История Религии (том 1)
Методическое пособие - Культура и искусство
Другие методички по предмету Культура и искусство
не делает такого вывода. Он говорит: если Зевс таков, то против него надо восстать во имя добра и свободы. Эсхил взывает к вольнолюбию и мужеству греков, к их чувству человеческого достоинства, произносит приговор деспотизму и поистине божественным ореолом окружает того, кто отдает себя за людей, во имя их спасения. Не случайно, что в скале Прометея иногда усматривали античный прообраз Креста Христова.
Третья (ныне утраченная) часть трилогии Освобожденный Прометей посвящена примирению богов. Зевс сохранил свой трон, но лишь потому, что отказался от зла, изменил саму свою природу. Так решила Судьба, и это уже не просто слепое течение событий, а торжество Правды: Судьба требует того же, что и нравственное чувство человека. У Эсхила она перестает быть враждебным началом, а является принципом нравственного Миропорядка. Верховный бог в единении с Мойрой олицетворяет Провидение. Этому провидению Эсхил оставляет прежнее имя Зевс. Он не хотел вводить новую религию, но стремился обновить старую. Его исповедание веры сводится к тому, что не тирания темных и злых сил господствует во Вселенной, но божественная Правда.
Софокл
Афины, V в. до Р.Х.
Младший современник Эсхила, другой великий трагик Софокл (497406 гг. до Р.Х.) жил в эпоху расцвета Афин при Перикле и в последующие годы Пелопоннесской войны и эпидемий. Еще недавно казалось, что свободная жизнь в свободном цивилизованном обществе ведет к окончательному триумфу человека, к спасению от всех мировых зол. Но пришло непонятное и грозное несчастье, беспощадно уничтожая все планы и мечты. Умирает от чумы в расцвете сил Перикл, не осуществив и половины своих замыслов.
Софокл не может, как Эсхил, верить в Провидение, Справедливость и гражданские идеалы все это рухнуло перед лицом неведомых сил. Под непосредственным впечатлением смерти Перикла Софокл пишет драму Царь Эдип.
Трагедия воскрешает одно из древних фиван-ских сказаний. В Фивах свирепствует мор. Отчаявшиеся люди приходят к своему царю Эдипу, прося спасти их; ведь Эдип великий герой и защитник народа, его избрали монархом после того, как он победил кровожадного Сфинкса, разгадав его загадки.
Эдип посылает вопросить оракула и получает ответ, что бедствие навлек живущий в Фивах убийца прежнего царя. Лая. Но кто этот человек? Эдип клянется, что разыщет его и уверенно берется за дело; он вызывает старого прорицателя-слепца Тиресия и умоляет его открыть имя преступника. И вот тут-то начинает надвигаться неотвратимое...
Рис. 89
Софокл.
Vв.доР.Х.
Рис. 90
Перикл.
Около 440 г. до Р.Х
.
Софокл настраивает зрителя на ожидание подкрадывающейся беды. То, что сюжет ему известен, не умаляет напряжения. Напротив. Предугадывая развязку, зритель испытывает волнение от каждой случайно оброненной фразы, каждого намека. Кажется вот слово, один шаг, и все останется в тайне, но нет это всего лишь короткая передышка, и Рок снова продолжает свое наступление.
Тиресий колеблется, он не хочет открывать имя убийцы, царь настаивает, приходя в раздражение, а затем и в ярость. Тогда пророк осторожно намекает, что в самом Эдипе есть кое-что, достойное укора. Но властитель глух ко всем предостережениям: он неотступно требует ответа и наконец получает его:
Заставлю же тебя
Я приговор свой собственный исполнить:
Беги от нас: не говори ни с кем
Ты кровью землю осквернил, ты проклят!
Эдип поражен, но ни на секунду не сомневается, что пророк лжет. Это заговор! Тогда Тиресий удаляется, всенародно объявив, что Эдип убийца своего отца и муж своей матери. Настороженный царь останавливает слепца:
Рис. 91
Развалины греческого форума
Эдип. Слова твои загадочны.
Тиресий. Умеешь ты хитрые загадки разрешать.
Эдип. Над счастьем ли Эдипа ты смеешься?
Тиресий. То счастие тебя погубит.
Гнев царя обращается на брата жены, Креонта: это его происки, он хочет завладеть престолом. Но в дело вмешивается царица Иокаста. Она смеется над пророчеством: ведь Лаю было предсказано, что он падет от руки сына, и поэтому он приказал бросить ребенка в лесу связанным. Убит же Лай был вовсе не сыном, а разбойником на перекрестке дорог. Можно ли после этого верить оракулам?
Упоминание о перекрестке заставляет Эдипа вздрогнуть; он начинает торопливо расспрашивать, как выглядел Лай, как совершилось убийство. И каждый ответ наполняет его ужасом. Невероятная догадка закрадывается ему в душу. Страх овладевает и царицей.
Эдип велит найти последнего свидетеля старого слугу Лая, которому приказали умертвить младенца-царевича. А сам тем временем рассказывает Иокасте, как до прибытия в Фивы он встретил на перекрестке дерзкого старика на колеснице, который не хотел уступить ему дорогу. Старик хлестнул Эдипа плетью, а тот в приступе ярости поверг наглеца наземь и без труда расправился с его рабами. Что, если этот убитый старик и Лай одно лицо? Но все же Эдип продолжает еще надеяться. Быть может, это ошибка, совпадение? Он готов ухватиться за любую возможность. Иокаста утешает его, напоминая, что сын ее и Лая погиб еще в младенчестве.
Теперь ждут старого пастуха. А тем временем речитатив хора звучит как погребальная песнь:
Гордость рождает тиранов,
И многих, насытив безумьем,
Выше, все выше ведет их
К обрыву в пропасть.
Зритель уже готов к катастрофе. Перед ним Эдип меч?/p>