Темы диссертаций по экономике » История экономических учений

Государство и хозяйственный процесс тема диссертации по экономике, полный текст автореферата

Автореферат

Ученая степень	доктор экономических наук
Автор	Мау, Владимир Александрович
Место защиты	Москва
Год	1993
Шифр ВАК РФ	08.00.02

Автореферат диссертации по теме "Государство и хозяйственный процесс"

РОССИЙСКАЯ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ АКАДЕМИЯ РГ6 ОД имени Г.П.ПЛЕХАНОВА

! Г <:>Г>'

я п А о! Д

На правах рукописи

МАУ Владимир Александрович

ГОСУДАРСТВО И ХОЗЯЙСТВЕННЫЙ ПРОЦЕСС (Теоретические и идеологические основы экономической политики России, 1908-1929 гг.)

Специальность 08.00.02- история экономических учений

Автореферат па соискание ученой степени доктора экономических наук

Москва - 1993

Работа выпонена в Институте экономических проблем переходного периода АНХ и РАН.

Официальные оппоненты: академик Абакин Л.И.

доктор экономических наук, профессор Семенкова Т.Г. доктор экономических наук Покидченко М.Г.

Ведущая организация: Кафедра истории народного хозяйства и экономических учений экономического факультета МГУ имени М.В.Ломоносова.

Защита состоится "г 1993 года в /Г часов

на заседании Специализированного / совета Д 063.62.06 по присуждению ученой степени доктора экономических наук в Российской экономической академии имени Г.В.Плеханова (113054. Москва. Стремянный переулок, дом 28, корп. 3).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Российской экономической академии имени Г.В.Плеханова.

Автореферат разослан V

Ученый секретарь Специализированного совета

к.э.н., доцент О.Д.КУЗНЕЦОВА

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ.

Актуальность исследования. В период глубоких социально-экономических сдвигов обращение к опыту прошлого всегда представляет большой интерес. В особой мере это относится к переломным моментам отечественной истории, анализ которых, вскрывая внутреннюю логику событий прошлого, позволяет вместе с тем лучше понять корни, специфику и тенденции развития современных процессов. И именно таким периодом является для России конца XX столетия его первая треть, ставшая временем напряженного интелектуального и практического поиска, временем острой борьбы и радикальных сдвигов в экономике, политике и идеологии.

Многие вопросы экономической теории и экономической политики, которые были впервые поставлены, но не решены в то время, сейчас вновь оказались в центре внимания. Суть их - в поиске эффективной хозяйственной . системы, баланса общественных и личных интересов, оптимального соотношения государственного и частного начал в организации экономической, жизни.

Мы вновь переживаем период радикального обновления экономической идеологии. В центре внимания оказываются идеи либерализма, деэтатизма, свободного рынка. Кажется даже, что популярность идеи планирования в начале нынешнего столетия впоне может сравниться с популярностью экономического либерализма в наши дни. Экономические противоречия и тупики, с которыми стокнуся западный мир в -70-е годы, а социалистический лагерь в 80-е, потребовали новых рецептов, которые были предложены экономической теорией и нашли активных сторонников среди политиков. И опыт России начала века заставляет нас серьезно задуматься о том, как избежать превращения идеологии в фетиш, ради которого отбрасываются как второстепенные и проблемы эффективности, и конкретные вопросы текущей экономической политики.

Безусловно, этатизм XX века исчерпал себя, а экономический и политический строй посткоммунистических стран вообще требует глубокой либерализации. Но вновь, как и почти сто лет назад, остается опасность превращения популярной доктрины в догму, опасность формирования очередного символа веры, справедливость которого дожна доказываться не реальной экономической практикой, а самим фактом противоположности новой доктрины старой. Словом, проблемы идеологии и экономики, столь актуальные для первой трети XX века в России, звучат современно и в наши дни.

Кроме того, несмотря на резкую смену экономической парадигмы, у части политиков и ученых до сих пор сохраняются илюзии, связанные с возможностью эффективного прямого государственного руководства экономикой. И здесь исторический опыт оказывается поистине незаменим.

Предмет исследования настоящей диссертации формирование теоретических, идеологических и методологических основ той модели государственного руководства экономикой, хоторая стала определяющей для развития нашей страны в XX столетии. Это предполагает анализ как научных построений и дискуссий, так и особенностей, направлений взаимодействия теоретических разработок и практических действий государственной власти.

Целью исследования ' является раскрытие механизма формирования и реализации экономической политики, теоретических, идеологических и институциональных факторов его функционирования в условиях резких социальных и политических сдвигов, основываясь на анализе опыта 1908-1929 годов.

Цель исследования определяет и его задачи, среди которых в качестве основных могут быть выделены следующие:

- формирование целостного подхода к анализу процессов развития экономической науки и практики, выявление общности корней и логики развития исследований в области экономической политики и механизма ее реализации до и после революционных потрясений 1917 года;

- анализ причин единства развития экономической науки, идеологии и практики на протяжении всего рассматриваемого периода при одновременном выявлении специфических фаз в развитии этих исследований;

- обоснование проблемы активного государственного вмешательства в хозяйственные процессы при ослаблении стимулирующей роли рыночных отношений как доминанты, к которой сходились важнейшие линии теоретического поиска и политической борьбы на протяжении всего периода первой трети XX века;

- анализ взаимосвязи революционных процессов и экономических доктрин;

- анализ взаимосвязи и взаимной обусловленности исследований вопросов частномонополистической практики и ограничения конкуренции, государственного монополизма, централизованного планирования;

- комплексный анализ проблем становления системы централизованного народнохозяйственного планирования в СССР -

методологические, идеологические, политические и институциональные факторы.

Теоретической и методологической основой работы стал исторический подход, предполагающий выявление объективных корней и взаимосвязей, обусловливающих динамику и тенденции рассматриваемых явлений и позволяющий вычленять закономерности их развития. Важную роль сыграл также анализ работ отчественных и зарубежных исследователей, посвященных истории экономической мысли и народного хозяйства, актуальным проблемам экономической политики в условиях советского и постсоветского общества.

Степень_разработанности_проблемы. В отечественной

экономической литературе имеется хороший задел исследованний, посвященных развитию экономической мысли 20-х годов и так или иначе ^связанных с проблемами становления государственного планирования и регулирования. Этому посвящены работы В.Е.Маневича, Н.К.Фигуровской, В.В.Орешкина, Л-Д.Широкорада,. Ю.М.Голанда, А.М.Беляновой и др. Значительно меньше внимания -уделялось в последнее временя анализу проблем экономической политики и механизма ее реализации в дооктябрьский период.^ Большинству работ на эту тему вышло 20 и более лет назад и написаны с позиций истории народного хозяйства и политической истории. Мы имеем в виду монографии и статьи П.В.Волобуева, А.ГШогребинского, К.Н.Тарновского, и др. Наконец, безусловный интерес представляют исследования зарубежных экономистов и историков, среди которых выделяются книги и статьи Е.Карра, А.Ноува, А.Гершенкрона, Р.Дэвиса, Н.Ясного, А.Эрлиха, М.Элмана.

Однако, в отличие от подхода, развиваемого в настоящей работе, историю нашей страны в XX веке (в том числе и ее общественной мысли) до сих пор в основном принято рассматривать через противопоставление событий до и после октября 1917 года. Это характерно и для отечественной, и для западной литературы. В лучшем случае связь между этими периодами ставится как проблема формирования объективных и субъективных предпосылок революции.

Исторический опыт нуждается в переосмыслении еще и потому, что теперь существуют значительно более благоприятные возможности для комплексного и свободного от искусственных ограничений анализа того бурного и противоречивого периода, чем это. было на протяжении целого ряда предшествующих десятилетий. ,

Научная новизна диссертации может быть изложена в следующих основных положениях.

1. Впервые предметом специального комплексного исследования стали проблемы развития и взаимодействия экономической идеологии, теории и политики в условиях революционных изменений общественно-политического строя. Обосновывается тезис, согласно которому проникновение новой экономической идеологии не только в массовое сознание, но и в деятельность государственных институтов, является предпосыкой (а не следствием) радикальных политических трансформаций. Показывается, что последние, какими бы глубокими они ни были, в общем не могут выйти за рамки этой идеологии.

В диссертации экономическая идеология выступает как совокупность общетеоретических проложений и практических выводов, оказывающих непосредственное влияние и на характер научных дискуссий, и на формирование экономической политики, и на развитие народного хозяйства. Анализ экономической идеологии позволяет точнее определить связь между научными разработками, политическими решениями и практическими действиями властей, поскольку именно экономическая идеология, как следует из работы, в значительной мере опосредует эту связь.

2. Впервые обосновывается целостный характер экономико-политического развития России и СССР в первой трети XX века. Тем самым рассматриваемые в диссертации годы трактуются как единый период в развитии теоретических и идеологических основ государственного регулирования народного хозяйства. Показывается, что революционные взрывы 1917 года, знаменуя коренные сдвиги в социально-политической области, не вели по существу к коренным изменениям в идеологической (а в значительной мере и теоретической) базе экономической политики, хотя, безусловно, сказывались на глубине, последовательности и решительности практической реализации тех или иных идей.

Это позволяет по-новому проанализировать экономическую литературу, посвященную принципам функционирования народного хозяйства, раскрыть внутреннюю логику и целостность развития экономической мысли, несмотря на острую политическую борьбу. В частности, показывается, что важнейшие элементы экономической политики военного коммунизма формировались в условиях предвоенного времени и в годы первой мироврй войны, то есть практика 1918-1920 годов стала логичным продожением намечавшихся ранее тенденций. И, наоборот, прослеживается, как в большевистской литературе времен военного коммунизма уже формировались установки, характерные для нэпа.

