Западники и славянофилы: история и современность
Информация - Философия
Другие материалы по предмету Философия
ми в умственный капитал человеческой образованности, - утешался Ключевский, - не ограничивается история мысли: она есть вместе и история мышления, формального развития народной мысли в работе над готовым чужим материалом" [3].
В контексте западнической методологии складывалась и советская историография отечественной мысли. Ее высшим достижением, вне всякого сомнения, должен быть признан труд А.А. Галактионова и П.Ф. Никандрова "Русская философия IX-XIX вв." (1989). Авторы отчасти пытались снять остроту противостояния двух историографических традиций. Одной из особенностей русской философии они считали "более длительное, чем на Западе, господство в ней религиозных форм сознания". Это, по их мнению, обусловило то, что она "вплоть до XVII в. развивалась замкнуто, если не считать архаического влияния афонских монахов". Только с XVII в., благодаря усвоению "западно-европейских культурных ценностей", русская мысль "в кратчайшие сроки" принялась наверстывать "упущенное". Так возникают основные направления материализма и идеализма. На рубеже XIX и XX столетий начинается возрастающее воздействие марксизма, совершившего "коренную перестройку" всего русского философского мировоззрения. Отныне "старые доктрины обнаружили свою архаичность", и русская мысль устремилась "в направлении к диалектическому материализму, материалистическому объяснению истории и пролетарскому социализму...". Именно такой представлялась авторам внутренняя логика истории отечественного любомудрия.
Из краткого историографического обзора видно, что в отношении к русской философии превалирующей тенденцией всегда оставался идеологизм. Историко-философский процесс в России сводился либо к эволюции "по пути к марксизму", либо к идиллической "встрече философии и православия". В результате русская философия превращалась в подмостки для идеологических декораций, которые менялись в зависимости от политической конъюнктуры [3].
Да, действительно, Россию всегда тянет в крайности, это же характерно и для человеческих судеб. Но как без крайностей развиваться: сначало ты возводишь в идеал какую либо идею, а когда придет разочарование - ты, как школьник, кидаешься в противоположную сторону. Может быть это черта молодости нации, недостаточности опыта?
3. ПРОБЛЕМА ЗАПАДНИЧЕСТВА
Тот же Анненков признавал (и тут с ним невозможно не согласиться), что по существу в идейном столкновении этих двух направлений отечественной мысли нашел свое выражение трудный и противоречивый процесс становления национального самосознания, выявились различные типы самого подхода к проблеме внутреннего смысла русской истории, к вопросу о месте, которое мы занимаем в среде европейских народов, и о способах самовоспитания и самоопределения, которые должны быть выбраны нами для того, чтобы это место сделать для нас почетным. В сущности, дело тут шло, по словам Анненкова, об определении догматов для нравственности и для верований общества и о создании политической программы для будущего развития государства, о приготовлении материалов для грядущих реформ и изменений.
Тем не менее и десятилетия спустя, вплоть до наших дней, имели и имеют место попытки (насколько основательны и с какой целью вопросы особые) усматривать в конфронтации западничества и славянофильства главный стержень всей идейно-политической борьбы в России. Говорят иногда, что неумение выражавших их политических сил сговориться между собой и предопределило победу большевизма в начале XX века, что в конце нынешнего столетия западничество олицетворяется, точнее, символизируется академиком А. Сахаровым, а славянофильство А. Солженицыным, и т. п. [4].
Между тем, вопреки широко распространенным предрассудкам, родоначальники западничества были ничуть не меньшими патриотами, чем славянофилы (русофилы). Просто они были другого рода патриотами. В 1864 году Герцен так отвечал славянофилу Ю. Самарину на обвинения в не патриотизме: Любовь наша (к народу русскому) не только физиологическое чувство племенного родства, основанное исключительно на случайности месторождения, она, сверх того, тесно соединена с нашими стремлениями и идеалами, она оправдана верою, разумом, а потому она нам легка и совпадает с деятельностью всей жизни [1]. В свою очередь, противостоя загнивающему Западу, основоположники славянофильства использовали в своих построениях очень многое из его социального и интеллектуального опыта.
В. Соловьев писал даже, что западническая точка зрения не только не исключает национальную самобытность, но, напротив, требует, чтобы эта самобытность как можно полнее проявлялась на деле [5].
Но вернемся в наше сегодня. Беда состоит в том, что зачастую идентификация современной России через прошлое осуществляется в теоретически неосмысленных, а практически бесплодных (если не прямо вредных для духовного здоровья народа) формах разного рода исторического романтизма, являющегося в данном случае типом игнорирующего реальность реставрационного идеологического сознания [4].
Представители одной из таких форм ставят и решают ныне проблему русского национального самосознания весьма своеобразно; призывая к духовному возрождению Великой России, они занимаются изничтожением западнического, демократического идейного наследия, то есть в сущности выб