на то, что веду расследование для своих клиентов.

- Но ведь это довольно рискованно - выдавать себя за духовное лицо. Вы невольно можете совершить святотатство.

- Я не причащаю, а лишь исповедую. Сутана внушает людям доверие. Никто так не наивен с виду, как молодой, только что вышедший из семинарии викарий. И ему можно выложить все. О, я, конечно, понимаю, положение не блестящее. Не то что у вашего зятя Фалло, бывшего моего однокашника по Сорбонне. Вот он далеко пойдет! В то время как я разыгрываю перед девицами молоденького робкого аббата, этот важный магистрат отправляется во Дворец правосудия и там, преклонив колена, все утро слушает защитительную речь мэтра Талона по какому-нибудь делу о наследстве.

- Но почему же на коленях?

- Такова традиция юриспруденции со времен Генриха IV. Прокурор готовит обвинительные материалы. Адвокат оспаривает их. По рангу адвокат считается выше прокурора, и тот обязан выслушивать его, стоя на коленях. Но у адвоката живот подводит от голода, а у прокурора брюхо сытое. Еще бы! Ведь он ухватил хороший куш на всех двенадцати инстанциях судебной процедуры.

- Все это слишком сложно для меня.

- Но вы все же постарайтесь запомнить некоторые подробности. Они могут вам весьма пригодиться, если мы сумеем добиться процесса над вашим мужем.

- Неужели дело дойдет до процесса? - воскликнула Анжелика.

- Нужно, чтобы до этого дошло, - серьезно проговорил адвокат. - Это единственная надежда на его спасение.

В маленьком кабинете мэтра Фалло адвокат снял парик и пригладил ладонью свои жесткие волосы. Его лицо, обычно веселое и оживленное, сейчас казалось озабоченным. Анжелика села у маленького прокурорского стола и принялась машинально вертеть в руках гусиное перо. Она никак не могла набраться смелости и расспросить Дегре. Наконец она не выдержала:

- Вы его видели?

- Кого?

- Моего мужа?

- Нет, что вы! Об этом не может быть и речи, он совершенно изолирован. Де Пейрак не должен ни с кем ни видеться, ни переписываться, за это комендант Бастилии отвечает своей головой.

- Как с ним обращаются?

- Пока хорошо. У него в камере есть даже кровать и два стула, и ему подают обед из кухни коменданта тюрьмы. Мне рассказали также, что он часто поет и кусочками штукатурки исписал математическими формулами все стены своей камеры. И еще он пытается приручить двух огромных пауков.

- О, узнаю Жоффрея, - улыбнулась Анжелика. Но на Глаза ее набежали слезы.

Значит, он жив, он не превратился в слепого и глухого призрака, и стены Бастилии оказались недостаточно непроницаемы, чтобы сквозь них не пробилось эхо его неутомимой жизненной силы.

Она подняла взгляд на Дегре.

- Спасибо, мэтр.

Адвокат с досадой отвел глаза:

- Не надо меня благодарить. Дело необычайно трудное. Должен вам признаться, чтобы добыть эти скудные сведения, я истратил все деньги, что получил от вас.

- Деньги не имеют значения. Скажите, сколько вам Нужно, чтобы продолжить расследование?

Но молодой адвокат упорно продолжал глядеть в сторону, словно он, обычно такой бойкий на язык, вдруг оробел.

- Сказать по чести, - решился он наконец, - я даже подумываю, не должен ли постараться вернуть вам ваши деньги. Мне кажется, я поступил несколько неосмотрительно, согласившись вести дело, судя по всему, весьма сложное.

- Вы отказываетесь защищать моего мужа? - вскричала Анжелика.

Еще вчера она не могла побороть в себе чувство недоверия к адвокату, который, несмотря на все свои великолепные дипломы, влачил жизнь полуголодного бедняка, но сейчас, когда он дал понять, что намерен отказаться от защиты, ее охватила паника.

Он покачал головой и сказал:

- Чтобы защищать, нужны обвинения.

- А в чем его обвиняют?

- Официально - ни в чем. Он просто не существует.

- Но тогда его не смогут осудить.

- Сударыня, о нем могут навсегда забыть. В подземельях Бастилии есть узники, которые сидят по тридцать - сорок лет, и они уже сами не помнят ни своего имени, ни за что их заточили в тюрьму. Вот почему я и говорю: его единственное спасение - добиться процесса. Но даже в том случае, если процесс будет, он скорее всего состоится при закрытых дверях, и подсудимому не разрешат иметь адвоката. Так что вы истратите ваши деньги впустую.

Анжелика подошла к нему и внимательно взглянула ему в глаза.

- Вы боитесь?

- Нет, но меня гложут сомнения. Не лучше ли для меня не вести никакого дела, чем идти на скандал? И не лучше ли для вас вместе с ребенком скрыться где-нибудь в глуши, подальше от столицы, и жить там на оставшиеся у вас деньги, чем рисковать своей жизнью? И не лучше ли для вашего мужа провести несколько лет в тюрьме, чем на процессе быть обвиненным... в колдовстве и в святотатстве?