3. Подробно обосновывается существование объективно обусловленной центральной идеи периода, определяемой его экономическими и социальными характеристиками, тенденциями

развития производительных сил. Показывается, как ее развитие связывало воедино теоретические и практические построения экономико-политического характера, принадлежавшие различным социально-политическим группировкам. Дискуссии о государственном и частном монополизме, о военной экономике и хлебной монополии, о централизованном управлении народным хозяйством и едином хозяйственном плане, об идеологии планирования и перспективных планах анализируются сквозь призму их генетического родства, как звенья одной цепи, как формы проявления этой центральной идеи.

Одновременно предлагается внутренняя периодизация -этапы развития и реализации рассматриваемой концептуальной доминанты, а также ее модификации, включая абсолютизацию и превращение в догму, препятствующую эффективному экономическому росту.

4. В диссертации впервые специальное внимание уделяется анализу связи экономической политики и соответствующих экономических исследований с особенностями революционного процесса и его отдельных фаз. Дается характеристика фаз революционного процесса и особенностей развития в их рамках Экономической теории и идеологии.

5. Раскрываются теоретические, институциональные и практические корни той острой борьбы, которая велась в 20-е годы вокруг вопросов организации и методологии планирования. Особое внимание уделяется дискуссиям о методологии планирования - в эту область отечественными экономистами, был внесен особенно значительный вклад. Снятие в последние годы .идеологического пресса делает возможным свободный . от политической предвзятости анализ высказывавшихся тогда идей.

6. В диссертации содержится развернутая характеристика планового фетишизма как сущностной черты тотально огосударствленной хозяйственной системы. Рассматриваются формы его проявления и исторческий процесс их становления.

Показывается, что такие черты государственной плановой системы, как несогласованность деятельности плановых и финансовых институтов, множественность плановых органов, доминирование распределительных функций, невозможность эффективного согласования централистского и демократического начал регулирования хозяйственной жизни, являются неизбежными и постоянно воспроизводятся.

7. В научный оборот вводится ряд архивных материалов, не публиковавшихся ранее, и расширяющих представления о развитии отечественной науки и хозяйственной практики.

Теоретическая_и_практическая значимость диссертации

обусловливается самим предметом исследования. Именно в событиях начала XX века прослеживаются корни многих современных проблем и противоречий. Обращение к истокам важно для их решения в настоящее время.

Проведенный анализ дает ученым возможность по-новому подойти к изучению целого комплекса проблем отечественной истории. Безусловно, многие конкретные вопросы развития народного хозяйства, государственного управления, функционирования хозяйственных и политических организаций и т.д. нуждаются в переосмыслении с позиций признания генетической связи событий до и после Октябрьской революции. Тем самым диссертация предлагает определенный методологический ключ к дальнейшему исследованию этих вопросов.

Не менее важен и сам опыт развития экономической мысли и ее связи с экономической политикой в условиях коренных социальных преобразований и резкой поляризации общественных сил. Иследование тенденций и особенностей формирования экономической политики, механизма принятия решений и факторов, их определяющих, - все это дает исходный материал для изучения и прогнозирования современных экономико-политических процессов. Поэтому положения диссертации могут быть использованы научно-иследовательскими организациями и аналитическими центрами, вовлеченными в процесс выработки политических решений и рекомендаций для органов государственной власти и управления.

Материалы диссертации могут быть также использованы при преподавании курсов истории экономической мысли, истории народного хозяйства, экономической теории и других родственных курсов и спецкурсов.

Апробация исследования. Положения и выводы диссертации нашли отражение примерно в 40 опубликованных работах (двух монографиях, брошюрах, статьях) общим объемом более 50 п.л., в том числе в учебнике по истории экономических учений. Они излагались на различных российских и международных конференциях по вопросам экономической реформы и отечественной истории (в Москве, Владимире, Суздале, Тбилиси, Харрогейте, Абердине Вашингтоне), в которых автор принимал участие на протяжении 1987-1993 годов.

Структура работы. Предмет и задачи диссертации предопределили и ее структуру.

Введение.

Часть 1. Монополизм, война и государственное регулирование экономики.

Глава 1. Частные монополии и государство.

1.1. Факторы, обусловливающие возрастание экономической роли государства в начале XX века.

1.2. Частные и государственные монополии: за и против.

1.3. Позиция органов государственной власти.

Глава 2. Первая мировая война и вопросы государственного регулирования народного хозяйства.

2.1. Механизм и рычаги централизованного регулирования.

2.2. Проблемы внедрения плановых начал: теоретические постановки и практические рекомендации.

Глава 3. Революция, государство и экономика. Борьба Временного правительства за урегулирование хозяйственной жизни.

3.1. Экономическая политика 1917 года: доминирующие идеи и концепции.

3.2. Введение государственных монополий и другие регулирующие мероприятия.

3.3. Позиции левых социалистов и большевиков.

3.4. Критика тенденций к усилению административно^ принудительных начал в экономике.

Глава 4. Теория, идеология и практика военного коммунизма.

4.1. Первый опыт организации народного хозяйства большевиками: идеи, дискуссии, практика.

4.2. Оценки военно-коммунистического опыта организации народного хозяйства. Дискуссии о едином хозяйственном плане.

. Часть 2. Вопросы планового регулирования народного хозяйства в период новой экономической политики.

Глава 5. Проблемы идеологии и методологии планового хозяйствования.

5.1. Идеологические проблемы: нэп и военный коммунизм.

5.2. Оценки экономической ситуации и перспективы внесения в нее планового начала.

5.3. Дискуссии по проблемам методологии планирования.

Глава 6. Институциональные проблемы макроэкономического

планирования.

Глава 7. Место и. роль государстйенного плана. Первые контрольные цифры развития народного хозяйства СССР.

7.1. Роль централизованного плана.

7.2. Плановые рассчеты и хозяйственные реалии.

Глава 8. Проблемы пятилетнего плана и их отражение в экономической литературе 20-х годов.

8.1. Роль и концепция перспективного плана.

8.2. Пятилетние проектировки Госплана: концепция ' и методология.

8.3. Альтернативные концепции.

8.4. Пятилетка и экономический процесс. Заключение.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ Частные монополии и государство.

Государство традиционно играло большую роль в российской экономике. Однако начало XX столетия знаменовало качественный рубеж в этом отношении: происходит углубление взаимосвязи и взаимного влияния экономических процессов и политической власти. Рост частных монополий, превращение их в мощную силу, требующую адекватного политического влияния, вызывал заметную обеспокоенность как со стороны государства, так и ряда общественных групп. И не только из-за консерватизма российской политической элиты, не желавшей делиться властью, или этатистских традиций отдельных экономистов. Главное состояло в том, что развитие производительных сил явно демонстрировало тенденцию к укрупнению производства, сопровождаемую ростом монополизма и ослаблением конкурентных механизмов. Это внушало серьезные опасения относительно возможностей и перспектив поступательного развития хозяйства в интересах большинства населения, а не за счет этих интересов.

Естественной реакцией на такую ситуацию стали размышления относительно возможностей замещения конкурентных начал государственным регулированием и планированием. Так ставились вопросы экономистами и политиками не только социалистической ориентации, но и активными проводниками идей продвижения России по капиталистическому пути.

Другим фактором, обусловливавшим усиление внимания к экономической роли государства, стали задачи поздней (и быстрой) индустриализации, которая требовала существенных структурных сдвигов, перемещения капиталов из традиционных секторов экономики в модернизируемые. Отсутствие в стране значительных накоплений, слабость системы аккумулирования и перелива капитала обусловили необходимость решения задач капиталообразования и соответствующего его перераспоределения через систему государственных финансов.

Все это наслаивалось на глубокие исторические корни российского этатизма, с одной стороны, и на рост популярности

социалистической идеологии с ее требованиями обобществления и национализации как отражающими объективные тенденции развития пронзводительнвых сил, с другой стороны.

Подобные идеи находили непосредственное отражение и в экономической литературе 900-х - 10-х годов, и в политической жизни России. Здесь проходил отчетливый водораздел в позициях различных участников экономико-политических дискуссий.

В рассматриваемый период оформились позиции крупного российского бизнеса по вопросам создания организационных и хозяйственных условий, наиболее благоприятных, как полагали, для развития производительных сил. Концентрация производства представала здесь как важнейшая предпосыка национального благосостояния, а крупные промышленные организации (в первую очередь синдикаты и тресты) - как наиболее последовательные выразители стратегических интересов народного хозяйства. Основное внимание уделялось исследованию опыта организации монополистических группировок, защите российских синдикатов от обвинений в преобладании корыстных интересов, нследованию возможностей формирования объединений трестовского типа, не имевших широкого распространения в российской п ро м ы ш л е н цостн.

Естественным элементом экономической идеологии крупного российского бизнеса была также жесткая критика государственого вмешательства в производственно-хозяйственную деятельность, выпонения казной предпринимательских функций. Выдвигая стандартный набор аргументов о неэффективности государственного хозяйствованния, о его несовместимости с "разумной хозяйственной деятельностью", идеологи частного предпринимательства (среди которых были видные промышленники П.П.Рябушинскин, П.О.Гукасов, С.Н.Третьяков) подчеркивали: представления, что "казна может поступать в хозяйственной области так же, как и частный предприниматель", основаны на элементарной логической ошибке, когда "смешивают совокупность частных лиц, которые представляют собой государство, с отдельным частным лицом"*. Экономическая роль власти виделась в проведении покровительствующей промышленности налоговой и таможенной политики, в осуществлении политических и хозяйственных мероприятий, способствующих снижению присущей хозяйственным процессам неопределенности.

Одновременно в литературе быстро формировалось "государственническое" направление, наиболее заметным теоретиком и идеологом которого был тогда П.П.Мигулин. В основе

' Промышленность и торговля. 1908. N 6. С. 351.

