< Предыдущая		Оглавление		Следующая >

Глава 7. Способы запоминания, используемые людьми с выдающейся памятью

При рассмотрении видов памяти мы убедились, что системы выдающейся памяти в разных случаях основаны на особом развитии различных механизмов запоминания и хранения информации. В частности, можно видеть, что если на одном "полюсе" находятся люди с предельно выраженной образной памятью, такие как Ш., то на другом "полюсе" - люди с развитой семантической памятью, такие как УР

Возникает вопрос, могут ли люди, обладающие мнемоническими способностями, научить других приемам запоминания больших массивов информации? Соблазн тем более велик, что мнемонисты с удовольствием рассказывают о своих приемах запоминания.

Вот как описана мнемотехника Ш. в книге Лурия: "Когда Ш. прочитывал длинный ряд слов - каждое из этих слов вызывало наглядный образ; но слов было много и Ш. должен был "расставлять" эти образы в целый ряд. Чаше всего - и это сохранялось у Ш. на всю жизнь - он расставлял эти образы по какой-нибудь дороге. Иногда это была улица его родного города, двор его дома, ярко запечатлевшийся у него еще с детских лет. Иногда одна из московских улиц. Часто он шел по этой улице - нередко это была улица Горького в Москве, начиная от площади Маяковского, медленно продвигаясь вниз и "расставляя" образы у домов, ворот и окон магазинов, и иногда незаметно для себя оказывался вновь в родном Торжке и кончал свой путь... у дома его детства... Легко видеть, что фон, который он избирал для своих "внутренних прогулок", был близок к плану сновидений и отличался от него только тем, что он легко исчезал при всяком отвлечении внимания и столь же легко появлялся снова, когда перед Ш. возникала задача вспомнить "записанный" ряд (39).

Во многих психологических исследованиях показано, что установление связей между запоминаемыми объектами и конкретными частями мысленно представляемых и хорошо знакомых человеку пространственных схем представляет собой один из наиболее известных мнемонических приемов.

В частности, интересны причины ошибок запоминания такого типа. В разных экспериментах при воспроизведении длинных рядов слов были пропущены слова "карандаш", "яйцо",

"знамя" и "путамен". Вот цитата из протоколов объяснений самого Ш. "Я поставил "карандаш" около ограды - вы знаете эту ограду на улице - и вот карандаш слился с этой оградой, и я прошел мимо него... То же было и со словом "яйцо". Оно было поставлено на фоне белой стены и слилось с ней. Как я мог разглядеть белое яйцо на фоне белой стены?.. Вот и "дирижабль", он серый и слился с серой мостовой... И "знамя" - красное знамя, а вы знаете, ведь здание Моссовета красное, я поставил его около стены и прошел мимо него... А вот "путамен" - я не знаю, что это такое... Оно такое темное слово- я не разглядел его.., а фонарь был далеко..." (39: 23).

Использование "метода мест" как мнемонического приема запоминания, по-видимому, впервые упоминается в трактате "Эе ога Юге" ("Об ораторе"), написанном знаменитым древнеримским государственным деятелем Цицероном. Цицерон вошел в историю как знаменитый оратор, человек, который виртуозно владел искусством риторики, то есть способами аргументации, полемики и убеждения слушателей. В этом трактате Цицерон говорил о поэте Симониде, жившем примерно в 477 году до н.э. Легенда о Симониде, кстати говоря, многократно упоминается в древних римских текстах, в текстах эпох Средневековья и Возрождения.

Суть легенды в том, что поэт был приглашен на празднество к богатому и знатному человеку, исполнил специально написанную в честь хозяина лирическую поэму, в которую, по обычаю тех времен, включил хвалу божественным братьям Кастору и Поллуксу. Хозяин же воспользовался наличием "компаньонов" и сказал, что уплатит поэту только половину обещанной суммы, остальное, мол, отдадут боги. Расплата богов не заставила себя долго ждать. Поэта вскоре вызвали из дома на улицу, где его ожидали двое юношей, в это время крыша дома рухнула, погребла и изуродовала до неузнаваемости всех пирующих. Двое юношей, спасших поэта, были сами Кастор и Поллукс. Меркантильный и небогобоязненный хозяин был наказан, правда, за что пострадали остальные гости, не совсем ясно. Возможно за то, что не дали своевременный и достойный отпор низким выпадам хозяина.