У Анжелики вырвался вздох облегчения:

- Колдовство и святотатство!.. Значит, вот в чем его обвиняют!

- Во всяком случае, это обвинение послужило поводом для ареста.

- Тогда все не так страшно! Просто это результат невежества архиепископа Тулузского!

Анжелика подробно рассказала молодому адвокату о ссорах между архиепископом и графом де Пейраком, о том, как граф нашел способ добывать золото из горных пород, а архиепископ, завидуя его богатству, решил завладеть секретом, хотя, по существу, здесь нет никакого секрета.

- И никакой магии - это результат научных исследований.

Адвокат скорчил недовольную гримасу:

- Сударыня, лично я - полный профан в данном вопросе. Если обвинение зиждется на этом, то нужно будет вызвать свидетелей, продемонстрировать весь процесс при судьях, дабы убедить их, что здесь не кроется ни магии, ни колдовства.

- Мой муж не отличается особой набожностью, но он посещает воскресные мессы, соблюдает посты и причащается по большим праздникам. Он щедро жертвует на церковь. И все-таки Тулузский примас боялся его влияния и многие годы вел против него борьбу.

- К сожалению, архиепископ Тулузский - лицо влиятельное. В некотором отношении он имеет больше власти, чем архиепископ Парижский, а может, даже и сам кардинал. Подумайте только, ведь он, единственный, представляет сейчас во Франции инквизицию. Для нас с вами, людей мыслящих, все это вроде бы чепуха. Инквизиция в нашем государстве почти полностью сдала свои позиции. Она сохранила силу лишь в некоторых южных провинциях, где протестантская ересь наиболее распространена, а именно в Тулузе, в Лионе. Но дело даже не в этом, в данном случае я опасаюсь не гнева архиепископа и не того, что граф попадет в руки инквизиции, а совсем другого. Вот, прочтите.

Он вынул из потертого плюшевого мешка сложенный вчетверо листок с пометкой "копия" в уголке.

Анжелика прочла.


ПРИГОВОР


Истец Филибер Вено, генеральный прокурор церковного суда Тулузского епископства, обвиняет в черной магии и в колдовстве мессира Жоффрея де Пейрака, графа Морана, который является ответчиком.

Вышеупомянутый Жоффрей де Пейрак полностью уличен в богоотступничестве и в том, что он продал душу дьяволу, неоднократно взывал к демонам и вступал с ними в сделки, а также прибегал к всевозможным и многочисленным колдовским действиям...

Учитывая это, а также другие обвинения, дело Жоффрея де Пейрака передано в светский суд, чтобы обвиняемого судили за его преступления.

Приговор вынесен 26 июня 1660 года Филибером Вено. Вышеупомянутый де Пейрак не опротестовал его и не подал апелляцию, и, таким образом, да свершится воля божья.


Дегре пояснил:

- На более понятном языке это означает, что церковный суд, рассмотрев дело вашего мужа заочно, то есть в отсутствие обвиняемого, и заранее признав графа виновным, передал его дело в королевский светский суд.

- И вы думаете, что король поверит в эти бредни? Ведь это просто козни архиепископа, который стремится прибрать к рукам весь Лангедок и верит досужим вымыслам темного, да к тому же еще безумного монаха Беше.

- Я могу судить только по фактам, - отрезал адвокат. - А этот документ свидетельствует о том, что в данном случае архиепископ благоразумно старается остаться в тени. Посмотрите, его имя даже не упоминается в приговоре, хотя можно не сомневаться, что первый суд при закрытых дверях происходил по его наущению. А вот приказ об аресте был подписан королем и канцлером Сегье, президентом верховного суда. Сегье - честный, но бесхарактерный человек. Он блюститель духа и буквы закона. Для него приказ короля превыше всего.

- Однако, если судебный процесс состоится, то ведь решение будут выносить судьи?

- Да, - неуверенно ответил Дегре. - Но еще неизвестно, кто их будет назначать.

- А что, по-вашему, угрожает моему мужу в случае суда?

- Сначала пытка, обычный и чрезвычайный допрос под пыткой, а затем сожжение на костре, сударыня!

Анжелика почувствовала, что кровь отхлынула от ее лица и комок подступил к горлу.

- Но, наконец, нельзя же осудить человека, его знания лишь на основании глупой болтовни, - возмутилась она.

- Это всего лишь предлог. Хотите знать мое мнение, сударыня? Архиепископ Тулузский вовсе не намеревался передавать дело вашего мужа в светский суд. Ему нужно было, чтобы церковный суд сбил бы с графа спесь и заставил подчиниться церкви. Но задуманная его преосвященством интрига пошла по другому руслу, не так, как он замыслил, и знаете, почему?

- Нет.