этих взглядов лежал тезис, что по мере роста частных монополий происходит ослабление капиталистических механизмов (закона стоимости и конкуренции), цены на рынке становятся результатом сговора предпринимателей, а экономический прогресс оказывается под угрозой. Наиболее эффективным способом борьбы с подобными явлениями здесь представлялось установление прямого контроля государства за деятельностью высокомонополизированных отраслей промышленности (особенно ресурсных), контроль за производством и ценами, а в дальнейшем, по мере появления технических возможностей, введение госмонополий на торговлю или даже производство определенных видов продукции^. Характерно, что в этой системе аргументов игнорировася вопрос о политических предпосыках, реализации подобной программы. Экономисты-государственники нередко мочаливо предполагали, что можно перейти к госмонополизму, оставаясь в действующей политической системе или даже внедряя в российскую жизнь элементы западной демократии. Кроме того, этой доктрине уже на ранней стадии ее становления были свойственны илюзии "идеального государства", якобы обладающего всей понотой знания об общественной пользе и спремящегося к ее реализации на практике.

Позиции органов государственной власти относительно характера и перспектив оптимального экономнко-политического курса отражали противостояние между предпринемательской и этатистской доктринами. Близкие к предпринимательским кругам члены правительства склонны были, несмотря на очевидные издержки, поддерживать активность "разнообразных торгово-предпринимательских организаций", нацеленных на "координацию и упорядочние работы" товаропроизводителей. Но многие деятели царской администрации требовали и принятия решительных мер против сговора частных предпринимателей. Аналогично обстояли дела и в Государственной Думе, где жесткие заявления представителей крайних партий (особенно правых), обсуждение вопросов введения госмонополий в ряде отраслей соседствовали с принятием взвешенных резолюций, делавших упор на создание благоприятных экономических условий для конкуренции, прйзванных расширить круг производителей продукции, диверсифицировать источники поставок, в том числе и путем расширения доступа на внутренний рынок импортных товаров, и др. Колебания в позициях властей впоне объяснимы, если принять во внимание противоречивость социальной базы их. в начале столетия.

^ См.: Экономист России. 1910. N 22. С. 3; Новый экономист. 1913. N 15. С. 2.

Весьма важным представляется постановка в экономической печати предвоенных лет вопроса о необходимости разработки перспективного плана развития народного хозяйства, способного сформулировать стратегические и среднесрочные ориентиры, задающего оптимальный путь хозяйственного роста и содержащего обоснование выбора того или иного варианта действий. Характерно, что об этом одними из первых (помимо марксистов, разумеется) заговорили именно представители крупного бизнеса, стремясь снизить неопределенность хозяйственно-политического процессов, вызываемую как объективными, так и субъективными причинами. Ими же предлагались и интерпретации существа государственного плана, отражавшие реальные представления того времени и во многом закладывавшие основы будущей отечественной традиции понимания этих проблем. Во-первых, план здесь четко ориентировася на решение некоторых глобальных задач и не сводися к прогнозу, что впоне понятно в условиях широкого осознания необходимости быстрого осуществления индустриализации. Во-вторых, все привязывалось к разработке ведомственных проектировок как основе макроэкономического планирования, объединяемых в дальнейшем в единое целое.

Правительство, со своей стороны, в конце 1912 года представило Государственной Думе проект плана (или программы) основных направлений своей деятельности, охватывавший примерно пятилетие. Ставя в качестве общей задачи обеспечение "хозяйственного преуспеяния населения", план особо выделял вопросы создания экономических и производственных основ индустриализации (железнодорожное строительство, развитие аграрных отношений, хлебная торговля и экспорт и т.п.). Тем самым закладывася фундамент теории и практики среднесрочного (пятилетнего) планирования, ставшего важнейшим элементом механизма осуществления экондмической политики России XX века.

Мировая война и проблемы государственного регулирования.

Первая мировая война резко усилила централистские тенденции, в организации хозяйственного процесса, что получило соответствующее отражение и в экономической литературе. Сразу же проявились два возможных подхода к урегулированию народного хозяйства: "снизу", путем формирования соответствующих организаций частного капитала, и "сверху", когда правительство создает специальные регулирующие органы. Сильная российская бюрократия связывала решение этих задач с расширением своего влияния, с укреплением административно-распорядительных прав властей по отношению к производству и

обмену товаров. Промышленники также стремились взять организацию хозяйственной жизни в свои руки. По понятным политическим причинам правительство крайне настороженно относились к активности предпринимателей, и на практике абсолютно доминирующие позиции в деле регулирования заняли государственные органы.

Основные задачи военного регулирования экономики власти видели в четком обеспечении необходимыми ресурсами производства, армии и гражданского населения. На первое место выдвигались проблемы вооружений, продовольствия, топлива и транспорта, для решения которых были созданы специальные регулирующие органы - Особые совещания, наделенные широкими пономочиями. Основными инструментами регулирования выступали госзаказы, фиксированные и предельные цены, ограничение свободы торговли вплоть до введения госмонополий, реквизиции, разрешительная система межрайонного обмена товарами. Иными словами, акцент был сделан на административно-принудительную сторону дела, что отражает и широко распространенные в общественном сознании представления о способах эффективного государственного регулирования.

Тогда же проявися ряд характерных черт подобной системы, позднее получивших отражение и в экономической литературе. Во-первых, множественность планово-регунрующих органов, невозможность построения единой вертикали хозяйственных субъектов и руководящего ими центра. Во-вторых, концентрация внимания этих органов на вопросах снабжения и распределения, а не производства. В-третьих, готовность властей при ухудшении экономической ситуации усиливать роль административных рычагов, активизировать непосредственное вмешательство органов власти в тонкую систему экономических отношений, активно использовть инструменты административного принуждения (секвестированне, реквизиции и т.д.). В-четвертых, быстрое разрушение механизмов рыночной экономики, невозможность эффективного совмещения частнопредпринимательских стимулов и прямого государственного руководства хозяйственными процессами (попытки их совмещения вели к дезорганизации экономической жизни, к формированию паралельных механизмов перераспределения продукции, быстрому росту теневых хозяйственных связей, снижению качества продукции, производимой по заказу государства).

В диссертацнии специально рассматривается государственное регулирование производства и распределения оборонной продукции и продовольствия, имевших богатый практический опыт и ставших предметом повышенного внимания в литературе того времени, а

также некоторые моменты организации и функционирования военно-промышленных комитетов, созданных крупными предпринимателями для координации деятельности своих предприятий.

В экономической литературе периода мировой войны можно выделить два направления анализа рассматриваемых нами хозяйственных процессов. В обоих случаях речь идет о признании глубины совершаемого поворота в организации хозяйственной жизни и необходимости осуществления масштабных преобразований путем комплексной ' и продуманной государственной программы экономико-политических

мероприятий. Широкое распростронение получает вывод о том, что формы хозяйственного регулирования, широко распространившиеся во время войны, не порождены ею и не исчезнут с наступлением мира: ."Война выдвинула на первый план государство как господствующее начало... Все эти связанные с войной хозяйственные мероприятия не могут пройти бесследно для будущего. Организационное творчество, проявляемое сейчас в форме создания центральных закупочно-распределительных учреждений, оставит свое наследие мирному времени в том или' ином виде"^. Но далее позиции экономистов существенно расходятся.

Одно направление концентрировалось вокруг вопросов послевоенных перспектив российского хозяйства. Речь шла о необходимости выработки уже сейчас концепции будущей экономической политики, способной обеспечить координацию и согласование интересов различных экономических, и политических субъектов. Плановая тема звучит здесь как задача разработки плана реформы и определения места плана в реформе. Признавая неизбежность активного государственного вмешательства в народнохозяйственную жизнь, экономисты предостерегали от переоценки возможностей этого вмешательства, от игнорирования объективных тенденций и сложившихся механизмов, требовали преодоления монополизма (и государственного, и частного). Сравнивая государственное вмешательство с ролью "умного садовника, мудрость и могущество которого прямо пропорциональны его знанию и уважению к силам и законам природы", М.И.Боголепов так определял существо будущего плана:"Экономический план дожен включать, в себя немногое, но зато самое необходимое. Планомерность и заключается в выборе

^ Вестник финансов, промышленности и торгрвли. 1916. N 52. С. 567.

того, что прежде всего, по условиям момента, является необходимым"^.

В условиях растущей дезорганизации хозяйства быстро усиливалась популярность и другого представления о роли и задачах государственного регулирования. Все чаще ставится вопрос

0 немедленном построении единой системы руководства экономикой на основе централизованного плана. Этот план дожен был жестко регулировать распределение (а, по возможностии, и производство) важнейших продуктов по всей стране, опосредуя связи между производителями и потребителями. Широта, универсальность, целостность - так определялись важнейшие черты этого плана. Упор предпологалось делать на методы организационные (создание .единого общеимперского органа) и административно-распределительные (вроде контроля за движением товаров посредством разрешительной системы железнодорожных перевозок). В этом сходились как экономисты левой ориентации, так и правые государственники^.

Вопросы регулирования хозяйственной жизни в начальной

фазе революции.

Февраль 1917 года положил начало совершенно особой, революционной фазе в развитии российского общества. Революция, и об этом подробно говорится в диссертации, не отменяла принципиальные идеологические характеристики, теоретические доминанты и тенденции экономической политики, сформировавшиеся в предшествующее десятилетие, но делала дискуссии более выпуклыми, а решения более жесткими и последовательными.

Февральская революция, отметая политические формы старого строя, ставила перед собой задачу ускорения развития тех хозяйственно-политических тенденций, которые значительной частью интелектуальной элиты страны воспринимались как прогресивные: в основе экономической программы революции лежал, безусловно, этатизм. Вопрос стоял о его формах и о границах практической реализации.

Проблема эффективности государственного вмешательства в хозяйственную жизнь с самого начала была остро поставлена перед Временным провительтвом, не уступая по своему значению вопросам мира и аграрной реформы. В представлении многих

^ Боголепов М.И. О путях будущего: К вопросу об экономическом плана. Пг., 1916. С. 5, 46; См. также: К плану экономических реформ

1 Министерство финансов. Пг., 1916.

