Geum.ru

Содержание: От

Вид материалаРеферат
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   26
4. Особенности полемики между православными и евангельскими христианами.

В последнее время богословские дебаты между евангельскими и православными верующими возобновились с обеих сторон. При этом священник Вячеслав Рубский в своей интернет-публикации под названием «Православие-протестантизм. Штрихи полемики» пишет о достижениях православной апологетики следующее: «За последнее десятилетие Православная сторона весьма повысила уровень своей апологетики. Появились книги диакона А. Кураева, архимандрита Амвросия (Юрасова), священников В. Чернышева, И. Ефимова, О. Стеняева и др. В ответ протестантская сторона избрала почти полное молчание... О причине нам остаётся предполагать: либо раньше протестанты были менее терпимы, либо теперь на более серьёзном уровне им нечего противопоставить и поэтому межконфессиональную полемику они воспринимают только как внутреннее обоснование неприятия православного учения».

С автором этих строк можно отчасти и согласиться, однако причина молчания отечественных протестантов скорее не в том, что им нечего сказать православным верующим, а в том, что им нечего слушать. Действительно, до недавнего времени они имели дело не с серьезными апологетическими работами, а с популистскими статьями А. Кураева или и того хуже А. Дворкина, сотрудничество с которым в МГУ было прервано по причине недостатка квалификации. Чего стоит только следующие слова Дворкина из его "семинара", проходившего в Ульяновске в декабре 2005 года: "Что касается государства, то в нем "секта" чувствует себя как диверсионный отряд на территории, захваченной неприятелем. А это значит, что, в этом случае все средства хороши: кража, убийство, теракт. Ведь в случившемся виновен неприятель".

Не этой ли диверсионной позицией оправдывается та ложь, которую часто льют в адрес протестантов православные? Примером этого может послужить клерикальная публикация православного священнослужителя Димитрия Полохова, позорно скрывшего свою газетную клевету на протестантскую церковь «Слово жизни» в Саратове под псевдонимом. Кстати, такие выходки православной апологетики открыли глаза восточным протестантам, откуда берутся пресловутые обвинения в их адрес типа «баптисты в жертву детей приносят (неслучайно они так размножаются!), кровь православных младенцев пьют на Пасху, в темных комнатах свальным грехом занимаются, Библию до сумасшествия читают и т.д.

Конечно, Кураев как двойной кандидат (философских и богословских) наук не использует такие изуверские приемы в своей апологетике. Кстати, многих до сих пор смущает феномен его удивительной метаморфозы: осуществленный в 1985 году беспрецедентный скачок из аспиранта Института философии АН СССР на кафедре истории и теории научного атеизма в секретаря Московской Духовной Академии. Однако оставим этот вопрос на суд Божий, а о богословском имидже профессора Московской духовной семинарии дадим слово сказать его бывшему поклоннику. Илья Переседов пишет в своей статье «Убить Кураева в себе» в связи с этим следующее: «Автор этих строк сдавал на первом курсе богословского института введение в специальность по магнитофонным записям выступлений о. Андрея. Вот только на последующих курсах среди его книг не нашлось ни одной, которая могла бы пригодиться в учебе. Кураев работает под лейблом "профессор богословия", но отвечают ли его тексты принципам научной содержательности? Существует ли Кураев-исследователь наравне с Кураевым-популистом? Нет. Популистика – не наука, но лишь адаптация готовых научных положений под нужды текущего дня» (Интернет-публикация портала Кредо-ру от 4.04.07).

Меткая оценка богословских заслуг Кураева! Умение красиво излагать свои мысли, как ни хорошо, но не может помочь исследователю без наличия того, что нужно выражать. Содержательная сторона «антисектантских» публикаций Кураева далеко неудовлетворительна несмотря на то, что его книга «Протестантам о православии» за десять лет оказалась переизданной 8 раз (!). Впрочем, последнее издание автору все-таки пришлось изменить и дополнить, и это понятно, поскольку это одна из самых неудачных его книг. Ну что ж, как справедливо отмечает автор цитированной выше статьи, Кураев «на безрыбье» вполне востребован.

