Темы диссертаций по экономике » Экономика и управление народным хозяйством: теория управления экономическими системами; макроэкономика; экономика, организация и управление предприятиями, отраслями, комплексами; управление инновациями; региональная экономика; логистика; экономика труда

Неравенство доходов и здоровья в современной России тема диссертации по экономике, полный текст автореферата

Автореферат

Ученая степень	доктор экономических наук
Автор	Кислицына, Ольга Анатольевна
Место защиты	Москва
Год	2006
Шифр ВАК РФ	08.00.05

Диссертация

Автореферат диссертации по теме "Неравенство доходов и здоровья в современной России"

На правах рукописи

Кислицына Ольга Анатольевна

НЕРАВЕНСТВО ДОХОДОВ И ЗДОРОВЬЯ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

Специальность 08.00.05 Ч Экономика и управление народным хозяйством Специализация: Экономика груда,

Экономика народонаселения и демография

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора экономических наук

Москва - 2006

Работа выпонена в Институте социально-экономических проблем народонаселения Российской Академии Наук

Научный консультант:

доктор экономических наук, профессор, член-корреспондент Российской Академии Наук Римашевская Наталья Михайловна

Официальные оппоненты:

доктор экономических наук, профессор

доктор экономических наук, профессор

доктор экономических наук, профессор

Бобков Вячеслав Николаевич Ермаков Сергей Петрович Овсянников Анатолий Александрович

Ведущая организация:

Институт социально-политических исследований РАН

Защита состоится

2006 г. в

часов на заседании Диссертационного совета Д.002.091.01 в Институте социально-экономических проблем народонаселения РАН по адресу: 117218, г. Москва, Нахимовский проспект, 32.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Института социально-экономических проблем народонаселения РАН

Автореферат разослан'

2006 года.

Ученый секретарь Диссертационного совета, кандидат экономических наук

Е.В. Жилинский

1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Идея неравенства Ч одновременно и очень простая, и очень сложная. С одной стороны, она Ч самая простая среди всех идей... Однако, с другой стороны, является чрезвычайно сложным понятием, что делает формулировку неравенства проблематичной, и поэтому является предметом исследований философов, статистиков, политологов, социологов и экономистов. С этих слов Амартия Сен начал введение к своей книге Об экономическом неравенстве (Sen A. On economic inequality. - Oxford: Clarendon Press, 1973). Тридцать лет спустя это утверждение все еще остается справедливым, несмотря на то, что сотни новых работ и несколько книг были опубликованы на тему неравенства с тех пор.

Большинство исследований в этой области сосредоточены на изучении неравенства в распределении доходов. Для России эта проблема чрезвычайно актуальна, так как радикальные социально-экономические перемены 90-х годов привели не только к катастрофическому снижению материальной обеспеченности основной массы россиян, но также к исключительно сильному расслоению общества на бедных и богатых. Масштабы и темпы этого процесса были беспрецедентны.

Проблема неравенства в распределении доходов в постсоциалистическом обществе широко обсуждается как у нас в стране, так и за рубежом. Достаточно обратиться к работам отечественных исследователей: С.Айвазян, Т.Богомолова, А.Кирута, И.Комаков, ВЛитвинов, Л.Ниворожкина, Н.Римашевская, А.Суворов, А.Суринов, В.Тапилина, А.Шевяков. Среди зарубежных авторов следует выделить: С.Коммандера, Д.Флемминга, Д.Микпеврайта, Б.Милановича, Р.Емцова.

Однако необходимо принимать во внимание не только изменение размеров неравенства, но и особенности этого процесса. Несмотря на наличие многочисленных публикаций, так или иначе затрагивающих неравенство доходов в переходный период, дожного внимания к эмпирическому анализу факторов, лежащих в основе этого явления в России, было уделено недостаточно. Среди немногих работ по этому направлению можно отметить исследования Л.Ниворожкиной, А.Шевякова и А. Кируты, Б.Милановича, С.Коммандсра и У.Ли. Методы измерения и анализа неравенства широко исследовали А.Аткинсон, Ф.Буржинон, С.Дженкинс, Ф.Ковел, Г.Фидз, Д.Фостер, А.Шоррокс и др.

Однако, неравенство экономическое Ч это только одна из форм неравенства. Одновременно с ростом дифференциации доходов в России налицо общее катастрофическое ухудшение здоровья и интенсивный рост его поляризации: некоторые слои общества отличаются существенно более низким потенциалом качественного состояния. Среди авторов, изучающих проблему ухудшающегося здоровья населения, можно выделить: Е.Андреева, Д.Богоявленского, А.Вишневского, И.Горшкову, И.Каткову, И.Корхову, А.Немцова, Б.Прохорова, Н.Римашевскую, В.Школышкова.

Неравенство в здоровье является новой и, по всей видимости, догосрочной проблемой для России. Хотя различия в состоянии здоровья населения существовали всегда, этому вопросу не уделялось необходимого внимания. Среди работ, впервые продемонстрировавших оценки здоровья или нездоровья (смертности) в зависимости от социально-демографических и социально-экономических характеристик, можно отметить результаты цикла обследований, проведенных в период с 1980-х гг. по 2000 г, сотрудниками ИСЭПН РАН в г. Таганроге (под руководством Н.Римашевской). А также ряд исследований, приуроченных

к переписям 1979 г. и 1989 г., авторами которых являлись Е.Андреев, В.Добровольская, В.Школьников.

Проблема количественного измерения неравенства в состоянии здоровья не поднималась до начала 90-х годов. В это время появляется целый ряд зарубежных исследований, посвященных измерению и эмпирическому анализу факторов неравенства в здоровье (П.Брэйвман, А.Вагстафф, Р.Викинсон, А.Кунст, Д.Макенбач, С.Мюрей), в том числе и неравенства в здоровье россиян (М.Бубак, Д.Вагеро, И.Кавачи, П.Карсон, Б.Кеннеди, Д.Леон, М.МакКи, М.Мармот, Р.Роуз).

Поное и адекватное представление о трм, как формируется неравенство, будь то неравенство доходов пли здоровья, какие факторы оказывают влияние на этот процесс, как эти виды неравенства связаны между собой, поиск путей снижения неравенства до социально приемлемого уровня Ч важнейшие условия разработки эффективной социально-экономической политики. Этим и определяется актуальность представленного в диссертации направления исследования.

Сложность, многоаспектность и недостаточная разработанность целого ряда теоретических и эмпирических аспектов, касающихся экономического неравенства и неравенства в состоянии здоровья, их взаимосвязи, объективная необходимость научного осмысления и комплексного анализа определили выбор целей, задач, структуры и содержания данной работы.

Цель исследования состоит в изучении процессов формирования социального неравенства, включая неравенство доходов и здоровья; в определении круга и степени воздействующих на этот процесс факторов, формулировка эффективной программы преодоления негативных тенденций в этой области.

Для достижения указанной цели были выдвинуты следующие основные задачи:

провести аналитический обзор методов анализа неравенства; исследовать тенденции в изменении степени экономического неравенства в условиях формирования рыночных отношений;

оценить влияние различных компонент дохода на общее неравенство и его динамику;

ранжировать социально-демографические характеристики населения по степени их значимости для объяснения экономического неравенства и тенденций его изменения;

выявить негативные последствия усиления социально-экономического неравенства;

систематизировать концептуальные подходы к определению здоровья и проанализировать тенденции его изменения;

изучить и обосновать выбор методов анализа неравенства в здоровье;

выявить и ранжировать факторы, детерминирующие неравенство в здоровье, по степени их важности;

предложить концептуальные решения к преодолению негативных тенденций в области поляризации доходов и состояния здоровья.

Предмет исследования Ч механизмы формирования дифференциации в распределении доходов, расходов, заработной платы, а также здоровья и болезней в современной России.

Объект исследования - население, его социально-демографические группы.

Информационную основу диссертационного исследования составили:

данные обследований 1998 г. в Таганроге и 2004 г. в Москве, проведенных (при непосредственном участии автора) в рамках международного сотрудничества ученых России и Швеции группой сотрудников ИСЭПН РАН совместно с колегами из Стокгольмского Центра изучения здоровья в странах с переходной экономикой Университетского коледжа Южного Стокгольма (SCOHOST);

данные Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения (РМЭЗ), проводимого Центром народонаселения Университета Северной Каролины (США), Институтом социологии РАН (РФ) и институтом питания РАМН (РФ);.

лHealth for All (HFA) база данных Всемирной организацией здравоохранения, содержащая различные социально-экономические индикаторы и показатели смертности для европейских стран и республик Центральной Азии, а также - о функционировании системы здравоохранения и образе жизни населения;

TMONEE база данных, составленная в рамках проекта лMonitoring Public Policy and Social Conditions in Central and Eastern Europe, проводимого ЮНИСЕФ, охватывающая более 100 показателей, касающихся здоровья и социально-экономического развития, по 27 странам Центральной и Восточной Европы, включая республики бывшего Советского Союза.

Методологической и теоретической основой исследования являются работы отечественных и зарубежных исследователей, которые внесли значительный вклад в постановку и разработку рассматриваемых проблем. Источником данных для теоретических обобщений кроме материалов обследований, составивших основу диссертационного исследования, послужила информация Росстата, Министерства здравоохранения России, Департамента здравоохранения г. Москвы, Всемирного

банка, Международной организации труда, Всемирной организации здравоохранения, данные Исследования мировых ценностей, результаты опросов ФОМ, ВЦИОМ, РОМИР, аналитического центра Юрия Левады.

Работа с большими базами первичной информации определила выбор методов, реализация которых стала возможна на основе агоритмического и программного обеспечения пакетов статистических программ SPSS и STATA. В числе частных методов использованы: корреляционный анализ, методы линейной регрессии, логистической регрессии, декомпозиции.

Научная новизна диссертационного исследования.

Впервые осуществлено системное изучение двух принципиальных аспектов социальной поляризации в российском обществе и доказана тесная взаимосвязь между всплеском неравенства в распределении доходов и катастрофическим ухудшением здоровья населения. Фактически открыто новое, в сравнении с имеющимися разработками, направление в изучении социальной дифференциации. Выявлены глубокие социальные механизмы формирования, с одной стороны, экономической поляризации, а с другой Ч неравенства в состоянии здоровья. Определены и ранжированы по степени своего воздействия основные факторы, детерминирующие указанные процессы. Это, в свою очередь, позволило наметить главные направления социальной политики, ориентированной на сбережение генофонда России, и сделать ее максимально эффективной. Впервые удалось доказать, что главный фактор, определяющий потенциал здоровья населения Ч это социально-экономическое неравенство, и до тех пор, пока негативные тенденции в области поляризации доходов не будут преодолены, не может быть достигнут позитивный поворот в состоянии здоровья россиян. Новизной отличается

методология исследования, основанная на широком использовании методов экономико-математического моделирования.

Наиболее существенные результаты, полученные лично автором в ходе диссертационного исследования:

получена оценка влияния различных компонент дохода на общую поляризацию и ее динамику; доказано, что наибольшим потенциалом для уменьшения общего неравенства в распределении доходов обладает сокращение различий в оплате труда;

впервые проведено ранжирование факторов по степени их приоритета для объяснения экономического неравенства и его динамики; установлено, что ключевое значение имеют соотношение количества работников и других взрослых членов в домохозяйстве (для неравенства в распределении доходов), статус главы домохозяйства (для неравенства в распределении расходов), социально-демографический тип домохозяйства, регион проживания, уровень образования главы домохозяйства; при этом обнаружен возрастающей эффект образования в механизме формирования экономического неравенства и снижение роли регионального фактора;

впервые доказана связь роста смертности и всплеска преступности с усилением дифференциации в распределении доходов в России и странах с переходной экономикой;

дана количественная оценка влияния социально-экономических факторов на различия в здоровье населения, выявлен специфический набор факторов, имеющих преимущественно тендерный аспект;

эмпирически доказано, что различия в здоровье, обусловленные образом жизни, часто являются несправедливыми, так как выбор образа жизни ограничивается социально-экономическими факторами, не зависящими непосредственно от человека;

впервые ранжированы факторы, детерминирующие различия в здоровье россиян, по степени их важности; выявлено, что наиболее значимыми являются возраст и материальное положение; для мужчин улучшение материального положения может компенсировать ухудшение здоровья в связи со старением;

предложены основные направления социальной политики, направленные на снижение неравенства в распределении доходов и здоровья.

Практическая значимость исследования состоит в том, что полученные результаты предложены для использования при формировании и реализации политики в сфере распределения доходов и охраны здоровья населения на федеральном, региональном и муниципальном уровнях. Ряд положений исследования предназначен для применения в практике работы органов государственной статистики. Полученные в диссертации выводы эффективны при совершенствовании программ учебных курсов: Политика доходов и заработной платы, Социальная статистика, Медицинская социология.

Апробация результатов исследования.

Основные положения и выводы диссертационного исследования обсуждались на научных семинарах ИСЭПН РАН, Консорциума экономических исследований и образования (Москва, декабрь 2000 г., декабрь 2001 г., декабрь 2002 г.), международных конференциях и научно-практических семинарах (Стокгольм, июнь 2001 г., ноябрь 2001, май 2002 г., сентябрь 2004 г.).

Исследования диссертанта получили финансовую поддержку российских и зарубежных фондов (Консорциум экономических исследований и образования, Фонд Джона Д. и Кэтрин Т. МакАртуров, Фонд содействия отечественной науке).

Результаты диссертации представлены в ежегодных аналитических докладах ИСЭПН РАН Россия: социально-демографическая ситуация (1998 г., 1999 г., 2000 г.), а также в докладах ИСЭПН РАН: Уровень жизни и здоровье населения. Проект Таганрог 4 (2001 г.); Доходы и сбережения пенсионеров (2001 г.); Проблемы здоровья населения и его благосостояние (2001 г.); Социальная защита населения в условиях кризиса (2001 г.); Неравенство доходов в России в переходный период: чем оно объясняется? (2002 г.); Неравенство доходов и здоровье (2003 г.); Социально-экономическая оценка здоровья и современные социально-психологические технологии как факторы развития человеческого потенциала (2004-2005 гг.).

Всего по теме диссертации опубликована 21 печатная работа общим объемом 48 п.л., в том числе одна монография.

Разработанные в рамках диссертационного исследования рекомендации были апробированы на отдельных предприятиях г. Москвы.

Структура и объем работы. Работа состоит из введения, пяти глав, заключения, списка литературы, приложений. Основной текст занимает 338 страниц, содержит 101 таблицу, 44 рисунка. Список использованной литературы включает 371 источник.

Глава 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ РАСПРЕДЕЛЕНИЯ ДОХОДОВ И МЕТОДЫ АНАЛИЗА НЕРАВЕНСТВА

1.1. Доходы как социально-экономическая категория

1.2. Дифференциация доходов и неравенство: понятия, факторы и методы измерения

1.3. Структура неравенства. Техника декомпозиции

1.3.1. Декомпозиция по подгруппам населения

1.3.2. Декомпозиция по источникам дохода

Глава 2. НЕРАВЕНСТВО ДОХОДОВ В ПЕРЕХОДНОЙ ЭКОНОМИКЕ РОССИИ

2.1. Тенденции изменения неравенства доходов

2.2. Причины роста неравенства доходов

2.3 Структура неравенства

2.3.1. Влияние доходов из различных исшчниковтобщее неравенство

2.3.2. Социально-демографические факторы, детерминирующие неравенство доходов

2.3.3. Неравенство расходов

2.3.4. Дифференциация оплаты труда

2.4. Бедность и неравенство в распределении доходов

Глава 3. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ УСИЛЕНИЯ НЕРАВЕНСТВА

3.1. Неравенство и здоровье

3.2. Неравенство и преступность

3.3. Неравенство и экономический рост

Глава 4. НЕРАВЕНСТВО В СОСТОЯНИИ ЗДОРОВЬЯ

4.1. Концептуализация понятия здоровье

4.2. Тенденции изменений в здоровье населения России

4.2.1. Демографические показатели

4.2.2. Заболеваемость населения

4.2.3. Самооценка здоровья

4.3. Понятия неравенства и лI ^справедливости в состоянии здоровья

4.4. Выявление и преодоление неравенства в состоянии здоровья

4.5. Измерение дифференциации в состоянии здоровья

Глава 5. ФАКТОРЫ НЕРАВЕНСТВА В ЗДОРОВЬЕ

5.1. Бедность и здоровье

5.2. Влияние предшествующей жизни на здоровье

5.3. Нездоровые люди или нездоровая обстановка

5.3.1. Жилищные условия

5.3.2. Условия труда

5.4. Социальный капитал

5.5. Образ жизни

5.6. Степень влияния социально-экономических факторов на здоровье населения

ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПРИЛОЖЕНИЯ БИБЛИОГРАФИЯ

2. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность выбранной темы, ставятся цели и задачи, формулируется предмет исследования, определяются теоретические и методологические основы диссертации, выявляются научная новизна и практическая значимость, раскрывается структура исследования.

Первая глава диссертации посвящена концептуальным основам анализа данных о распределении доходов. В ней рассматриваются принципы классификации доходов как социально-экономической категории. Процесс их формирования на каждом этапе общественного развития имеет свои особенности. Переход к рыночным отношениям деформировал прежнюю структуру доходов населения: появились новые источники доходов, изменилась роль отдельных их видов, значимость для разных групп населения.

Здесь же освещаются понятия дифференциации доходов и неравенства в их распределении. Рассматриваются принципиальные подходы к анализу дифференциации и методология построения мер неравенства. Наибольший интерес представляет исследование структуры неравенства, выявление факторов, лежащих в основе этого явления. С этой целью предлагается использовать технику декомпозиции: по источнику дохода и по социально-демографическим группам населения. Цель первой Ч дезагрегировать доход индивидов или домохозяйств на различные компоненты: заработная плата, предпринимательский доход, трансферты и т.п., оценить вклад этих источников в общее неравенство и его динамику. Декомпозиция по подгруппам населения раскладывает общее неравенство на неравенство между выбранными в соответствии с некоторы-

ми признаками (пол, возраст, регион проживания и т.п.) подгруппами (/), и внутригрупповое неравенство (/): /= //,+ позволяя оценить влияние социально-демографических факторов на общее неравенство.

Вторая глава диссертации посвящена исследованию проблемы экономического неравенства населения в современной России. Используя данные РМЭЗ, опираясь на результаты теоретико-методологического анализа и практические расчеты, автор объясняет, как происходившие за последнее десятилетие колоссальные экономические и социальные изменения оказывали влияние на поляризацию.

Метод декомпозиции по источнику дохода (табл.1) показал, что оплата труда на основном месте работы играет наиболее существенную роль в формировании общего неравенства. Это является, главным образом, следствием того, что доля оплаты труда в совокупном доходе до-мохозяйств выше в сравнении с другими источниками. Вклад этого источника в разные годы объяснял от 40% до 60% общего неравенства.

Установлено, что уменьшение дифференциации оплаты труда является наиболее эффективным способом снижения общего неравенства. Например, гипотетически, если бы в 1996 г., когда наблюдалось самое высокое неравенство доходов (согласно данным РМЭЗ), оплата труда была бы единственным равномерно распределенным источником (притом, что другие источники не изменились) общее неравенство уменьшилось бы на 60%.

Огромный вклад в увеличение поляризации вносит практика неплатежей, получившая широкое распространение в России в переходный период. В диссертации показано, что резкий всплеск неравенства доходов в период между 1994 г. и 1996 г. был вызван не столько ростом дифференциации оплаты труда между домохозяйствами-получателями, сколько ростом его между домохозяйствами, получающими доходы от

оплаты труда, и домохозяйствами, не имеющими таких доходов, что, в свою очередь, было вызвано увеличением числа последних вследствие задержек в выплате заработной платы, достигших своего пика в 1996 г.

Таблица 1. Вклад источников дохода в общее неравенство

Год Оплата труда на основном месте работы 1 Оплата труда на допонительном месте работы I Сельскохозяйственный доход 1 Пенсии Другие трансферты Доходы из финансовых источников 1 Прочие доходы Итого

Вклад (в%) источника к 1994 1996 37 57 19 6 1 9 -0,2 3 1 1 18 6 23 18 100 100

в общее 1998 58 10 И 3 1 2 15 100

неравенство 2000 50 13 20 -0,3 0 1 16 100

Вклад (в%) 1994-1996 35 -и 11 2 0 -10 0 27

источника к 1996-1998 -21 0 -2 -1 0 -5 -9 -38

в динамику неравенства 1998-2000 -8 3 9 -3 -1 -1 0 -1

Доля (в%) 1994 49 7 3 24 2 4 11 100

дохода из 1996 50 6 6 22 3 2 12 100

источника к 1998 48 8 8 26 2 1 11 100

в совокупном доходе 2000 50 6 7 23 2 1 И 100

1994 1,81 6,68 6,68 133 3,37 16,09 5,61 1,45

Неравенство* источника к 1996 1998 2,35 2,03 5,41 7,44 9,53 8,55 1,72 1,40 3,68 5,42 16,06 14,32 5,71 4,17 1,63 1,28

2000 1,90 7,14 7,59 1,28 4,23 14,14 4,75 1,27

Доля 1994 61 17 6 50 32 3 24 97

домохозяйств- 1996 51 14 8 36 24 2 24 88

получателей 1998 52 13 6 46 15 2 27 91

(с источником дохода к 2000 59 16 10 52 21 2 28 97

Неравенство* 1994 1,26 2,59 1,34 0,63 1,72 2,54 2,59 1,41

источника к 1996 1,46 1,68 2,42 0,59 1,51 2,00 2,58 1,40

для домохозяйств-получателей 1998 2000 1,34 1,31 2,57 2,70 1,81 2,35 0,57 0,6 2,00 1,74 1,57 1,55 1,93 2,37 1,20 1,24

* коэффициент вариации

Отмечаются значительные изменения в композиции семейного дохода. За период с 1994 г. по 2000 г. заметно возросла роль сельскохозяйственных поступлений в результате бурного развития личных подсобных хозяйств, что отражает реакцию населения на ухудшение общей экономической ситуации, которая привела к усилению ориентации на удовлетворение потребностей за счет собственного производства. Число домохозяйств-получателей сельскохозяйственных доходов увеличилось с 6% в 1994 г. до 10% в 2000 г.; доля этого источника в совокупных доходах домохозяйств возросла более чем в 2 раза. В результате, вклад сельскохозяйственных доходов в общее неравенство был равен 1% в 1994 г., 9% в 1996 г., 11% в 1998 г., 20% в 2000 г.