э См., напр.: Новый экономист. 1915. N 1, 2, 4, 7. 1916. N 1; Летопись. 1916. N 10-12; Труды экономического совещания: 3-4 января 1916 года / Всероссийскии Союз городов. М., 1916.

видных экономистов и политиков того времени именно государственная власть при помощи своих хозяйственно-регулирующих органов дожна запонить "пустоты", проявившиеся в капиталистической системе начала XX века. "Вся задача целиком, очевидно, далеко выходит за пределы того, что может дать частный почин, интересы которого очень часто не сходятся с интересами целого. Только государство, и притом государство, обслуживающее интересы не кучки прилигированных, а действующее в интересах всего народа, может вывести страну из хаоса и развала."**.

Важным фактором формирования популярных теоретических представлений и практической деятельности властей, стала специфика политической атмосферы начальной фазы революции. Эта фаза всегда характеризуется социальным единством, наличием широкого политического блока сил, обеспечивших относительно легкое ниспровержение старого режима. Подобное единство не бывает длительным, но сам факт его возникновения порождает илюзии, в дальнейшем оказывающие значительное влияние на деятельность правительства, пришедшего на воне этого единства.

Прежде всего, происходит явная переоценка возможностей новой властц. Теоретические разработки и практические действия нередко исходят из представления о всесилии революционного государства. Ярким примером этого могут служить получившие широкое распространение требования немедленной подготовки универсального "хозяйственного плана", способного обьединить в единое целое все производство и распределение товаров.

Далее, считая себя демократическим, отражающим коренные интересы подавляющей части населения, раннее революционное правительство склонно игнорировать интересы различных групп населения, ожидая понимания и поддержки своих действий (как это произошло, например, с попыткой Временного правительства реализовать программу хлебной монополии в аграрной стране).

Наконец, существует известная недооценка политического фактора осуществления реформ. Илюзия всесилия революционного провительства ослабляет внимание к его изначальной слабости из-за аморфности социальной базы, отсутствия четкой идеологической программы. В результате административно-принудительную по существу своему политику оно пытается проводить при помощи демократических норм и процедур. Неизбежные провалы проктически всех хозяйственных начинаний новой власти довольно быстро выдвигают вопрос о ее социально-политической состоятельности и подводят экономистов

^ Ясный Н.М. Продовольственный кризис и хлебная монополия. ПгД 1917. С. 12-13.

и политиков к выводу о необходимости построить сперва адекватный властный механизм, а уж потом осуществлять собственно экономические программы.

Революционная власть стремилась быстро реализовать многие экономические идеи, оформившиеся еще при прежнем режиме, но казавшиеся тогда чересчур радикальными. Среди них можно выделить следующие, получавшие освещение в печати и становившиеся предметом дискуссий.

Во-первых, формирование системы регулирования народного хозяйства во главе с единым органом планирования и управления. Идея единого государственного плана, охватывающего все (или почти все) народное хозяйство страны, получила здесь статус государственного императива.

Во-вторых, как и раньше, упор в планово-регулирующей деятельности центра делася на распределительные механизмы, хотя все большее распространение получало требование активного вмешательства государства и в организацию производства. По мнению ряда правительственных экономистов и администраторов, специальный орган (Главный экономический комитет), включающий сеть государственных снабженческих органов, и дожен был стать центральным институтом урегулирования хозяйственной жизни страны, субъектом "больших хозяйственных планов"^.

В-третьих, надежды возлагались на госмонопонн по продаже, 9 затем и производству важнейших продуктов, причем укрепление государственного руководства экономикой мыслилось через постепенное формирование цепочек госмонополий, охватывающих движение взаимосвязанных процессом производства и обмена видов продукции. Одной из излюбленных тем в этой связи была необходимость "обезличивания" производимой продукции как необходимом условии ее централизованного распределения. То есть имелось в виду опосредовать государственными органами движение товаров так, чтобы обеспечить "совершенное обезлиечение этих продуктов, обезличение как по производителям, так и по потребителям, принятие в руки одного органа или одного распорядителя... всей массы продуктов, которые производятся"о.

В-четвертых, использование насильственных методов в деле организации производства (принудительное синдицнрование и трестирование) и труда. Стремление поставить частные монополии под контроль государства сопровождалось естественным желанием уменьшить посредством их укрупнения количество подлежащих

' См.: Заседания Экономического Совета при Временном правительстве. 1917. N 7. С. 27; N 8. С. 16. "Заседания Экономического совета... N 2. С. 11.

регулированию субъектов. Широкое распространение получили идеи установления государственного контроля за ценами и за движением рабочей силы, включая "борьбу с тунеядством".

В-пятых для усиления контроля за воспроизводственными процессами предлагалось аккумулировать в госбюджете подавляющую часть предпринимательской прибыли. С подобными предложениями выступали как представители социал-демакратии (М.И.Скобалев), так и некоторые крупные промышленники (С.Н.Третьяков).

В диссертации подробно рассмотрены высказывавшиеся в 1917 году идеи и попытки их реализации. Анализ ведется сквозь призму соотношений буржуазных и социал-демократических представлений, их динамики и взаимного влияния друг на друга.

Особые позиции занимали левые социалисты и большевики. В основе взглядов первых лежала идея опережающего развития объективных предпосылок социализма по сравнению с субъективными. То есть, утверждали они, производительные силы уже настоятельно требуют отказа от рыночных механизмов и " реализации планового начала, тогда как общество еще не готово к замене буржуазно-демократических ценностей на колективисткие. .Отсюда вытекала задача построения "демократической государственной организации, имеющей целью с достигнутой для государства мерой планомерности обслуживать потребности масс"^, что предполагало активное вмешательство демократических властей в экономику, создание эффективной системы государственного контроля за деятельностью предприятий, остающихся в частной собственности, широкое привлечение трудящихся к управлению производством.

Большевисткая концепция планового урегулирования экономики наиболее поно раскрывалась, разумеется, в предоктябрьских выступлениях В.ИЛенина. Суть ее состояла в стремлении наиболее последовательно реализовать те тенденции общественного производства, которые, как полагали, обрекали на гибель капитализм. Большевикам представлялось, что эти тенденции, уменьшая число хозяйствующих субъектов, обеспечивают, с одной стороны, упрощение экономических процессов и появление механизмов их централизованного регулирования, а также, с другой стороны, делают участие в управлении как "своим" предприятием, так- и всем народным хозяйством, впоне доступным для широких масс трудящихся, не имеющих ни достаточного образования, ни навыков управленческой деятельности. "Капитализм упростил функции

9 Летопись. 1917. N 1. С. 178-187. Эти взгляды наиболее последовательно выражала тогда газета "Новая жизнь".

учета и контроля, свел их к сравнительно несложным, доступным всякому грамотному человеку знаниям*,- писал В.И.Ленин осенью 1917 годо*" Причем принципиальной чертой, отличавшей большевистское видение проблем от позиций других социалистических партий, была жесткая. привязка их экономических установок к решению задачи овладения государственной властью.

Хотя представления о необходимости активного государственного вмешательства в хозяйственную жизнь и получили в 1917 году весьма широкое распростронение, ряд экономистов и общественных деятелей высказывал серьезные возражения против аргументов этатистского характера. Антиэтатистская критика раздавалась с позиций и буржуазного либерализма, и социализма.

В первом случае высказывались опасения, что насилие над производителем может стать основой политической жизни страны, превзойдя в этом отношении даже антидемократическую практику царского режима. "Свобода торговли, конечно, может дать широкий размах и в творчестве, и в созидании,- отмечалось на Всероссийском торгово-промышленном съезде. - С этим мы все дожны согласиться. Всякое ограничение есть ограничение. Оно убивает, мертвит всякое дело. И тем более недопустимо на заре свобод ы'^.

Вскрывая опасность отказа от рыночных регуляторов, И.Сигов 8 докладе с характерным названием "Аракчеевский социализм" так оценивал последствия практической реализации идей госмонополизма и ослабления роли личных интересов и стимулов: "Происходит нечто похожее на перенесение функций спинного мозга на головной, на превращение рефлексов в сознательные, осмысленные, заранее на каждый случай спроектированные движения. Представьте же себе, что было бы, если бы мы были обречены проектировать каждое движение прежде, чем его совершать". Отсюда следовал вывод относительно политических перспектив подобного экономического курса - усиление репрессивно-принудительного уклона в функционировании власти, использование таких мер, на которые не решалось даже чуждое демократическим принципам царское правительство.^

Наиболее ярким социалистическим критиком формировавшейся в то время хозяйственной системы был А .А.Богданов. Он решительно отказывася видеть преемственность

|9 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 34. С. 307.

11 Первый Всероссийский торгово-промышленный съезд. М., 1918. Сигов И. Аракчеевский социализм. Пг., 1917. С. 13-14.

между порожденным войной, основанным на принуждении регулированием производства и социалистическим хозяйством. Складывавшаяся система была определена Богдановым как "военный потребительский коммунизм"^.

Теория,_идеология и практика_государственного

регулирования экономики в период военного коммунизма.

Приход большевиков к власти означал .начало нового этапа в развитии революции - этапа радикализма, на котором происходит окончательный слом старых хозяйственно-политических структур, предпринимаются попытки практической реализации наиболее радикальных идей и решения задач, оказавшихся не под силу предшествующим революционным властям. Тем более, что объективная необходимость стабилизации, преодоления хаоса, нараставшего в российской эхономике, формально совпадала с программными установками большевистской партии о замене рыночной стихии народнохозяйственной планомерностью.