Действительно, книга Кураева «Протестантам о православии» мало того, что не соответствует своему названию, но еще и ужасно неконкретна. Совсем не к лицу именитому и к тому же отмеченному особой грамотой патриарха богослову всех протестантов просто сваливать в одну кучу, как, например: "баптисты, иеговисты и все остальные протестанты". По существу автор спорит с созданным им же образом протестанта, которого представляет то как христианского "революционера", то как дзен-христианина. Совсем уж плоско выглядит его попытка судить об усредненном протестанте на основании опыта эпизодического общения с теми, с кем ему пришлось столкнуться лично. Это общее впечатление от прочтения этой книги, а вот более детальные замечания: «Я предложил бы протестантам отнестись к православным как к детям. Дети нуждаются в картинках? Ну, вот и православные тоже чувствуют себя теплее, спокойнее в окружении священных картин. Если протестантам угодно, пусть они считают православных детьми, "немощными в вере", привычки которых, по завету ап. Павла, надо принимать "без споров о мнениях" (Рим. 14:1)». Впечатляющий аргумент для апологетической книги!

А как вам такие рассуждения, уже из другого шедевра Кураева: «Вообще многое в самом христианстве становится яснее, если сопоставить его с оккультизмом... Мне самому изучение оккультизма помогло лучше понять христианство... Именно в полемике с древним оккультизмом гностиков писались апостольские послания и Евангелия» (Сатанизм для интеллигенции. т. 1. М. 1997. с. 3)? Данные цитаты шокировали даже самих православных. Например, прихожанин Свято-Данилового монастыря, Дмитрий Беляков, суммирует теологию Кураева следующими словами: «Этот подлый богоборческий бред, выдаваемый за богословие, имеет свою подлую логику. Сначала вопрошают ''что нового в учении Иисуса?'', потом объявляют такое учение несуществующим, а затем выкидывают и святое Евангелие, ''как изношенную вещь'' И тут же заключает: «Прошу немедленного архиерейского разбирательства, немедленного отстранения Кураева от вероучительных должностей» (Против ереси диакона Андрея / Русский вестник, №27-28, 1998).

Защищаясь от обвинений Белякова, Кураев приводит доказательства своего тезиса о том, что еще в Новом Завете велась полемика с гностицизмом. Можно было ожидать, что это тексты, типа 1 Ин. 4:3 или Кол. 2:18, но нет – Кураев приводит Тит. 3:9 и 1 Кор. 6:9, не удосужившись познакомиться с контектом, свидетельствующем о том, что первый текст непосредственно касается темы «закона», а второй конкретного греха прелюбодеяния в коринфской церкви. Вот вам и дипломированный богослов! Наконец, образцы тенденциозности, граничащей с безграмотностью в области богословия, в вероисповедных убеждениях уважаемого диакона: «Нет никакого ''учения'' Иисуса, есть лишь учение Церкви» (Все ли равно как верить? 1994. с. 77). ''Евангелие есть произведение человека, явившего нам образ Христа, только написанный не красками, а словами'' (Протестантам о Православии. М. 1997. с. 107).

Об уровне подготовки православных апологетов может нечто сказать следующая заметка журналиста «Честного слова» Александра Оконишкинова из его публикации под названием «РПЦ пытается посеять бурю»: «В одной из статей (газета «Вечерний Новосибирск», 16 апреля 2005 г.) заместитель руководителя информационно-консультацинного «центра по вопросам сектантства при соборе святого благоверного князя Александра Невского» Олег Заев дает советы о том, как распознать секты... Итак, вопрос № 1. «Есть ли жесткая система верований, аксиом?» Вне всякого сомнения, у Русской Православной Церкви такая система верований и аксиом существует. Вопрос № 2. «Провозглашается ли учение единственно правильным?» Тут уж можно только развести руками. Русское православие категорически настаивает на том, что именно их учение единственно верное. И спастись может только тот, кто принял православие. Вопрос № 3. «Ведется ли открытая или скрытая война с иноверцами?» Думаем, относительно позиции РПЦ по такому пункту вам все ясно уже из этой статьи. Вопрос № 5. «Присутствует ли нетерпимость к другим точкам зрения?» Без комментариев. Вопрос № 7. «Придается ли значимость ритуалам?» Зайдите в любой православный храм, и ответ найдется сам собой. Не дойдя до окончания перечня вопросов, мы уже получили пять «да». А теперь напомним, что для причисления религиозной группы к сектам, достаточно одного такого «да». Разумеется, мы не склонны причислять РПЦ к сектам. Просто, приведенный пример очень ярко показывает «квалификацию» работников «антисектантского центра» в Новосибирске».