Пенсии составляют основную часть расходов государства на денежные трансферты. В то время как в начале реформ пенсии носили слабый перераспределительный характер, т.е. незначительно способствовали уменьшению общего неравенства, то в 1996 г. и 1998 г. они оказывали положительное, хотя и очень малое, влияние на общее неравенство. Это было обусловлено падением расходов государства на пенсионное обеспечение, в результате чего реальная величина средней пенсии снизилась почти наполовину (в 1994 г. она составляла 66% от уровня 1991 г, в 1996 г. - 58%, в 1998 г. - 53%, в 2000 г. - 41%). Расходы на другие государственные трансферты также уменьшились. Доля домохозяйств, получающих пособия в 1998 г. была в 2 раза меньше, чем в 1994 г. Эта ситуация усугублялась неплатежами.

Для ответа на вопрос о том, какие социально-демографические факторы в наибольшей степени отвечают за неравенство в распределении доходов, был использован метод декомпозиции, предложенный Шорроксом (1984) и основанный на разбиении домохозяйств на подгруппы по следующим признакам: пол главы домохозяйства (муж-

чина или женщина); возраст главы домохозяйства (моложе 29, 3039, 40-49, 50-59, старше 60 лет); образование главы домохозяйства (начальное или непоное среднее, среднее общее, среднее профессиональное, высшее); статус главы домохозяйства (занятый в государственном секторе экономики, занятый в частном секторе экономики, занятый на предприятии с участием иностранного капитала, занятый на предприятии со смешанной формой собственности, пенсионер и неработающий); социально-демографический тип домохозяйства (одинокий мужчина моложе 60 лет; одинокая женщина моложе 60 лет; одинокий мужчина старше 60 лет; одинокая женщина старше 60 лет; 2 взрослых, глава домохозяйства моложе 60 лет; 2 взрослых, глава домохозяйства старше 60 лет; 3 взрослых без детей; 1 взрослый + дети; 2 взрослых + 1 ребенок; 2 взрослых + 2 ребенка; 2 взрослых + 3 детей и больше; 3 взрослых и больше + дети); соотношение количества работников и взрослых в домохозяйстве (0 работников, количество работников меньше количества взрослых, количество работников равно количеству взрослых; при этом работником считается член домохозяйства, у которого оплата труда не равна нулю); регион проживания домохозяйства (Москва и Санкт-Петербург, Северный и Северо-Западный, Центральный и Центрально-Черноземный, Вого-Вятский, Северо-Кавказский, Уральский, Западно-Сибирский, Восточно-Сибирский и Дальний Восток); тип поселения (областной центр, город или поселок городского типа, село). В качестве главы домохозяйства условно выступал член домохозяйства, получающий максимальный доход.

Установлено, что независимо от разбиения на подгруппы, основной вклад в общее неравенство в распределении доходов вносят различия внутри подгрупп (/Д,). При этом самый высокий уровень внутригруппо-вого неравенства наблюдается в домохозяйствах одиноких мужчин в

возрасте до 60 лет, имеющих среднее общее образование, неработающих (соответственно число работников в домохозяйстве равно 0), проживающих в сельской местности. Только для четырех характеристик, в соответствии с которыми все домохозяйства разделены на подгруппы, была выявлена относительная важность межгруппового неравенства {1ц): соотношение количества работников и взрослых в домохозяйстве, статус, образование главы домохозяйства и тип домохозяйства. Они являются значимыми объясняющими факторами общего неравенства во все рассмотренные нами периоды времени.

Использование метода Мукхерджи и Шоррокса (1982) позволило дезагрегировать динамику общего неравенства (ДГ) на четыре слагаемых: Д/=Т1+Т2+Т1+Т4. Первое слагаемое (ТО представляет изменения неравенства внутри подгрупп, характеризуя чистое неравенство или необъяснимый эффект. Второе и третье слагаемые (Т2 и Тч) отражают изменения неравенства, произошедшие в связи со сдвигами численности населения в подгруппах. Последнее слагаемое (Т4) характеризует изменения вследствие динамики среднего дохода подгрупп.

Выявлено, что независимо от типа разбиения на подгруппы, большая часть динамики общего неравенства объясняется изменениями неравенства доходов внутри подгрупп (ТО- В то же время изменения численности населения или среднего дохода в подгруппах практически не оказывали влияния на динамику неравенства (значения Т2, Тч, Т4 сравнительно малы). Исключение составляют лишь несколько характеристик домохозяйств. Так, изменение численности домохозяйств в подгруппах, выделенных в соответствии с соотношением количества работников и взрослых, играет существенную роль, объясняя 22% увеличения общего неравенства в период между 1994 г. и 1996 г., что было вызвано ростом числа домохозяйств, в которых нет заработков. Изме-

нение среднего дохода в подгруппах так же оказывало усиливающий неравенство эффект в период 1994-1996 гг., объясняя 6% его увеличения, что связано с ростом доходов в домохозяйствах, в которых число работников равно числу взрослых, и снижению доходов в домохозяйствах без работников.

Изменение численности населения в подгруппах, отличающихся уровнем образования главы домохозяйства, оказывало небольшой выравнивающий эффект в период между 1994 г. и 1996 г. Это объясняется снижением доли домохозяйств, где основной получатель дохода имеет низкий уровень образования. Изменение среднего дохода в подгруппах за тот же период, напротив, способствовало усилению неравенства, что объясняется ростом доходов среди домохозяйств, главы которых имеют среднее специальное или высшее образование.

Изменение численности населения в подгруппах, выделенных в соответствии с типом домохозяйств, оказывало небольшой выравнивающий эффект - 3% изменения общего неравенства - для периода 19941996 гг., что связано со снижением доли молодых одиноких людей и домохозяйств, состоящих из двух человек, главы которых моложе 60 лет. Такие домохозяйства отличаются высоким уровнем доходов.

Однако, когда разбиение на подгруппы основано только на одной характеристике, декомпозиция не позволяет выявить чистое влияние каждого фактора. При декомпозиции, например, по статусу главы домохозяйства, на результат оказывают влияние такие факторы, как образование, возраст главы домохозяйства и т.п. Поэтому допонительно в диссертационном исследовании использована альтернативная техника декомпозиции, разработанная Фидзом (1997), основанная на применении линейной модели множественной регрессии, которая рассматривает все характеристики домохозяйства во взаимосвязи и позволяет ранжи-

ровать их по степени значимости для объяснения неравенства и его динамики. Установлено, что рассмотренные характеристики домохозяйства в совокупности объясняют от 20% до 30% общего неравенства доходов (27% в 1994 г., 28% в 1996 г., 24% в 1998 г., 22% в 2000 г.) (табл.2). Анализ позволил выделить факторы, имеющие ключевое значение, среди них Ч соотношение количества работников и взрослых в долюхозяйстве; образование главы домохозяйства; тип домохозяйства и регион проживания. Самой важной характеристикой является соотношение количества работников и взрослых.

Таблица 2. Детерминанты неравенства доходов

Вклад характеристик домохозяйства Вклад характеристик домохозяйства в

в неравенство изменение неравенства

доходов* доходов

1994 1996 1998 2000 19941996 19961998 19982000

Пол главы домохозяйства 4 2 1 4 0 1 0

Возраст главы домохозяйства 1 0 1 0 0 0 0

Образование главы домохозяйства 11 10 13 17 3 3 3

Статус главы домохозяйства 7 3 4 9 0 1 0

Тип домохозяйства 10 10 15 12 3 2 5

Соотношение числа работников и взрослых в домохозяйстве 43 54 54 45 17 18 17

Тип поселения 4 3 0 5 1 2 0

Регион 19 17 12 9 5 7 4

И2 100 100 100 100 29 34 29

* как процент объясняющей способности модели

Отмечается положительная тенденция в распределении доходов домохозяйств: за период 1994-2000 гг. происходило снижение вклада фактора региона проживания в общее неравенство. Одновременно все более возрастала роль образования главы домохозяйства: относительный вклад этого фактора в объяснение общего неравенства в 2000 г. со-

ставил 17%, что подтверждает верность гипотезы о положительном воздействии рыночной либерализации на уровень лотдачи от образования и демонстрирует важность социальных инвестиций.

Все рассмотренные факторы определяют около трети динамики неравенства доходов. Из таблицы 2 ясно, что лучше объясняют изменения неравенства те характеристики домохозяйств, которые вносят в него наибольший вклад: соотношение количества работников и взрослых в домохозяйстве, статус, образование главы домохозяйства и тип домохозяйства.

Таким образом, метод Фидза позволил определить значение особенностей домохозяйств при формировании общего неравенства и его динамики, а метод Мукхерджи и Шоррокса Ч понять, что происходит внутри каждой социально-демографической подгруппы.

В связи с тем, что исследования неравенства благосостояния с использованием данных о доходах в России затруднены Ч среди основных причин можно выделить задержки заработной платы и социальных трансфертов, а также рост доходов от неформальной занятости, которые чаще всего респонденты не сообщают Ч наряду с неравенством доходов было решено рассмотреть неравенство расходов, сравнить их динамику и механизмы формирования. Проведенное исследование показало, что коэффициент Джини для доходов несколько превышает значение этого показателя для расходов. Иными словами, где-то в тени происходит перераспределение доходов, вследствие которого дифференциация расходов оказывается меньше дифференциации сообщаемых населением доходов. Выяснилось, что расходы семей более чем в 1,5 раз превышают сообщаемые ими доходы, причем самые значительные расхождения заметны в наименее обеспеченных семьях, особенно в домохозяйствах, где число работников равно нулю (нет заработков) или

в соответствии с разбиением населения по статусу главы домохозяйства Ч в семьях неработающих. Это говорит о том, что в этих домохозяйст-вах имеются какие-то другие источники поступлений, о которых респонденты не сообщили.

Для того чтобы ранжировать характеристики домохозяйства по степени вклада в общее неравенство расходов, был использован метод декомпозиции Фидза (табл. 3).

Таблица 3. Детерминанты неравенства расходов

Вклад характеристик домохозяйства в неравенство расходов*

1994 I 1996 1998 | 2000

Пол главы домохозяйства 1 0 0 0

Возраст главы домохозяйства 1 0 0 0

Образование главы домохозяйства 12 16 11 26

Статус главы домохозяйства 27 8 12 23

Тип домохозяйства 25 33 43 20

Соотношение числа работников и 5 24 8 з

взрослых в домохозяйстве

Тип поселения 6 0 11 8

Регион 25 18 17 17

К1 100 100 100 100

* как процент объясняющей способности модели

Результаты исследования позволили определить четыре главные характеристики, претендующие на роль основных факторов, детерминирующих неравенство расходов. Среди них образование основного кормильца, его статус, тип домохозяйства и регион проживания. Степень вклада каждого из этих факторов в общее неравенство в разные годы различна. Так растет роль образования главы домохозяйства при объяснении общего неравенства расходов. Аналогичная тенденция наблюдалась при декомпозиции неравенства доходов.

Набор характеристик домохозяйства, определяющих неравенство расходов, несколько отличается от факторов, детерминирующих нера-

венство доходов: соотношение работников и взрослых утрачивает свое влияние, а на смену этой характеристике приходит статус главы. Причина такого явления заключается в том, что домохозяйства утаивают свои заработки или другие неформальные доходы. Однако, в 1996 г., когда действительно в результате неплатежей многие члены домохозяйства оказались без заработков, соотношение количества работников (имеющих заработки) и взрослых в домохозяйстве оказалось важным для объяснения неравенства в расходах.

Различия в оплате труда составляют основу дифференциации доходов. Для того чтобы ранжировать характеристики работников и мест их занятости по степени лответственности за неравенство в оплате труда, был использован метод декомпозиции по подгруппам работников, предложенный Фидзом. Выяснилось, что самым важным фактором, оказывающим наибольшее влияние на распределение оплаты труда, является форма собственности предприятия (государственный сектор, частный сектор, предприятие с участием иностранного капитала, самозанятый). Вклад этой характеристики в объяснение неравенства оплаты труда составляет 36%. Важное значение имеет уровень образования, объясняя 20% неравенства. За ним в порядке убывания значимости следуют: пол работника (16%), количество часов работы (12%), возраст (11%). Отрасль экономики, в которой занят работник, объясняет всего 5% общего неравенства.

Третья глава диссертации посвящена обоснованию и эмпирическому доказательству негативных последствий усиления экономического неравенства.

Один из аргументов против высокого неравенства сводится к тому, что оно негативно воздействует на здоровье населения. А для России 90-х годов указанная проблема имеет особую значимость, так как ее

обострение вызвано наступлением с обоих флангов: не имеющего аналогов в мире ухудшения демографических тенденций и показателей здоровья населения, с одной стороны, и процессов резкого социально-экономического расслоения общества - с другой.

Предложены некоторые гипотезы, позволяющие объяснить связь между доходом, неравенством и здоровьем. С одной стороны, неравенство наносит индивидам психосоциальный ущерб (стыд, низкая самооценка), который является результатом обидных сравнений. С другой стороны, несправедливое распределение дохода приводит к ограничениям в доступе различных слоев населения к товарам и услугам, прямо или косвенно определяющим состояние здоровья. Разрушение социальной сплоченности и социального капитала выступает как допонительный механизм, лежащий в основе отношений между неравенством дохода и здоровьем.

Связь между неравенством и здоровьем была рассмотрена на попу-ляционном уровне на примере стран с так называемой переходной экономикой за период 1989-2000 гг. В качестве меры, характеризующей здоровье, были выбраны показатели смертности: общие коэффициенты смертности для мужчин и женщин в разных возрастных группах; коэффициент младенческой смертности; специфические коэффициенты смертности для мужчин и женщин. Статистический анализ был проведен с помощью моделей линейной регрессии. При этом для устранения ошибок автокорреляции, был использован так называемый метод первых разностей.

Результаты позволили выяснить, что неравенство в распределении доходов не оказывает влияния на младенческую смертность. Данный показатель в значительной мере зависит от ряда других факторов: здоровья матери, ее образа жизни во время беременности и т.п. В то же

время было обнаружено существенное влияние уровня расслоения по доходам на смертность взрослого населения: особенно мужчин в возрасте 45-54 лет и женщин в возрасте 35-44 лет. В этом случае фактор неравенства объясняет более 30% вариабельности показателя смертности.

Огромный вклад болезней системы кровообращения в избыточную преждевременную смертность населения заставил рассмотреть этот класс причин более подробно. Оказалось, что переменная, характеризующая неравенство доходов, более преуспела в объяснении смертности от болезней системы кровообращения у мужчин, нежели у женщин. Например, для мужчин в возрасте 45-54 лет неравенство объясняет около 22% смертности от сердечно-сосудистых заболеваний. При этом добавление в модель других факторов не оказывает влияния на результаты: воздействие экономического неравенства на смертность остается положительным и статистически значимым.

Беспрецедентный рост неравенства является причиной всплеска преступности. Существует несколько гипотез, позволяющих объяснить эту связь. Так, согласно экономической теории преступности, чем больше неравенство в обществе, тем больше экономические побуждения для совершения преступлений. В соответствии с социологической теорией неравенство способствует возникновению социальной напряженности, так как менее обеспеченные люди чувствуют себя ущемленными по сравнению с богатыми, что заставляет их искать компенсацию и удовлетворение всеми возможными способами, включая совершение преступлений, как против бедных, так и против богатых.

Чтобы доказать связь между уровнем преступности и неравенством, в качестве показателя преступности был использован уровень преднамеренных убийств с учетом численности населения в каждой стране.

Данный тип преступления наименее подвержен занижению и идиосинкразической классификации, а также коррелируют с инцидентностью других насильственных преступлений.

Результаты корреляционного анализа свидетельствуют о наличии статистически значимой связи между уровнем преднамеренных убийств и неравенством доходов. Однако видимая положительная связь в действительности может быть обусловлена другими факторами, которые коррелируют одновременно и с преступностью, и с неравенством. Поэтому при анализе, проведенном с помощью регрессионных моделей, допонительно были учтены: уровень урбанизации страны, доход на душу населения, экономический рост, которые, как предполагается, находятся в тесной связи с уровнем убийств в допонении к уровню неравенства. Модели регрессионного анализа были рассмотрены для разных типов данных: для исходных данных и для первых разностей. И в первом, и во втором случаях была выявлена положительная и статистически значимая связь между неравенством и уровнем преднамеренных убийств. При этом само по себе неравенство доходов объясняет более 30% вариабельности показателя преступности для исходных данных и 14% -для первых разностей, т.е часть корреляции между уровнем преднамеренных убийств и неравенством объясняется характеристиками страны, не изменяющимися во времени. При включении в модель других факторов, которые, как предполагалось, тесно связаны с уровнем преступности, влияние неравенства остается положительным и статистически значимым.

Чрезмерная дифференциация становится помехой и экономическому развитию. Причины состоят в следующем: во-первых, малообеспеченные лишены возможности наращивать свой материальный и человеческий потенциал, а это приводит к негативным последствиям для эко-

номического роста в догосрочной перспективе; а, во-вторых, высокое неравенство ведет к социально-политическим беспорядкам и нестабильности, тем самым, уменьшая уровень инвестиций, что также тормозит экономическое развитие.

Анализ динамики ВВП и неравенства доходов в странах с переходной экономикой, включая Россию, показал, что все они в начале реформ прошли через спад экономики, который сопровождася ростом поляризации. Но на более поздней стадии реформирования универсальной связи между неравенством и тенденциями экономического роста не наблюдается. Однако, согласно результатам анализа, очевидно, что неравенство выросло в наименьшей степени в странах, в которых наблюдалось наименьшее падение ВВП. При этом в странах, достигших наибольших успехов в осуществлении рыночных реформ, неравенство доходов увеличилось незначительно, а уровень ВВП в 2000 г. достиг дореформенного и даже превысил его.

Другой аспект социального неравенства рассмотрен в четвертой главе, посвященной методологии исследования неравенства в состоянии здоровья, где были систематизированы концептуальные подходы к определению здоровья; проанализированы тенденции изменения здоровья в России; обоснована необходимость выявления и устранения неравенства в здоровье; представлены методы анализа различий в здоровье.

Несмотря на большую значимость здоровья, это понятие не имеет конкретного научного определения, и в настоящее время существуют разные подходы к его формулировке. Все они сосредоточены на выявлении механизмов, обеспечивающих нормальную жизнедеятельность организма, его надежность как биологической системы. Здоровье по своему существу - это характеристика индивида. Оно также индивидуально, как каждый человек; макроуровень (популяционные характери-

стики) Ч это лишь отражение того, что происходит на микроуровне. Для оценки состояния здоровья населения, или уровня общественного здоровья, используют различные показатели: демографические (рождаемость, смертность, средняя продожительность жизни), заболеваемости, инвалидизации. Современная демографическая ситуация Российской Федерации характеризуется стойким процессом убыли населения, обусловленной, с одной стороны, низкой рождаемостью, а с другой Ч высокими показателями смертности населения, особенно в трудоспособном возрасте. Только за период с 1990 г. по 1994 г. население страны потеряло более 5 лет потенциальной жизни. Процессы депопуляции осложняются ростом заболеваемости среди всех возрастных групп и по большинству классов заболеваний. Объективные показатели здоровья допоняются субъективными, выясненными в ходе опроса населения самооценками состояния индивидуального здоровья. Полученные в результате исследований ИСЭПН РАН за семнадцатилетний период данные о здоровье жителей г. Таганрога также со всей очевидностью свидетельствуют об общей для России тенденции: уровень здоровья жителей снижается. Измеренный по пятибальной шкале он составлял 3,63 в 1981 г., а в 1998 г. - 3,18. Здоровье москвичей несколько лучше, чем та-ганрожцев: средняя оценка здоровья жителей г. Таганрога в возрасте 18 лет и старше в 1998 г. Ч 3,06, а в г. Москве в 2004 г. Ч 3,13. Однако динамика здоровья жителей столицы также вызывает тревогу: в 1996 г. свое здоровье оценили как плохое и очень плохое 8,7% москвичей в возрасте от 18 до 64 лет, в 2004 г. таких оказалось уже 11,4%.