Вместе с тем, следует отметить ряд специфических черт теории и практики планового хозяйствования, присущих именно большевикам. В их мировоззрении крупные индустриальные формы были важнейшими атрибутами развития производительных сил. Соответственно, формы регулирования, непосредственно связанные с подобной организацией, рассматривались как жизненно необходимые, подлежащие неуклонной практической реализации. И подчинение крупных индустриальных единиц универсальному органу (центру) могло расцениваться как наиболее простой путь решения хозяйственных проблем. Это означало отождествление прогресса производства с централизацией, а последней - с планомерностью*4.

Еще одной важной чертой было представление об относительной простоте функционирования хозяйства, отказывающегося от рыночных категорий, которые лишь затуманивают отношения людей. Плановое урегулирование при отсутствии рынка виделось как задача технико-экономическая, состоящая в определении наилучших способов использования производственного потенциала и не связанная с проблемами взаимодействия интересов отдельных хозяйствующих субъектов (последние как бы исчезали внутри "единой фабрики"). Отсюда вытекали по крайней мере два следствия. Во-первых, для решения современных задач регулирования необходимым и достаточным условием является переход политической власти в руки наиболее последовательной антирыночной партии, каковой в России и

}? Богданов А. Вопросы социализма. М., 1918. С. 44, 87.

14 См.: Коммунист. 1918. N 2. С. 12.

являлись большевики. Во-вторых, изменяется само понятия эффективности производства, расширяется свобода в принятии решений: экономисты-большевики склонялись к мысли, что в плановой социалистической экономике удовлетворение народных потребностей может происходить практически безотносительно к трудовым затратам^.

Практическая деятельность большевиков по организации государственного хозяйствования в значительной мере опиралась на опыт и традиции как предреволюционных лет, так и 1917 года. Прежде всего, используя наработки Временного правительства в связи с Главным экономическим комитетом и опыт функционирования особых совещаний 1915-1917 годов, новое руководство страны пошло по пути формирования единого органа планирования и управления экономикой - Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ). Предпринятая одновременно попытка создания органов регулирования снизу (через систему рабочего контроля), опиравшаяся на определенные теоретические разработки прошедшего времени, весьма популярные в левых кругах, вскоре продемонстрировала свою поную несостоятельность: в органах рабочего контроля интересы локальные и потребительские оказывались явно доминирующими.

Многие большевики, стоявшие у истоков ВСНХ, видели в нем организационную структуру, завершающую процесс движения производительных сил .в направлении к "единой фабрике". Соответственно, в основу его построения был положен отраслевой принцип (отрасли как "цеха" фабрики), а на практике точки опоры были найдены в сложившихся до и во время войны аппаратах синдикатов, трестов и их объединений. Овладевая уже существующими органами и формируя аналогичные новые, власти создали ряд всеросийских органов хозяйственного регулирования. Причем часть из них сформировала отраслевой костяк ВСНХ, а другие существовали от него независимо, что сохраняло ситуацию распыленности регулирующих субъектов.

Естественно, система вновь демонстрировала свою неэффективность Как и в 1914-1917 годах, центр тяжести руководства хозяйственной жизнью смещася на деятельность по снабжению и распределению. Появилось даже теоретическое обоснование подобной ситуации, в соответствии с которым

^ "Если социалистическое общество найдет, что необходимо создать известную отрасль производства, и что без нее остались бы неудовалетворенными важные общественные потребности,- оно создаст ее, не считаясь с трудовыми затратами",- писал тогда И.И.Скворцов-Степанов. (Степанов И. От рабочего контроля к рабочему управлению в промышленности и земледелии. М., 1918.

централизованная социалистическая экономика отличается от капиталистической тем, что в первой особенную сложность представляют проблемы рационального снабжения производителя и потребителя, а во второй - сбы произведенной продукции. Отсюда делася вывод о централизации распределения как душе планового хозяйствования, а потому нужен мощный и единый орган, обладающий монополией на основную массу производимой в стране продукции. Именно этот орган и дожен был заменить собой рынок, став мозгом новой экономики. Тем самым получила бы практическую реализацию популярная при Временном правительстве идея "обезличения" продукции предприятий. Роль такого органа попыталась сыграть созданная при ВСНХ Комиссия использования материальных ресурсов, идеология и опыт деятельности которой также рассматриваются в диссертации.

Наконец, концентрация планово-распределительных функций исключительно в руках государственного аппарата сопровождалась отчуждением последнего от реального хозяйственного процесса и блокировала возможность появления любых демократических форм регулирования. Это вело к быстрому формированию идеологии планового фетишизма как основы теории и практики государственного управления народным хозяйством с типичным для него представлением, что решение всех проблем может достигаться разработкой соответствующего государственного плана.

Итак, вскоре после Октябрьской революции оказались в поной мере воспроизведены основные черты системы государственного руководства экономикой, характерные для предреволюционных лет: доминирование функций распределения, крайняя бюрократизация процесса принятия решений, множественность директивных органов, сведение проблемы планирования в значительной мере к организационно-техническим вопросам. Соответствующие положения находили достаточно подробное отражение и в экономической литературе того времени.

Провал попыток перевода хозяйственной жизни на плановые основания поставил вопрос о причинах такого положения и путях его преодоления. Обсуждение этой проблемы с особой остротой развернулось в 1920 году, когда военно-коммунистическая система достигла своего апогея. Но при всем накале полемики в среде большевиков дискуссия оставалась в пределах модели нерыночного хозяйства. Общий путь преодоления пороков государственного хозяйствования видеся в построении, наконец, единого плана, о котором было столько разговоров на протяжении нескольких последних лет. Но относительно существа этого плана в литературе прослеживается нескольких подходов.

Во-первых, ужесточение централизации и административных начал. Современное хозяйство представлялось здесь как царство труда, в котором "нет места свободе", а работник, "функционируюя в процессе труда в качестве винтика механизма, будет желать именно так функционировать". Единый хозяйственный план предстает в этой концепции как директива, как расписание, "кто, что и в каком размере дожен производить", как колонки цифр, устанавливаемые центром и корректируемые имЧ С подобных позиций раздавались решительные возражения против предложений о предоставлении самостоятельности местным органам власти, о децентрализации механизма принятия решений.

Во-вторых, получили распространение и представления о плане как о . концепции развития страны, централизованно разработанной и задающей последовательность решения проблем с учетом их народнохозяйственной значимости. Иными словами, речь шла о построении плана как о цепи ведущих звеньев. (В такой логике был разработан и план ГОЭРО). Укрепление планового начала сторонники этой модели (прежде всего Л.Д.Троцкий и С.И.Гусев*') видели в одновременном усилении централизма при принятии решений и расширения самостоятельности мест, самодеятельности трудящихся. Идея всеохватывающего плана-расписания, впрочем, не отвергалась, а переносилась в будущее.

В-третьих, отдельные деятели правящей партии ставили, хотя и непоследовательно, вопрос о необходимости преодоления административно-организационной интерпретации плана и усиления внимания к проблемам согласования интересов хозяйствующих субъектов. Наиболее яркими в этом отношении стали выступления А.М.Кактыня, в исходном пункте которых стоял тезис о наличии качественных различий между плановым ведением дел на фабрике и макроэкономическим планированием. Последнее требует согласования интересов центра и отдельных субъектов экономической жизни. Еще один важный вывод -признание ошибочности выведения планового начала из вертикального обобществления производства, ведущего к созданию гигантских монополий. Видя в плановом социалистическом хозяйстве сложную ткань горизонтальных и вертикальных структур, А.М.Кактынь Замечал, что вертикальная централизация характерна, скорее, для капитализма, а новый строй дожен как

^ См.: Крицман Л.Н. О едином хозяйственном плана. М., 1921. С. 1011; Гастев А. О тенденциях пролетарской . культуры // Пролетарская культура. 1919: N 9-10. С. 43, 44, 45.

17См.: IX съезд РКП(б). М., 1959. С. 100-105; Гусев С.И. Единый хозяйственный план и единый хозяйственный аппарат. Харьков, 1920.

раз преодолеть ее'**. Отсюда было уже близко до следующего шага -введения рыночных категорий в анализ планомерности.

Нэп: идеология и методология планового хозяйствования.

Социально-политическая обстановка, сложившаяся в стране в начале 20-х годов, предопределяла непоследовательность курса экономической политики. Нэп означав вступление революционного процесса в завершающую фазу, отличительным признаком которой является формирование новой системы отношений собственности. В России же ситуация складывалась неоднозначно.. Радикальная партия победила в борьбе за власть и сохранила потенциальную возможность проведения своего курса; вместе с тем, нэп предполагал фактический отказ то радикализма и выдвижение вперед политически чуждых властям частных собственников. Эта противоречивость пронизывала экономическую жизнь на протяжении всего периода 20-х годов, находя отражение и в экономической литературе. Как и на протяжении всего предшествующего десятилетия, ключевым вопросом хозяйственной жизни оставалась роль государства, однако в новых условиях он модифицировася в поблему соотношения плановых и рыночных механизмов осуществления экономической политики, в проблему существа и методологии планирования.

Исходным пунктом полемики стало отношение к опыту военного коммунизма. Некоторые участники дискуссии (среди которых выделяются Л.Н.Крицман, М.А.Ларин) видели в военном коммунизме первую попытку практической реализации подлинного планового хозяйствования и оценивали тот .опыт как "предвосхищение будущего". Противопоставляя закономерности рыночного хозяйства плановому, эти исследователи связывали с планом появление нового фактора роста - единства интересов всех субъектов производственных отношений. Единство интересов трактовалось исключительно как социально-политический феномен, априорно присущий "государству диктатуры пролитариата", то есть как предпосыка планирования, а не как одна из его задач. В этой системе не отрицалось определенное значение нэпа, но укрепления планомерности, организованности от него тоже никак не ждали. Логика была иной: считалась, что нэп дожен обеспечивать замену рынка планом в тех масштабах, в

^ Кактынь А. Единый хозяйственный план и единый хозяйственный центр. М., 1920. С. 15, 43.

