Исторический портрет имама Гази-Магомеда
Курсовой проект - История
Другие курсовые по предмету История
?м счастливый Бей-Булат снова остался жив и тотчас же начал третье восстание, опять неудачное. Троекратное поражение Бей-Булата не испугало чеченцев. Джигит, не унывающий в поражении, хороший вождь. Восстание разгорелось с новой силой. Под знамя Бей-Булата сходились головорезы со всей Кубани и Чечни.
Появился второй герой Джембулат. В Дагестане вспыхнула романтическая звезда Аммалат-бека, потом прогремевшего на всю Россию в романе Марлинского. Не успел Ермолов справиться с Аммалат-беком, как Джембулат зажег казачьи хутора вдоль реки Кубани, а три тысячи черкесов во главе с легендарным Казбичем переправились через нижнюю Кубань у Колоусского лимана. Черкесы были разбиты, но Казбич, подобно Бей-Булату, молниеносно собрал свежие силы. Тогда генерал Власов по приказу Ермолова поджег семнадцать аулов и сто девятнадцать хуторов, и черкесы притихли. Но не успела Кубань покрыться льдом в декабре 1821 года, Казбич появился у Екатеринодара. В течение пяти последующих лет имя его встречается во всех военных донесениях. В горах его популярность почти равна бей-булатовой, а затем оба они сходят с военной арены: Казбич погибает в бою, а Бей-Булат, принявший русское подданство, умирает от руки кровника. В 1825 году Ермолов смирил Чечню неслыханной жестокостью. Чечня лежала в развалинах. То доблестное, что делали Казбич, Бей-Булат, Джембулат и десятки других, менее удачных джигитов, было явно обречено на гибель. Абречество изживало себя. Не дерзостью отдельных джигитов можно было сковать и отбросить русских.
Нужны были новые средства, новые силы, новая воля.
Глава 1: Духовное становление Гази-Магомеда
Магомед был внуком ученого Исмаила, родился в селении Гимры. Отец его не пользовался народным уважением, не иным особенных способностей и придерживался вина. Когда Магомеду минуло десять лет, отец отправил его к другу в Каранай где он и обучился арабскому языку. Он окончил свое образование в Араканах у Сагида-Эфенди, славящегося своею ученостью, но придерживающегося также вина. Магомед был очень набожным человеком, отличался своею строгостью жизни, серьезным направлением ума, необычайным пристрастием к учению, склонностью к уединению и самосозерцанию, во время которого он даже затыкал уши воском, чтобы не развлекаться. Шамиль говорил про него: он молчалив как камень. Саид Араканский был, очевидно, неплохим знатоком Корана, но жизнь праведника не считал для себя обязательной, ни в коей мере. Анекдоты Саид-Эффенди были известны не менее его проповедей. Что же до его политических симпатий, то они давно уже склонились к русской власти. Этот начитанный старик настолько хорошо умел толковать священную книгу со всеми её противоречиями, что способен был оправдать отличнейшими цитатами любой аморальный поступок.
В конце концов, они поссорились, и Магомет с Шамилем покинули Араканы. Юноши искали ответ на то как сделать жизнь лучше и чище, и, не получив его у Саида, начали поиски в другом месте. Странствия то сводили Шамиля и Магомеда, то вновь разводили их пути. Оставаясь близкими друзьями, они шли к знаниям разными тропами, полагая, что таким образом постигнут больше. И всюду Шамиль слышал о необыкновенных дарованиях Магомеда, а тот об удивительном ученом Шамиле. Встречаясь, они делились постигнутым, жарко спорили и вновь расходились.
Решив, что дальнейшее учение ничего нового ему уже не даст, Магомет стал муллою, вероучителем, и со всем азартом своего мрачного фанатизма отдался проповеди шариата гражданских законоположений Корана. Вдохновенный, суровый проповедник, он быстро снискал широкую популярность среди своих воинственных земляков. Его стали называть Кази-мулла непобедимый мулла, и движение молодого духовенства за реформы нашло в нем энергичного и умного идеолога. Но однажды вернувшись в Гимры, Шамиль нашел своего друга в весьма возбужденном состоянии. Магомед уже целый месяц маялся от нетерпения, желая посвятить Шамиля в свои отнюдь не отшельнические планы. Убедившись, что знаний в Дагестане целые горы, а веры, добра и справедливости становится все меньше, что родники истины высыхают, не успев утолить черствеющие души, Магомед вознамерился расчистить благодатные источники, чтобы спасти гибнущий в грехах и невежестве народ. Магомеду не пришлось долго убеждать друга, который давно уже был готов к подобному повороту дела. Тем более что беды и нашествия, обрушившиеся на Дагестан, оба считали наказанием Аллаха за ослабление веры. Божественная воля, избравшая Магомеда своим орудием, преобразила доселе кроткого алима в яростного обновителя веры. Первым делом Магомед обрушился на адаты древние горские обычаи, которые не только противоречили шариату мусульманскому праву, но и были главным препятствием к объединению горцев. Как писал хронист аль-Ка-рахи: На протяжении последних веков дагестанцы считались мусульманами. У них, однако, не имелось людей, призывающих к проведению в жизнь исламских решений и запрещающих мерзкие с точки зрения мусульманства поступки. Адаты в каждом обществе, ханстве, а порой и в каждом ауле были свои. Кровная месть, опустошавшая целые области, тоже была адатом, хотя шариат запрещает кровомщение против кого-либо, кроме самого убийцы. Похищение невест, работорговля, земельные междоусобицы, всевозможные насилия и притеснения множество давно прогнивших обычаев толкали Дагестан в хаос беззакония. В феодальных владениях, на глазах царских властей, процветало варварство: ханы сбрасывали неугодных со скал, выменива