Неравенство в состоянии здоровья является общим термином, который обычно используется для определения различий, изменений и диспропорций в здоровье индивидов и групп. В научной среде сформулирована концепция несправедливого неравенства в здоровье. Она

фокусирует свое внимание на распределении ресурсов, которые вызывают неравенство. Вайтхэд (1991) предложила определение, в соответствии с которым несправедливость в состоянии здоровья имеет отношение к тем неравенствам, которые можно предотвратить (рис.1).

Различия в здоровье (неравенства)

Неизбежные

Предотвратимые

Приемлемые

Неприемлемые (несправедл ивости)

Рис. 1. Несправедливые различия в здоровье

Например, различия в здоровье, вызванные биологическими или генетическими вариациями, являются неизбежными, и, следовательно, не могут рассматриваться как несправедливые. А вариации в здоровье, обусловленные дифференциацией материального положения, уровня образования, условий проживания и работы, могут быть устранимы, предотвратимы и считаются несправедливыми. Однако существуют некоторые трудности в установлении возможности избежать, предотвратить как критерия для определения несправедливости в здоровье. Например, представим себе индивида А, который умер в возрасте 40 лет в результате несчастного случая во время прыжка с парашютом. Его идентичный близнец Б, не увлекающийся этим хобби, доживает до возраста 80 лет. В принципе, даже такое рискованное поведение, как,

например, прыжки с парашютом - устранимо или превентивно, что, тем не менее, не делает трагический результат несправедливым. Поэтому предлагается рассматривать факторы неравенства в здоровье, которые потенциально можно предотвратить, как приемлемые и неприемлемые (рис.1). Последние, в свою очередь, и представляют несправедливость в здоровье.

Необходимость выявления и устранения неравенства в состоянии здоровья объясняется некоторыми обстоятельствами. Во-первых, неравенства несправедливы. Так как часто плохое здоровье является результатом несправедливого распределения благ или услуг (например, доступа к образованию, безопасным рабочим местам, комфортному жилью, услугам здравоохранения и т.п.). Во-вторых, неравенства в здоровье влияют на всех. Например, такое заболевание как туберкулез часто возникает в условиях бедности и неблагополучия, но не огранивается рамками маргинального населения. В-третьих, неравенства в основном устранимы. Многие различия в здоровье являются результатом идентифицируемых проблем и могут быть, если не устранены совсем, то хотя бы уменьшены. При этом уменьшение неравенства в здоровье населения дожно быть задачей не только политики здравоохранения, но и социальной, и экономической политики, как, например, эффективное перераспределение дохода, жилищная политика, городское планирование. И, наконец, главное положение, которое требует снижения различий в состоянии здоровья связано с тем, что уменьшение неравенства в здоровье эффективнее затрат на лечение. Программы, разработанные для уменьшения различий в здоровье, могут быть эффективными с точки зрения стоимости, принося пользу членам общества, в том числе и тем, кто не является прямым объектом вмешательства.

Несмотря на обширное эмпирическое подтверждение социально-экономических различий в состоянии здоровья, вопрос об их измерении не поднимася вплоть до начала 90-х годов. Сегодня предлагаются два подхода к этой проблеме: анализ различий в здоровье между социачь-ными группами и измерение распределения статуса здоровья среди индивидов. Первый подход заключается в определении некоторых социальных групп (например, в соответствии с материальным положением) и дальнейшем изучении различий в здоровье между ними. При этом часто используется термин неравенство в здоровье. Однако со статистической точки зрения это не совсем корректно, так как цель состоит в том, чтобы количественно определить отношение между социально-экономическими характеристиками индивида и здоровьем, и оценить влияние распределения этих переменных на здоровье населения (бива-риативная мера). Уместнее использовать термин неравенство в здоровье по отношению к мерам распределения статуса здоровья среди индивидов, аналогично измерению распределения дохода населения (одномерная мера).

Эти два подхода имеют свои достоинства и недостатки. С одной стороны, несомненным преимуществом одномерного подхода к анализу неравенства в здоровье является возможность более гибких сравнений в контексте времени и места. В то время как международные сравнения неравенства в здоровье, определенного с помощью социальных групп, потенциально проблематичны: даже если различия в здоровье социальных групп, в основе которых лежит, например, род занятия, больше в стране X по сравнению со страной У, всегда найдется некоторая новая переменная, которая может быть использована для определения другого социального группирования, для которого различия будут больше в стране У, нежели, чем в стране X.

С другой стороны, представляется очевидным, что исследование различий между социальными группами является наилучшим путем изучения несправедливого неравенства в здоровье. Так как такой подход обеспечивает понимание причинных механизмов, связывающих социально-экономические факторы и здоровье. И тем самым позволяет определить способы улучшения здоровья населения. В итоге, можно сделать вывод, что эти два подхода дают не противоречивую, а допоняющую друг друга информацию.

Предлагаются две группы мер неравенства в здоровье. Меры неравенства в строгом смысле характеризуют распределение здоровья среди населения. Среди них можно выделить два семейства. Первое (меры индивидуальных-средних различий) основано на сравнении здоровья каждого индивида со средним здоровьем населения. Вариация и коэффициент вариации являются представителями этого семейства. В основе другого семейства мер (межиндивидуальных различий) лежит сравнение здоровья каждого индивида со здоровьем всех других индивидов. Хорошо известным примером этого семейства является коэффициент Джини, часто использующийся для измерения неравенства в распределении доходов. Расчеты показывают, что состояние здоровья в Таганроге в 1998 г. характеризуется не только низким уровнем по сравнению с Москвой, но и высоким неравенством. Так, коэффициент Джини, рассчитанный по данным обследования в Таганроге, равен 0,143, в то время как в Москве 0,132.

Меры ассоциации, к которым относится коэффициент шансов, количественно определяют различия в здоровье среди социально-экономических групп. Коэффициент шансов (Odds Ratio (OR)) показывает насколько больше (или меньше) частота случаев здоровья (или нездоровья) в каждой категории социально-экономической переменной по

отношению к контрольной (reference). OR вычисляется с помощью моделей логистической регрессии, которая в контексте изучаемой проблемы подробно рассмотрена в четвертой главе.

'Пятая глава посвящена изучению факторов, детерминирующих неравенство в здоровье россиян. При этом основное внимание уделяется преодолимым, неприемлемым, а значит несправедливым различиям в здоровье. В качестве индикаторов здоровья населения были рассмотрены самооценка здоровья по пятибальной шкале (дихотомизированная как плохое здоровье Ч оценки 1 и 2, и неплохое здоровье Ч оценки 3,4,5); наличие симптомов сердечно-сосудистых заболеваний и психических расстройств.

Статистический анализ социально-экономического неравенства в здоровье населения был проведен с помощью моделей логистической регрессии. Коэффициенты шансов OR (с 95% доверительными интервалами) всегда учитывали возраст, образование и семейное положение отдельно для мужчин и женщин.

Характерной является тесная связь между материальным положением и здоровьем. В связи с тем, что получить достоверную информацию о доходах россиян довольно затруднительно, в качестве альтернативы денежному доходу, согласно концепции бедности, предложенной Сеном (1984), в диссертационной работе рассматривались возможности индивидов удовлетворять свои лосновные потребности. Информация о таких возможностях была получена из ответов на вопросы обследования о том, приходилось ли респондентам из-за материальных трудностей занимать деньги на обычные регулярные расходы, такие как квартплата или питание; потреблять мясо или рыбу только один или два раза в неделю; отказываться от покупки необходимых предметов одежды и обуви; от участия в культурных мероприятиях. Низкая материальная

обеспеченность может непосредственно оказывать влияние на здоровье через неспособность людей обеспечить для себя необходимое пропитание и адекватное жилище. Она может также воздействовать через психосоциальные факторы: неспособность или невозможность принимать участие в жизни сообщества, что ведет к социальной изоляции и нехватке или отсутствию поддерживающих механизмов, а также того, что необходимо для самоуважения личности, с вытекающими из этого неблагоприятными и причиняющими ущерб здоровью последствиями. Оба эти механизма (материальный или психосоциальный) не являются взаимно исключающими, и обычно невозможно отделить их эффекты друг от друга. Вопрос о том, какой из них более важен для объяснения неравенства в здоровье, пока остается открытым.

Результаты анализа свидетельствуют о том, что наиболее существенное влияние на здоровье населения оказывали индикаторы основных потребностей в пище и одежде. Так, те москвичи, которым приходилось отказываться от покупки необходимых предметов одежды и обуви, в 3 раза (мужчины (013=2,84)) и в 2 раза (женщины (ОЯ=1,85)) чаще имеют более низкий потенциал здоровья в сравнении с респондентами, не испытывающими таких лишений. Аналогично, шансы иметь плохое здоровье возрастают в 2 раза для тех респондентов (011=1,97 и 0я=2,09 для мужчин и женщин соответственно), которые не могут себе позволить есть рыбу или мясо чаще 1-2 раз в неделю. Пессимистические ожидания негативно сказываются на здоровье мужчин. Те из них, кто ожидает ухудшения материального положения через пять лет, в 4 раза чаще (011=3,75) сообщают о плохом здоровье.

Симптомы психических заболеваний Ч бессонница, нервные расстройства и депрессия Ч также тесно связаны с бедностью. Нервные расстройства, депрессия распространены среди мужчин, которым при-

ходится ограничивать потребление мяса или рыбы (011=2,22), отказываться от покупки необходимых предметов одежды и обуви (ОЯ=2,22). Для мужчин такой вид лишений был также связан с бессонницей (СЖ=1,89). Нервными расстройствами, депрессией также чаще страдают мужчины (СЖ=1,86) и женщины (ОЯ -1,72), которым регулярно приходится занимать деньги на обычные расходы, такие как квартплата или питание.

Лишения, влияющие на возникновение симптомов сердечнососудистых заболеваний, оказались одинаковыми для жителей Москвы и Таганрога. Мужчины имеют повышенный риск возникновения заболеваний сердца, если они не получают поноценного питания. Женщины сильнее мужчин страдают, если не могут себе позволить покупку необходимых предметов одежды и обуви.

Существует прямая зависимость между степенью бедности и симптомами сердечно-сосудистых заболеваний: те жители Таганрога, которые имеют 5 и более экономических проблем в настоящем, страдают значительно чаще от сердечных заболеваний, чем остальные (011=2,39 и СЖ=2,76 для мужчин и женщин соответственно).

Ухудшение экономического положения домохозяйства за последние 10 лет, более чем в 2 раза (СЖ=2,52 для женщин и СЖ=2,13 для мужчин) увеличивает риск возникновения симптомов сердечно-сосудистых заболеваний у таганрожцев.

Результаты исследования подтверждают высокую значимость для здоровья среды, в которой проживает ребенок в раннем детстве, влияющей на дальнейшее его поведение, обучение и здоровье всю последующую жизнь. Лица, в детстве проживавшие в семьях, испытывавших материальные трудности, во взрослом состоянии более подвержены сердечно-сосудистым заболеваниям (011=1,8 и ОЯ=2,1 для женщин и муж-

чин соответственно). Более того, полученные в диссертационной работе результаты убедительно доказывают, что неблагоприятное материальное положение в детстве, плюс неблагоприятное положение в настоящем, многократно повышают риск возникновения сердечно-сосудистых заболеваний (СЖ=5,53 и (Ш=7,76 для мужчин и женщин соответственно).

Жилье является одним из основных условий и предпосылок здоровья. Исследование показало, что шансы иметь плохое здоровье в 3 раза (СЖ=2,80) увеличиваются для женщин, проживающих в коммунальной квартире, общежитии или арендующих комнату, по сравнению с обладателями отдельных квартир. Мужчины, проживающие в арендованной квартире, в 5 раз чаще (СЖ=4,90) по сравнению с теми, кто живет в собственной отдельной квартире (приватизированной или муниципальной), имеют симптомы психических расстройств. Такая связь может быть обусловлена, как неблагоприятными условиями проживания в арендованных помещениях, общежитиях, коммунаках, так и тем фактом, что отдельное собственное жилье служит своего рода психологическим лубежищем, позволяющим чувствовать свою защищенность. Ухудшение жилищных условий за последние 10 лет в 2 раза увеличивает шансы мужчин и женщин иметь плохое здоровье (СЖ=2,13 и ОК=1,78 соответственно). Мужчины, чьи жилищные условия изменились в худшую сторону, в 2 раза чаще (СЖ=1,78) испытывают психические расстройства.

Однако в настоящее время наиболее острой проблемой являются не только физические условия проживания, но и социальная среда, возникающая в результате неадекватного городского планирования и рыночных механизмов, проявляющихся в виде комфортабельных районов для богатых и неблагополучных в социальном отношении районов для

бедных. Часто это районы с высокими уровнями распространения преступности, наркомании, безработицы и других социальных проблем. Анализ сочетанных рисков района проживания (отсутствие чистого воздуха, ухоженной территории, развитой транспортной сети, магазинов и предприятий бытового обслуживания, высокий уровень преступности), так называемый лэффект коктейля, свидетельствует о том, что чем больше проблем в районе, тем выше негативный эффект для здоровья.

Одним из важных показателей здоровья в целом и проявления неравенства в отношении здоровья, в частности, является качество трудовой среды. Согласно результатам исследования существенное влияние на различия в здоровье работников оказывает количество вредных воздействий на рабочем месте. Так, те работники, которые подвержены влиянию трех и более неблагоприятных факторов, в 2 раза (ОЯ=2Д8) чаще имеют плохое здоровье по сравнению с работающими в нормальных условиях. При этом чем ниже профессиональная категория работника, тем больше вероятность подверженности людей неблагоприятным факторам на рабочем месте. Кроме того, условия труда тесно связаны с уровнем полученного образования и величиной заработной платы. Количество стрессовых факторов на рабочем месте негативно сказывается на состоянии психического здоровья. Работники, условия труда которых характеризуются одновременно и умственным напряжением, и пси-хо-эмоциональной нагрузкой, и стрессами, и монотонным трудом (а таких оказалось 12%), практически в 4 раза (011=3,79) чаще страдают нервными расстройствами и депрессиями по сравнению с работающими в спокойной психо-эмоциональной обстановке.

Человек Ч существо социальное. И его здоровье, несомненно, подвержено воздействию социальной среды обитания. Для измерения ее качества Ч уровня социального капитала Ч использован комплекс инди-

каторов, предложенных в литературе и полученных с помощью ответов на вопросы обследования. Среди них: социальные сети (отношения в семье, частота общения с родственниками, друзьями или соседями) и неформальная социальная поддержка (наличие кого-то, кто придет на помощь в кризисной ситуации); степень доверия государственным институтам или людям в целом; членство в добровольных общественных организациях (включая религиозные группы, спортивные клубы, группы по интересам и т.д.). Подробно рассмотрены возможные механизмы, с помощью которых социальный капитал может оказывать влияние на здоровье.

Использование моделей логистической регрессии позволило выделить ряд индикаторов социального капитала, детерминирующих различия в здоровье россиян. Семья, родные Ч являются основой социального капитала. Хорошие отношения с родственниками, в особенности с самыми близкими, возможность навещать родных способствуют сохранению хорошего здоровья, в том числе и психического, особенно у женщин. Для тех участниц обследования, которые охарактеризовали отношения в семье, как напряженные, более чем троекратно увеличиваются шансы иметь плохое здоровье (011=3,75) и симптомы психических расстройств (01*=3,40). Аналогично, москвички, никогда не навещающие родственников, в 3 раза чаще сообщают о плохом здоровье (ОЯ=2,78) и испытывают симптомы психических расстройств (ОЯ=2,98). Женщины, которым не на кого опереться в трудной ситуации, в 3 раза чаще (ОЯ=2,74) имеют жалобы на здоровье.

Для мужчин важнее оказалась возможность общаться с посторонними людьми. Шансы иметь плохое здоровье более чем в 2-3 раза увеличиваются для респондентов, которые никогда не общаются с незнакомыми (011=2,80), людьми из другого социального круга (ОК=2,41),

принадлежащими к иной возрастной группе (СЖ=3,22). Социальная уверенность, определяемая как ощущение свободы выбора и контроля над жизнью, является особенно важным фактором для сохранения хорошего здоровья у мужчин. Те из них, которые оценили свои возможности контролировать жизнь (иметь более широкие возможности выбора) как низкие, в 4 раза чаще (ОИ=3,93) имеют плохое здоровье.

В то же время недоверие к основным государственным и общественным институтам, широко распространенное в России, негативно сказывается на психическом здоровье сильного пола, более чем в 2 раза (СЖ=2,59) увеличивая риск возникновения симптомов психических заболеваний.

Неравенство в состоянии здоровья вызывают такие особенности индивидуального поведения, как курение, злоупотребление акоголем, плохое или неправильное питание, недостаточная физическая активность. Установлено, что наиболее существенные различия в здоровье обусловлены питанием (этот показатель так же может рассматриваться как индикатор бедности). Те респонденты, которые почти никогда не употребляют в пищу свежие овощи и фрукты в осенне-зимний период, чаще почти в 5 раз (мужчины (СЖ=4,57)) и в 2 раза (женщины (011=2,31)) подвержены плохому здоровью. Отсутствие физической активности в 2 раза увеличивает риск ухудшения здоровья (ОН=2,17 и 011=1,72 для мужчин и женщин соответственно).

Потребление акоголя провоцирует возникновение симптомов сердечно-сосудистых заболеваний у мужчин. Шансы их возникновения увеличиваются двукратно (0Г*= 2,10), если они потребляют свыше 210 г чистого акоголя в неделю и трехкратно (ОЯ=2,87), если выпивают каждый день. Другим существенным фактором, увеличивающим риск сердечно-сосудистых заболеваний, является ожирение (01*=2,58 для

мужчин и СЖ=1,83 для женщин); и одновременно недостаток веса для мужчин (СЖ=2,63).

Ранний возраст начала курения приводит к возникновению болезней дыхательной системы. Так, мужчины, начавшие курить в возрасте до 20 лет, в 2 раза чаще (СЖ=2,09 для начавших курить до 15 лет и 011= 1,98 для начавших курить в возрасте 15-20 лет) жалуются на проблемы с дыханием по сравнению с никогда не курившими мужчинами. Аналогично, женщины, начавшие курить в возрасте 15-20 лет, в 2 раза чаще (СЖ=2,07) испытывают симптомы болезней органов дыхания по сравнению с никогда не курившими. Количество выкуриваемых сигарет значительно увеличивает риск возникновения симптомов заболеваний дыхательной системы и для мужчин, и для женщин.

Четыре ответа на вопросы, касающиеся вредных привычек (никогда не занимаются физическими упражнениями, курят, употребляют акогольные напитки каждый день, почти никогда не употребляют зимой в пищу свежие овощи и фрукты), были интегрированы в индекс нездорового образа жизни. Участники обследования, имеющие две и более вредные привычки, чаще в 3 раза (мужчины (СЖ=3,12)) и в 2 раза (женщины (СШ=2,18)) имеют плохое здоровье по сравнению с респондентами без вредных привычек.

Различия в здоровье, обусловленные образом жизни, являются несправедливыми, когда выбор образа жизни ограничивается социально-экономическими факторами, не зависящими непосредственно от человека. В диссертации рассмотрены детерминанты выбора образа жизни и доказано, что для более неблагополучных в социально-экономическом отношении групп населения характерна тенденция вести себя неблагоприятным или причиняющим ущерб здоровью образом. Так те респонденты, которые сообщили о двух и более экономических проблемах,

имеют более чем двукратный риск (СЖ=2,76) злоупотребления акоголем (потребление 313 г. чистого акоголя в неделю, что эквивалентно 1 литру крепких спиртных напитков, 3 литрам вина или В литрам пива). Социальная неуверенность также провоцирует повышенное употребление акогольных напитков. Те респонденты, которые не в поной мере ощущают свободу выбора и контроль над своей жизнью в 2 раза чаще (СЖ=2,39) злоупотребляют акоголем по сравнению с социально уверенными респондентами. Другим важным фактором, влияющим на выбор вредного для здоровья образа жизни, являются плохие взаимоотношения в семье. При этом все рассмотренные факторы провоцируют злоупотребление акоголем независимо друг от друга.

Какие же социально-демографические факторы в наибольшей степени отвечают за различия в здоровье населения? Для ответа на этот вопрос была рассчитана серия групповых линейных регрессий отдельно для мужчин и женщин, где зависимой переменной выступала самооценка здоровья по пятибальной шкале.

Коэффициент детерминации (Л2) интерпретируется как доля общей вариации зависимой переменной (здоровье), которую можно объяснить вариацией независимых. Результаты позволили ранжировать группы факторов по степени воздействия на здоровье (табл.4, групповые модели). Неудивительно, что лучше всего объясняет различия в здоровье (и мужчин, и женщин) человеческий капитал. Далее по степени важности следуют уровень социального капитала и материальное положение. Образ жизни так же оказывает влияние на здоровье респондентов обоего пола. Однако для мужчин социальная уверенность превосходит образ жизни по степени воздействия на здоровье. Менее влиятельными из рассмотренных факторов оказываются жилищные условия.

