< Предыдущая		Оглавление		Следующая >

9.3. Конфуцианская традиция и марксистский социализм

Все три только что охарактеризованные страны демонстрируют с некоторыми вариациями единую и весьма жесткую модель марксистского социализма. Но по чьим лекалам создавались все эти тоталитарные режимы, включая и извращение типа КНДР? Можно было бы сказать, что свою роль сыграли и конфуцианские традиции, что вне сомнения. Но почему эти традиции, суть которых диаметрально противоположна тоталитарной диктатуре, в случае с Китаем и Вьетнамом привели к успеху здравого смысла и к безусловному поражению марксистского социализма, тогда как в случае с КНДР этого не случилось? Начнем с Китая и Вьетнама, ибо после этой части анализа легче будет объяснить феномен КНДР.

Дальневосточная конфуцианско-марксистская модель (да не обидится Конфуций за то, что объективно был вынужден соперничать с Марксом!) создана на основе веками впитывавшейся населением конфуцианской традиции, причем именно это обстоятельство многое в ней объясняет. Прежде всего речь идет о сравнительной легкости создания и завидной устойчивости существования модели. Как-то очень просто и даже гармонично на конфуцианской централизованной административной основе власти-собственности с патерналистской заботой о приемлемой норме и форме редистрибуции не столько заново создавалась, сколько начинала удачно паразитировать модель марксистско-социалистическая. По многим параметрам не было никаких внутренних неразрешимых противоречий и несоответствий. Трудно сказать, что при этом сыграло решающую роль. То ли издревле существовавшая склонность уважать сильную власть и стабильную администрацию, то ли привычно пренебрежительное отношение к торговцам и собственникам, к частникам-предпринимателям, просто к богатым людям из простолюдинов, против которых при социальном кризисе обращалась ненависть народа. То ли, наконец, воспитанный тысячелетиями высокий уровень социальной дисциплины, готовность не показным образом, а всей глубиной натуры, воспитанной на идеях великого Конфуция, почитать старших и мудрых. Как бы то ни было, но совершенно очевидно, что сила и авторитет власти сыграли при этом свою важную роль.

Нечто в этом роде происходило и в странах ислама. Но беда ислама в том, что нетерпимость по отношению к неверным - а неверные для них весь неисламский мир, все сверх уммы, - сковывает возможности этой традиции в ее попытках развития. Все развитие держится на нефтедолларах, за которые можно многое купить, но нельзя обрести креативные потенции для собственной успешной эволюции.

Не то в странах конфуцианской традиции. Более того, создается впечатление, что именно в странах дальневосточно-конфуцианского мира привычный авторитаризм режима в сочетании с неисчислимыми потенциями конфуцианской традиции, ее социальной, этической и политической культуры способствовал в конце XX в. развитию либерально-буржуазных идейно-институциональных основ как фундамента для расцвета рыночно-частнособственнического хозяйства, огражденного правами и привилегиями при покровительстве со стороны власти. И если эта власть не похожа на античную полисную свободно избранную в условиях конкуренции, то это в общем-то делает честь ее трезво-практическому разуму, воспитанному веками все той же конфуцианской традиции. Соединение того и другого - в большей степени в Китае с его многотысячелетней традицией и в несколько меньшей во Вьетнаме - дает превосходные результаты и гарантирует экономическое и любое иное процветание.

Что касается КНДР, то эта страна, в отличие от Китая и Вьетнама, около полувека была колонией милитаристской Японии с ее жесткой системой власти и весьма отличными от европейских формами организации хозяйства, достаточно близкими к традиционно-восточной структуре власти-собственности, которая была свойственна Японии и в которой конфуцианская основа хотя и существовала, но не лидировала бесспорно, как в Китае и Вьетнаме. Практически это означает, что едва ли не главное в конфуцианстве - прагматизм и конкуренция - здесь были замещены военной силой и безусловной преданностью начальству, причем не просто руководителю, иногда даже заботливому, а всегда беспардонному жестокому деспоту. И этот акцент как нельзя лучше совпал с самыми отвратительными характерными чертами марксистского социализма в его тоталитарно-советской интерпретации. Вот, собственно, и все отличия.

Неудивительно, что реформам в Китае и Вьетнаме сопутствовали стабилизация и даже процветание, после чего в силу вступала логика современного развития, суть которой сводится к неизбежной либерализации всей структуры во имя дальнейшего успешного развития рыночно-частнособственнической экономики. При этом радикальная ломка привычной структуры была неизбежна. В КНДР, как показывает опыт, тот же жесткий вариант марксистского социализма на подорванной японской колонизацией конфуцианской основе создал объективную возможность длительное время оставаться в тупике, разве что сохраняя при этом определенную жизнеспособность.

< Предыдущая		Оглавление		Следующая >