Миссия русской эмиграции
Информация - Культура и искусство
Другие материалы по предмету Культура и искусство
вшего богатого помещика, который вынужден быть швейцаром в русском ночном кабачке, оформленном под боярский терем. Ходить в раззолоченном кафтане…, импонируя курящим буржуа и американцам, совавшим ему крупные чаевые в благодарность за низкий поклон…: и старика генерала, который пускает себе пулю в лоб потому, что +жена его, еще совсем недавно почтенная мать семейства, познав эмигрантскую нужду, стала систематически воровать в автобусах и больших магазинах.
Об этом же писал Аверченко в своих рассказах: чтобы увидеть: хорошее русское общество, нужно прийти в кабак и посмотреть на слуг: там все баронессы да графини. Бывшие. Только с прислугой можно говорить о том, что еще так недавно сверкало, звенело и искрилось, что блистало, как молодой снег на солнце, что переливалось всеми цветами радуги, и что теперь залилось океаном топкой грязи.
Трудно представить, что в подобных условиях можно было что-то творить, писать, учить молодежь. Многие перестали писать. Их оправдывала З. З. Гиппиус: Есть ли поэт, который будет писать стихотворение у еще теплого тела матери? А Ощущение умершей или умирающей России носил в себе долго каждый русский писатель… Но, были и другие, чей талант, наоборот, раскрылся с новой силой. Видимо, боль о потерянном доме, не утихая, не давала молчать им.
Все произведения русского зарубежья окрашены в грустные тона ностальгии, горькой тоски, мечтая. чтоб быть, хоть мертвым в желаемом Там. Но в Россию нельзя было вернуться. России, какой она была до их отъезда, уже не было.
Деятели русской культуры ощущали необходимость возвращения в Россию и одновременно невозможность этого.
Глава 4.
О качестве русской зарубежной литературы и ее месте истории нашей культуры споры велись раньше и ведутся до сих пор. Противопоставление двух литератур свободной творчески и идейно в изгнании и несвободной, творчески ограниченной в России стало лейтмотивом многих, в том числе и зарубежных работ
Глеб Струве утверждал, что литература лишь в эмиграции могла реально сохранить традиции русской литературной классики. Он пытался доказать, что только в свободной литературе зарубежья и сохранилось то творческое начало, которое утеряно в литературе Советской России. Ведь в России, в то время как раз начали переписывать историю, в том числе историю русской литературы, запрещая и уничтожая произведения классиков. Много ли может советская литература противопоставить Жизни Арсеньева Бунина, зарубежному творчеству Ремизова, лучшим вещам Шмелева, историко-филосовским романам Алданова, поэзии Ходасевича и Цветаевой, да и многих из молодых поэтов, и оригинальнейшим романам Набокова?, - писал он в своей книге Русская литература в изгнании…
Алексей Ремизов писал, что в конце 20-х годов наоборот стали появляться молодые писатели с западной закваской и что такое могло произойти только за границей, где традиция передается не из вторых рук, а непосредственно через язык и памятники литературы в оригинале.
Марк Слоним придерживался диаметрально противоположной точки зрения. Он писал, что за годы эмиграции не появилось ни одного нового умственного или художественного течения, ни одной новой поэтической школы, ни одного крупного беллетриста, ни одного серьезного поэта. И самое страшное, что не только не родились в эмиграции новые писатели, но и старые захирели… К счастью, эмигрантская литература лишь ветвь на общем стволе. Она жива постольку, поскольку жив ствол; она питается его соками... и недаром лучшие писатели в эмиграции те, кто сохранил внутреннюю связь с Россией или только приехал из нее… Все новое, значительное, интересное, что дала литература последних лет, пришло из России, а не из заграницы
Ходасевич, споря с подобной точкой зрения, писал, что национальность литературы создается ее языком и духом, а не территорией, на которой протекает ее жизнь, и не бытом, в ней отраженным. Но Ходасевич не отрицал, что русское зарубежье находиться в печальном состоянии, что старшие наши писатели не пожелали усовершенствовать свои дарования и развитие их остановилось. Все лучшее, что было ими создано, осталось в России.
Гайто Газданов говорил о том, что рождение настоящего писателя в эмиграции может считаться чудом, но этого чуда не произошло. Живя в одичавшей Европе, в отчаянных материальных условиях, не имея возможности участвовать в культурной жизни и учиться, потеряв всякую свежесть и непосредственность восприятия, не будучи способно поверить в какую-то новую истину, ни отрицать со всей силой этот мир, в котором оно существует, оно [молодое литературное поколение - А.М.] существует, оно было обречено.
Я согласна и не согласна с обеими точками зрения. Я не могу согласиться со Струве, что ничего не было написано в России. Ведь нельзя не учитывать оставшихся там Замятина, Булгакова, Есенина, Блока, Белого, Горького, Ахматову. С другой стороны, я не могу принять мнения Слонима и Ходасевича, о том, что эмигрантская литература не сделала никакого вклада. Не буду повторять названные Струве имена, хочу напомнить, что получившие Нобелевскую премию писатели были эмигрантами.
Выводы
Теперь хотелось бы подвести некоторый итог. Если рассматривать миссию русской эмиграции как