Приятное исключение из низкопробных «антисектантских» апологетических работ составляют две православные публикации: интернет-издание Вячеслава Рубского «Православие-протестантизм. Штрихи полемики» и книга Игоря Ефимова «Современное харизматическое движение сектантства». На аргументацию этих авторов главным образом мы и будем реагировать. В остальных же православных публикациях на эту тему отсутствует богословский анализ вероисповеданий критикуемых протестантских церквей. Как правило, это следование католическим авторитетам по части критики учения Лютера, оставляющее в стороне анализ современных протестантских аргументов. Разумеется, от такой критики восточные протестанты только пожимают плечами. Правда, православные апологеты умело используют протестантскую аргументацию против католиков. Например, свящ. Владислав Рубский в своей работе «Позволим ли апостолу Павлу помолиться о нас», осуждая католические молитвы к святым, ссылается на доводы реформатского богослова Луиса Беркхова, как будто они никак не относятся к самому православию.

Вот это и все, что может сегодня предложить в качестве своей защиты православие! Между тем на эту тему в настоящее время все больше высказываются сами бывшие священники, например, Г. Добровольский, посвятивший анализу православия свою книгу «Во свете Писания» или Сергей Степанович Гуйс, повествующий о причинах своего перехода в баптизм в аудиоматериале под названием «От тьмы к свету». А сколько их, как заслуженный артист СССР Юрий Богачёв, решили не писать никакого опровержения оставленного ими православия, вернее делать это, но не пером, а жизнью. Все эти лица имели семинарское образование, что их сильно отличает от рядовых православных, перешедших в евангельское христианство и написавших ряд полемических статей по этому поводу – таких, как Дей Мазаев или Владимир Марцинковский. Это долгожданные предвестники будущего реформирования православия. Их взгляд изнутри православия намного ценнее, чем, например, такая чисто баптистская публикация как «Не смущайся» Евгения Пушкова. Примечательно, что книга Пушкова заканчивается короткой цитатой из творений Иоанна Златоуста. Так что, возможно, ее автор хотел этим сказать, что вовсе не намерен отрицать в православии все, по принципу «до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим...» Тем не менее, Пушков не упустил возможности напомнить православным те грехи, за которые они еще ни разу не извинялись перед потомками русских протестантов.

Чисто академическим трудом с критикой православного отношения к иконам является работа на соискание степени магистра богословия Виктора Петренко под названием “Богословие икон. Протестантская точка зрения”, изданная в 2000 году евангельским издательством «Библия для всех». Из зарубежных представителей протестантизма, недавно написавших полемические работы по православию, можно назвать Марка Соусси, издавшего в 2002 году свою богословскую статью «Евангельская протестантская традиция и учение Православной церкви» и Дональда Ферберна с его книгой «Иными глазами», вышедшей в 2003 году. Правда, западными источниками пестрит и апологетическая серия статей служителя и богослова Российского Союза ЕХБ Виктора Йерке. В этом смысле она похожа на выпущенную еще в 1955 году и неоднократно переизданную книгу Павла Рогозина «Откуда все это появилось?» Рогозин использовал западнопротестантские аргументы, обращенные большей частью в адрес католицизма. При этом, автор нередко смешивал даты первого появления и канонизации различных обрядов в истории Церкви, внося некоторую сумятицу в голову особенно православных христиан. Анализу этой книги посвятила свою полемическую публикацию М.А. Оганезова, которая, впрочем, обвиняет автора в отходе от западных протестантских доктрин.

