< Предыдущая		Оглавление		Следующая >

3.1.5. Платон

Платон относится к числу тех исключительных лиц, которые и спустя тысячелетия после своей смерти продолжают оказывать влияние на человечество. Будучи основателем философской школы платонизма, он опосредованно повлиял на развитие христианской теологии в патристический период, причем это влияние продолжает ощущаться и сейчас в религиозно-теологических взглядах восточного христианского мира. Тем показательнее выглядит ненависть к Платону со стороны маргинальных христианских радикалов, отвергающих ценности теологических традиций: в трактатах "Свидетелей Иеговы" (псевдопротестантская секта, сформировавшаяся в XIX в.) Платон изображается как "злой гений" христианства.

Эстетическая концепция Платона до настоящего времени остается во многом не проясненной. Главная проблема состоит в том, что сам Платон, подобно своему учителя Сократу, никогда не стремился к систематизированному изложению своих взглядов. Поэтому то, что принято считать "философской концепцией" Платона, системой его теологических взглядов, или, как в нашем случае, - эстетических взглядов, в значительной степени является результатом чьих-то реконструкций и систематизации отдельных положений, содержащихся в текстах Платона. Реконструкция же всегда достаточно субъективна. Кроме этой сложности есть и другая. Богатый эстетический материал содержится в платоновских диалогах. Но они построены так, что бывает часто затруднительно увидеть во всей палитре противоречащих друг другу взглядов и мнений собеседников точку зрения самого автора. Но, так или иначе, неоспоримо, что эстетика Платона является следствием его религиозно-теологических представлений, сформированных вокруг основной платоновской теологемы "идеи".

В общей онтологической иерархии уровень идей следует сразу после иерархической вершины, которой Платон считал уровень мистико-онтологичеких первопринципов единого (что, скорее всего, является философской экспликацией Бога). Платон исходил из представлений о том, что окружающие человека предметы материального мира, будучи непостоянными, изменяемыми и изменчивыми, не есть истинно существующие: их жизнь скоротечна, они постоянно возникают и разрушаются. При этом они не являются полностью отделенными от Абсолюта. Несмотря на свою изменчивость, в них есть нечто, делающее их сопричастными абсолютному бытию, и эта сопричастность коренится в причине их существования. Эта причина обладает бытием не материальным, она представляет собой идеальную форму, не воспринимаемую органами чувств, но доступную для постижения умом и рефлексии, по сути эта причина является ничем иным, как идеальной формой бытия материального предмета. Это и есть "идея". Согласно Платону, "идеи сами по себе... и то, что им причастно, существуют раздельно" (см. диалог Парменид).

Эстетика Платона формируется вокруг принципа разграничения в универсуме того, что действительно является прекрасным, и того, что в силу ограниченности человека воспринимается им как прекрасное. За этим разграничением скрывается сложный онтологический вопрос о разграничении истинного и мнимого бытия, сущего и того, что только существует. Платон верит, благодаря, как нам представляется, некоей мистической интуиции, в то, что существует прекрасное как таковое, и убежден в том, что его нужно отличать от того, что представляется прекрасным или иногда бывает прекрасным. Очевидно, что прекрасное как таковое, то, что составляет сущность прекрасного, должно быть сущим, независящим от временного, изменчивого, непостоянного. Именно выяснение сущности прекрасного и представляет для Платона главную задачу эстетических размышлений.

Предметы тварного мира имеют некоторое отношение к прекрасному, но не являются его абсолютным выражением. Нелепо в качестве ответа на вопрос: "А скажи-ка, батенька, что есть прекрасное?" - просто указать на некий объект. Софист Гиппий, участник диалога "Гиппий Больший", на подобный вопрос отвечает - "прекрасная девушка", но этот ответ явно неудовлетворителен: вопрос ведь был не о том, что - прекрасно, а о том, что - прекрасное. Для Платона очевидно, что никакое частное проявление прекрасного еще не является собственно прекрасным. Для смертного Ахилла прекрасным было бы прожить долгую жизнь и быть с честью погребенным позже, нежели его предки. Но для бессмертных богов быть погребенными - не только не прекрасно, но "и произносить вслух (такое) негоже". Платон размышляет от лица Сократа: прекрасное само по себе - это то, благодаря чему все прочее "украшается и представляется прекрасным, как только эта идея присоединится к какому-либо предмету". В Евтидеме эта мысль выражена более отчетливо: "прекрасные вещи отличны от прекрасного самого по себе: в каждой из них присутствует нечто прекрасное".

