Историография истории России в конце 60 – первой половине 80-х годов ХХ в.
Информация - История
Другие материалы по предмету История
°ргументы Ленина оказались неверными: он ошибся в расчетах на мировую революцию; еще год будут воевать немцы и союзники; Керенский не собирался сдавать Питера; крестьяне начали делить землю, но до восстания было еще далеко; ни о какой второй корниловщине никто не помышлял. Прав он был лишь в одном: власть можно было захватить, ибо никто не хотел ее защищать (Там же. С. 23). Государственный аппарат, по мнению М. Я. Геллера и А. М. Некрича, разлагался, а большевики, как бы увлекаемые инерцией развивающегося государственного аппарата, шли к власти (Там же. С. 25).
М.Я. Геллеру и А.М. Некричу удалось показать многие неувязки, существовавшие в советской историографии, при характеристике событий октября 1917 г. Они отрицают организованный характер восстания, пишут о ползучем захвате власти. Общая характеристика 1917 г. дается ими при сопоставлении февраля и октября: Дважды на протяжении 1917 г. власть в России, пораженная бессилием, падала от толчка. Как в феврале, так и в октябре в критический момент правительство обнаруживало, что не имеет никакой поддержки, не имеет защитников. Разница между двумя революциями заключалась в том что в феврале царская власть была сметена стихийным взрывом недовольства, а в октябре Временное правительство было свергнуто партией, возглавляемой человеком, знавшим, чего он хочет, непоколебимо убежденным, что он воплощает законы истории, верившим, что он единственный понимает, что надо делать и куда идти, ибо он единственный полностью овладел учением Маркса - Энгельса (Там же. С. 29).
М.Я. Геллер и А.М. Некрич поставили вопрос о насилии в советской истории как следствии господства большевиков. Именно оно, по их мнению, привело уже в первые годы советской власти к существенным человеческим потерям. В 1918 - 1920 гг. погибло более 10 миллионов человек (точнее, 10 180 000), жертвами голода 1921 - 1922 гг. стало еще более 5 миллионов (5 053 000) (Геллер М. Я., Некрич А. М. Утопия у власти. 2-е изд. Лондон, 1986. С. 125).
В трактовке НЭПа М. Я. Геллер и А. М. Некрич в значительной мере традиционны. Они связывают его с отменой продразверстки и введением продналога, считая, что новая экономическая политика была прежде всего политикой аграрной): (Геллер М. Я., Некрич А. М. Утопия у власти // Даугава. 1990 № 12. С. 72). Кроме того, указывается па разрешение свободной торговли и признание непроизводительности принудительного труда. Однако утопия умирала тяжко (Там же. С. 73). Анализируя НЭП, М. Я. Геллер и А. М. Некрич подметили черту, ставшую позднее характерной для политической жизни страны. Они пишут: Ленин ... своим признанием ошибки делает важный вклад в науку политического руководства страной: признание вождем ошибки делает эту ошибку как бы небывшей, зачеркивает ее, вождь остается непогрешимым (Там же. С. 72).
В этой работе авторы рассматривают и проблему голода 1921 - 1922 гг. Они указывают: Голод был испытанием возможностей нового строя: впервые перед ним была задача, которую нельзя было решать силой (Там же. С. 74). По их мнению, он позволил продемонстрировать власти все свои особенности: жестокость, мстительность, устойчивость (Там же. С. 76). Ими были выделены причины возникновения этих особенностей, определяемые наличием партии, сплоченной сознанием изолированности в стране, сознанием своей элитарности и чувством абсолютного всемогущества. Если партия была скелетом государственной машины, то ее мускулами были чрезвычайные комиссии. Партия давала Идею: все дозволено, ибо мы работаем на историю; ЧК давала руки, практически осуществляя вседозволенность (Там же. С. 76).
В первые годы советской власти, по мнению М.Я. Геллера и А.М. Некрича, были заложены основы двухэтажной внешней политики: ...советские политические деятели убеждаются, что возможно установить нормальные отношения с капиталистическим миром, не отказываясь от второй внешнеполитической линии - разжигания мировой революции (Там же. С. 77). Двойственность советской внешней политики характерна, по их мнению, и более поздним этапам истории. Примером могут служить отношения с гитлеровской Германией накануне войны (См.: Геллер М.Я., Некрич А.М. Утопия у власти. 2-е изд. Лондон, 1986. С. 388 - 389.)
В российской исторической науке за рубежом господствовали негативные оценки политики большевиков, их лидеров и т. д. Поэтому несколько особняком стоят рассуждения А. Зиновьева. Например, он пишет: Дело заключается в том, что сталинизм, несмотря на все мерзости, был истинным господством народа, господством народа в глубочайшем (я не говорю: в лучшем) смысле слова, а сам Сталин - истинным вождем народа... Такие репрессии были проявлением личной инициативы широких народных масс. И сегодня трудно установить, где участие было больше - высокопоставленных преступников со Сталиным во главе или этих широких, якобы введенных в заблуждение народных масс (Sinowiew A. Uber Stalin und den Stalinism // Schweizer Monatshefte. 1980. № 2. S. 126).
Определенное воздействие на развитие российской исторической науки за рубежом оказала публикация работ авторов, .живущих в СССР. Наиболее известным из них был Р. А. Медведев. В 70-е гг. в 12 странах мира им была издана книга Пусть история судит, в которой раскрывались преступления И. В. Сталина и его окружения, анализировалась сущность сталинизма. Следом увидела свет написанная им политическая биография Н. С. Хрущева.
В конце 60-х - первой половине 80-х гг. прослеживалось воздействие на историографическую ситуацию целого ряда негативных факторов, приведшее к возникновению кризисной ситуации в и