Хотя статистики о переходе из православия в протестантизм и наоборот, в постсоветских странах никто не ведет, имеются основания утверждать, что опыт обращения к православию русскоязычных протестантов является либо кратковременным, либо проблемным, чего нельзя сказать о противоположной тенденции. Обычно перешедшие в протестантизм делают это один раз и без проблем. Многие же оправославленные протестанты мечутся туда-сюда, так и не нашед в православии того, чего искали. Причина тому – свежие впечатления от первого знакомства с православием, что можно отнести и к некоторым молодым американским протестантам, присоединившимся к православию в конце 1970-х годов во главе с Питером Гиллквистом.

Молодой век перебежчиков в любую сторону говорит в пользу незрелости их убеждений. Например, Серафим Роуз был молодым человеком, когда перешел из протестантизма в православие, причем сделал это в условиях сильной изоляции от православия, к тому же представленного в США очень слабо. Не каждому судьба предоставляет право создавать собственный образ того христианства, который тебе по душе. Если быть более точным, то Роуз оставил протестантизм намного раньше, чем перешел в православие, в любом случае знал он протестантизм не очень хорошо, чем характеризуется весь молодой возраст. Исключение составляет переход в православие некоторых маститых богословов (Каллиста Уэра из англиканства и Ярослава Пеликана из лютеранства), но это объясняется определенной близостью этих вероисповеданий.

Примечательно и то, что выходцы из протестантизма сразу же начинают писать о православии восхищенные книги, так и не разобравшись в нем, как следует. Так, например, Вадим Актеньев начал писать о православии, имея за плечами не более трех лет. Его жена и ближайшие родственники – протестанты и продолжают общаться с ним, что, разумеется, не может не содействовать плодотворному диалогу. По крайней мере, теперь среди православных его окружения исчезнет часть предрассудков о протестантах и наоборот. Сам Актеньева считает свой переход в православие вынужденным: баптистский проповедник, столкнувшись с административным запретом на проводимое им местное радиовещание, решил перейти в православие, чтобы иметь возможность продолжать прежнюю деятельность, за что его сняли со всех занимаемых должностей и исключили из баптистской церкви. Случай, действительно, хрестоматийный!

Примером сложной адоптации к православию может послужить выпускник Донецкого Христианского Университета Сергей Кобзарь, являющийся, кстати, потомственным баптистом. Перейдя в православие в 2001 году и приняв сан диакона, он начал помогать править в небольшом приходе г. Славянска в Донецкой области, но со временем отказался брать деньги за совершение духовных треб. В результате этого нововведения Кобзарь оказался в опале несмотря на то, что его книга «Почему я не могу оставаться баптистом и вообще протестантом» трижды издавалась православным издательством в больших тиражах. Фактически, его взгляд на необходимость добровольного пожертвования прихожан представляет собой попытку реформирования православного богослужения изнутри. Очень интересно теперь сравнить настоящие его взгляды на этот вопрос с теми, которые он изложил в своей книге. Ничем иным как разочарованием в православии это различие не назовешь.

На примере очевидных трудностей, связанных с переходом в православие восточных протестантов, очень интересно узнать, что же думает о православии издавна находящийся с ним в тесных контактах отечественный протестантизм. В данной работе будет показано, что его диалог с православными христианами имеет свою специфику и вовсе не копирует западные модели. Даже соглашаясь с традиционными вероучительными принципами своих западных коллег, он делает это по-своему. Забегая наперед, отметим лишь то, что восточные евангельские верующие не исповедуют ни одного из трех общепротестантских постулатов (только Писание, оправдание по вере и всеобщее священство) в том виде, в котором они были впервые представлены Мартином Лютером: что Предания не имеют никакой богословской ценности, что юридическое оправдание по вере исключает необходимость личного освящения христианина, что всеобщее священство несовместимо с апостольской преемственностью священнослужителей. Последний пункт, правда, отверг и сам Лютер вскоре после его выдвижения, а в конце своей жизни он отказался и от юридической исключительности второго. Впрочем, Лютер сохранил от католицизма детокрещение, крестное знамение и церковную иерархию, чего не признают евангельские протестанты.