В "Федоне" Платон показывает, что прекрасное, доброе представляет собой сущности, к которым сам человек возводит открывающееся ему в чувственно постигаемом мире. Человек восходит к постижению прекрасного постепенно, "начав с отдельных проявлений прекрасного, надо все время, словно бы по ступеням, подниматься ради самого прекрасного вверх". Само же прекрасное - это бытие "прозрачное, чистое, беспримесное, не обремененное человеческой плотью, красками и всяким другим бренным вздором" (см. диалог "Пир"). Мистическое созерцание прекрасного, "божественного прекрасного", способно облагородить человека, произвести в нем истинную добродетель, которая противостоит добродетелям "призрачным", поскольку только добродетель, основанная на постижении прекрасного, имеет своей основой онтологическую и аксиологическую истину. В эстетике Платона онтология встречается с аксиологией. Продолжая развивать представления Сократа, Платон обосновывает представление о прекрасном как о несводимом к прагматике полезного и подходящего. Обе эти категории относительные, полезное всегда полезно, равно как и подходящее является таковым только для чего-то, в конкретных условиях.

Отметим, что эстетика Платона почти не затрагивает проблемы прекрасного в искусстве. В целом отношение Платона к искусству представляется двойственным. Гносеологически Платон исходит из ограниченности искусства, его априорного несовершенства. Окружающий человека мир представляет собой несовершенное отображение мира идей. Искусство, в свою очередь, является несовершенным отображением окружающего человека мира. Перед нами плохая ксерокопия некачественного оригинала, все неясно, нечетко, расплывчато. Искусство далеко отстоит от истинного знания, но при этом оно оказывает мощное влияние на человека, воздействуя на его эмоциональный мир. Это заставляет Платона в "Государстве" прибегнуть к спасительной силе цензуры: искусство вредное, развращающее и дегенеративное должно быть строго запрещено, а дозволено только такое искусство, которое содействует решению воспитательных задач, стоящих перед государством.

Платон высоко ценил "искусство слова", которое понималось им шире, нежели риторика, скорее "искусство слова" включает в себя область, ранее известную как изящная словесность. В "Протагоре" участники спора говорят не только о ценности поэзии и необходимости поэтической компетентности для всех образованных людей, но даже и о взаимосвязи искусства слова и воинской доблести, которая традиционно стояла во главе социальных добродетелей античного полиса. Обучение искусству, согласно Платону, возможно, но такое обучение не должно носить характера обучения ремеслу. Будучи аристократом, Платон был убежден в необходимости четкой социальной иерархии, в которой уровень профессионального ремесленничества занимал низкий уровень, то, для описания чего замечательно подходит старорусское слово "подлый", т.е. платящий подати и соответственно воспринимаемый аристократами. Но для Платона аристократизм прежде всего выступает как аристократизм духа, такой аристократ, прежде всего человек свободный, тогда как ремесленник не свободен в силу зависимости от своей профессии. Свободный человек должен учиться искусству не как способу зарабатывать деньги, а в форме, приемлемой для просвещенного дилетанта.

Интересно и понимание Платоном специфики художественного творчества. Если для софистов творчество представляло собой вид знания и навыков, которым можно научиться у тех же софистов, рационально и не очень дорого, то для Платона такое понимание творчества неприемлемо. В диалоге "Федр" он устами Сократа доказывает ошибочность рационально-ремесленнического понимания специфики творчества. Поскольку в античной эстетике представление о холизме искусств было общепринятым тезисом (в том же "Федре" такие представления не вызывают споров ни у кого из участников дискуссии), Платону не составило труда доказать, что коль скоро творчество суть результат профессионального научения, то такой "профессионал" должен быть равно профессиональным во всех областях искусств, тогда как собеседник Сократа сам вынужденно признал, что из всего искусства знает только Гомера. По крайней мере, собеседник Сократа не был человеком самонадеянным. Современный деятель искусства постмодернистской формации вполне признал бы свой профессионализм во всех областях искусств, даже в тех из них, о которых он только что узнал из разговора.

Для Платона творчество глубоко мистический акт, область, независимая от профессиональной подготовки, настоящему искусству нельзя научиться, но можно научиться "искусствоведению", способности ориентироваться в его пространстве. Для самого же творчества основой является особый мистический акт, своеобразное божественное вдохновение, источником которого являются божественные силы, неподконтрольные человеку. Разумеется, управлять таким вдохновением невозможно, невозможно его вызывать по желанию человека. Подобное вдохновение по силе приближается религиозному экстазу, переживаемому участниками мистерий. В его момент ум человека оказывается подчиненным высшему разуму божества, что сопровождается сильнейшими мистико-эмоциональными переживаниями. Поэт обретает черты религиозного пророка, не случайно Платон говорит о нем как о человеке "священном" (см. "Федр").

< Предыдущая		Оглавление		Следующая >