Маргарет Мид \"Иней на цветущей ежевике\"
Статья - Культура и искусство
Другие статьи по предмету Культура и искусство
лая вид, что с полным вниманием слушаю все, что мне говорят. Я ждала паузы, чтобы выскользнуть из комнаты и расстелить еще одну простыню или же вымыть еще одну чашку, а затем появиться вновь. Так мне удалось научиться делать все необходимое столь ненавязчиво, что Грегори Бейтсон, посетивший наш лагерь на Сепике, отметил, что он никогда не видел меня занятой домашними делами.
В межнациональных браках всегда заложены трудности даже и без тех осложнений, которые вносят меняющиеся роли мужчины и женщины. Мужчины британского происхождения, как правило, принимают как раз те решения, которые принимаются женщинами американского происхождения: как обставить дом, где развести розы на террасе, куда поехать в отпуск. Во время второй мировой войны было забавно наблюдать за этими двумя тинами браков. Если жена была американкой, а супруг англичанином, то в доме велась непрерывная война из-за того, кому что надлежит решать. Но если супруг был американцем, а жена англичанкой, то браку, по всей вероятности, суждено было распасться, так как ни он, ни она не считали своим делом решать, кого пригласить на обед или пойти ли вечером в кино.
Когда мы прибыли в Нью-Йорк в сентябре 1929 года, как раз перед крахами банков, ознаменовавшими начало великой депрессии в США, мы увидели, что все захвачены игрой на бирже. У меня было пять тысяч долларов в банке, весь доход от моей книги, и Рут Бенедикт попыталась убедить меня вложить эти деньги в акции. Я отказалась, и все считали, что я слегка помешалась — по-видимому, в результате своего столь долгого пребывания в тропиках. Текущий счет на мое имя был открыт в маленьком провинциальном банке в Дойлестауне. В те годы многие маленькие банки небольших городов оказались надежнее крупных. В 1932 году, когда я снова была на Новой Гвинее, отец телеграфировал мне, предлагая вновь открыть нам счет в банке Дойлестауиа. Но Рео открыл счет в “Бэнк оф Юнайтед Стейтс”, филиал которого был рядом с нами. И именно этот банк лопнул одним из первых. Рео был потрясен. В Новой Зеландии банкротства банков не было. Пришла катастрофа, и разоренные маклеры бросались с небоскребов, не оставив ничего своим семьям, кроме страховки. Цены начали падать. Администрация музея созвала весь штат и урезала нашу заработную плату. Мой начальный оклад составлял только 2500 долларов в год, и в течение последующих лет зарплата оставалась на этом сниженном уровне.
Тем не менее депрессия поначалу значила очень мало для меня. Я не испытывала никаких симпатий к лихорадочной игре на бирже, особенно если ею занимались люди из академического мира, у которых слишком мало денег, чтобы рисковать потерять их. Моя бабушка дважды в день бубнила мне в ухо, расчесывая мои волосы: “Всегда живи по средствам”. Я не игрок, и, может быть, услышанное изречение “Счастлив в картах — несчастлив в любви” также произвело на меня впечатление. А когда пришел крах, я просто была довольна, что не рискнула своим гонораром, который смог послужить мне основой для подготовки будущей экспедиции. Я знала о циклах деловой активности, и крахи банков не слишком волновали меня, так как я знала, что и в прошлом бывали паники и лопались банки. Внешне не был серьезно обеспокоен и мой отец. Однако, изучая цены на золото, по которым можно было предсказать крупнейшие войны в Западной Европе начиная с шестнадцатого столетия, он сказал: “Маргарет, до следующей войны десять лет”. Я ответила па это: “Тогда обработаем поскорее наши полевые записи, чтобы мы могли поскорее вернуться в поле и спасти побольше культур до того, как придет война и, может быть, уничтожит их навсегда”.
В мои студенческие дни я была потрясена ужасными потерями информации в экспедициях. Этнографы накапливают массу написанного от руки материала, остающегося не расшифрованным в течение всей их жизни, материала, который никто не может прочесть и обработать после их смерти. В Новой Зеландии Рео и я навестили Элсдона Беста46, этого неутомимого летописца маори, и мы увидели его шкафы, полные записок. Каждое лето Плиний Эрл Годдард предпринимал очередную поездку на Юго-Запад и набирал множество новых записей, которые он никогда не обрабатывал. Даже Боас с его потрясающим числом публикаций так и не мог написать резюме, в котором подвел бы итог своего исследования индейцев квакиютль. Он собирался сделать это, но на третьей странице новой рукописи он запутался в описании каких-то технических деталей, записи по которым так и не смог расшифровать в свое время. Я поклялась, что никогда не буду предпринимать следующую экспедицию, пока детально не опишу предыдущую.
Во всем том, что касалось наших писательских дел, я задавала тон, вот почему наша жизнь была очень напряженной. За два года, прожитые нами в Нью-Йорке, каждый из нас написал по три большие работы, к тому же мы совершили небольшую экспедицию к американским индейцам. Так хорошо потрудившись, мы могли с чистой совестью снова ехать на полевые работы. В ту первую зиму Рео написал окончательный вариант “Колдунов с Добу”, а я —“Как растут на Новой Гвинее”. По вечерам мы либо читали друг другу то, что каждый из нас сделал в течение дня, либо читали вслух других авторов.
Первый вариант рукописи о Добу Рео закончил сразу же после того, как вернулся с поля, еще до нашей женитьбы. Реакция Радклифф-Брауна на это была: “Не верю!” Его собственный опыт относился к классическим законченным патрилинейным обществам, и ему было трудно принять такое общество, как добу. А та страсть, с которой Рео описывал своих колдунов, была подстать всему его ?/p>