которых это возможно, освободив государство от всего, что является пока для него обузой^.

Другая конценция, получившая широкое распространение в первой половине 20-х годов, ставила перед собой задачу разработки такой системы отношений, в которой централизованное планирование органически сочеталось бы со всемерным развитием инициативы и личной заинтересованности. Нэп трактовася здесь не как вынужденная уступка частному капиталу, но прежде всего как попытка перехода от чрезвычайных хозяйственных условий военного времени к нормальным, мирным. Более того В.А.Базаров,

A.М.Кактынь Х и др., подчеркивали, что рыночные отношения, создавая стимулы к труду, даже облегчают плановое хозяйствование. Это был очень важный вывод для эпохи, когда противопоставленйе плана рынку имело характер всеобщего предрассудка. Тем самым планирование как бы выводилось из сферы технико-экономических задач в область социально-экономических процессов и отношений. Практические выводы, отсюда следовавшие, состояли в предложениях о расширении хозяйственной самостоятельности предприятий (или трестов) в планировании и организации своей деятельности, об усилении стратегических начал в работе центральных хозяйственных органов, о переходе последних от методов чисто административных

к экономическим^.

Эти концепции органично связаны с двумя уже рассмотренными нами подходами к интерпретации проблем планового урегулирования российского хозяйства, впоне сформировавшимися в годы первой мировой войны. И, как мы далее увидим, это противостояние будет трансформироваться в противоречия методологического и институционального характера. А в конечном счете выльется в противостояние политическое. Здесь, однако, важно сделать существенную оговорку: позиции одного и того же экономиста могли различаться в разные периоды времени под воздействием как внутренней эволюции его взглядов, так и внешних социально-политических условий - его позиции не определяются однозначно выбором данным экономистом той или иной стороны в однрй из названных дискуссий. (Например,

B.Г.Громан, будучи сторонником жестких мер регулирования в 19151917 годах, активно участвовал в формировании рыночной

^ См.: Крицман Л. Героический период великой русской революции. М., 1925; Ларин Ю. Итоги, пути, выводы новой экономической политики, м., 1923.

м См.: Кактынь А. Очерки по организации народного хозяйства. М., 1922; Экономическое обозрение. 1923. N 6. С. 10-11; Законодательство о трестах и синдикатах, м., 1926.

концепции планового хозяйствования в 20-е . годы. Подобные примеры можно продожить).

Попытки формирования новой системы государственного регулирования, опирающегося на рынЬчные механизмы и стимулы, особенно активно предпринимались в первые годы нэпа, когда шаг за шагом расширялись права трестов, а партийные руководители (В.И.Ленин, Н.И.Бухарин, А.И.Рыков; Ф.Э.Дзержинский) подняли знамя борьбы с производственным и торговым монополизмом (хотя и не распространяли эти выводы на внешнеэкономическую область), когда было достигнуто финансовое оздоровление и, наконец, когда были предприняты попытки стабилизации правовых норм, и особенно в части гражданских правоотношений. Вместе с тем, новая плановая доктрина не потеснила сильно старую - ни на уровне идеологии, ни даже в текущей хозяйственной практике, где план-расписание вовсе не уходил со сцены, а оставася важным экономическим инструментом, лишь дожидавшимся своего часа.

Экономисты, многие из которых работали в высших органах управления, проводят интересные исследования, сопровождавшиеся острыми дисскусиями экономико-политического характера. Одним из основных и, как показали дальнейшие события, весьма перспективным, стал вопрос о методологии макроэкономического планирования.

В дискуссиях 1923-1924 годов уже отчетливо прослеживаются два варианта решения методологических задач. Один делал акцент на всестороннем учете рыночных тенденций с тем, чтобы деятельность центра способствовала наиболее поному их выявлению и амортизировала бы возникающие трудности. Здесь целевые установки государственного регулирования выступают как результат анализа объективно складывающихся тенденций и альтернатив. Это направление активно разрабатывалось Н.Д.Кондратьевым и группой близких ему экономистов. Суммируя их представления, можно увидеть четыре последовательные стадии на пути формирования системы народнохозяйственного плана:

- балансовая проработка исходного состояния экономики;

- оценка реальных тенденций с точки зрения заданных принципов экономической политики;

- характеристика будущего состояния, когда, по мнению Н.Д.Кондратьва, балансовые проработки первой фазы дожны уступить место в основном качественным характеристикам. Это ключевой момент данной позиции: "Я лично считаю применение метода баланса в тесном смысле слова к перспективному плану в смысле построения баланса будущего невозможным... Я считаю,

что построение баланса перспективного - это задача утопическая"^;

разработка методов и мероприятий экономической политики, воздействующих на протекание хозяйственного процесса.

Другое направление в развитии методологии планирования связано прежде всего с именем В.А.Базарова. В определении стратегической цели социально-политического и экономического развития страны, этапов на пути к ней и механизма ее достижения видели сторонники данного подхода существо плана и планового хозяйствования. Важнейшим моментом являлась здесь оптимизация <- нахождение наилучшего пути достижения цели и экономических механизмов, обеспечивающих движение по этому пути. В работах В.А.Базарова и его колег сделаны первые шаги в исследовании проблемы оптимальности хозяйственного роста. Наконец, для этого подхода был характерен поначалу отказ от выделения жестских сроков реализации намеченных целей. В отличИе от рассмотренной выше модели, здесь на первое место выдвигалась характеристика целевой точки и узловых пунктов движения к ней, безотносительно к конкретным календарным датам наступления тех или иных событий. А наилучшей формой описания траектории развития признавалась система балансов. Иными словами, разработка плана по Базарову предполагала: построение перспективного и исходного балансов народного хозяйства; оценку существенных для достижения цели сдвигов в развитии науки и техники; определение необходимых затрат; примерный расчет финансовых параметров, а при возможности и сроков решения тех или иных задач^.

Описанная модель планирования на основе целеполагания получила тогда наименование "телеологической", тогда как первая -"генетической". Оба варианта методологии разрабатывались поначалу активными сторонниками нэпа и несмотря на внешнюю противоположность взаимно допоняли друг друга. Но в этой своеобразной методологической дихотомии заключалось и весьма опасное противоречие: в скрытом виде она несла в себе старое противостояние "государственнического" и частнохозяйственного подходов к вопросам регулирования.

Сказанное становится более понятным, если учесть, что телеология изначально соотносилась по преимуществу с государственным хозяйством, а генетика - с частным. В благоприятной политической атмосфере можно было бы говорить о наступлении уже нового этапа в анализе рассматриваемых

21 РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 1. Ед. хр. 127. Л. 357.

^ См.: Там же. Ед. хр. 138. Л. 102, 113; Базаров В.А. К методологии перспективного планирования. М., 1924.

проблем, когда дискуссия переместилась на уровень методологии и началось реальное сближение обеих позиций. Это могло бы привести к формированию новой, целостной конценции макроэкономического регулирования.' Однако во второй половине 20-х годов обострение политической борьбы и распространение ее на экономические сферы отбросило анализ почти к исходному состоянию абсолютного противопоставления государственного и частного принципов, генетики и телеологии.

Институциональные проблемы регулирования экономики.

Важной особенностью хозяйственной системы 20-х годов, оказывавшей существенное влияние на развитие науки и практики, стал институциональный разрыв - противостояние между двумя ведущими экономическими органами, призванными формировать и осуществлять государственное руководство экономической жизнью страны. Государственное вмешательство требовало решения двух групп задач - текущего регулирования, поддержания устойчивого и динамичного рыночного равновесия, с одной стороны, и выработки стратегии хозяйственного роста, с другой стороны. Первая группа задач оказалась в компетенции Наркомфина, а вторая - Госплана.

Характерной чертой первых лет нэпа стало доминирование НКФ в регулировании хозяйственных процессов. Здесь были сосредоточены основные нити бюджетной и кредитной политики, от чего зависели перспективы восстановления отраслей и секторов отечественной экономики. Контрольные цифры госбюджета являлись главным плановым документом. В НКФ работали или с ним сотрудничали многие крупные экономисты, внесшие значительный вклад в исследование проблем рынка . -Л.Н.Юровский, Н.Д.Кондратьев, А.Л.Вайнштейн, В.В.Новожилов и др. Именно рынок стал основным полем планово-регулирующей деятельности НКФ, и сохранение доминирования этого органа означало бы усиление рыночных инструментов в системе государственного руководства экономикой.

И исторически, и логически Госплан занимал иное положение. Выросший из комиссии ГОЭРО, он сохранил и некоторые характерные для нее илюзии, прежде всего - тенденцию видеть в плане технико-экономический расчет, масштабную цель, лишь допоняемую необходимыми финансово-экономическими исследованиями. Весьма показательной в этой связи является, например, позиция одного из руководителей Госплана П.С.Осадчего, который в 1921 году к числу достоинств советской действительности относил "упразднение бюджетных рамок.

препятствовавших в прежнее время осуществлению многих полезных начинаний"^.

Другая сторона вопроса связана с местом, предназначенным Госплану в осуществлении руководства хозяйством, и с той ролью, которую он фактически играл с самого начала своего существования. Ориентация его по преимуществу на проработку догосрочных перспектив при отсутствии возможностей непосредственного влияния на состояние рынка и несвязанности ответственностью за текущее экономическое положение страны ослабляли его интерес к вопросам рыночного равновесия, переключая внимание на общие социальные и материальные цели. И одновременно Госплану постоянно поручалось решение оперативных задач функционирования отдельных отраслей и производств, во многом аналогичных задачам Комиссии использования.