Включенные во множественный регрессионный анализ все 23 фактора в совокупности объясняют 27,5% дисперсии здоровья для мужчин и 29,5% для женщин (табл.4, комбинированная модель). При этом свою статистическую значимость сохранили только шесть индикаторов для мужчин и четыре индикатора для женщин. Статистический уровень значимости (Р-уровень) представляет собой меру уверенности в том, что полученные результаты верны для всей генеральной совокупности (т.е. исследуемая выборка репрезентативна).

Бета-коэффициенты регрессионных моделей позволяют сравнить относительные вклады каждого социально-экономического фактора в предсказание здоровья. Так, существенный вклад в здоровье россиян вносят возраст и материальное положение. Однако действуют они в противоположных направлениях. При этом для мужчин хорошее материальное положение может компенсировать ухудшение здоровья в связи со старением (бета-коэффициент связи между здоровьем и возрастом равен -0,25, а между здоровьем и оценкой материального положения Ч 0,23).

Важным фактором для улучшения здоровья мужчин является ощущение свободы выбора и возможности контролировать свою жизнь. Чуть более уступают ему индикатор социального капитала Ч доверие системе, и характеристика образа жизни Ч физические упражнения в свободное время. Для женщин негативное влияние на здоровье оказывают плохие отношения в семье. Высокий уровень образования способен улучшить здоровье и мужчин, и женщин.

Та6тща4. Степан влияния фаю?горов, детер.\пошр}1огцихра1ш1и>1вздс)ров1^е

Факторы, детерминирующие различия Групповые модели Комбинированная модель

в здоровье Мужчины Женщины Мужчины Женщины

R2: 27,5% R2: 29,5%

Человеческий капитал R2: 14,5% R2:23,4%

Возраст -0,35**** -0,45**** -0,25**** -0,34****

Образование 0,15**** 0,09** 0,09* 0,07*

Социальный капитал R2: 12,8% R2:14,5%

Участие в организациях 0,12*** ns ns ns

Доверие людям 0,11** ns ns ns

Доверие системе 0,12** ns 0,11*** ns

Отношения в ссмье I1S -0,20**** ns -0,07*

Частота общения с родственниками IIS ns ns ns

Частота общения с друзьями 0,18**** 0,13*** ns ns

Частота общения с посторонними 0,15**** 0,17**** ns ns

Помощь в кризисной ситуации ns 0,12*** ns ns

Материальная обеспеченность R1: 103% R2:10,2%

Оценка материального положения 0,32**** 0,32**** 0,23**** 0,16****

Образ жизни R2: 5,9% R2:8,0%

Частота потребления фруктов и овощей -0,11 * -0,23**** ns ns

Физ. упражнения 0,21**** 0,12**** 0,10* ns

Курение ns ns ns ns

Акоголь ns ns ns ns

Социальная уверенность R2: 9,6% R2:2,9%

Контроль над жизнью 0,31**** 0,17**** 0,14** ns

Жилищные условия R2: 1,7% R2:2,l%

Воздух ns ns ns ns

Территория ns ns ns ns

Транспортная сеть ns ns ns ns

Сеть магазинов и предприятий бытового обслуживания ns ns ns lis

Уровень преступности -0,09* -0,10** ns ns

Тип квартиры ns ns ns ns

Ухудшение жилищных условий за 10 лет -0,14*** -0,10** ns ns

значимость на уровне **** Р=0,001 ***?=0,(Ю5 ** Р=0,01 *Р=0,05

ns - незначимо (not significant)

В терминах математической статистики Р-уровснь - это показатель, находящийся в убывающей зависимости от надежности результата: более высокий Р-уровень соответствует более низкому уровню доверия к найденной в выборке зависимости между переменными. На практике обычно Р - уровень, равный 0,05, является приемлемой границей статистической значимости. Однако следует помнить, что этот уровень означает довольно большую (5%) вероятность того, чго найденная в выборке связь между переменными является лишь случайной особенностью данной выборки. Результаты с уровнем значимости 0,01 обычно рассматриваются как статистически значимые, а результаты с уровнем 0,005 или 0,001 как высоко значимые.

Таким образом, полученные результаты позволяют сделать следующий вывод: чтобы понять, почему одни люди болеют чаще и умирают раньше, необходимо выйти за рамки медико-биологического взгляда. Разумеется, невозможно сделать людей моложе, для того, чтобы уменьшить различия в их здоровье. Однако, улучшение их материального положения, повышение уровня образования, развитие и стимулирование социального капитала могут в значительной мере содействовать улучшению статуса здоровья населения, в целом, и снизить неравенство Ч в частности.

В заключении диссертационного исследования представлены краткие выводы и рекомендации по реформированию социальной политики, направленные на снижение неравенства в распределении доходов и здоровья. Основной вывод диссертационного исследования заключается в том, что приоритетной политикой государства, обеспокоенного ухудшением здоровья населения и ростом неравенства в состоянии здоровья, помимо набора возможных действий, направленных, прежде всего, на обеспечение индивидуальных возможностей человека, например, инвестиции в образование, обеспечение поноценного питания, доступного и комфортного жилья, безопасных условий работы, гарантированного дохода (т.е. мер, нацеленных на преодоление бедности), дожно стать уменьшение экономического неравенства. Рычаги, позволяющие сделать это, хорошо известны и апробированы во многих странах. Использование их в России во многом является лишь вопросом политической воли.

3. ПУБЛИКАЦИИ ПО ДИССЕРТАЦИИ

Монографии

1. Неравенство в распределении доходов и здоровья в современной России - М.: РИЦ ИСЭПН, 2005 г., 23,5 пл.

Брошюры

2. Неравенство доходов в России в переходный период. Ч М.: EERC, 2003,5 п.л.

3. Income Inequality in Russia during Transition: How Can It Be Explained? - Moscow: EERC, 2003, 3,2 п.л.

Статьи в журналах

4. Self-reported heart symptoms are strongly linked to past and present poverty in Russia. Evidence from the 1998 Taganrog interview survey // Eur J Public Health. - 2005. - 15(4) (в соавторстве с Д.Вагеро), 0,8 п.л.

5. Inequality of incomes in countries that have a transition economy // Sociological Research. Ч May-June 2004. Ч Vol.43. Ч №3 (в соавторстве с Н.Римашевской), 0,5 п.л.

6. Неравенство доходов и здоровье // Народонаселение. Ч 2004. Ч № 2(24) (в соавторстве с Н.Римашевской), 1,4 пл.

7. Связь между самооценкой сердечных проблем и бедностью в России Ч результаты обследования в г.Таганроге в 1998 г. // Народонаселение. Ч 2003. Ч № 3(21) (в соавторстве с Д.Вагеро), 0,5 п.л.

8. Неравенство доходов в России и других странах с переходной рыночной экономикой: динамика и причины // Народонаселение. Ч 2002. Ч№ 2(16) (в соавторстве с Н.Римашевской), 0,5 п.л.

9. Декомпозиция неравенства по источнику дохода (на примере г.Таганрога) // Народонаселение. Ч 2001.Ч № 3(13) (в соавторстве с Н.Римашевской), 0,5 пл.

10. Статистические методы оценки факторов, влияющих на продожительность поиска работы // Экономика и математические методы. Ч

2000. - Том 36 - Выпуск 3, 1,3 п.л.

11. Доходы и сбережения пенсионеров (по данным социально-экономического обследования ИСЭПН РАН в 1996 г.) // Народонаселение. Ч 1999. Ч №3-4(5-6) (в соавторстве с Н.Римашевской), 1,3 п.л.

12. Пожилым труднее всего // Пенсионное обеспечение. Ч 1999. Ч №12 (38), 0,5 п.л.

Статьи в колективных монографиях

13. Здоровье населения и доступность медицинских услуг В кн. Социальная защита населения. Ч М.: ИСЭПН РАН, 2002, 0,5 п.л.

14. Социальная поляризация общества В кн. Социальная защита населения. - М.: ИСЭПН РАН, 2002, 0,3 п.л.

15. Престарелые: уровень жизни и здоровье В кн. Население: уровень жизни и здоровье. Проект Таганрог IV, 1998. Ч М.: ИСЭПН РАН,

2001, 2 п.л.

16. Оценка уровня и дифференциации оплаты труда работников РФ В кн. Россия 2000: Социально-демографическая ситуация. Ч М.: ИСЭПН РАН, 2001, 0,75 п.л. (в соавторстве с Л.Миграновой), 0,6 п.л.

17. Пенсионеры: возможности выживания В кн. Россия 1999: Социально-демографическая ситуация. Ч М.: ИСЭПН РАН, 2000,0,6 пл.

18. Человеческий капитал и доходы одиночек В кн. Россия 1999: Социально-демографическая ситуация. Ч М.: ИСЭПН РАН, 2000, 0,6 п. л.

19. Доходы и сбережения пенсионеров В кн. Россия 1998: Социально-демографическая ситуация. Ч М.: ИСЭПН РАН, 1999, 0,7 п.л.

20. Трудности освоения бальной методики В кн. Адресная социальная помощь: теория, практика, эксперимент. Ч М.: ИСЭПН РАН, 1999, 0,6 п.л.

21. Экономико-математическая модель расчета показателя потенциальных потребительских расходов В кн. Адресная социальная помощь: теория, практика, эксперимент. Ч М.: ИСЭПН РАН, 1999, 0,4 п.л.

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора экономических наук

Кислицыной Ольги Анатольевны

Тема диссертационного исследования: Неравенство доходов и здоровья в современной России

Пописано в печать Ю, О/. 2006 г. Заказ № О^ Тираж 100 экз. Объем 2 п.л. Участок оперативной печати ИЭ РАН

Диссертация: содержание автор диссертационного исследования: доктор экономических наук , Кислицына, Ольга Анатольевна

ВВЕДЕНИЕ.

1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ РАСПРЕДЕЛЕНИЯ ДОХОДОВ И МЕТОДЫ АНАЛИЗА НЕРАВЕНСТВА.

1.1. Доходы как социально-экономическая категория.

1.2. Дифференциация доходов и неравенство: понятия, факторы и методы измерения.

1.3. Структура неравенства. Техника декомпозиции.

1.3.1. Декомпозиция по подгруппам населения.

1.3.2. Декомпозиция по источникам дохода.

2. НЕРАВЕНСТВО ДОХОДОВ В ПЕРЕХОДНОЙ ЭКОНОМИКЕ РОССИИ.

2.1. Тенденции изменения неравенства доходов.

2.2. Причины роста неравенства доходов.

2.3 Структура неравенства.

2.3.1. Влияние доходов из различных источников на общее неравенство.

2.3.2. Социально-демографические факторы, детерминирующие неравенство доходов.

2.3.3. Неравенство расходов.

2.3.4. Дифференциация оплаты труда.

2.4. Бедность и неравенство в распределении доходов.

3. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ УСИЛЕНИЯ НЕРАВЕНСТВА.

3.1. Неравенство и здоровье.

3.2. Неравенство и преступность.

3.3. Неравенство и экономический рост.

4. НЕРАВЕНСТВО В СОСТОЯНИИ ЗДОРОВЬЯ.

4.1. Концептуализация понятия здоровье.

4.2. Тенденции изменений в здоровье населения России

4.2.1. Демографические показатели.

4.2.2. Заболеваемость населения.

4.2.3. Самооценка здоровья.

4.3. Понятия неравенства и несправедливости в состоянии здоровья.

4.4. Выявление и преодоление неравенства в состоянии здоровья.

4.5. Измерение дифференциации в состоянии здоровья.

5. ФАКТОРЫ НЕРАВЕНСТВА В ЗДОРОВЬЕ.

5.1. Бедность и здоровье.

5.2. Влияние предшествующей жизни на здоровье.

5.3. Нездоровые люди или нездоровая обстановка.

5.3.1. Жилищные условия.

5.3.2. Условия труда.

5.4. Социальный капитал.

5.5. Образ жизни.

5.6. Степень влияния социально-экономических факторов на здоровье населения.

Диссертация: введение по экономике, на тему "Неравенство доходов и здоровья в современной России"

Актуальность темы исследования. Идея неравенства - одновременно и очень простая, и очень сложная. С одной стороны, она - самая простая среди всех идей. Однако, с другой стороны, является чрезвычайно сложным понятием, что делает формулировку неравенства проблематичной, и поэтому является предметом исследований философов, статистиков, политологов, социологов и экономистов. С этих слов Амартия Сен (1973) начал введение к своей книге Об экономическом неравенстве (Sen A. On economic inequality. - Oxford: Clarendon Press, 1973). Тридцать лет спустя это утверждение все еще остается справедливым, несмотря на то, что сотни новых работ и несколько книг были опубликованы на тему неравенства с тех пор.

Большинство исследований в этой области сосредоточены на изучении неравенства в распределении доходов. Для России эта проблема чрезвычайно актуальна, так как радикальные социально-экономические перемены 90-х годов привели не только к катастрофическому снижению материальной обеспеченности основной массы россиян, но также к исключительно сильному расслоению общества на бедных и богатых. Масштабы и темпы этого процесса были беспрецедентны.

Проблема неравенства в распределении доходов в постсоциалистическом обществе широко обсуждается как у нас в стране, так и за рубежом. Достаточно обратиться к работам отечественных исследователей: С.Айвазян, Т.Богомолова, А.Кирута, И.Комаков, В.Литвинов, Л.Ниворожкина, Н.Римашевская, А.Суворов, А.Суринов,

B.Тапилина, А.Шевяков. Среди зарубежных авторов следует выделить:

C.Коммандера, Д.Флемминга, Д.Миклеврайта, Б.Милановича, Р.Емцова.

Однако необходимо принимать во внимание не только изменение размеров неравенства, но и особенности этого процесса. Несмотря на наличие многочисленных публикаций, так или иначе затрагивающих неравенство доходов в переходный период, дожного внимания к эмпирическому анализу факторов, лежащих в основе этого явления в России, было уделено недостаточно. Среди немногих работ по этому направлению можно отметить исследования Л.Ниворожкиной,

A.Шевякова и А. Кируты, Б.Милановича, С.Коммандера и У.Ли. Методы измерения и анализа неравенства широко исследовали А.Аткинсон, Ф.Буржинон, С.Дженкинс, Ф.Ковел, Г.ФиДз, Д.Фостер, А.Шоррокс и др.

Однако, неравенство экономическое Ч это только одна из форм неравенства. Одновременно с ростом дифференциации доходов в России налицо общее катастрофическое ухудшение здоровья и интенсивный рост его поляризации: некоторые слои общества отличаются существенно более низким потенциалом качественного состояния. Среди авторов, изучающих проблему ухудшающегося здоровья населения, можно выделить: Е.Андреева, Д.Богоявленского, А.Вишневского, И.Горшкову, И.Каткову, И.Корхову, А.Немцова, Б.Прохорова, Н.Римашевскую,

B.Школьникова.

Неравенство в здоровье является новой и, по всей видимости, догосрочной проблемой для России. Хотя различия в состоянии здоровья населения существовали всегда, этому вопросу не уделялось необходимого внимания. Среди работ, впервые продемонстрировавших оценки здоровья или нездоровья (смертности) в зависимости от социально-демографических и социально-экономических характеристик, можно отметить результаты цикла обследований, проведенных в период с 1980-х гг. по 2000 г. сотрудниками ИСЭПН РАН в г. Таганроге (под руководством Н.Римашевской). А также ряд исследований, приуроченных к переписям 1979 г. и 1989 г., авторами которых являлись Е.Андреев, В.Добровольская, В.Школьников.

Проблема количественного измерения неравенства в состоянии здоровья не поднималась до начала 90-х годов. В это время появляется целый ряд зарубежных исследований, посвященных измерению и эмпирическому анализу факторов неравенства в здоровье (П.Брэйвман, А.Вагстафф, Р.Викинсон, А.Кунст, Д.Макенбач, С.Мюрей), в том числе и неравенства в здоровье россиян (М.Бубак, Д.Вагеро, И.Кавачи, П.Карсон, Б.Кеннеди, Д.Леон, М.МакКи, М.Мармот, Р.Роуз).

Поное и адекватное представление о том, как формируется неравенство, будь то неравенство доходов или здоровья, какие факторы оказывают влияние на этот процесс, как эти виды неравенства связаны между собой, поиск путей снижения неравенства до социально приемлемого уровня - важнейшие условия разработки эффективной социально-экономической политики. Этим и определяется актуальность представленного в диссертации направления исследования.

Сложность, многоаспектность и недостаточная разработанность целого ряда теоретических и эмпирических аспектов, касающихся экономического неравенства и неравенства в состоянии здоровья, их взаимосвязи, объективная необходимость научного осмысления и комплексного анализа определили выбор целей, задач, структуры и содержания данной работы.

Цель исследования состоит в изучении процессов формирования социального неравенства, включая неравенство доходов и здоровья; в определении круга и степени воздействующих на этот процесс факторов, формулировка эффективной программы преодоления негативных тенденций в этой области.

Для достижения указанной цели были выдвинуты следующие основные задачи: провести аналитический обзор методов анализа неравенства; исследовать тенденции в изменении степени экономического неравенства в условиях формирования рыночных отношений; оценить влияние различных компонент дохода на общее неравенство и его динамику; ранжировать социально-демографические характеристики населения по степени их значимости для объяснения экономического неравенства и тенденций его изменения; выявить негативные последствия усиления социально-экономического неравенства; систематизировать концептуальные подходы к определению здоровья и проанализировать тенденции его изменения; изучить и обосновать выбор методов анализа неравенства в здоровье; выявить и ранжировать факторы, детерминирующие неравенство в здоровье, по степени их важности; предложить концептуальные решения к преодолению негативных тенденций в области поляризации доходов и состояния здоровья.

Предмет исследования - механизмы формирования дифференциации в распределении доходов, расходов, заработной платы, а также здоровья и болезней в современной России.

Объект исследования - население, его социально-демографические группы.

Информационную основу диссертационного исследования составили: данные обследований 1998 г. в г. Таганроге и 2004 в г. Москве, проведенных (при непосредственном участии автора) в рамках международного сотрудничества ученых России и Швеции группой сотрудников ИСЭПН РАН совместно с колегами из Стокгольмского Центра изучения здоровья в странах с переходной экономикой Университетского коледжа Южного Стокгольма (SCOHOST); данные Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения (РМЭЗ), проводимого Центром народонаселения Университета Северной Каролины (США), Институтом социологии РАН (РФ) и институтом питания РАМН (РФ);

Health for All (HFA) база данных Всемирной организацией здравоохранения, содержащая различные социально-экономические индикаторы и показатели смертности для европейских стран и республик Центральной Азии, а также - о функционировании системы здравоохранения и образе жизни населения;

TMONEE база данных, составленная в рамках проекта лMonitoring Public Policy and Social Conditions in Central and Eastern Europe, проводимого ЮНИСЕФ, охватывающая более 100 показателей, касающихся здоровья и социально-экономического развития, по 27 странам Центральной и Восточной Европы, включая республики бывшего Советского Союза.

Методологической и теоретической основой исследования являются работы отечественных и зарубежных исследователей, которые внесли значительный вклад в постановку и разработку рассматриваемых проблем. Источником данных для теоретических обобщений кроме материалов обследований, составивших основу диссертационного исследования, послужила информация Росстата, Министерства здравоохранения России, Департамента здравоохранения г. Москвы, Всемирного банка, Международной организации труда, Всемирной организации здравоохранения, данные Исследования мировых ценностей, результаты опросов ФОМ, ВЦИОМ, РОМИР, аналитического центра Юрия Левады.

Работа с большими базами первичной информации, определила выбор методов, реализация которых стала возможна на основе агоритмического и программного обеспечения пакетов статистических программ SPSS и

ST ATA. В числе частных методов использованы: корреляционный анализ, методы линейной регрессии, логистической регрессии, декомпозиции.

Научная новизна диссертационного исследования.

Впервые осуществлено системное изучение двух принципиальных аспектов социальной поляризации в российском обществе и доказана тесная взаимосвязь между всплеском неравенства в распределении доходов и катастрофическим ухудшением здоровья населения. Фактически открыто новое, в сравнении с имеющимися разработками, направление в изучении социальной дифференциации. Выявлены глубокие социальные механизмы формирования, с одной стороны, экономической поляризации, а с другой - неравенства в состоянии здоровья. Определены и ранжированы по степени своего воздействия основные факторы, детерминирующие указанные процессы. Это, в свою очередь, позволило наметить главные направления социальной политики, ориентированной на сбережение генофонда России, и сделать ее максимально эффективной. Впервые удалось доказать, что главный фактор, определяющий потенциал здоровья населения - это социально-экономическое неравенство, и до тех пор, пока негативные тенденции в области поляризации доходов не будут преодолены, не может быть достигнут позитивный поворот в состоянии здоровья россиян. Новизной отличается методология исследования, основанная на широком использовании методов экономико-математического моделирования.

