Об организации цикла сонетов «La Сorona» Джона Донна
Информация - Литература
Другие материалы по предмету Литература
Об организации цикла сонетов La Сorona Джона Донна.
Ярослава Евсеева
Настоящее произведение представляет собой венок сонетов, в котором первая строка цикла является в то же время последней его строкой, а последняя строка каждого из составляющих цикл стихотворений служит одновременно и началом следующего.
Образующаяся при этом замкнутая круговая структура имеет в данном случае особое значение. Прежде всего, она отображает парадоксальное (с т. зр. человека) божественное пространство-время. Фактически и само это обозначение пространство-время (или хронотоп) носит, вследствие своей антропоморфности, условный характер: по словам самог? Донна, следующего здесь учению Аристотеля, by spheres time was created (сонет №2, Annunciation), т.е. возникновение времени, как, собственно говоря, и заполненного предметами пространства, относится к началу сотворения мира, тогда как Бог предвечен акту творения. Как бы то ни было, то, что может быть условно названо божественным пространством-временем, организуется в цикле Джона Донна (здесь автор концентрирует и силой стиха потенцирует известные ему доктрины отцов церкви, в частности св. Августина Аврелия) радикально противоречивым образом.
Божественный хронотоп это гармоничное единство противоположностей, создающее непостижимость, непрозрачность образа Бога для человека и подчёркивающееся в сонетах Донна обилием антонимов и антитез (all changing unchanged, сонет №1, Deigne at my hands…, называемый также La Corona; strong Ramme.,. mild Lambe, сонет №7, Ascention и др.)
В указанном выше сонете Annunciation поэт обращается к Деве Марии: thou art now… thy Father mother.., Immensitie cloystered in thy deare wombe. Тем самым пространство становится метафизически асимметричным, способным бесконечно сгущаться и разрежаться, так чтобы ограниченный предмет мог вместить безграничное. А время размещает события скорее в парадигматическом, нежели синтагматическом, ключе, в результате чего они те из них, что имеют отношение к божественной реальности,- не получают перед другими права хронологического первенства. Подобное неиерархическое пространство-время, не имеющее вершин (углов), где всё содержится во всём (и всё содержится в Боге) может быть описано с помощью одной только структуры, а именно круга, считавшегося у неоплатоников самой совершенной фигурой. Круг традиционно выступает в качестве символа Бога ещё и потому, что Бог не имеет ни начала, ни конца, Он вечен и неизменен. Таким образом, Бог включается в линейный эсхатологический хронотоп лишь на этапе земного воплощения, в контексте человеческой истории; так что данный хронотоп принимает следующий вид,
где 1 начало пространства и времени;
2 сотворение человека;
3 первое пришествие Христа (от Благовещения до Вознесения);
4 второе пришествие Христа и Судный День.
Однако если отрешиться от формального взгляда со стороны, то можно наблюдать, что субъективный человеческий хронотоп также свёрнут, скруглён, поскольку само знание об индивидуальном конце и коллективном спасении в конце общечеловеческой истории привносит эти события в актуальный момент жизни человека, и он живёт в свете грядущего, которое приобретает для него статус такой же реальности, как и всё происходящее с ним в настоящее время. (Salvation to all that will is nigh: cонет №1.) В результате, это пространство-время может выглядеть и таким образом,
где 1 настоящий момент жизни человека;
2 смерть индивида;
3 конец человеческой истории.
Итак, организация настоящего цикла представляет собой круг, либо кольцо тем самым делается больший акцент на преданности Богу, нерушимости связи с Ним; и как обратная сторона спаянность элементов цикла.
На текстовом уровне это выражается в разного рода эвфонических сцеплениях, таких как, например, аллитерация (this crown of prayer and praise, первая и последняя строка цикла, strong sober thirst, сонет №1, May then sinnes sleep, and deaths soon from me passe, сонет №6, Resurrection), однокоренные противопоставления и перегласовки (changing unchanged, end endless, первый сонет; the last and everlasting day, последняя строка Resurrection первая строка Ascention), эмфазы, создаваемые посредством повтора с инверсией, либо неполного хиазма (But first Hee, and Hee first enters the way, Ascention) и т. д.
С другой стороны, принципиальная переплетённость отдельных сонетов создаёт ассоциацию с венком (что находит своё отражение и в названии самй формы венок сонетов) или же цепью. Последняя, помимо общего значения единения, символизирует также союз неба и земли. Тогда как под золотой цепью подразумевается молитва Иисуса, связывающая Творца и Его творение.
И, наконец, все указанные смыслы круга, кольца, цепи, как, собственно, и золота, ещё одного традиционного божественного символа, сливаются воедино в образе короны, давшей название циклу. Корона это и нимб, и воплощение солнца. Подобная интерпретация отразилась в последнем сонете цикла, Ascention, где восставший Христос называется Донном не только Sonne, но и Sunne (поэтический эффект усилен омофонной перегласовкой); тем самым происходит осмысление образа Иисуса через атрибуты светила способность освещать тьму, а также ежедневный восход, т. е., иными словами, воскресение и вечность.
Короной славы поэт увенчивает Бога (Deigne at my hands this crown of prayer and praise, первая и последняя строка цикла) и желает быть увенчан в ответ, поскольку корона это ещё и венец, воплощающий в себе идею конца и воздаяния по заслугам (The ends crown our