В результате уже в начале 20-х годов в Госплане фактически сосуществовало несколько представлений о существе планового хозяйствования. Это были: план-расписание (календарный план функционирования предприятий и поставки ими продукции); план как система экономических стимулов и финансовой политики; и, наконец, план как сложная комбинация проектировок различных субъектов хозяйственной жизни, постоянно трансформирующаяся в целостную картину экономической политики. Можно сказать, что в первой половине 20-х годов в Госплане сконцентрировались практически все интерпретации планового хозяйствования, которые имели распространение среди российских экономистов на протяжении последних полутора десятков лет. Это отражалось в разнообразных дискуссиях, в ходе которых происходила постепенная поляризация позиций экономистов Госплана и, вместе с тем, одна из позиций (а именно административно-централистская или распределительная) становилась доминирующей.

В реальной хозяйственной жизни 20-х годов НКФ претендовал на организационное и политическое доминирование. Во-первых, высказывалось предложение, что по мере развития нэпа "сам процесс государственного планирования дожен принять... формы бюджетного плана". Предлагалось поставить деятельность Госплана под контроль НКФ, подчинить ему финансовую комиссию Госплана^1*. Во-вторых, отмечалось, что государственному

Научно-технический вестник. 1921. N 3. С. 12. Ему тогда ответил Н.Н.1Папошников, ука оавший, что такое кажется возможным только в условиях "свободной денежной эмиссии": "Здесь хозяйственные возможности - ограничены только

производительностью печатного станка". (Экономист. 1922. N 4-5. 51<52).

^ Вестник финансов. 1922. N 25. С. 8.

регулированию вообще противопоказаны попытки механического расширения "планового начала" на все сферы хозяйственной деятельности. И прежде всего это относилось к денежно-кредитной сфере, которая дожна реагировать на реальное движение спроса и предложения, а не быть связанной жесткими плановыми расчета ми^.

Уже в 1923 году борьба между Госпланом и Наркомфином достигла заметного накала. На стороне Госплана здесь выступали такие мощные хозяйственные ведомства, как ВСНХ и НКПС, руководители которых видели в жесткой кредитной политике НКФ препятствие к осуществлению своих амбициозных планов промышленной экспансии. Предпринимались различные шаги с целью ограничения относительной независимости НКФ, усиления роли Госплана и отраслевых ведомств в формировании бюджетной и кредитной политики. НКФ не смог выдержать этого давления. После осеннего кризиса сбыта 1923 г. происходит постепенное усиление админнстративно-днрективного начала в руководстве народным хозяйством, ослабление роли финансово-экономических институтов и механизмов. Этому способствовало и поражение Г.Я.Сокольннкова в политической борьбе середины 20-х годов.

Первые "Контрольные цифры народного хозяйства СССР": дискуссия о роли и месте государственного плана.

Выдвижение в центр экономической, а затем и политической дискуссии подготовленных Госпланом "Контрольных цифр народного хозяйства СССР на 1925/26 год" свидетельствовало о завершении сложного процесса трансформации проблемы регулирования в проблему построения системы макроэкономических показателей, определяющих перспективы хозяйственной динамики и претендующих на роль плана. Обсуждение и практическое использование первого документа такого рода выявило ряд черт экономико-политической жизни, которые будут иметь существенное значение на протяжении всей дальнейшей истории советского хозяйствования. Противоречия государственной организации экономики, близкие к своей развитой форме, мы находим уже в дискуссиях 1925-1926 годов.

Прежде всего началась острая полемика о существе и роли "Контрольных цифр" - уже не абстрактного "единого плана", а конкретного документа с его достоинствами и недостатками. Госплан был подвергнут критике одновременно с противоположных позиций. Те, кто связывал построение социалистического хозяйства с внедрением в него жесткого централизованного плана, упрекали авторов "Контрольных цифр" за

Экономическая жизнь. 1923. 3 ноября.

излишнюю агрегированность показателей и отсутствие конкретных заданий по отраслям промышленности (Ю.Пятаков, В.Шарый)2". Эта позиция сопровождалась карайней фетишизацией планового принципа, то есть план здесь априорно определяся как оптимальный, и достижение его показателей становилось критерием оценки положения дел. Напротив, Г.Я.Сокольникову и его колегам документ Госплана представляся излишне жестким, следование которому может ослабить внимание к текущей экономической конъюнктуре. При наличии реальной рыночной экономики, когда многие хозяйственные агенты не подвластны директивным-заданиям центра, утверждали они, было бы очень опасной илюзией ожидать от плана возможности упорядочить хозяйственные процесс: план, ставящий перед собой подобные цели, сам оказывается допонительным источником стихийности в народном хозяйстве2'.

Отвечая на эту критику, руководители Госплана заняли двойственную позицию, впоне соответствовавшую, впрочем, положению этого органа в хозяйственной системе СССР. С одной стороны, здесь решительно отвергали предложения о разработке тотального плана-расписания, понимая под директивностью лишь необходимость учета выводов "Контрольных цифр" в деятельности государственных органов управления. С другой сторону, отказ от жесткого плана мотивировася не столько, социально-экономическими причинами, сколько ограниченностью технических и информационных возможностей центра2**.

Дискуссия второй половины 1925 года демонстрировала также реальную роль макроэкономического плана в обстановке мощной экспансии государственной собственности и роста связанных с ней бюрократических структур. Отраслевые органы, не будучи удовлетворены- "Контрольными цифрами", тем не менее стремились максимально использовать их в своих интересах - для обоснования заявок на ресурсы, претензий к контрагентам и центру. Правительство не смогло противодействовать этим тенденциям. "СТО не использовал проделанную Госпланом работу совершенно. Но ведомства использовали ее, - причем в своих интересах, выпячивая те части цифр, ко.торые шли по линии их интересов, и замачивая те, которые им не нравились",- писал И.Т.Смига29.

26 См.: Бюлетень Госплана РСФСР. 1926. N 4. С. 14-16.

Финансовая газета. 1925. 15 сентября; Вестник финансов. 1925. 11-12.

(Л См.: Плановое хозяйство. 1925. N10:1926. N 2.

^ Плановое хозяйство. 1926, N 2. С. 31-32.

Наконец, характерным оказалось обсуждение методологии. В основе "Контрольных цифр" лежали сформулированные В.А.Базаровым и В.Г.Громаном "закономерности

восстановительного процесса" с гипотезой об одновременном завершении восстановления во всех отраслях и секторах. То есть предполагалось, что более разрушенные части экономики дожны развиваться быстрее менее разрушенных, чтобы к концу восстановительного прериода были достигнуты уровни и пропорции 1913 года. Этот подход, приложенный кдк к материальному производству, так и к финансовым параметрам, привел к неожиданному заключению: поскольку в 1925/26 году в сравнении с 1913 годом денежная массы существенно отставала от товарооборота, а кредит от денежной массы, в Госплане сделали вывод о целесообразности широкой кредитной эмиссии, беспрецедентной для условий мирного развития страны. Этот вывод имел и серьезный политический контекст - он становися теоретическим основанием курса на индустриальную экспансию, за который ратовало уже сформировавшееся наркоматское промышленное лобби. Оно призывало резко расширить кредитование промышленности, обещая таким путем решить проблему товарного дефицита, резко обострившегося в 1925 году и подрывавшего заинтересованность крестьянства в реализации своей продукции.

Конечно, понимание закономерностей хозяйственного роста является важной предпосыкой государственного регулирования. Их исследование стало крупным приобретением экономической науки 20-х годов. Однако применение жесткой схемы в планировании и регулировании всегда ведет к догматизации принимаемых решений, игнорированию одних факторов и выпячиванию других, что и произошло в данной случае.

Первый пятилетний план в дискуссиях 20-х годов.

Завершающим аккордом дискуссий пореволюционной поры, посвященных проблемам госрегулирования, стало обсуждение концепции первого пятилетнего плана. Правда, в ходе его подготовки выявилась известная "избыточность" этого документа в системе управления огосударствленным, хозяйством. Хотя официально считалось, что краткосрочный план дожен разрабатываться на базе догосрочного (по схеме генеральный -пятилетний - годовой планы), реально события шли в противоположном направлении. Прогрессировавшей

адмнннстративно-директнвной системе догосрочный план был не нужен, поскольку жизнь в ней строится на основе жестких заданий, которые ни технически, ни социально не могут выходить за рамки

одного года. А для общего концептуального оформления н пропаганды идеи планомерности достаточно было плана среднесрочного. Вместе с тем, здесь, хотя и в сильно трансформированном виде, нашла свою реализацию и сформулированная еще в 900-х годах (как социалистами, так и крупными промышленниками) задача построения перспективного плана.

В диссертации анализируются проекты пятилетнего плана, разрабатывавшиеся в СССР на протяжении 1925-1929 годов, альтернативные концепции экономического роста и связанные с этим методологические дискуссии. Решение проблем зависело в конечном счете от особенностей социально-экономической ситуации завершающей фазы революции - формирования новых отношений собственности. Сохранение политической власти в руках радикальной партии практически предопределяло огосударствление в качестве главного атрибута крепнущей социально-экономической системы. Это отражалось и на рассматриваемых нами дискуссиях.

Критика госплановских проектировок велась с различных позиций. Серьезные возражения высказывали многие видные экономисты ВСНХ, НКФ, Наркомзема и даже самого Госплана. Основными пунктами критики проектов пятилетки были следующие.

Во-первых, неадекватность методологии. Утверждалось, что в проектах слишком большое внимание уделяется формальным балансовым увязкам натуральных показателей без глубокой проработки воспроизводственных пропорций. Как отмечали Н.Макаров,' А.Вайнштейн, М.Бирбраер и др-^Ч, баланс показывает, сколько ресурсов надо иметь для решения задач, но не свидетельствует ни о наличии ресурсов, ни об оптимальности пропорций. Предлагалось уделять большее внимание анализу качественных характеристик хозяйственного роста, что усилило бы организующую роль плана.