Такая специфичность богословия восточных протестантов была вызвана культурно-историческими факторами, поставившими его в промежуточное положение между традиционным протестантизмом и традиционным православием. Разумеется, принадлежность к общей духовной традиции сближала между собой вероучительные принципы православных и евангельских христиан, тогда как определенные контакты с западными протестантскими учениями отдаляли их друг от друга. Очень показателен тот факт, что первая тенденция не была настолько сильной, чтобы удержать отечественных протестантов в лоне православия, хотя и они так и не стали западными протестантами в полном смысле этого слова.

Определенная «близость» восточных протестантов к православному христианству диктует необходимость уточнения их богословских позиций по отношению к их более «дальним» единомышленникам. При всех внешних и внутренних влияниях, восточные протестанты постепенно выработали и продолжают находиться на почве собственной богословской традиции, обозначившей свое лицо за более чем столетнюю историю своего организованного и, притом, большей частью оторванного от западного влияния существования.

Признав очевидность того, что евангельские христиане постсоветских стран удерживают дистанцию, как от западных протестантов, так и от православных христиан, необходимо выяснить насколько сильно они отличаются от тех и других. Прежде чем заняться этим вопросом, отметим влияние данного положения на взаимоотношения между евангельскими и православными христианами в наших странах.

В силу своей самобытности восточные протестанты реагировали на критику общепротестантских принципов православными богословами специфическим образом. Они воспринимали ее как направленную не совсем по адресу, например, когда им приписывалось отрицание апостольской преемственности. Также и реагируя на нее, они часто не могли опереться на достижения западнопротестантской апологетики, неспособной учесть все нюансы православного богословия и отталкивавшейся от специфических злоупотреблений Римско-католической церкви. Те немногие апологетические работы западных протестантов, которые вышли и переведены на русский язык, описывают проблемы православия, как выразился, один из них «иными глазами». Православным христианам редко приходилось выслушать возражения в свой адрес со стороны тех протестантов, которые опирались бы на общую с ними культурно-историческую традицию. Одним словом, в существующей полемике между западными протестантскими и православными христианами недостает голоса представителей отечественного евангельского движения. Посильной попыткой устранения этого пробела и является данная публикация.


Глава 1. Возражения касательно доктринальных принципов православия.

1.1. Авторитетность Священного Писания.

В православии Священное Писание формально считается одним из главных источников Богооткровения, однако и в его состав (из Септуагинты) введено 11 апокрифических книг, хотя это и меньше, чем в католицизме. Исключительный статус Священного Писания как единственного средства Богооткровения отвергается в православии. Так, свящ. Игорь Ефремов заявляет: «Священное Писание – это записанная часть Священного Предания» (В вере ли вы? Современное харизматическое движение сектанства. М. 1995. – с. 73). Получается, что Писание – часть Предания, а не его первоисточник и основа. Данное определение не содержит ясности по вопросу того, как же быть с другими записанными частями Предания, например, с неканоническими книгами Библии или творениями отцов Церкви. Об авторитете неканонических книг Библии Ефремов пишет следующее: «Следует различать два подхода Православной Церкви к Преданию: она никогда не признавала высшего вероучительного авторитета за неканоническими книгами, но и никогда не относила их к числу апокрифов» (там же, с. 75). Странное положение втородухновенности неканонических книг, а между тем многие православные обряды почерпнуты из этого сомнительного источника (напр. молитва за умерших изложена в 2 Мак. 12:39-43).

Тем не менее, в православии сильна тенденция подчинить авторитет Писания Преданию. Так Вячеслав Рубский утверждает: «Да, Писание - норма христианской веры и жизни, подобная камертону, помогающему хору удержаться от отклонений. Но разумно ли звучанием камертона заменять весь хор? Предание не вырастает на Писании, оно в нём отражается. Предание не лишайник, паразитирующий на древе Писания, а тот сок, без которого это древо не может принести совершенного плода... Священное Писание есть средство приобщения к Преданию Церкви, а Преданное ей есть Истина, дарованная Духом Святым. При отрицании Предания Писание не может служить этим средством. Предание можно уподобить знанию языка, Писание - текст, говорящий истину. Если нет знания языка, то понимание даже истинного текста будет неполным». Неудивительно, что Православная Церковь таким путем узурпировала власть спасать людей, не позволяя рядовым православным верующим самостоятельно читать и изучать Библию путем запугивания опасностью попадания в ересь.