Однако для нашей темы суть легенды заключается в том, что боги научили поэта Симонида искусству запоминания. Он смог впоследствии перечислить всех гостей, причем сделал это на основании того, что запомнил, в каком порядке люди располагались за пиршественным столом. Притча о Симониде, таким образом, помогла Цицерону сделать вывод о том, что сегодня называется мнемоническим приемом. Цицерон писал, что "следует держать в уме картину каких-нибудь мест и по эти местам располагать мысленные образы запоминаемых предметов... использовать места как восковые дощечки, а образы как надписи".

Подробные примеры "мнемоники мест" приводятся в средневековых манускриптах. Так, в руководстве 1553 года, составленном венецианскими монахами-доминиканцами, содержится общий вид аббатства, его служб, часовни, надворных построек, библиотеки. Рядом приведены наборы отдельных объектов, сопоставленные с постройками аббатства (рис. 3.11). В итоге, эти подсобные средства могли помочь святым отцам вспоминать основные этапы и узловые места своих речей и проповедей.

Образность восприятия и памяти наряду с пользой приносит и многие трудности. Дело в том, что у людей со слишком сильно развитой образной памятью часто проявляется эффект так называемых синестезий. Под термином синестезия подразумевается комплексная чувствительность, когда каждый звук воспринимается

Р и с. 3.11. Иллюстрация "метода мест", использовавшаяся монахами-доминиканцами для вспоминания основных положений своих речей и проповедей. Продвижение по плану аббатства с фиксацией объектов-меток помогало продвижению оратора по канве своего выступления (4: 166)

как комплекс ощущений света, цвета, вкуса, прикосновений. В цитированной в начале раздела книге В. Набокова "Другие берега" автор, описывая свой "цветной слух", говорит: "Цветное ощущение создается, по-моему, осязательным, губным, чуть ли не вкусовым чутьем. Чтобы основательно определить окраску буквы, я должен букву просмаковать, дать ей набухнуть или излучиться во рту, пока воображаю ее зрительный узор".

Описания букв у Набокова выглядят очень эффектно, вот некоторые из них: "... крепкое каучуковое Г; Ж, отличающееся от французского .1, как горький шоколад от молочного; темно-коричневое, отполированное Я,., клистирное Ч, пушисто-сизое Ш...". Далее он пишет: "Переходя к спектру, находим: красную группу с вишнево-кирпичным Б (гуще, чем В), розово-фланелевым М... желтую группу с оранжевым Е, охряным Ё, палевым Д, светло-палевым И, золотистым У и латуневым Ю; зеленую группу с гуашевым П... и наконец синюю, переходящую в фиолетовое, группу с жестяным 1Д, влажно-голубым С, черничным К и блестяще-сиреневым 3. Такова моя азбучная радуга (ВЁЕПСКЗ)". По-видимому, Набокову синестезии не мешали, а скорее забавляли и радовали его. Недаром у него есть такие строчки: "На крайней дорожке парка лиловизна сирени, перед которой я стоял в ожидании бражников, переходила в рыхлую пепельность по мере медленного угасания дня, и молоком разливался туман по полям, и молодая луна цвета Ю висела в акварельном небе цвета В" (41: 438).

У Ш. синестезии также возникали как восприятие "цветного" голоса, однако они явно мешали его восприятию и мышлению. В беседе с известным психологом Л .С. Выготским он как-то сказал: "Какой у вас желтый и рассыпчатый голос", о голосе знаменитого режиссера СМ. Эйзенштейна он говорил: "Как будто целое пламя с жилками надвигалось на меня... Я начинаю интересоваться этим голосом - и уже не могу понять, что он говорит".

