Модус «судьбы» в поэтике Б.К.Зайцева
Статья - Литература
Другие статьи по предмету Литература
?ент появляется поклонница - "молоденькая курсистка … с быстрыми глазами и чудесным румянцем", с которой он ездит на Воробьевы горы, в Петровский парк…
Из чего же, собственно, складывается его жизнь? Ее этапы отмечены исключительно "топографически": Сивцев Вражек сменила Собачья площадка, потом он переехал на Тверскую, позже появились квартиры на Кисловке и Арбате … Так постепенно приближается герой к своей последней вечной остановке: Елисейским полям… Жизнь сведена к суете переездов с квартиры на квартиру. Эта смена мест пребывания тщательно прописываются Зайцевым, они приобретают символическое значение единственных отметин внешней жизни …Не случайно каждый раз присутствует точное обозначение улицы, но отсутствует описание квартиры, комнат и т.п.
Но быть может, иначе обстоит дело с жизнью внутренней? Возможно, под невзрачной оболочкой серенького прозябания таится напряженная внутренняя жизнь? Ведь все-таки речь идет о писателе, тем более, что изначально отмечалась его склонность к мечтательности, да и он сам знает за собой и фантазию, и "способность чувствовать", и "печаль", и "большое желание работать" (185). Но мечтательность героя особого свойства. Это какая-то маниловская инертность, позволяющая проживать жизнь "по касательной", не замечая реальности, полностью отрешившись от нее. Даже трудно представить себе, как писатель, который должен разбираться в человеческих взаимоотношениях, может до такой степени не понимать, что происходит на самом деле. Зайцев, как и полагается русскому писателю, проверяет своего героя любовью, посылая ему трех женщин, вызывающих его чувства. И герой оказывается слабее, доверчивее и неопытнее трех граций, встретившихся на его жизненном пути, и гувернантки Маргариты Кирилловны, и известной певицы, и курсистки. Но в отличие от своих предшественников Зайцев не корит героя за пассивность, неспособность проявить волю и решительность. Напротив, как раз эти качества милы автору. Поэтому и констатация факта, что 40-летний человек, расставшись на лето с возлюбленной, "мечтал, сидя на балконе дома в Благовещенском переулке" и глядя в бинокль (совершенно маниловский жест!) в "ту сторону, где была Тамбовская губерния" (186) - именно туда уехала его избранница не воспринимается как иронический комментарий к происходящему. Ведь мы знаем эту его мечтательную особенность: и до этого он уже только способен быль проследить взглядом, как "по сиреневому морю чертил струю пароход", на котором увозил в Одессу, а затем в Константинополь понравившуюся ему женщину богатый покровитель.
Как видим, в этом рассказе Зайцев предельно жестко определил "диспозицию" своих персонажей: герой недвижим, а окружающие, словно картинки в калейдоскопе, вращаются вокруг него с тем, чтобы исчезнуть навсегда. Так навсегда ушли "детство, мать, Маргарита Кирилловна", к ним присоединились отец, певица, потом курсистка. И вот уже все очевиднее "быстролетность жизни", и спешат уйти в мир иной "знакомые и товарищи по литературе, по молодости" (186). И не могут их удержать ни любовь, ни просто человеческая привязанность. При этом совершенно неважно, умирают люди или просто исчезают из жизни. И в том и в другом случае жизнь человека "запрограммирована" на утраты.
Серую монотонность буден не спасает и любовь. Да и любовь героя какая-то тусклая, мерцающая, томительная, позволяющая ему перенестись в мир грез. По сути, он не видит своих возлюбленных, он только "ощущает" их. Но что понятно применительно к "сенсорному" постижению мира подростком гувернантка Маргарита Кирилловна "хорошо пахла", у нее были "темные глаза" (впоследствии в каждой понравившейся ему женщине он будет отмечать глаза: "жгучие" - у певицы, "быстрые" - у курсистки), - совершенно непостижимо для взрослого человека. Однако его зрелый "любовный опыт" ничем не отличается не только от детского потрясения при соприкосновении с прозой жизни (он, конечно, не мог подозревать, что Мария Кирилловна ночи проводит в спальне отца), но и от юношеского разочарования, которое постигло его, когда певица, которую он боготворил, не только не ответила ему взаимностью, но, кажется, даже не заметила его. А ведь он, когда "принес ей в отель букет цветов", всерьез надеялся, "что теперь-то и начнется настоящее" (184).
Этим алогичным предположением Зайцев подчеркивает инфантильность героя, его неумение жить "настоящим", приспособиться к взрослой жизни. Взрослую жизнь он воспринимает как набор внешних признаков: посещение ресторанов, кафе, черный сюртук, крылатка, - сохраняя, однако, в себе детское свойство умиление. Автор неоднократно подчеркивает это качество: его сердце "размягчилось", когда с вершины Ай-Петри он увидел сияющую внизу Ялту, он "чуть не заплакал", когда девушки на вечере преподносят ему цветы, и он "мокрыми от слез глазами смотрит в бинокль", когда начинает понимать, что счастье разминулось с ним. И когда он встретил свою последнюю любовь - 18-летнюю курсистку, он все так же пребывает в мечтах, выстраивая их взаимоотношения по призрачной схеме, которая рисуется его воображению. Он не задумался, чем обязан ее настойчивому интересу к себе, возникшему, когда его наконец "заметили" в литературных кругах. Его не смутило изменение "ритма" их переписки при летнем расставании (вести из Тамбовской губернии "шли скупее и скупее"), т.к. "из ее слов при отъезде он понял, что осенью они встретятся ка?/p>