- Потому что здесь кроется еще и нечто другое. - Франсуа Дегре поднял палец. - Там, среди сильных мира сего, у вашего мужа наверняка есть завистники, много врагов, которые поклялись погубить его. Интрига архиепископа Тулузского была им на руку. В прежние времена врагов тайно отравляли. А теперь обожают все делать законным путем: обвиняют, судят, приговаривают. И совесть у них чиста. Если процесс над вашим мужем состоится, он будет возбужден по обвинению в колдовстве, но истинная причина его осуждения так навсегда и останется тайной.

У Анжелики мелькнула мысль о ларце с ядом. Может, рассказать о нем Дегре? Она колебалась. А вдруг ее рассказ только наведет на ложный след и еще больше усложнит и без того запутанное дело?

Она спросила неуверенным голосом:

- Но в чем может состоять истинная причина, как вы предполагаете?

- Даже не представляю себе. Могу сказать вам только одно: едва сунув свой длинный нос в это дело, я в ужасе отпрянул, увидев, сколько вельмож замешано в нем. Короче говоря, я лишь повторю вам то, что уже сказал раньше: следы ведут к королю. Раз он подписал приказ об аресте, значит, одобрил его.

- Боже мой! - прошептала Анжелика. - А ведь король просил моего мужа спеть для него, наговорил ему кучу комплиментов! И это когда он уже знал, что арестует его!

- Наверняка. Наш король прошел хорошую школу лицемерия. Во всяком случае, только он один мог бы отменить приказ о тайном аресте. Ни Телье, ни тем более Сегье, ни другие высшие судейские чиновники не в силах тут что-либо сделать. Нужно постараться увидеть если уж не короля, то хотя бы королеву-мать - она имеет на сына большое влияние, - или его духовника-иезуита, либо даже кардинала.

- Я виделась с герцогиней де Монпансье, - сказала Анжелика. - Она обещала разузнать, что можно, и сообщить мне. Но, по ее словам, нельзя ни на что рассчитывать до торжественного въезда... короля... в Париж...

Анжелика с трудом закончила фразу. С той самой минуты, как адвокат упомянул о грозящем графу костре, ей было не по себе. На висках ее выступили капельки пота, и она боялась упасть без чувств. Она услышала, что Дегре сказал:

- Я с нею согласен. До торжеств ничего сделать не удастся. Самое лучшее для вас - это сидеть здесь и терпеливо ждать. А я постараюсь добыть еще какие-нибудь сведения.

Анжелика встала, словно в тумане, и протянула руки вперед. Ее холодная щека коснулась грубой ткани сутаны.

- Значит, вы не отказываетесь защищать его?

Молодой адвокат немного помолчал, потом ворчливым тоном ответил:

- В общем-то, я никогда не дрожал за свою шкуру. Сколько раз я рисковал жизнью, ввязываясь в глупые драки в тавернах! Так почему бы мне не рискнуть еще разок за справедливое дело? Только вам придется снабдить меня деньгами, ибо я гол как сокол, а старьевщик, который дает мне одежду напрокат, - отъявленный жулик.

Решительные слова адвоката подействовали на Анжелику ободряюще. Юноша оказался гораздо серьезнее, чем показалось ей вначале. Несмотря на внешнюю грубоватость, даже некоторую циничность, он досконально знал все тонкости судебного крючкотворства и, должно быть, добросовестно выполняет дело, за которое берется.

Анжелика догадывалась, что таковы отнюдь не все молодые адвокаты, недавно покинувшие университетскую скамью. Ведь когда они сидят под крылышком щедрых папаш, они озабочены лишь тем, как бы выставить себя напоказ.

Анжелика вновь обрела свое обычное хладнокровие. Она отсчитала адвокату сто ливров. Бросив загадочный взгляд на бледное лицо молодой женщины, зеленые глаза которой, словно изумруды, блестели в полумраке кабинета, пропахшего чернилами и сургучом, Франсуа Дегре быстро поклонился и вышел.

Цепляясь за перила, она с трудом поднялась в свою комнату. Это, должно быть, результат пережитого ею ночью ужаса. Сейчас она ляжет и попробует уснуть, даже если потом ей и придется выслушать саркастические замечания Ортанс. Но, войдя в спальню, она снова почувствовала тошноту и едва успела добежать до таза.

"Что со мной?" - в страхе подумала Анжелика.

А вдруг Марго была права? Вдруг ее и правда хотят убить? Нападение на карету, покушение в Лувре? Уж не отравили ли ее?

Но внезапно страх сошел с ее лица, и оно осветилось улыбкой.

"Какая же я глупая! Все объясняется очень просто - я беременна!"

Она вспомнила, что еще перед отъездом из Тулузы у нее мелькнула мысль, что она снова ждет ребенка. Теперь эта догадка подтвердилась.

"Как счастлив будет Жоффрей, когда он выйдет из тюрьмы!" - подумала она.