Наиболее существенные результаты, полученные лично автором в ходе диссертационного исследования: получена оценка влияния различных компонент дохода на общую поляризацию и ее динамику; доказано, что наибольшим потенциалом для уменьшения общего неравенства в распределении доходов обладает сокращение различий в оплате труда; впервые проведено ранжирование факторов по степени их приоритета для объяснения экономического неравенства и его динамики; установлено, что ключевое значение имеют соотношение количества работников и других взрослых членов в домохозяйстве (для неравенства в распределении доходов), статус главы домохозяйства (для неравенства в распределении расходов), социально-демографический тип домохозяйства, регион проживания, уровень образования главы домохозяйства; при этом обнаружен возрастающей эффект образования в механизме формирования экономического неравенства и снижение роли регионального фактора; впервые доказана связь роста смертности и всплеска преступности с усилением дифференциации в распределении доходов в России и странах с переходной экономикой; дана количественная оценка влияния социально-экономических факторов на различия в здоровье населения, выявлен специфический набор факторов, имеющих преимущественно тендерный аспект; эмпирически доказано, что различия в здоровье, обусловленные образом жизни, часто являются несправедливыми, так как выбор образа жизни ограничивается социально-экономическими факторами, не зависящими непосредственно от человека; впервые ранжированы факторы, детерминирующие различия в здоровье россиян, по степени их важности; выявлено, что наиболее значимыми являются возраст и материальное положение; для мужчин улучшение материального положения может компенсировать ухудшение здоровья в связи со старением; предложены основные направления социальной политики, направленные на снижение неравенства в распределении доходов и здоровья. и

Практическая значимость исследования состоит в том, что полученные результаты предложены для использования при формировании и реализации политики в сфере распределения доходов и охраны здоровья населения на федеральном, региональном и муниципальном уровнях. Ряд положений исследования предназначен для применения в практике работы органов государственной статистики. Полученные в диссертации выводы эффективны при совершенствовании программ учебных курсов: Политика доходов и заработной платы, Социальная статистика, Медицинская социология.

Апробация результатов исследования.

Основные положения и выводы диссертационного исследования обсуждались на научных семинарах ИСЭПН РАН, Консорциума экономических исследований и образования (Москва, декабрь 2000 г., декабрь 2001 г., декабрь 2002 г.), международных конференциях и научно-практических семинарах (Стокгольм, июнь 2001 г., ноябрь 2001, май 2002 г., сентябрь 2004 г.).

Исследования диссертанта получили финансовую поддержку российских и зарубежных фондов (Консорциум экономических исследований и образования, Фонд Джона Д. и Кэтрин Т. МакАртуров, Фонд содействия отечественной науке).

Результаты диссертации представлены в ежегодных аналитических докладах ИСЭПН РАН Россия: социально-демографическая ситуация (1998 г., 1999 г., 2000 г.), а также в докладах ИСЭПН РАН: Уровень жизни и здоровье населения. Проект Таганрог 4 (2001 г.); Доходы и сбережения пенсионеров (2001 г.); Проблемы здоровья населения и его благосостояние (2001 г.); Социальная защита населения в условиях кризиса (2001 г.); Неравенство доходов в России в переходный период: чем оно объясняется? (2002 г.); Неравенство доходов и здоровье (2003 г.); Социально-экономическая оценка здоровья и современные социальнопсихологические технологии как факторы развития человеческого потенциала (2004-2005 гг.).

Всего по теме диссертации опубликована 21 печатная работа общим объемом 48 п.л., в том числе одна монография.

Разработанные в рамках диссертационного исследования рекомендации были апробированы на отдельных предприятиях г. Москвы.

Структура и объем работы. Работа состоит из введения, пяти глав, заключения, списка литературы, приложений. Основной текст занимает 338 страниц, содержит 101 таблицу, 44 рисунка. Список использованной литературы включает 371 источник.

Диссертация: заключение по теме "Экономика и управление народным хозяйством: теория управления экономическими системами; макроэкономика; экономика, организация и управление предприятиями, отраслями, комплексами; управление инновациями; региональная экономика; логистика; экономика труда", Кислицына, Ольга Анатольевна

Результаты исследования в г. Москве согласуются с полученными ранее в г. Таганроге (табл. 5.1.4) [220].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Неравенство в распределении доходов - это экономическая реальность любой страны. Оно постоянно находится в поле зрения исследователей и политиков, периодически становится предметом острых социально-политических дискуссий. Не составляет исключения и Россия, где за последнее десятилетие произошли значительные перемены в данной области. Либеральные экономические реформы сопровождались существенным снижением уровня жизни населения и увеличением социально-экономической дифференциации. Растущее экономическое неравенство стало серьезным испытанием и для населения, и для власти. Еще одной, не менее важной, по всей видимости, догосрочной проблемой в нашей стране является ухудшение здоровья населения и усиливающееся расслоение по состоянию здоровья. Это означает, что снижение средних показателей сопровождается существенным ухудшением здоровья у некоторой части населения; таким ухудшением, которое граничит с жизненными показателями. Изучению механизмов формирования этих двух аспектов социального неравенства и выявлению взаимосвязи между ними было посвящено диссертационное исследование, в ходе которого мы пришли к следующим выводам и заключениям:

1. Выявлено, что важнейшим фактором ухудшения здоровья населения России в переходный период является рост социально-экономического неравенства.

Существуют разные механизмы, лежащие в основе связи между неравенством в распределении дохода и состоянием здоровья. С одной стороны, неравенство наносит индивидам психосоциальный ущерб -стыд, низкая самооценка, который является результатом обидных сравнений в дифференцированном обществе. С другой стороны, несправедливое распределение дохода в стране приводит к неравному доступу различных слоев населения к товарам и услугам, прямо или косвенно способствующим улучшению состояния здоровья. Разрушение социальной сплоченности и социального капитала выступает как допонительный механизм, лежащий в основе отношений между неравенством дохода и здоровьем.

2. Выявлены и ранжированы факторы, детерминирующие неравенство в распределении доходов в России в переходный период.

Для этого были использованы два типа декомпозиции: декомпозиция по источнику дохода, позволяющая оценить вклад каждого источника в общее неравенство и его динамику; и декомпозиция по подгруппам населения, которая дает возможность ранжировать характеристики домохозяйств по степени важности для объяснения неравенства. Выяснилось, что:

- Оплата труда играет наиболее существенную роль в определении общего неравенства доходов домохозяйств, что является, главным образом, следствием того, что доля оплаты труда в совокупном доходе домохозяйств выше в сравнении с другими источниками дохода. Вклад этого источника в общее неравенство между домохозяйствами в разные годы объяснял от 40% до 60% общего неравенства. При этом уменьшение неравенства именно в распределении заработной платы является наиболее эффективным способом уменьшения общего неравенства. Например, гипотетически, если бы в 1996 г. (в котором наблюдалось самое высокое неравенство) оплата труда была бы единственным равномерно распределенным источником дохода, распределение дохода из других источников осталось бы без изменений, общее неравенство уменьшилось бы на 60%.

- В течение последних лет произошли значительные изменения в композиции семейного дохода. В условиях, когда для большинства россиян государство оказалось не в состоянии обеспечить функции экономической и социальной защиты, население вынуждено решать проблемы улучшения своего благосостояния самостоятельно. Многие нашли выход в индивидуальной трудовой деятельности и личном подсобном хозяйстве. Как показал проведенный анализ, это привело к уменьшению вклада оплаты труда в объяснении общего неравенства и существенному росту вклада сельскохозяйственного дохода (с 1% в 1994 г. до 20% в 2000 г.).

- Пенсии, составляющие основную часть расходов государства на денежные трансферты, в начале реформ носили перераспределительный (хотя и очень слабый) характер, т.е. способствовали уменьшению общего неравенства. Однако в 1996 г. и 1998 г. они стали оказывать положительное, хотя и очень малое, влияние на общее неравенство (т.е. способствовали его росту). Это было обусловлено падением расходов государства на пенсионное обеспечение, в результате чего реальная величина средней пенсии, снизилась почти наполовину (1994 г. она составляла 66% от уровня 1991 г., в 1996 г. - 58%, в 1998 г. - 53%, в 2000 г. - 41%). Расходы на другие государственные трансферты также уменьшились.

- Огромный вклад в увеличение неравенства доходов вносила практика неплатежей, получившая широкое распространение в России в переходный период. Резкий всплеск дифференциации между 1994 г. и 1996 г. был вызван не столько увеличением неравенства в распределении оплаты труда между домохозяйствами-получателями, сколько ростом неравенства этого источника дохода между домохозяйствами, получающими доходы от оплаты труда, и домохозяйствами, не имеющими таких доходов. Что, в свою очередь, было вызвано увеличением числа последних вследствие задержек в выплате заработной платы, достигших своего пика в 1996 г. В соответствии с результатами декомпозиции по подгруппам населения рост численности домохозяйств, не имевших заработков между 1994 г. и 1996 г., объясняет 22% увеличения общего неравенства за этот период.

- Важной характеристикой, оказывающей влияние на экономическое неравенство, является уровень образования главы семьи. В переходный период отдача от образования возросла: уровень образования определяет уровень доходов работника. На протяжении периода 1994-2000 гг. объясняющая сила уровня образования постепенно увеличивалась и в 2000 г. вклад этого фактора в определение общего неравенства составил пятую часть объясненного неравенства в распределении доходов и расходов. Полученные результаты подтверждают верность гипотезы о положительном воздействии рыночной либерализации на уровень отдачи от образования и демонстрируют важность вложения в него средств.

- Среди характеристик домохозяйств, детерминирующих экономическое неравенство и его динамику, кроме уровня образования, ключевое значение имеют социально-демографический тип домохозяйства, соотношение количества членов домохозяйства, имеющих заработки, и других взрослых членов (для неравенства в распределении доходов), статус главы домохозяйства (для неравенства в распределении расходов), регион проживания домохозяйства. Необходимо отметить, что роль последнего фактора для объяснения экономического неравенства за период 1994-2000 гг. постепенно снижалась.

3. Выявлены и ранжированы факторы, детерминирующие ухудшение здоровья россиян, в целом, и увеличение несправедливого неравенства в здоровье, в частности.

- Характерной является тесная взаимосвязь между материальным положением и состоянием здоровья населения. Для мужчин улучшение материального положения может компенсировать ухудшение здоровья в связи со старением.

- Социальный капитал (в особенности такие его измерения, как хорошие отношения в семье для женщин, степень социальной уверенности и доверие системе для мужчин) являются залогом хорошего здоровья.

- На состояние здоровья оказывают существенное влияние особенности индивидуального поведения - курение, злоупотребление акоголем, плохое или неправильное питание, недостаточная физическая активность. Различия в здоровье, обусловленные образом жизни, являются несправедливыми, когда выбор образа жизни ограничивается социально-экономическими факторами, не зависящими непосредственно от человека. Например, было показано, что для более неблагополучных в социально-экономическом плане групп населения характерна тенденция вести себя неблагоприятным или причиняющим ущерб здоровью образом.

- Жилье является одним из важных условий и предпосылок здоровья. Отсутствие жилья представляет собой одно из чрезвычайных проявлений неравенства. Люди, арендующие жилье, проживающие в общежитиях, коммунальных квартирах, наиболее подвержены заболеваниям по сравнению с обладателями отдельных квартир. Это обусловлено и неблагоприятными условиями проживания, и тем фактом, что отдельное жилье служит своего рода психологическим лубежищем, позволяющим чувствовать свою защищенность.

Наиболее острой проблемой являются не только физические условия проживания, но и социальная среда, создаваемая в результате неадекватного городского планирования и рыночных механизмов, проявляющихся в виде комфортабельных районов для богатых и неблагополучных в социальном отношении районов для бедных. Очень часто это районы с высокими уровнями распространенности преступности, наркомании, безработицы и других социальных проблем.

- Одним из важных показателей здоровья в целом и проявления неравенства в отношении здоровья, в частности, является качество трудовой, рабочей среды. Несчастные случаи и болезни, обусловленные профессиональными факторами в сочетании с тяжелым, связанным с дискомфортом и однообразием трудом, усугубляемые стрессами и ограниченными возможностями регулирования трудовых ситуаций, - все это усиливает риск заболевания многими болезнями.

4. Полученные выводы позволили определить пути улучшения здоровья и снижения неравенства в состоянии здоровья.

Предполагаемый набор возможных действий дожен включать политику, направленную, прежде всего, на обеспечение индивидуальных возможностей человека, как, например, инвестиции в образование, доступное жилье, гарантированный доход и другие меры, нацеленные на преодоление бедности. Связь между этими направлениями социальной политики и здоровьем может на первый взгляд казаться не очевидной, и они редко обсуждаются в связи с вопросами здоровья в дискуссиях публичной политики, однако являются чрезвычайно важными.

Предлагаются меры, выходящие за рамки системы здравоохранения. Но это не значит, что предполагается поностью игнорировать медицинские услуги и реформу отрасли здравоохранения. Другие шаги дожны оказать более догосрочное благоприятное воздействие на здоровье населения. Важно понимать, что детерминанты неравенства в здоровье лежат в пределах других сфер общественной жизни, помимо здравоохранения, и тогда очевидна необходимость проведения политики во всех эти сферах, оценивающих их вероятное влияние на здоровье, и особенно на здоровье наиболее уязвимых групп в обществе, для того, чтобы координировать политику соответственно.

Рассмотрим несколько направлений социальной политики, которая могла бы улучшить здоровье населения.

- Вмешательство в раннюю жизнь.

Все больше исследований подтверждают значение среды, в которой проживает ребенок в раннем детстве, влияющей на дальнейшее поведение, обучение и здоровье всю его жизнь. Лица, в детстве проживавшие в семьях, испытывавших материальные трудности, во взрослом состоянии были более подвержены заболеваниям. Поэтому, обеспечение равных возможностей требует вмешательства как можно раньше. Несколько зарубежных исследований продемонстрировали преимущества такой политики. Например, в проекте Перри высоких возможностей (Perry High/Scope Project, США, Мичиган) [368] дети в возрасте от трех до пяти лет, проживающие в неблагоприятных экономических обстоятельствах, были вовлечены в программу раннего развития. К 27 годам, по сравнению с контрольной группой, они были более высоко образованны, с большей вероятностью имели работу, владели домом, состояли в браке, растили детей; имели меньше криминальных проблем и подростковых беременностей, и со значительно меньшей вероятностью были подвержены психическим расстройствам.

Компенсаторное образование на раннем этапе жизни обеспечивает существенные преимущества для наиболее уязвимых групп. Необходимо помнить, что образование является мощным предиктором здоровья в последующей жизни, поскольку частично обеспечивает доступ к занятости и доходу, и имеет прямое влияние на поведение индивида в зрелом возрасте, включая особенности питания, физическую активность, курение и т.п.

Аналогичный пример может быть приведен для подтверждения роли допонительного питания женщин и детей в низкодоходых группах. Например, в США существует Специальная программа допонительного питания для женщин и детей, в том числе детей грудного возраста (WIC program), которая направлена на улучшение пищевого статуса и состояния здоровья малообеспеченных семей путем предоставления им питательных добавок, просвещения по вопросам гигиены питания и согласованной медицинской помощи беременным женщинам, кормящим матерям и женщинам в послеродовом периоде, а также детям дошкольного возраста. Эта программа предусматривает: обеспечение грудных детей в возрасте до 12 месяцев детскими питательными смесями, обогащенными железом (если они не кормятся грудью); обеспечение грудных детей в возрасте от 6 до 12 месяцев крупами, обогащенными железом, и соками, обогащенными витамином С; обеспечение детей в возрасте от 1 года до 5 лет молоком, крупами, обогащенными железом, яйцом, витамином С или соками цитрусовых, сыром и сухой фасолью; обеспечение беременных и кормящих матерей молоком, сыром, крупами, обогащенными железом, яйцом, витамином С или соками цитрусовых и сухой фасолью.

Польза от реализации этой программы описана в целом ряде научных работ. Основной результат заключается в 40%-ном уменьшении риска последующей младенческой смертности. Было не только снижено число маловесных новорожденных, но произошло улучшение физического развития детей в период с 6 до 18 месяцев и уменьшение распространенности железодефицитной анемии, особенно среди малообеспеченных семей [369, 370,371].

Питание матери во время беременности оказывает влияние на здоровье ребенка не только в первый год, но и в течение всей последующей жизни. Таким образом, вес женщины до беременности хорошо предсказывает вес ребенка при рождении; в свою очередь, низкий вес рождения связан с повышенным риском коронарного заболевания сердца, гипертонии и диабетом в последующей жизни. Из этого следует, что инвестирование в политику, которая уменьшает раннее неблагоприятное влияние, может принести преимущества не только в настоящем, но также для будущих поколений.

- Условия работы и жилья.

Поскольку часто неравенства в здоровье связаны с неравными условиями проживания или труда, попытки уменьшить их дожны быть сосредоточены на устранении основных причин, лежащих в их основе. Некоторые направления государственной политики, нацеленные на обеспечение адекватного и безопасного жилья, повышение стандартов профессионального здоровья и техники безопасности, хотя и разработанные для того, чтобы приносить пользу населению в целом, могут оказывать наиболее эффективное влияние на людей, работающих и проживающих в наихудших условиях, повышая стандарты их физической и социальной среды.

- Выбор образа жизни.

Государственная политика в этой области дожна быть направлена на то, чтобы дать равные возможности людям выбирать здоровый образ жизни. Например: учреждения досуга и спортивные сооружения дожны быть доступны и по месту расположения, и по цене; сети продовольственных магазинов дожны гарантировать поставки дешевой и питательной пищи; реклама и продвижение продуктов, пагубно влияющих на здоровье, дожны быть ограничены; и т.д.

При рассмотрении поведенческих факторов, способствующих укреплению здоровья или же, наоборот, приносящих ущерб здоровью, необходимо официальное признание того, что некоторые группы населения могут находиться под большим давлением, чтобы принимать негативно сказывающееся на здоровье поведение. Более бедные в социально-экономическом отношении группы и контингента населения, как правило, хуже питаются, менее физически активны, чаще и больше курят, злоупотребляют акоголем, наркотиками. Очень важно понять, почему это происходит именно так, а не иначе. Исследования качественных параметров условий и обстоятельств жизни людей, находящихся в более неблагоприятном положении, свидетельствуют о больших ограничениях возможностей выбора ими более здорового образа жизни, что обусловлено практическими ограничениями и денег, и времени, а также воздействием психосоциальных механизмов.

Проведение политики борьбы с табакопотреблением и злоупотреблениями акоголем невозможно отдельно от политики и мероприятий, направленных на улучшение финансового и социального положения лиц с низкими уровнями доходов.

- Перераспределение дохода.

Часто предложения по улучшению состояния здоровья населения ограничиваются политикой, направленной на сокращение бедности. Тем не менее, для уменьшения несправедливых различий в здоровье этого недостаточно. Приоритет дожен быть отдан уменьшению социально-экономического неравенства. Протяженность социально-экономических различий - разрыв в доходах и имуществе между верхними и нижними слоями общества - самый важный детерминант нездоровья, независимый от среднего уровня жизни общества. Это говорит о том, что действия для улучшения здоровья населения дожны простираться дальше, чем просто устранение бедности. Уменьшение неравенства в распределении доходов дожно стать приоритетной политикой государства, которое обеспокоено растущим неравенством в здоровье населения.

Основные пути для сокращения социально-экономического неравенства хорошо известны и апробированы в активно реформируемых странах с переходной экономикой, и воплощение их в России - предмет лишь политической воли.

На первом месте дожны стать мероприятия по формированию эффективного рынка труда. В решении этой проблемы можно выделить две ключевые задачи:

- Мероприятия по сокращению численности низкооплачиваемых работников;

- Содействие занятости для тех, кто хочет и может работать, стимулирование создания новых рабочих мест.

Следует отметить, что решение этих задач нельзя связывать только с высокими темпами экономического роста. Перераспределение доходов в пользу низкооплачиваемых категорий работников может осуществляться и в условиях экономической стагнации. Среди основных мер, направленных на сокращение численности низкооплачиваемых работников, можно выделить: рост заработной платы работников бюджетного сектора за счет увеличения расходов на оплату труда. Приоритетным инструментом здесь является рост минимальной заработной платы до величины прожиточного минимума трудоспособного; проведение политики, направленной на сокращение незаконных форм оплаты труда, способствующих обеднению работающего населения (задержка выплаты заработной платы, выплата заработной платы в натуральном выражении). Такая политика дожна содержать меры экономического и административного характера, нацеленные, прежде всего, на работодателя.

Для скорейшего создания эффективных рабочих мест необходимо стимулирование приоритетного развития тех секторов экономики, которые способны дать быстрое увеличение рабочих мест при минимальных вложениях капитала. В первую очередь это развитие малого и среднего бизнеса.

В России игнорируется существование такого огромного резерва, как малый бизнес, его роль в экономике страны очень низка. Доля меких предпринимателей вплоть до настоящего времени не превышает 2-3% экономически активного населения. В США на малых и средних фирмах занято 78% населения, в странах ЕС - 72%, а в России - около 10%). И дело тут не в ослабленном предпринимательском духе российских граждан, а в сохранении большого числа административных барьеров, значительных издержек, связанных с регистрацией юридических лиц, лицензированием деятельности, обязательной сертификацией товаров и услуг. Между тем малый бизнес Ч это не только оживление целого ряда экономических секторов и развитие рыночной конкуренции, но создание новых рабочих мест в количестве, несоизмеримом с тщетными попытками искусственного их конструирования на действующих предприятиях или столь же непродуктивными действиями по сохранению уже существующих, но неэффективных; рост доходов работников, включенных в малый бизнес. Это реальный путь повышения экономической активности и материальной состоятельности российского населения.