Во-вторых, было высказано предложение о более тщательной проработке механизмов реализации намечаемых целей. Выпонение пятилетки во многом обусловливалось быстрым накоплением и эффективным использованием капитала. Однако в стране снижалась эффективность производственной и инвестиционной деятельности. Поэтому В.А.Базаров рекомендовал предусмотреть в плане набор мер, стимулирующих рациональное ведение хозяйства на отдельных предприятиях (через

^ См., напр.: Экономическое обозрение. 1927. N 5,6,7; Пути сельского хозяйства. 1927. N 2.

стимулирование конкурентных начал, взимание с госпредприятий процента от применяемого ими капитала и т.п:)^.

В-третьих, противоречивость целей и критериев социально-экономического развития. Госпланом в качестве критериев были названы рост производительных сил, рост социализации (обобществления) и рост народного благосостояния^. Но оставася открытым вопрос об их соподчиненнойЩ, поскольку было ясно, что в краткосрочной перспективе они могут иметь разнонаправленную динамику. Значительная часть экономистов отдавала приоритет первому.

Оттакиваясь от своего критического анализа, различные исследователи предлагали альтернативные варианты концепции среднесрочного плана. В диссертации их позиции сгруппированы в два варианта, условно обозначенные как индустриальная (В.Базаров, А.Гинзбург и др.) и аграрно-индустриальная (Н.Кондратьев, Н.Огановский, Г.Студенский и др.) линии, прослеживаются расхождения и взаимосвязи между ними.

Ответ на критику и альтернативные предложения был обусловлен политическим климатом, сложившимся к концу 20-х годов. Дело шло к поному торжеству тоталитарной системы. Пятилетний план оказывася важным звеном глубокой социальной, политической и идеологической трансформации общества. И в этих условиях руководство Госплана сделало свой выбор. Главным источником экономического роста были провозглашены социально-политические ресурсы самой государственной власти - ее "пролетарский характер". И одновременно, на первые роли выдвигается рост обобществления, ради которого, утверждается, можно пойти и на временное снижение производительных сил^.

Тем самым круг замыкается. Го'сударственническая идеология в экономической политике приобретает всеобщий характер. Принятие первого пятилетнего плана и обстановка его реализации закрепляют этот феномен в экономической теории, в идеологии и на практике.

В Заключении диссертации подводятся итоги проведенного исследования. Обобщаются факторы развития науки и экономической политики, действовавшие на протяжении всего

Экономическое обозрение. 1927. N 5; Плановое хозяйство. 1928. N,2.

Х^Перспективы развертывання народного, хозяйства СССР на 1926/27-1930/31 гг. М., 1927. С. 1

См.: О пятилетнем плане развития народного хозяйства СССР. М., 1928. С. 36-38, 84.

рассмотренного периода и обусловливавшие принципиальную общность обсуждавшихся тогда проблем, равно как и подходов властей к их решению (тенденции развития производительных сил, потребность решения задач поздней индустриализациии, российские традиции этатизма, недостаточное развитие кредитной системы как механизма накопления и перераспределения капиталов и др.). Это вело к существованию целого ряда общих проблем, являвшихся неотъемлемым атрибутом экономической политики и сюжетом дискуссий на протяжении всего рассматриваемого периода.

Вместе с тем, в рамках единого периода 1908-1929 годов в диссертации выделяются и обосновываются три относительно самостоятельных этапа, каждому из которых присуще доминирование определенных тем и проблем:

- дореволюционные (или межреволюционные) годы - время острой полемики по поводу оценки тенденций развития производительных сил, и особенно вопросов отраслевого и межотраслевого (и государственного) монополизма;

- 1917-1921 годы - время активного практического опробывания различных форм прямого государственного руководства народным хозяйством вплоть до формирования концепции единого хозяйственного плана;

- 20-е годы, когда была предпринята попытка совмещения в теории, идеологии и на практике плановых и рыночных механизмов руководства народным хозяйством, а в центре внимания многих экономистов стояли вопросы организации и отладки системы планового хозяйствования.

Далее обобщенно показывается, как логика социальной борьбы на отдельных фазах революционного процесса воздействует на характер и особенности экономических дискуссий и политических решений.

Наконец, предлагается обобщенная характеристика планового фетишизма как наиболее характерной черты утвердившейся на рубеже 20-30-х годов модели государственного хозяйствования, конкретные формы становления которого анализировались .на протяжении всей работы. Рассматриваются наиболее типичные формы планового фетишизма - субъективизация объективных экономических процессов (когда на месте ~ интересов в экономическом анализе оказываются плановые показатели) и объективизация субъективной деятельности плановых органов (когда плановое задание отождествляется с реальными хозяйственными потребностями,. а официальная наука провозглашает план экономическим законом).

Основные положения диссертации отражены в следующих публикаииях:

1. В поисках планомерности: Из истории развития советской экономической мысли конца 30-х - начала 60-х годов. - М.: Наука, 1990,- 9,0 п.л.

2. Реформы и догмы: 1914-1929. - М.: Дело, 1993. - 16,0 п.л.

3. Что мешает движению вперед? (Проблемы планового фетишизма в социалистической экономике) / ИЭ АН СССР.- М., 1987. - 1,0 п.л. (В соавторстве).

4. Механизм торможения в политической экономии социализма / ИЭ АН СССР. - М., 1988. - 0,7 п.л. (В соавторстве).

5. Закономерности революции, опыт перестройки и наши перспективы / ИЭ РАН. - М., 1991. - 3,0 п.л. (В соавторстве).

6. История экономической науки в СССР: предложения к концепции / ИЭ РАН. - М., 1992. - 1,0 п.л.

7. Вопросы планомерности социалистической экономики в экономической литературе (1939 - 1954 годы) // Экономические науки. - 1984. - N 12. - 0,7 п.л.

8. Марксово учение о планомерности и вопросы непрерывности планирования в работах Г.М.Кржижановского и В.В.Куйбышева // К.Маркс и развитие политической экономии. - М., 1984. - 0,7 п.л. (Деп. в ИНИОН АН СССР, N 18600).

9. Трактовка содержания закона планомерного развития народного хозяйства в советской экономической литературе // "Капитал" К.Маркса и актуальные проблемы политической экономии / ИЭ АН СССР. - М., 1985. - 0,6 п.л.

10. Новые методы хозяйствования и совершенствование планирования // Планово-экономические основы и пути совершенствования хозяйственного механизма в условиях ускорения социально-экономического развития страны / ИЭ АН СССР. - МД 1986. - 0,6 п.л.

11. Укрепление планомерности социалистической экономики в дискуссиях о совершенствовании хозяйственного механизма в СССР // Совершенствование системы народнохозяйственного управления в социалистических странах. (Историко-теоретнческие аспекты развития планирования) / ИЭ АН СССР. - М., 1986. - 1,0 п.л.

12. Отчуждение и хозяйственный механизм // Политико-экономические аспекты концепции ускорения социально-экономического развития общества / ИЭ АН СССР. - М., 1987. - 0,6 п.л.

13. Плановый фетишизм: необходима политико-экономическая оценка // Экономические науки. - 1988. - N 4. - 0,7 п.л. (В соавторстве).

14. Механизм планового хозяйствования: тенденции развития и совершенствования // Опыт и перспективы хозяйственного и социального строительства в СССР / ИЭ АН СССР. -. М., 1987. - 0,5 п.л.

15. Реализация социалистической собственности в новом типе экономического централизма // Отчуждение труда при социализме и пути его преодоления / ИЭ АН'СССР. -. М., 1989. - 1,3 п.л. (В соавторстве).

16. Путь к социализму и советская экономическая наука^ // Через перестройку к новому облику социализма: Теоретические и методологические проблемы общественных наук. - М., 1989. - 0,1 п.л.

17. Бюрократизм и плановое хозяйствование: исследования первого послереволюционного десятиления // Вопросы экономики. - 1989. - N 12. -1,1 п.л.

18. В.А.Базаров // Истоки. Выпуск 1. - М.: Экономика, 1989. - 0,4

19. Социалистическое учение и общественный прогресс // Развитие системы производственных отношений социализма в условиях экономической реформы / ИЭ АН СССР. -. М., 1989. - 0,8 п.л.

20. Противоречия социалистической доктрины: (Исторический очерк) // Известия АН СССР: Серия экономическая. - 1990. - N.3. -1,6 пл.

21. Перестройка как революция: Опыт прошлого и попытка прогноза // Коммунист. - 1990. - N 11. - 0,8 п.л. (В соавторстве).

22. У истоков товарного дефицита // Вопросы экономики. -1990. - N 6.: 0,8 п.л.

23. Теория народнохозяйственного планирования // Всемирная история экономической мысли. Т. 4. - М.: Мысль, 1990. -0,7п.л.

24. Нэп и планирование // История и современность: (Проблемы экономических преобразований) / ИЭ АН СССР. -. М., 1990. -1,0 п.л.

25. На попути к военному коммунизму // Коммунист. - 1991. -N 10. - 0,9 п.л.

26. Хлеб и демократия накануне большевистского переворота // Деловые люди. -1992! - N 1. - 0,2 п.л.

27. Второй путь третьего правительства // Российские вести. -1992. - N 1. - 0,25 п.л.

28. Первые запы на плановом фронте: Госплан и Наркомфин в 1922 -1925 годах // Свободная мысль. - 1992. - N 3. -1,0 п.л.

29. Революция и экономический кризис: опыт социально-экономического прогнозирования // Экономические реформы:

Похожие диссертации

• Теория и методология эволюции хозяйственных сообществ в реальном секторе национальной экономики
• Формы хозяйственного пространства в условиях глобализации экономических отношений
• Экономическая природа бюджетного процесса в современной России
• Экономическая диагностика хозяйственных процессов в регионе
• Развитие рекреационно-ориентированной социально-экономической системы субрегиона в условиях пространственного обособления и асимметрии хозяйственного процесса во времени