При этом Рубский ссылается на Джона Уайтфорда: «Священное Писание, вероятно, является вершиной церковного Предания, но высота, на которую возводят нас Писания, познается лишь благодаря той высокой горе, которую эта вершина увенчивает. Оторванная от контекста всего Предания, твердая скала Священного Писания превращается просто в глиняную массу, которой может быть придана любая форма в зависимости от желания того, кто за это берётся» (Только одно Писание. Нижний Новгород. 2000. – с. 72).

Справедливости ради следует заметить, что вся эта словесная эквилибристика относительно приоритета Предания над Писанием исходит от заурядных православных писателей, но солидные богословы предпочитают более осторожную позицию, исповедуя, по крайней мере, равенство этих двух источников Божественного Откровения. И уж никто бы из них не осмелился уподобиться Рубскому, приписавшему авторство книг Нового Завета не Духу Святому, а непосредственно Церкви: «Протестантский подход к Писанию можно охарактеризовать как археологический. Словно откопав “Новый Завет” из глубокого подземелья, протестантские богословы начинают гадать: “О чём же это нам хотел поведать автор? Что он имел в виду вот тут-то и тут-то?”... Не хотят “археологи” считаться с тем, что автор “Нового Завета” жив и доселе! Это - Церковь. Она родила Писание, а потому для неё это родное, своё, для других - чужое и непонятное».

Меньшинство в православии тех, кто считает первенство Писания неприкосновенным. Из этих лиц можно процитировать крупного православного авторитета С.Н. Булгакова: «Слову Божьему принадлежит первенствующее место, так как не Писание проверяется на основании Предания, хотя им и свидетельствуется, но, наоборот, Предание проверяется Писанием» (цит. по: Ферберн Д. Иными глазами, с. 35). Такие православные понимают, что истина постепенно бы выветрилась из Церкви, если бы Церковное Предание заменило в ней место Писания. Хотя Церковь имеет право провозглашать Божественную истину, не всегда представленную в Писании, она не имеет право делать это в разрез с библейским свидетельством.

Разумеется, в православном богословии доминирует мнение о равенстве Писания и Предания, однако это равенство понимается различными богословами не одинаково: одни считают Писание и Предание неразрывным целым, а другие пытаются различить, но таким образом, чтобы каждое из них не превозносилось над другим. В большинстве на данный момент находятся сторонники первой позиции (напр. Владимир Лосский, Максим Агиоргусий, Каллист Уэр). Меньшинство же православных богословов (напр. Георгий Флоровский, Иоанн Мейендорф, Александр Шмеман) пытается разграничить авторитеты Писания и Предания без возможности их взаимного обусловливания.

Несмотря на то, что ряд современных православных теологов указывают на тот факт, что Церковь имеет право лишь подтвердить авторитет Св. Писания, а не создавать его, на обыденном уровне понимания православного богословия считается, что Церковь стоит у основания Библии и важнее ее. О пренебрежительном отношении к Писанию говорит даже профанированная терминология Рубского, когда он касается данной темы: «Итак, новозаветное Писание имеет исключительно внутрицерковный характер. Оно как часть церковного Предания и не может рассматриваться вне его, а тем более ему противопоставляться. Как только это происходит, Священное Писание становится крайне беспомощным и малопонятным текстом. Апостолы не писали “Символических книг” или изложений для укомплектовки “Вояджера”, поэтому ни одно из этих посланий не предназначалось к самобытному существованию».

Наконец, такое светило заграничного православия как Александр Шмеман в своей работе «Русское богословие в период 1920-1972 годов» (был вынужден отметить слабый интерес дореволюционных православных богословов к изучению библейских наук: «По нескольким причинам библейские исследования представляют самую слабую область в современном русском богословии» (см. подр.