- Мероприятия по снижению неравенства доходов за счет социальных трансфертов и повышения минимальных гарантий в сфере социального обеспечения.

Для сокращение разрыва между бедными и богатыми необходимо проводить иную бюджетную политику, соответствующую статье Конституции, в которой Российская Федерация провозглашена социальным государством. Это предполагает его активную роль в обеспечении базовых условий благосостояния и достойной жизни всех, и, прежде всего, уязвимых слоев общества - детей, сирот, инвалидов, престарелых и т.д.

На практике же проводится политика минимизации роли государства, ускоренного перевода социальной сферы на рыночный режим функционирования, снятия с государства социальных обязательств и переложения бремени этих затрат на плечи населения. Одной из причин социальных потерь в 90-е годы было неявное снижение социальной защиты в связи с несвоевременной корректировкой величины пособий в ситуации инфляции и с задержкой социальных выплат. Уровень пособий, если они выплачивались, был крайне низок и уменьшася как в абсолютном, так и в относительном выражении. Доля социальных отраслей в ВВП России в 2-4 раза ниже, чем в экономике европейских стран. Необходимо признать, что развитие достаточно эффективной системы социальной защиты, ориентированной на нужды человека, требует реального роста расходов на социальные нужды.

- Введение прогрессивной шкалы подоходного налога физических лиц.

По официальным данным, разрыв между 10% самых бедных и самых богатых достигает 15 раз. Но когда речь о налогах, то тут поная уравниловка: на сегодняшний день все отдают в казну 13% заработанного. Ни в одной стране мира нет столь низкой предельной ставки налогообложения. Такого не могут позволить себе страны, в которых дифференциация доходов населения в 2-3 раза меньше, чем в России. В условиях, когда работники отраслей бюджетной сферы (а это по уровню образования, профессионализма, культуры - потенциальный резерв формирования среднего класса) получают нищенскую заработную плату, необходимо вернуться к прогрессивной шкале подоходного налога . В свое время, вводя в 2001 г. 13-процентную ставку подоходного налога, правительство рассчитывало, что плоская шкала подоходного налога поможет вывести доходы из тени. Однако за прошедшие четыре года

Соответствующий законопроект, предложенный несколькими депутатами нижней палаты, был даже официально внесен в Госдуму в конце января 2005 г. Однако шансов, что эти поправки будут воплощены в жизнь, изначально практически не было никаких. Против отмены единой шкалы подоходного налога выступали и кабинет министров, и Комитет по бюджету и налогам. С ними не стали спорить и парламентарии. Депутаты решили сохранить единую 13-процентную ставку подоходного налога. реального вывода так и не произошло (правда, подоходный налог тут ни при чем: в процветании зарплат в конвертах виновата высокая ставка Единого социального налога (ЕСН), который платят работодатели). Прогрессивная шкала позволит более справедливо перераспределить налоговую нагрузку на граждан. В частности, снижение ставки налога для людей с невысокими доходами дожно компенсироваться за счет более высокой ставки для состоятельных граждан. По расчетам академика РАН Д.Львова только за счет обложения доходов наиболее состоятельной части населения всего до 18% можно было бы наполовину уменьшить численность тех, чьи доходы сегодня ниже прожиточного минимума33, что в результате уменьшит неравенство.

Система налогообложения - это предмет отдельной дискуссии. Здесь полезно обратиться к международному опыту. Например, в США действует прогрессивная шкала налогообложения, которая в некоторой степени служит стимулом развития экономики. При доходе в 30 тысяч доларов в месяц американцу, если он эти деньги собирается прокутить, придется отдать государству 50-60 процентов от данной суммы. Но налоги многократно снижаются, если деньги тратят на строительство дома, завода или создание рабочих мест.

- Инвестиции в образование.

Образование является одним из главных детерминант экономического неравенства и роль его с каждым годом все возрастает.

Сегодня финансирование образования производится в крайне ограниченных масштабах: затраты государства на образование составляют менее 3% ВВП. Согласно Концепции реформирования российского образования до 2010 года, одобренной Правительством РФ в конце 2001 г., одним из основных принципов реформирования образования является

33 Дырка от рублика, Интервью академии РАН, руководителя секции экономики РАН ДЛьвова, Новая газета №15 (1040), 28.02.2005. увеличение соучастия населения в финансировании образовательных учреждений. Показатели, приводимые авторами указанного документа, позволяют рассчитать прогнозируемое на 2010 год - при реализации данного подхода - соотношение бюджетных и внебюджетных расходов на образование. Согласно этим расчетам, расходы государственного бюджета составят порядка 60% от всех расходов на образование, средства населения - около 30% (при расходах работодателей - порядка 10%)34. Подобное соотношение бюджетных и внебюджетных расходов на образование (60/40) существенно отличается от принятого в экономически развитых странах со значительно более высоким уровнем доходов населения и, что не менее важно, значительно меньшей дифференциацией в доходах, а также большим удельным весом в структуре частных расходов ос работодателей и меценатов . Так, в 2001 г в США расходы государства на образование составляли 69,2% от всех затрат на образование, в Германии -81,4%, в Великобритании - 84,7%, в Италии 90,7%, в Швеции - 96,8%, в Чехии 90,6%, в Словакии 97,1%.

Кризис бюджетного финансирования образования в России стимулирует развитие платного обучения и получение с семьи денежных взносов за различные услуги, что способствует усилению неравенства в доступе к образованию. Отбор все в большей степени идет не по признаку способностей (единственно разумному принципу), а на основе доходов родителей учащихся. Опрос, проведенный ВЦИОМ в марте 2005 г. , свидетельствует о том, что услугами в сфере образования за деньги не в состоянии пользоваться половина россиян (55%), а 21% могут себе это позволить лишь в крайнем случае.

34 А.Суворов, Что происходит с российским образованием? Демоскоп Weekly, №83-84, 7-20 октября 2002 г.

35 www.oecd.org, Education at a glance 2004 - Tables Пресс-выпуск №177, www.wciom.ru

Кроме того, поступить в учебное заведение и окончить его, обрести заветный диплом - еще не значит получить качественное образование. Растущая платность образования как в высшей, так и в средней школе является одним из факторов определенного снижения его качества. Это уже способствует и будет способствовать росту неравенства.

Диссертация: библиография по экономике, доктор экономических наук , Кислицына, Ольга Анатольевна, Москва

1. П.В.Савченко и Ю.П.Кокина, - М: Экономистъ, 2004.

2. Семья и народное благосостояние в развитом социалистическом обществе / Под ред. Н.МРимашевской и С.А.Карапетяна. М.: Мысль, 1985.

3. Абакумова Н., Подвалова Р. Политика доходов и заработной платы: Учебное пособие-Новосибирск: НГАЭиУ; М: Инфпа-М, 1999.

4. Политика доходов и качество жизни населения / Под ред. Н.А.Горелова. СПб.: Питер, 2003.

5. Shorrocks A.F. Inequality decomposition by population subgroup // Econometrica. 1984. - № 52. - p. 1369-1385.

6. Shorrocks A.F. The class of additively decomposable inequality measures // Econometrica. 1980. - № 48. - p. 613-625.

7. Cowell F.A., Jenkins S.P. How much inequality can we explain? A methodology and an application to the USA // Economic Journal. 1995. - № 105.-p. 421-30.

8. Shorrocks A.F. Inequality decomposition by factor components // Econometrica. 1982. - № 50. - p. 193-211.

9. Shorrocks A.F. The impact of income components on the distribution of family incomes // Quarterly Journal of Economics. 1982. - № 98. - p. 311326.

10. Rao V.M. Two decompositions of the consentration ratio // Journal of the Royal Statistical Society, Series A. 1969. - № 132. - p. 418-425.

11. Fei J.C.H., G. Ranis and S.W.Y. Kuo Growth and family distribution of income by factor components // Quarterly Journal of Economics. 1978. - № 92. - p. 17-53.

12. Fields G.S. Poverty, inequality and development. Cambridge: Cambridge University Press 1980.

13. Deaton A. The analyses of household surveys: a microeconometric approach to development policy. Baltimore: The John Hopkins University Press, 1997.

14. Jenkins S.P. Accounting for inequality trends: decomposition analyses for UK, 1971-1986 // Economica. -1995. № 62. - p. 139-91.

15. Столяров И.И., Ильина И.А. Доходы россиян: постреформенная динамика // Финансы. -1997. № 7.

16. Шевяков А., Кирута А. Экономический рост, структурные изменения неравенства и социально-экономическая поляризация в России, www.rusref.nm.ru.

17. Римашевская Н.М. Человек и реформы: секреты выживания. М: РИЦ ИСЭПН, 2003.

18. Шевяков А. Неравенство и бедность: причины и пути преодоления существующих диспропорций// Индекс. 2005.-№21.

19. Римашевская Н.М. Социальные последствия экономических трансформаций в России // Социологические исследования. 1997. - № 6.

20. Львов Д. Капитализм это прошлое человечества. Две России не слышат друг друга // Труд. - 01.03.2005. - № 034.

21. Российский рынок труда: путь от кризиса к восстановлению / Всемирный банк, Пер. с англ., М: Издательство Весь Мир, 2003.

22. Яременко Г.А. Оплата труда: проблемы преодоления кризиса // Проблемы прогнозирования 2000. - № 4.

23. Зарплата и расплата: проблемы задоженности по оплате труда / Под ред. Т. Малеевой. М.: Московский Центр Карнеги, 2002.

24. Обзор экономической политики в России за 2000 г./ Бюро экономическог о анализа. -М., 2001.

25. Earle J. S., Sabirianova K. S. Understanding Wage Arrears in Russia / Working Paper. September 1998. - p. 21.

26. Desai P., Idson T. To Pay or not to Pay: Managerial Decision Making and Wage Withholding in Russia / Columbia University Working Paper. -October 1998.

27. Кузнецова E.B., Суринов A.E. Неравенство в распределении доходов и проблемы оценки эффективности мероприятий по его снижению // Вопросы статистики. 1999. - № 11.

28. Milanovic В. Income inequality and poverty during transudation from planned to market economy / World Bank Regional and Sectoral Studies, 1998.

29. Garner Т., Terrell K. A Gini decomposition analysis of inequality in the Czrch and Slovak republics during transition // The Economics of transition. -1998.-Vol. 6.- №1.

30. Rutkowski Y. Welfare and labor market in Poland / World Bank technical paper № 417, Social challenges of transition series. Washington, DC: World Bank, 1998.

31. Римашевская H. Экономическая стратификация населения России // Общество и экономика. 2002. - № 12.

32. Monitoring economic conditions in the Russian Federation, The Russian Longitudinal Monitoring Survey, 1992-1998, 1999, University of North Carolina at Chapel Hill.

33. Поляков И. Уровень жизни: пейзаж после кризиса // Независимая газета. 2000.

34. Burniaux Jean-Marc, Thai-Thanh Dang, Douglas Fore, Michael Forster, Marco Mira d'Ercole and Howard Oxley Income distribution and poverty in selected OECD countries / Economics department working papers № 198,1998, Ссыка на домен более не работаетeco/eco.

35. Шевяков А., Кирута А. Измерение экономического неравенства. -М: Лето, 2002.

36. Mookerjee D., Shorrocks A. A decomposition analysis of the trend in UK Income inequality // Economic journal. 1982. - 92. - p. 886-902.

37. Fields G.S. Accounting for Income inequality and its change / Paper presented at the American Economic Association annual meeting, New Orleans, 1997

38. Мигранова JI., Рабкина H. Статистическая классификация основанная на выборочных распределениях. Л: ГУ, 1978.

39. Мигранова Л., Кислицына О. Оценка уровня и дифференциации оплаты труда работников РФ. В кн.: Россия 2000: социально-демографическая ситуация. ИСЭПН РАН, 2001.

40. Римашевская Н. Либерализм и социальные гарантии в условиях переходной экономики // Проблемы теории и практики управления. -1999. -№1.

41. Бедность: альтернативные подходы к определению и измерению / Колективная монография, Научные доклады. М.: Московский Центр Карнеги, 1998, выпуск 24.

42. Рэвельон М. Сравнительные оценки бедности, Ссыка на домен более не работаетwbp/russian.htm.

43. Alcock P. Understanding Poverty. MacMillan Press Ltd, Houndmills, Basingstoke, Hampshire RG21 6XS and London, 1993.

44. Booth C. The Life and Labour of the People. Williams and Northgate, 1889.

45. Rowntree B.S. Poverty: a Study of Town Life. Macmillan, 1901.

46. Rowntree B.S. Poverty and Progress: a Second Social Survey of York. -Longman, 1941.

47. Townsend P. The meaning of poverty 11 British Journal of Sociology. -June 1954.

48. Townsend P. Poverty in the United Kingdom: a Survey of Household Resources and Standards of Living. Penguin, 1979.

49. Smith A. An inquiry into the nature and causes of the wealth of nations. Routledge, 1892.

50. Marx K. Wage Labour and Capital. -Progress, 1952.

51. Социальная стратификация современного российского общества. Аналитическое обозрение / Под ред. JI.A. Беляева. М.: Центр комплексных социальных исследований и маркетинга, 1995.

52. Townsend P. The international analysis of poverty. New York: Harvester Wheatsceaf, 1993.

53. Sen A. Poor, Relatively Speaking // Oxford Economic Papers, 1983. -Vol.35.

54. Desai M., Shah A. An Econometric Approach to the Measurement of Poverty // Oxford Economic Papers. 1988. -Vol. 40. - p. 505-522.

55. Atkinson A.B. Comparing Poverty Rates Internationally: Lessons from Recent Studies in Developed Countries // World Bank Economic Review. -1991.- Vol. 5.-p. 3-22.

56. Sahota Gian S. Poverty Theory and Policy: A Study of Panama. -Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1990.

57. Тихонова H. E. Феномен городской бедности в современной России. М: Летний сад, 2003.

58. Klugman J., J.Micklewright, Redmond G. Poverty in the Transition: Social Expenditures and the Working-Age Poor / Innocenti Working Paper No. 9. Florence: UNICEF Innocenti Research Centre, 2002.

59. Бондаренко JI. Бедность не порок, а попустительство власти. Что такое сельская бедность и практический опыт ее измерения // Крестьянские ведомости. - 24.11.2004.

60. Бедность: порок иль не порок? Финансовый контроль. 2004. - № 5 (30), www.fincontrol.ru.

61. Suhrcke М. Preferences for Inequality: East vs. West / Innocenti Working Paper No. 89. Florence: UNICEF Innocenti Research Centre, 2001.

62. Wagstaff A., E. van Doorslaer Income Inequality and Health: What Does the Literature Tell Us? // Annual Review of Public Health 2000. - № 21. -p. 543-67.

63. Deaton A. Health, Inequality, and Economic Development / NBER Working Paper, Princeton University, Center for Health and Weil-Being, processed, and Cambridge, MA, № 8318 (June), 2001.

64. Robert S. A., House J. S. Socioeconomic Inequalities in Health: An Enduring Sociological Problem. In: Chloe E. Bird, Peter Conrad and Allen M. Fremont (eds.) Handbook of Medical Sociology. Prentice Hall, 2000, 5th edition.

65. Preston S. The Changing Relation between Mortality and Level of Development // Population Studies- 1975. № 29. - p. 231-48.

66. Evans R. G., Barer M. L., Marmor T. R. Why Are Some People Healthy and Others Not? The Determinants of Health of Populations. New York: Aldine de Gruyter, 1994.

67. Wilkinson Richard G. Unhealthy Societies: The Affliction of Inequality.- London: Routledge, 1996.

68. Sapolsky R. M., Alberts S. C., Altmann J. Hypercortisolism associated with Social Subordinate or Social Isolation Among Wild Baboons // Archives of General Psychiatry. 1997. - № 54(12). - p. 1137-1143.

69. Shively C.A., Clarckson Т. B. Social Status and Coronary Artery Atherosclerosis in Female Monkeys // Atherosclerosis and Thrombosis. 1994. -№14.-p. 721-726.

70. Adler N. E., Т. Boyce, M. A. Chesney, S. Cohen, S. Folkman, R. L. Kahn, Syme S. L Socioeconomic Status and Health: The Challenge of the Gradient // American Psychologist. 1994. - № 49. - p. 15-24.

71. Marmot M. GД Smith G. D., Stansfeld S., Patel C., North F., Head J., White I., Brunner E., Feeney A. Health Inequalities among British Civil Servants: The Whitehall II Study // Lancet. 1991. - № 337. - p. 1387-1393.

72. Kawachi I., Kennedy B. P., Lochner K., Prothrow-Stith D. Social Capital, Income Inequality, and Mortality // American Journal of Public Health.- 1997. № 87(9). - p. 1491-1498.

73. Rodgers G. B. Income and Inequality as Determinants of Mortality: An International Cross-Section Analysis // Population Studies. 1979. - № 33. - p. 343-351.

74. Flegg A.T. Inequality of income, illiteracy and medical care as determinants of infant mortality in developing countries // Population Studies. -1982.-№36.-p. 441-58.

75. Waldmann R. J. Income distribution and infant mortality // Quarterly Journal of Economics. -1992. № 107. - p. 123-1302.

76. Wenemo I. Infant mortality, public policy and inequality a comparison of 18 industrialized countries 1950-85 // Sociology of health and Illness. - 1993. -№15.-p. 429-446.

77. Wilkinson Richard G. Class and Health: research and longitudinal data. London: Tavistock, 1986.

78. Wilkinson Richard G. Income Distribution and Life-Expectancy // British Medical Journal. -1992. № 304. - p. 165-168.

79. Wilkinson Richard G. Income and Health. In: Health, Wealth and Poverty. London: Medical World/SHA, 1993.

80. Kennedy B.P., Kawachi I., Prothrow-Stith D. Income Distribution and Mortality: Cross-Sectional Ecological Study of the Robin Hood Index in the United States // British Medical Journal. 1996. - № 312. - p. 1004-07.

81. Kennedy B.P., Kawachi I., Prothrow-Stith D. Important Correction // British Medical Journal. -1996. № 312. - p. 1194.

82. Lynch John W., Kaplan George A., Pamuk Elsie R. Income Inequality and Mortality in Metropolitan Areas of the United States // American Journal of Public Health. 1998. - № 88. - p. 1074-80.

83. Smith G. Davey, Dorling, D., Mitchell, R., Shaw M. Health Inequalities in Britain: Continuing Increase up to the End of 20th Century // Journal of Epidemiological and Community Health. 2002. - № 56. - p. 434-435.

84. Kennedy Bruce P., Ichiro Kawachi, Roberta Glass, and Deborah Prothrow-Stith Income Distribution, Socioeconomic Status, and Self Rated Health in the United States: Multilevel Analysis // British Medical Journal. -1998.-№317.-p. 917-921.

85. Ecob R., Davey Smith G. Income and Health: What Is the Nature of the Relationship? // Social Science and Medicine. -1999. № 48(5). - p. 693-705.

86. Gravelle H. How Much of the Relationship between Population Mortality and Unequal Distribution of Income is a Statistical Artifact? // British Medical Journal. -1998. № 316. - p. 382-385.

87. Daly M. C., Duncan G. J., Kaplan G. A., Lynch J. W. Macro-to-Micro Links in the Relation between Income Inequality and Mortality // Milbank Memorial Fund Quarterly, 1998. - № 76(3). - p. 303-304, 315-339.

88. Waitzman Norman J., Smith Ken R. Phantom of the Area: Poverty-Area Residence and Mortality in the United States // American Journal of Public Health. 1998. - № 88(6). - p. 973-976.

89. Soobader M., LeClere F. B. Aggregation and the Measurement of Income Inequality: Effects on Morbidity // Social Science and Medicine. 1999. -№48.-p. 733-744.

90. Fiscella K., Franks P. Individual Income, Income Inequality, Health, and Mortality: What Are the Relationships? // Health Services Research. 2000. -№35(1).-p. 307-318.

91. LeClere F.B., Soobader M.-J. The Effect of Income Inequality on the Health of Selected U.S. Demographic Groups // American Journal of Public Health. 2000. - № 90(12). - p. 1892-1897.

92. Fiscella K., Franks P. Poverty or Income Inequality as a Predictor of Mortality: Longitudinal Cohort Study // British Medical Journal. 1997. - № 314.-p. 1724-1727.

93. Mellor J.M., Milyo J.D. Income Inequality and Individual Health: Evidence from the Current Population Survey / Boston: Robert Wood Johnson Health Policy Scholars Working Paper № 8. -Boston University School of Management, 1999.

94. Kawachi I., Kennedy B.P. Income inequality and health: Pathways and mechanism // Health Services Research. -1999. -№ 34(1). p. 215-227.

95. Wilkinson Richard G. Health inequalities: relative or absolute material standards? // British Medical Journal. -1997. 314 (7080).

96. Kawachi I., S. Levine, M. Miller, K. Lasch and B. Amick, Income inequality and life expectancy theory, research and policy / Society and Health Working Paper Series, 2, 1994.