Синестезии возникали у Ш. и когда ему давали слушать отдельные звуковые тоны. Например, при подаче тона в 30 Гц и 100 дБ он видел "полосу шириной в 10-15 см цвета старого серебра: постепенно полоса сужается и как бы удаляется.., а затем превращается в какой-то предмет, блестящий как сталь. Постепенно тон принимает характер вечернего света, звук продолжает рябить серебряным блеском... При предъявлении тона в 50 Гц и 100 дБ Ш. видит коричневую полосу на темном фоне с красными языками; на вкус этот звук похож на кисло-сладкий борщ, вкусовое ощущение захватывает весь язык... Тон в 2000 Гц и 113 дБ воспринимается как что-то вроде фейерверка, окрашенного в розово-красный цвет...

полоска шершавая, неприятная... неприятный вкус, вроде пряного рассола... Можно поранить руку" (39:16). Интересно отметить и то, что в опытах, проводимых в течение нескольких дней, одни и те же раздражители всегда вызывали одни и те же переживания.

Наличие синестезий часто затрудняло Ш. запоминание требуемой информации. Отдельные звуки, бессмысленные слоги, незнакомые слова воспринимались им как "линии", "пятна", "брызги", "клубы пара", которые накладывались на запоминаемые образы, закрывали их, мешали запоминанию. "Иногда - если какой-нибудь шум или посторонний голос -появляются пятна, и все заслоняют.., или вкрадываются слоги, которых не было.., и я могу сказать, что они были... Вот это мешает запомнить... Ведь каждый шум мне мешает... Он превращается в линии и путает меня...

Однако прием опоры на хорошо известный мнемонист у пространственный ряд не единственный. Другой принцип запоминания - опора на существенные для данного человека понятия, другими словами, опора на смысловую, семантическую память. Опора на семантическую память, то есть на память, связанную с какими-то значимыми для данного человека ключевыми словами, получила название система слов-вешалок. Вешалками могут быть не только значимые слова, имеющие для данного человека индивидуально важный смысл, но и, например, хорошо рифмующиеся слова или слова, составляющие легко запоминающиеся фразы. Классический пример такой системы вешалок представляет фраза "Каждый охотник желает знать, где сидит филин", кодирующая порядок цветов в спектре - красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый.

Яркие варианты сочетания акустических, образных и семантических ключевых знаков и слов часто используются при изучении иностранных языков. Например, для заучивания англоязычным учеником русского слова "звонок" предлагается следующий путь: "zvonok" в транскрипции звучит как "zvahn-oak", причем "оак" - по-английски "дуб", а "звонок" - "bell". При заучивании предлагается представить картинку' в виде дуба с висящими на нем колокольчиками (52: 254).

В своих выступлениях современный мнемонист С. Гарибян просит зрителей называть последовательность из десятков слов на явно незнакомом, лучше "экзотическом" для русскоязычной аудитории языке. Каждый из говорящих, естественно, записывает список для дальнейшей проверки. Разные списки читают последовательно несколько человек. Условия запоминания и результаты воспроизведения могут рассматриваться одновременно и как вариант системы ключевых слов-вешалок и как вариант привязки запоминаемых образов к хорошо знакомому пространственному ряду При этом сам процесс привязки сопровождается созданием подчеркнуто эмоционального состояния. В качестве ряда привязки Гарибян предлагает использовать части собственного тела. Если, например, надо запомнить последовательность слов на незнакомом языке, мнемонист путем эмоционально выраженных действий, типа похлопывания себя по разным частям тела, ассоциирует незнакомые слова с этими частями.

Перечисленные приемы, конечно, очень интересны, но их знание едва ли облегчит процесс запоминания людям, не обладающим мнемоническими способностями. Чем проще запоминать объекты, пере кодируя их в образы и связывая эти образы с запоминанием пространственного порядка других объектов? Или чем проще запоминать понятия, связывая их с другими ключевыми понятиями-вешалками? Данное знание напоминает шутку: человек приходит в цирк и говорит: "У меня есть номер, обезьянка поет, а крокодил играет на пианино". Ему не верят. Тогда он сдается: "Ну ладно, на самом деле обезьянка только открывает рот, все делает крокодил". Действительно, сняв одну загадку, мы сразу же приходим к другим, не менее сложным. И тем не менее анализ приемов мнемонистов подводит нас к изучению вопросов о механизмах, типах и видах памяти.

< Предыдущая		Оглавление		Следующая >