97. Raiser M., Haerpfer C., Nowotny Т., Wallace C. Social capital in Transition: a first look at the evidence? / European bank for Reconstruction and Development, Working paper № 61, 2001.

98. Kaplan George A., Pamuk Elsie R., Lynch John W., Cohen Richard D., Balfour Jennifer L. Inequality in Income and Mortality in the United States: Analysis of Mortality and Potential Pathways // British Medical Journal. 1996. -№312.-p. 999-1003.

99. Smith Davey G. Income Inequality and Mortality: Why Are They Related? // British Medical Journal. -1996. № 313. - p. 987-988.

100. Judge K., Paterson I. Poverty, Income Inequality and Health / Treasure working paper 01/29, 2001.

101. Вишневский А., Школьников В. Смертность в России: главные группы риска и приоритеты действия. Научные доклады, Московский Центр Карнеги, 1997, Вып. 19.

102. Немцов А.В. Акогольная смертность в России: 1980-1990-е годы, 2001.

103. The Global Burden of Disease. A Comprehensive Assessment of Mortality and Disability from Diseases, Injures and Risk Factors in 1990 and Projected to 2020 / Murray C.J., Lopez A.D. (ed.). Boston, Harvard School pf Public Health, 1996.

104. Shkolnikov V., Cornia G., Leon D., Mesle F. Causes of Russian mortality crisis: evidence and interpretations. World Development Report. -1998. -Vol. 26. -№ 11. -p. 1995-2011.

105. Becker Gary S. Crime and Punishment: An Economic Approach I I The Journal of Political Economy. 1968. - Volume 66. - Issue 2. - p. 169-217.

106. Ehrlich I. Participation in Illegitimate Activities: A Theoretical and Empirical Investigation // The Journal of Political Economy. 1973. - Volume 81. - Issue 3.-p. 521-565.

107. Chiu W. H., Madden P. Burglary and income inequality // Journal of Public Economics. -1998. № 69. - p. 123-141.

108. Bourguignon F. Crime as a Social Cost of Poverty and Inequality: A Review Focusing on Developing Countries. In: Shahid Yusuf, Simon Evenett, and Weiping Wu (eds.) Facets of Globalization, 2001.

109. Braithwaite J. Inequality, Crime, and Public Policy. London and Boston: Routledge and Kegan Paul, 1979.

110. Lederman D., Loayza N., Menendez A. M. Violent Crime: Does Social Capital Matter? // Economic Development and Cultural Change, 2001

111. Coser L.A. Some Functions of Deviant Behavior and Normative Flexibility // American Journal of Sociology. 1962. - Vol. 68. - No.2. - p. 172-181

112. Wilson M., Daly M. Life Expectancy, Economic Inequality, Homicide, and Reproductive Timing in Chicago Neighborhoods // British Medical Journal. -1997.-№314.-p. 1271.

113. Merton Robert K. Social Structure and Anomie // American Sociological Review. -1938. Volume 3. - Issue 5. - p. 672-682.

114. Hsieh C., Pugh M.D. Poverty, Inequality, and Violent Crime: A Meta-Analysis of Recent Aggregate Data Studies // Criminal Justice Review. 1993. -№18(2).-p. 182-202.

115. Morgan K. Inequality and Crime // The Review of Economics and Statistics. 2000. - № 82(4). - p. 530-539.

116. Fajnzylber P., Lederman D., Loayza N. Inequality and Violent Crime I I The Journal of Law and Economics. 2001.

117. Kennedy Bruce P., Ichiro Kawachi, Deborah Prothrow-Stith, Kimberly Lochner, Vanita Gupta Social Capital, Income Inequality, and Firearm Violent Crime // Soc. Sci. Med. -1998. Vol 47. - No. 1. - p. 7-17.

118. Fajnzylber P., Lederman D., Loayza N. What Causes Violent Crime? // The European Economic Review. 2000.

119. Kuznets S. Economic Growth and Income Inequality // American Economic Review. -1955. Vol. 45. - p. 1-28.

120. Paukert F. Income Distribution at different levels of development: a survey of evidence // International Labor Review. -1973. Vol. 108.

121. Ahluwalia Montek S. Income Distribution and Development: Some Stylized Facts // American Economic Review. American Economic Association. -1976. Vol. 66(2). - p. 128-35.

122. Anand S., Kanbur S. M. R. Inequality and Development: A Critique // Journal of Development Economics. -1993. № 41. - p. 19^43.

123. Ravallion M., Growth, Inequality and Poverty: Looking Beyond Averages. Development Research Group, World Bank, 2001.

124. Deininger K., Square L. New ways of looking at old issues: inequality and growth // Journal of Development Economics. 1998. - № 57. - p. 259-87.

125. Ravallion M., Chen S. What can new survey data tell us abut recent changes in distribution and poverty // World Bank Economic Review. 1997. -№11(2).-p. 357-82.

126. Keane Michael P., Prasad Esward S. Poland: Inequality, transfers and growth in transition // Finance and Development. 2001. - Vol. 38. - № 1.

127. Okun A. Equality and Efficiency: The Big Tradeoff. Brookings Institution, 1975.

128. Lewis W. Economic development with unlimited supplies of labour I I Manchester School. -1954. № 22. - p. 139-191.

129. Kaldor N. A model of economic growth // Economic Journal. -1957. -№67.-p. 591-624.

130. Kaldor N. Alternative Theories of distribution // Review of Economic Studies. 1956. - № 23 (2). - p. 94-100.

131. Galor 0., Zeira J. Income distribution and macroeconomics // Review of Economic Studies. 1993. - № 60. - p. 35-52.

132. Ferreira F. Roads to equality: Wealth distribution dynamics with public-private capital complementarity / LSE-STICERED Discussion Paper TE/95/286, London, 1995.

133. Alesina A., Perotti R. Income distribution, political instability and investment // European Economic Review. 1996. - № 40(6). - p. 1203-1228.

134. Benhabib, Rustichini Social conflict and growth // Journal of economic Growth. -1996. Vol. 1. - No 1. - p. 129-46.

135. Alesina A., Rodrik D. Distributive politics and economic growth // Quarterly Journal of Economics. -1994. p. 465-490.

136. Bertola G. Factor shares and savings in endogenous growth // American Economic review. -1993. № 83(5). - p. 1184-1198.

137. Persson Т., Tabellini G. Is inequality harmful for growth? // American Economic Review. 1994. - № 84. - p. 600-621.

138. Perotti R. Democracy, income distribution and growth: What the data say // Journal of Economic Growth. -1996. № 1. - p. 149-187.

139. Descartes R. Discours de la Methode, Sixieme Partie. In: Bridoux A., ed. Descaryes: Oeuvres et Letters. Paris: Gallimard (Bibliotheque de la Pleiade), 1953.

140. Clarke J. Health, Illness and Medicine in Canada. Toronto, Canada: McClelland & Stewart, 1990.

141. Culyer A. J. Introduction. In: Culyer A.J. (ed.) Health Indicators: An International Study for the European Science Foundation. New York: St. Martin's, 1983.

142. Williams H. A Comparison of Social Support and Social Networks of Black Parents and White Parents with Chronically 111 Children // Social Science & Medicine. -1993. № 37. - p. 1509-20.

143. McDowell I., Newell C. Measuring Health: A Guide to Rating Scales and Questionnaires. New York: Oxford University Press, 1987.

144. Ware J., Brook R., Davies A. Lohr K. Choosing Measures of Health Status for Individuals in General Populations // American Journal of Public Health. 1981. - № 71. - p. 620-5.

145. Barenthin I. The Concept of Health in Community Dentistry // Journal of Public Health Dentistry. 1975. - № 35. - p. 177-84.

146. Pannenborg C. A New International Health Order: An Inquiry into the International Relations of World Health and Medical Care. The Netherlands: Sijthoff and Noordhoff, 1979.

147. Bice T. Comments on Health Indicators: Methodological Perspectives // International Journal of Health Services. 1976. - № 6. - p. 509-20.

148. Patrick D., Erickson P. Health Status and Health Policy: Quality of Life in Health Care Evaluation and Resource Allocation. New York: Oxford University Press, 1993.

149. Garner L. The NHS: Your Money or Your Life. New York: Penguin, 1979.

150. Wood P.H.N. Health and Disease and Its Importance for Models Relevant to Health Research. In: B. Z. Nizetic, H. G. Pauli, and P. G. Svensson (eds.) Scientific Approaches to Health and Health Care. Copenhagen, Denmark: World Health Organization, 1986.

151. Dubos R. Introduction. In: Anatomy of an Illness as Perceived by the Patient, ed. N. Cousins. New York: Norton, 1979.

152. Marvin R., Crown R. Concepts and Surveys for Area Health Care Planners, Ames, IA: Center for Agricultural & Rural Development, 1976.

153. Goldsmith S. The Status of Health Indicators // Health Service Reports. -1972.-№87.-p. 212-20.

154. Berwick D., Murphy J., Goldman P., Ware J., Barsky A., Weinstein M. Performance of the Five-Item Mental Health Screening Test // Medical Care. -1991.-№29.-p. 169-76.

155. Neilson E. Health Values: Achieving High Level Wellness-Origins, Philosophy, Purpose // Health Values. 1988. - № 12. - p. 3-5.

156. Berkman L., Breslow L. Health and Ways of Living: The Alameda County Study. New York: Oxford University Press, 1983.

157. Schroeder E. Concepts of Health and Illness. In: Culyer A.J. (ed.) Health Indicators: An International Study for the European Science Foundation. -New York: St. Martin's, 1983.

158. Greer A. The Measurement of Health in Urban Communities // Journal of Urban Affairs. -1986. № 8. - p. 9-21.

159. Astin J. Why Patients Use Alternative Medicine: Results of a National Study // JAMA. -1998. № 279. - p. 1548-53.

160. Larson J. The Measurement of Health: Concepts and Indicators. -Westport, CT: Greenwood, 1991.

161. Selye H. The Stress of Life. New York: McGraw-Hill, 1975.

162. Navarro V. Health and Medical Care in the U.S.: A Critical Analysis. -Farmingdale, NY: Baywood, 1977.

163. Abanobi 0. Content Validity in the Assessment of Health States // Health Values. -1986. № 10. - p. 37-40.

164. Verbrugge L., Jette A. The Disablement Process // Social Science & Medicine. 1994. - № 38. - p. 1-14.

165. Римашевская Н.М. Русский крест // Природа. 1999. - №6.

166. Население России 2002. Десятый ежегодный демографический доклад Центра демографии и экологии человека. М., 2003.

167. Grossman М. The Demand for Health: A Theoretical and Empirical Investigation. New York: Columbia University Press, 1972.

168. Kemna H.J.M.I. Working Conditions and the Relationship Between Schooling and Health // Journal of Health Economics. -1987. № 6. - p. 189210.

169. Humphries К., E. van Doorslaer Income-related inequalities in health in Canada // Social Science and Medicine. 2000. - № 50. - p. 663-671.

170. Народное благосостояние. Методология и методика исследования. Под ред. Н.М. Римашевской, JI.A. Оникова. М: Наука, 1988.

171. Женщина, мужчина, семья в России: последняя треть XX века. Проект Таганрог. Под ред. Н.М. Римашевской. М: Издательство ИСЭПН, 2001.

172. Римашевская Н., Ванной Д., Малышева М., Куббинс JL, Мещеркина Е. Писклакова М. Окно в русскую частную жизнь. Супружеские пары в 1996 г.- М: Academia, 1999.

173. Whitehead М. The concepts and principles of equality and health. -Copenhagen: WHO/EURO, 1991.

174. Health Canada, available from: URL: www.hccs.gc.ca/hpdd/phdd/determinants/index.html.

175. Peter F., Evans T. Ethical dimensions of health equity. In: Evans Т., Whitehead M., Diderichsen F., Bhuiya A., Wirth M. (ed.) Challenging inequalities in health: from ethics to action. New York: Oxford University Press, 2001.

176. Daniels N, Kennedy B, Kawachi I. Is inequality bad for our health? -Boston: Beacon Press, 2000.

177. Woodward A, Kawachi I. Why reduce health inequalities? // J. Epidemiol Community Health. 2000. - № 54. - p. 923-9.

178. Woolhandler S., Himmelstein D. Free care: a quantitative analyses of health and cost effects of National Health Program for the United States // Int J Health Survices. -1988. -№ 18. p. 393-9.

179. Wagstaff A, Paci P, van Doorslaer E. On the measurement of inequalities in health // Soc Sci Med. -1991. № 33. - p. 545-57.

180. Mackenbach J.P., Kunst A.E. Measuring the magnitude of socioeconomic inequalities in health: an overview of available measures illustrated with two examples from Europe // Soc Sci Med. 1997. - № 44. - p. 757-71.

181. Murray C.J.L., Gakidou E.E., Frenk J. Health inequalities and social group differences: what should we measure? // Bull World Health Organ. -1999.-№77.-p. 537-43.

182. Gakidou E.E., Murray C.J.L., Frenk J. Defining and measuring health inequality: an approach based on the distribution of health expectancy // Bull World Health Organ. 2000. - № 78. - p. 42-52.

183. Murray C.J.L., Gakidou E.E., Frenk J. Response to P. Braveman et al. // Bull World Health Organ. 2000. - № 78. - p. 234-5.

184. Braveman P., Starfield В., Jack Geiger H. World Health Report 2000: how it removes equity from the agenda for public health monitoring and policy // BMJ. 2001. - № 323. - p. 678-80.

185. Murray C.J.L. Commentary: comprehensive approaches are needed for full understanding // BMJ. 2001. - № 323. - p. 680-1.

186. Houweling T.A., Kunst A.E., Mackenbach J.P., World Health Report 2000: inequality index and socioeconomic inequalities in mortality // Lancet. -2001.-№357.-p. 1671-2.

187. Almeida C., Braveman P., Gold M.R. et al. Methodological concerns and recommendations on policy consequences of the World Health Report 2000 // Lancet. 2001. - № 357. - p. 1692-7.

188. Whitehead M. The concepts and principles of equity and health // International journal of health services. 1992. - № 22. - p. 429-445.

189. Wilkinson R.G. Socioeconomic determinants of health. Health inequalities: relative or absolute material standards // BMJ. 1997. - № 314. -p. 591-595.

190. Marchad S. et al. Class, health and justice // Milbank quarterly. 1998. -№76.-p. 449-467.

191. Kawachi I., Subramanian S.V., Almeida-Filho N. A glossary for health inequalities // J Epidemiol Community Health. 2002. - № 56. - p. 647652.

192. Семейное благосостояние и здоровье. Проект Таганрог три с половиной. В 2-х томах / Под ред. Н.М. Римашевской. - М.: ИСЭПН РАН, 1997.

193. Население: уровень жизни и здоровье. Проект Таганрог-IV / Под ред. Н.М. Римашевской. -М.: ИСЭПН, 2001.

194. Андреев Е.М., Добровольская В.М. Социальная дифференциация смертности в России // Здравоохранение Рос. Федерации. 1993. - № 9. -с. 18-21.

195. Добровольская В.М. Различия смертности в зависимости от характера труда в России // Демографическое развитие России и его социальные и демографические последствия. М, 1994. - с. 53-55.

196. Shkolnikov V.M., Leon D.A., Adamets S., Andreev E., Deev A. Educational level and adult mortality in Russia // Social Science and Medicine.- 1998. Vol. 17. - № 3. - p. 357-369.

197. Неравенство и смертность в России / Под ред. В. Школьникова, Е. Андреева и Т. Малеевой. М.: Моск. Центр Карнеги, 2000.

198. Доклад о стоянии здоровья населения Москвы в 2003 г. / Правительство Москвы, Департамент здравоохранения, Центр государственного санитарно-эпидемиологического надзора в г. Москве, 2004.

199. Carlson P. Educational differences in self-rated health during the Russian transition. Evidence from Taganrog 1993-1994 // Soc Sc Med. 2000. -№51(9), p. 1363-74.

200. Lundberg O. The impact of childhood living conditions on illness and mortality in adulthood // Soc Sci Med. -1993. № 36.

201. Вагеро Д., Кислицына О. Связь между самооценкой сердечнососудистых заболеваний и бедностью в России // Народонаселение. 2003. -№ 3.

202. Black report. Inequalities in health: report of a research working party.- London: Dept of Health and Social Services, 1980.

203. Fox J. (ed.) Health inequalities in European countries. An international comparison. Oxford University Press, 1984.

204. Kunst A. Cross-national comparisons of socio-economic differences in mortality. Rotterdam: Erasmus University, 1997.

205. Vagero D., lllsley R. Explaining health inequalities: beyond Black and Barker // European Sociological Review. -1995. № 11. - p. 219-241.

206. Leinsalu M. Social variation in self-rated health in Estonia: A cross-sectional study // Soc Sci Med. 2002. - № 55.

207. Bobak M., Pikhart H., Rose R., Hertzman C., Marmot M. Socioeconomic factors, material inequalities and perceived control in self-rated health: cross-sectional data from seven post-communist countries // Soc Sci Med.-2000.-№51.

208. Wilkinson R.G. Health inequalities: relative or absolute material standards // BMJ. -1997. № 314. - p. 591-595.

209. Lynch J.W., Davey Smith G., Kaplan G.A., House J.S. Income inequality and mortality: importance to health of individual income, psychosocial environment, or material conditions // BMJ. 2000. - № 320. - p. 1200-1204.

210. Lynch J.W., Due P., Muntaner C., Davey Smith G. Social capital is it a good investment strategy for public health? // J Epidemiol Community Health. - 2000. - № 54. - p. 404-408.

211. Wilkinson R.G. Inequality and the social environment: a reply to Lynch et al. // J Epidemiol Community Health. 2000. - № 54. - p. 411-413.

212. Marmot M., Wilkinson R.G. Income and health: material and psychosocial pathways. A reply to Lynch et al. // BMJ. 2001. - № 322. - p. 1233-1236.

213. О санитарно-эпидемиологической обстановке в Российской Федерации в 2002 году / Государственный доклад. М.: Федеральный центр Госсанэпиднадзора Минздрава России, 2003.

214. McEwen B.S., Seeman Т., Protective and damaging effects of mediators of stress, Elaborating and testing the concepts of allostasis and allostatic load // Ann NY Acad Sci. 1999. - № 896. - p. 30-47.

215. Brunner E., Marmot M. Social Organization, Stress, and Health. In: Marmot M., Wilkinson R.G. (eds.) Social Determinants of Health. Oxford: Oxford University Press. -1999. - p. 17-43.

216. Macintyre S., Ellaway A., Der G. et al. Do housing tenure and car access predict health because they are simply markers of income or self esteem? A Scottish study // J Epidemiol Community Health. 1998. - № 52. - p. 65764.

217. Vagero D., Kislitsyna O. Self-reported heart symptoms are strongly linked to past and present poverty in Russia evidence from the 1998 Taganrog interview survey // Forthcoming in European Journal of Public Health. - 2005.

218. Krieger N. A glossary for social epidemiology // J Epidemiol Community Health. 2001. - № 55. - p. 693-700.

219. A life course approach to chronic disease epidemiology. Tracing the origins of ill health from early to adult life / Kuh D.L., Ben Shlomo Y. (eds.).-Oxford: Oxford University Press, 1997.

220. Hertzman C. The biological embedding of early experience and its effects on health in adulthood // Ann NY Acad Sci. 1999. - № 896. - p. 8595.

221. Marmot M. Aetiology of coronary heart disease // BMJ. 2001. - № 323.-p. 1261-2.

222. Barker D.J.P., Forsen Т., Uuutela A. et al. Size at birth and resilience to effects of poor living conditions in adult life: longitudinal study // BMJ. -2001. -№323. -p. 1273-6.

223. Jones K., Moon G. Medical geography: taking space seriously // Progress in Human Geography. 1993. - № 17. - p. 515-24.

224. Macintyre S., Maciver S., Sooman A. Area, class and health: should we be focusing on places or people? // Journal of Social Policy. 1993. - № 22. -p. 213-34.

225. Macintyre S., Ellaway A. Ecological approaches: rediscovering the role of the physical and social environment. In: Berkman L., Kawachi I. (eds.) Social epidemiology. New York: Oxford University Press, 2000. - p. 332-48.

226. Baker M., McNicholas A., Garrett N. et al. Household crowding a major risk factor for meningococcal disease in Auckland children // Pediatr Infect Dis J. 2000. - № 19. - p. 983-90.

227. Coetzee N., Yach D., Joubert G. Crowding and alcohol abuse as risk factors for tuberculosis in the Mamre population // S Afr Med J. 1988. - № 74. -p. 352-4.

228. Milne A., Allwood G., Moyes C. et al. A seroepidemiological study of the prevalence of hepatitis В infection in a hyperendemic New Zealand community // Int J Epidemiol. 1987. - № 16. - p. 84-90.

229. Mitchell R. Some Social Implications of High Density Housing // American Sociological Review. -1971. Vol. 36. - p. 18-29.

230. Gabe J., Williams P. Women, Housing and Mental Health // International Journal of Health Services. -1987. Vol. 17. - p. 667-79.

231. Gabe J., Williams P. Is space bad for your health? The relationship between crowding in the home and emotional distress in women // Sociology of Health and Illness. 1986. - № 8. - p. 351-71.

232. Gabe J., Williams P. Women, overcrowding and mental health. In: Unhealthy Housing / Burridge, Ormandy ed., 1993.

233. Standing Conference on Public Health, Housing, Homelessness and Health: Working Group Report. London, Nuffield Provincial Hospital Trust, 1994.

234. Britten N., Davies J.M., Colley J.R. Early respiratory experience and subsequent cough and peak expiratory flow rate in 36 year old men and women // Br Med J. 1987. - 294(6583):1317-20.

235. Barker D., Coggon D., Osmond C. et al. Poor housing in childhood and high rates of stomach cancer in England and Wales // Br J Cancer. -1990. -6:575-8

236. Montgomery L., Kiely J., Pappas G. The effect of poverty, race, and family structure on US children's health: data from the NHIS, 1978 through 1980 and 1989 through 1991 // American Journal of Public Health. 1996. - 86: 1401-1405.

237. Marsh A., Gordon D., Heslop P., Pantazis C. Housing Deprivation and Health: A Longitudinal Analysis // Housing Studies 2000. 2000. - Vol. 15. -№.3.-p.411^28.

238. Babisch W. Traffic noise and cardiovascular disease -Epidemiological review and synthesis // Noise & Health. 2000. - 8: 9-32.

239. Kempen van E., Kruize H., Boshuizen H., Ameling C., Staatsen В., Hollander de A. The association between noise exposure and blood pressure and ischemic heart disease: A meta-analysis // Environmental Health Perspectives. -2002.-110(3): 307-315.

240. Lercher P., Evans G.W., Meis M., Kofler W.W. Ambient neighborhood noise and children's mental health // Occup. Environ. Med.2002.-59:380-386.

241. Rosenlund M., Berglind N., Pershagen G., Jarup L., Bluhm G. Increased prevalence of hypertension in a population exposed to aircraft noise // Occup Environ Med. 2001. - 58: 769-773.

242. Verhoeff A.P., van Strien R.T., van Wijnen J.H., Brunekreef B. Damp housing and childhood respiratory symptoms: The role of sensitisation to dust mites and molds // American Journal of Epidemiology. 1995. - 141: 103 -110.

243. Williamson I., Martin C., McGill G., Monie R., Fennerty A. Damp housing and asthma a case control study // Thorax. - 1997. - 52: 229 - 234.

244. Butler S., Williams M., Tukuitonga C., Paterson J. Problems with damp and cold housing among Pacific families in New Zealand // N Z Med J.2003.-116(1177).

245. Peat J., Dickerson J., Li J. Effects of damp and mould in the home on respiratory health: a review of the literature // Allergy. -1998. 53:120-128.

246. Hyndman S.J. Housing dampness and health amongst British Bengalis in East London // Social science and Medicine. 1990. - Vol. 30. - № 1. - p. 131-141.

247. Lowry S. Housing and mental health // BMJ. -1991.

248. Rylander R., Etzel R. Introduction and Summary / Workshop on Children's Health and Indoor Mold Exposure. Environ Health Perspect. 1999. - 107(suppl 3):465-468.

249. Wilkinson P., Armstrong В., Landon M. Cold comfort: The social and environmental determinants of excess winter deaths in England, 1986-1996, Foundation by The Policy Press (ISBN 1 86134 355 8), 2001.

250. Macintyre S., Hiscock R., Kearns A. et al. Housing tenure and car access: further exploration of the nature of their relations with health in a UK setting // J Epidemiol Community Health. 2001. - 55:330-1.

251. Cohen D.A., Mason K., Bedimo A. et al. Neighbourhood physical conditions and health // Am J Public Health. 2003. - 93: 467-71.

252. Bosma H., Mheen vd H.D., Borsboom G. et al. Neighbourhood socioeconomic status and all-cause mortality // Am J Epidemiol. 2001. -153: 363-71.

253. Malmstrom M., Sundquist J., Johansson S. Neighborhood environment and self-reported health status: A multilevel analysis // Am J Public Health. -1999.-89:1181-6.

254. Sampson R., Raudenbush S., Earls F. Neighbourhoods and violent crime: a multilevel study of collective efficacy // Science 1997. 1997. - 277: 918-24.

255. Cohen D., Spear S., Scribner R. et al. лBroken windows and the risk of gonorrhea // Am J Public Health. 2000. - 90: 230-6.

256. Halpern D. Mental health and the built environment. More than bricks and mortar? London: Taylor and Francis, 1995.

257. Green G., Gilbertosn J.M., Grimsley M. Fear of crime and health in residential tower blocks: a case study in Liverpool, UK // European Journal of Public Health. 2002. -12:10-15.

258. Austin D.M. et al. The effects of neighborhood conditions on perceptions of safety // Journal of Criminal Justice. 2002. - 30: 417-^27.

259. Schorr A. Housing and its effects. In: Gutman R, Popenoe D. (eds.) Neighbourhood, city and metropolis: an integrated reader in urban sociology. -New York: Random House, 1970. p. 709-29.

260. Социальная статистика / Под ред. И.Елисеевой. М.: Финансы, 2003.

261. Lewis G., Bebbington P., Brugha Т., Farrell M., Gill В., Jenkins R., Meltzer H. Socioeconomic status, standard of living, and neurotic disorder // Lancet. 1998. - 352: 605-609.

262. Weich S., Lewis G. Material standard of living, social class, and the prevalence of the common mental disorders in Great Britain // J Epidemiol Community Health. -1998. 52: 8-14.

263. Howden-Chapman P., Wilson N. Housing and Health. In: Howden-Chapman P. and Tobias M. (eds.) Social Inequalities in Health: New Zealand 1999. Ministry of Health, Wellington, 2000.

264. Saunders P. A nation of homeowners. London: Unwin Hyman, 1990.

265. Winter I. The radical home owner: housing tenure and social change. -Basel: Gordon and Breach, 1994.

266. Fuller T.D., Edwards J.N., Sermsri S., Vorakitphokatorn S. Housing, stress and physical well-being: evidence from Thailand // Soc Sci Med. 1993. -36(11): 1417-1428.

267. Environmental Epidemiology Unit, Rapid reviews of public health for London. Housing and the built environment. London: London School of Hygiene and Tropical Medicine, 1999,Ссыка на домен более не работаетlondon/hatbe.htm.

268. Охрана труда в цифрах и фактах. Направления совершенствования глобальной культуры охраны труда. М.: МОТ, 2003, www.ilo.org/safework.

269. О санитарно-эпидемиологической обстановке в Российской Федерации в 2002 году / Государственный доклад. М.: Федеральный центр Госсанэпиднадзора Минздрава России, 2003.

270. Семейное благосостояние и здоровье. Проект Таганрог три с половиной / Под ред. Н.М. Римашевской. - М.: ООО Фирма Инфограф, 1997.

271. Harnois G, Gabriel P. Mental health and work: Impact, issues and good practices. Geneva: World Health Organization, 2000,Ссыка на домен более не работаетmentalhealth/media/en/73.pdf.

272. Leka S. et al. Work organization and stress. Geneva: World Health Organization, 2003,Ссыка на домен более не работаетoccupationalhealth/publications/en/oehstress.pdf.

273. Sector: working adults (final report). Dortmund: Federal Institute for Occupational Safety and Health, 2003.

274. Hanifan L. J. The community center. Boston: Silver, Burdette and Co., 1920.

275. Bourdieu P. The forms of capital. In: Richardson J. (ed.) Handbook of theory and research for the sociology of education. New York: Greenwood Press, 1986.

276. Coleman J. Foundations of Social Theory. Cambridge, Mass.: Belknap Press of Harvard University Press, 1990.

277. Putnam R. The Prosperous Community. Social Capital and Public Life // The American Prospect. 1993. - 4(13):27-40.

278. Portes A. Social Capital: Its Origins and Applications in Modern Sociology // Annual Review of Sociology. -1998. (24): 1-24.

279. Putnam R. Bowling Alone: America's Declining Social Capital // Journal of Democracy. -1995. 6(1): 65-78.

280. Putnam R. Bowling Alone. The Collapse and Revival of American Community. New York: Simon & Schuster, 2000.

281. Durkheim E. The Division of Labor in Society (tr. G. Simpson 1933), Glencoe, IL: Free Press, 1893.

282. Organization for Economic Co-operation and Development (OECD), The Well-being of Nations. The Role of Human and Social Capital. Education and Skills. Paris: OECD, Centre for Educational Research and Innovation, 2001.

283. Veenstra G. Social capital, SES and health: an individual-level analysis // Social Science & Medicine. 2000, - 50(2000): 619-629.

284. McKenzie K. Social Capital and Mental Health / Presented at the Interrelations of Social Capital with Health and Mental Health workshop held at The World Bank, July 17,2000, Washington, D.C.

285. Putnam R. Social Capital. Measurement and Consequences // ISUMA Canadian Journal of Policy Research. - Spring 2001: 41-51.

286. Berkman, Syme Social networks, host resistance and mortality: a nine year follow-up study of Alameda County residents // American Journal of Epidemiology. -1979. 109:186-204.

287. Boswell-Purdy J. Social Variables as Predictors of Health and Mortality / Internal Discussion Paper, Policy Research Division, Health Canada, 2001.

288. Newton K. Social capital and democracy // American Behavioral Scientist. 1997. - Vol. 40. - № 5. - p. 575-586.

289. Bourdieu P. Sociology in Question. London: Sage, 1993.

290. Barrera, 1986, cited in Julien, Marie, Danielle Julien, and Pierre Lafontaine, 2001, Environnement de soutien. Enquete sociale et de sante 1998. Quebec. Institut de la statistique du Quebec, 499-522.

291. Kiecolt-Glaser J. K., Malarkey W. В., Cacioppo J. Т., Glaser R. Stressful personal relationships: immune and endocrine function. In: Glaser R., Kiecolt-Glaser J. K. (eds.) Handbook of human stress and immunity. -Academic Press, 1994.

292. Tocqueville A., Democracy in America / ed. H Reeve, F. Bowen, and P Bradley (tr. H Reeve 1945), New York: Vintage, 1835.

293. Smith C., Freedman A. Voluntary associations: perspectives on the literature. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1972.

294. Berkman L., Kawachi I. Social Cohesion, Social Capital, and Health, Social Epidemiology. New York, Oxford: Oxford University Press, 2000.

295. Verba S. et al. Voice and equality: civic voluntarism in American politics. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1995.

296. Fukuyama F. Trust: The Social Values and the Creation of Prosperity.- New York: Free Press, 1995.

297. Fukuyama F. Social capital and the Modern Capitalist Economy: Creating a High Trust Workplace // Stern Business Magazine. -1997. 4(1).

298. House, J.S., K.R. Landis, Umberson D. Social relationships and health // Science. 1988. - 214: 540-545.

299. Kawachi I., Kennedy В., Lochner K., Prothrow-Stith D. Social Capital, Income Inequality, and Mortality // American Journal of Public Health. 1997.- 87(9): 1491-1498.

300. Kennedy В., Kawachi I., Prothrow-Stith D. Income distribution, socioeconomic status, and self rated health in the United States: multilevel analysis // British Medical Journal. -1998. 317: 917-921.

301. Brehm J., Rahn W. Individual-level evidence for the causes and consequences of social capital // American Journal of Political Science. 1997. -41:999-1023.

302. Steptoe A. The significance of personal control in health and disease. In: Steptoe A., Appels A. (eds.) Stress, personal control and health. -Chichester: John Wiley, 1989.

303. Роуз P. Социальные потрясения, социальная уверенность и здоровье. В кн.: Социальный капитал и социальное расслоение в современной России / Под ред. Джудит Л. Твигг и Кэйт Шектер. М.: Альпина паблишер, 2003.

304. Siisiainen M. Voluntary associations and social capital in Finland, Cpt 6 in Deth, Maraffi, Newton & Whiteley, 1999.

305. Engel G. The need for a new medical model: a challenge for biomedicine // Science. 1977. -196: 129-136.

306. Engel G. The Clinical Application of the biopsychosocial model // American Journal of Psychiatry. 1980. - 137(5): 535-544.

307. Faris R., Dunham W. Mental disease in urban areas. Chicago: University of Chicago Press, 1939.

308. Hollingshead A., Redlich F. Social Class and mental illness. New York: John Wiley, 1988.

309. Brown G., Harris T. Social Origins of Depression. London: Tavistock, 1998.

310. Goldberg E., Morrison S. Schizophrenia and social class // British Journal of Psychiatry. 1963. - 109: 785-802.

311. Murphy H.M.B. The Schizophrenia-evoking role of complex social demands. In: Kaplan A.R. (ed.) Genetic Factors in Schizophrenia. Springfield, IL: Charles С Thomas, 1972.

312. Kessler R.C., Walters E.E., Forthofer M.S. The Social Consequences of Psychiatric Disorders, III: Probability of Marital Stability // The American Journal of Psychiatry. 1998. - 155: 1092-1096.

313. Kessler R.C., Berglund P.A., Foster C.L., Saunders W.B., Stang P.W., Walters M.S. Social Consequences of Psychiatric Disorder, II: Teenage Parenthood // The American Journal of Psychiatry. 1997. -154:1405-1411.

314. Mickelson K., Kessler R., Shaver P. Adult Attachment in a Nationally Representative Sample // Journal of Personality and Social Psychology. 1997. -73:1092-1106.

315. Bebbington P., Wilkins S., Jones P., Foerster A., Murray R., Toone В., Lewis S. Life Events and psychosis: initial results from the Camberwell Collaborative Psychosis Study // British Journal of Psychiatry. 1993. - 162: 72-79.

316. Muntaner C., Eaton W.W. Psychosocial and organizational factors. Chronic outcomes: Mental illness. In: Stellman J. (ed.) ILO Encyclopedia of Occupational Health and Safety. Geneva: International Labour Office, 1998.

317. Perry M. J. The relationship between social class and mental disorder // Journal of Primary Prevention. 1996. - (17)1.

318. Fratiglioni L., Wang H., Ericsson K., Maytan M., Winblad B. Influence of Social Network on Occurrence of Dementia: A Community based Longitudinal Study // Lancet. - 2000. - 355(9212): 1315-9.

319. Rose R. What does social capital add to individual welfare? An empirical analysis of Russia / Presented at the Social Capital and Poverty Reduction Conference, World Bank, Washington D.C., June 22-24,1999.

320. Укрепление здоровья и профилактика заболеваний. Основные термины и понятия / Под ред. А.И. Вокова, Р.Г. Оганова. М., 2001.

321. Lalonde М. A new perspective on the health of Canadians: a working document. Q Ottawa, 1974.

322. Лисицын Ю.П., Теории медицины на стыке веков XX и XXI. -М., 1998.

323. Murray C.J.L., Lopez A.D. Alternative projections of mortality and disability by cause 1990-2020: Global Burden of Disease Study // Lancet. -1997. Vol. 349. - p. 1498-1504.

324. World Health Report 2002 Reducing Risks, Promoting Healthy Life, World Health Organization.

325. Доклад о состоянии здравоохранения в Европе, 2002 / Европейское региональное бюро ВОЗ, Копенгаген, Региональные публикации ВОЗ, Европейская серия, № 97.

326. Ness A.R., Powles J.W. Fruit and vegetables, and cardiovascular disease: a review // International Journal of Epidemiology. 1997. - 26: 1-13.

327. Gaziano J.M., Manson J.E., Branch L.G., Colditz G.A., Willett W.C., Buring J.E. A prospective study of consumption of carotenoids in fruits and vegetables and decreased cardiovascular mortality in the elderly // Ann Epidemiol. -1995. № 5. - p. 255-60.

328. Knekt P., Reunanen A., Jarvinen R., Seppanen R., Heliovaara M., Aromaa A. Antioxidant vitamin intake and coronary mortality in a longitudinal population study // Am J Epidemiol. 1994. - 139:1180-9.

329. World Cancer. Food, nutrition and the prevention of cancer: a global perspective / Washington (DC): American Institute for Cancer Research , 1997.

330. Коровина H.A., Захарова И.Н., Заплатников A.JI., Обыночная Е.Г. Витамины и микроэлементы в практике врача-педиатра // РМЖ. 2004. -Том 12.- №1.

331. Doll R., Peto R. Mortality in relation to smoking: 40 years' observations on male British doctors // BMJ. 1994. - 309: 901-11.

332. Bartecchi C.E. et al. // New England Journal of Medicine. 1994. -330: 907-912.

333. Bonn D. More warnings given to teenage smokers // The Lancet. -1999.-Vol. 353.-p. 1333.

334. Peto R. et al. Smoking, smoking cessation, and lung cancer in the UK since 1950 // BMJ. 2000. - 321: 323-329.

335. Morgenstern W., Tsechkovski. M.S., Nussel E., Schettler G. (ed.), CINDI Countrywide Integrated Noncommunicable Diseases Intervention Programme. Baseline Evaluation / A joint publication with WHO Regional Office for Europe. Springer-Verlag, 1991.

336. Камардина T.B., Глазунов И.С., Соколова JI.A., Лукичева Л.А., Эпидемия курения среди женщин России (Опубликовано на сайте Российской программы интегрированной профилактики неинфекционных заболеваний (CINDI): Ссыка на домен более не работаетsmoking-w003rus.doc).

337. Renaud S., Criqui М.Н., Farchi G. et al. Alcohol drinking and coronary heart disease. In: Verschuren P.M. (ed.) Health Issues Related to Alcohol Consumption. Washington, DC: ILSI Press. - 1993. - p. 81-123.

338. Klatsky A.L., Armstrong M.A., Friedman G.D. Red wine, white wine, liquor, beer, and risk for coronary artery disease hospitalization // Am J Cardiol. -1997. 80(4):416-420.

339. Fuchs C.S., Stampfer M.J., Colditz G.A. et al. Alcohol consumption and mortality among women // N Engl J Med. 1995. - 332(19): 1245-1250, erratum N Engl J Med 336(7):523,1997.

340. Camargo C.A., Jr., Stampfer M.J., Glynn R.J. et al. Moderate alcohol consumption and risk for angina pectoris or myocardial infarction in U.S. male physicians // Ann Intern Med. -1997. -126(5): 372-375.

341. Camargo C.A., Jr., Hennekens C.H., Gaziano J.M. et al. Prospective study of moderate alcohol consumption and mortality in US male physicians // Arch Intern Med. 1997. -157(1): 79-85.

342. Doll R., Peto R., Hall E. et al. Mortality in relation to consumption of alcohol: 13 years' observations on male British doctors // BMJ. 1994. -309(6959): 911-918.

343. Yuan J.-M., Ross R.K., Gao Y.T. et al. Follow up study of moderate alcohol intake and mortality among middle aged men in Shanghai, China // BMJ. 1997. -314(7073): 18-23.

344. Valmadrid C.T., Klein R., Moss S.E. et al. Alcohol intake and the risk of coronary heart disease mortality in persons with older-onset diabetes mellitus // JAMA. 1999. - 282(3): 239-246.

345. Hart C.L., Smith G.D., Hole D.J. et al. Alcohol consumption and mortality from all causes, coronary heart disease, and stroke: Results from a prospective cohort study of Scottish men with 21 years of follow up // BMJ. -1999. 318:1725-1729.

346. Руководство CINDI по питанию, CINDI Dietary Guide, WHO, Regional Office for Europe, EUR/00/5018028,1999.

347. Frohlich K.L., Potvin L. Collective lifestyles as the target for health promotion // Canadian Journal of Public Health. 1999. - (90). - p. 11-14.

348. Sundquist J., Malmstrom M., Johansson S. E. Cardiovascular risk factors and the neighbourhood environment: A multilevel analysis // International Journal of Epidemiology. -1999. № 28. - p. 841-845.

349. Stewart M. J. (ed.) Chronic conditions and care giving: Does support help? Toronto: University of Toronto Press, 1996.

350. Tiger L. The pursuit of pleasure. United States of America: Lionel Tiger, 1992.

351. Bandura A. Social Foundations of thought and action: A social cognitive theory. Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall, 1986.

352. Seligman M. E. P. Helplessness: On depression, development, and death. San Fransisco: W.H. Freeman, 1975.

353. Schweinhar L. J. How the High/Scope Perry Preschool Study Grew: A Researcher's Tale, Phi Delta Kappa Center for Evaluation, Development, and Research, RESEARCH BULLETIN No. 32, 2002, Ссыка на домен более не работаетResearch/PerryProject/tale.htm

354. Brown H.C. et al. The impact of the WIC food supplement program on birth outcomesm // American journal of obstetrics and gynecology. 1996. -174:1279-1283.

355. Heimendinger J. et al. The effects of the WIC program on the growth of infants // American journal of clinical nutrition. -1984. 40:1250-1257.

356. Miller C. et al. Impact of WIC Program on the iron status of infants // Pediatrics. -1985. 75:100-105.

Похожие диссертации

• Общественное и индивидуальное здоровье в современной России: состояние и динамика
• Моделирование организационно-экономических процессов в вычислительных структурах
• Проблемы повышения эффективности промышленного комплекса Эфиопии
• Рациональное развитие форм хозяйствования в АПК при переходе к рынку
• Мотивация трудовой деятельности в сфере материального производства