Деятельность партии эсеров в Новониколаевске
Информация - История
Другие материалы по предмету История
?е случаев идет о психических сдвигах в классах и в массах. Внимание Ленина в основном привлекает психологическая динамика. Гораздо реже и меньше он пишет о тех или иных устойчивых чертах психического склада как основных трудящихся классов, так и различных социальных прослоек, групп, профессий. Эти наблюдения Ленина не дают столь цельной картины, как в области социально-психических сдвигов и изменений, но подчас они очень важны, особенно поскольку Ленин фиксирует такие устойчивые психологические формы, сломить которые призвано революционное движение. Впрочем, в редких случаях оно способно на них и опереться. Наконец, после победы социалистической революции, как мы видели, Ленин устремляет внимание на то, чтобы дело ее вошло в плоть и кровь масс, само воплотилось бы в крепкие психологические привычки.
Выше мы отвели главное место ленинским характеристикам психологии трудящихся масс. Но у него есть бесценные для историка заметки и наблюдения, касающиеся психологии буржуазии. Так, Ленин, отмечая вслед за Марксом метания мелкой буржуазии между ультрареволюционностью и реакцией, неоднократно отмечал психологические отличия мелкой буржуазии от крупной. “Буржуа люди деловые, люди крупного торгового расчета, привыкшие и к вопросам политики подходить строго деловым образом, с недоверием к словам, с уменьем брать быка за рога”. В 1905г. Ленин пишет о буржуазии слова, которые могли бы быть отнесены и ко многим другим историческим периодам: “Признание революции буржуазией не может быть искренним, независимо от личной добросовестности того или иного идеолога буржуазии. Буржуазия не может не внести с собой своекорыстия и непоследовательности, торгашества и мелких реакционных уловок и на эту высшую стадию движения”. И разоблачая идеологию буржуазного либерализма, Ленин вместе с тем заглядывает в его психологическую подноготную. Так, идя на уступки дворянству в политике, буржуазия склонна и психологически отпускать ему грехи, а свое собственное межеумочное положение ощущать как какую-то особенную изысканность либерального духа. “Такая либеральная логика психологически неизбежна: надо представить наше дворянство ничтожным, чтобы изобразить ничтожным отступлением от демократизма привилегии дворянства.
Психологически неизбежны также, при положении буржуазии между молотом и наковальней, идеалистические фразы, которыми оперирует теперь с таким безвкусием наш либерализм вообще и его излюбленные философы в особенности”. эсер новониколаевск социалист революционер
Если, по словам Ленина, буржуазная борьба за свободу отличается непоследовательностью, половинчатостью, то отсюда проистекают две струи в русской дореволюционной интеллигенции, хотя бы в своем большинстве она и была по происхождению буржуазной. С одной стороны, “революционная интеллигенция, происходящая главным образом из этих классов, геройски боролась за свободу”. С другой стороны, приспособленчество, обслуживание нужд самодержавия и буржуазии. “Вот она, пишет Ленин, психология российского интеллигента: на словах он храбрый радикал, па деле он подленький чиновник”. Ленин все же отмечал не раз естественно и необходимо возникавшие конфликты буржуазной интеллигенции с буржуазией. Например: “Нежелание интеллигентов позволить третировать себя как простых наемников, как продавцов рабочей силы… всегда приводило, от времени до времени, к конфликтам управских воротил то с врачами, которые коллективно подавали в отставку, то с техниками и т.д.”. [7]
Особо следует остановиться на той стороне социальной психологии, которая относится к национальному вопросу.
Однажды по поводу утверждения итальянского социалиста Лаццари: “Мы знаем психологию итальянского народа”, Ленин бросил знаменательные иронические слова: “Я лично не решился бы этого утверждать о русском народе…”. Ленин, великий русский революционер Ленин не берется утверждать, что он знает психологию русского народа! За этими словами многое скрывается.
Прежде всего, за ними скрывается мысль, что в каждой национальной культуре есть две антагонистические культуры, иными словами, нет и не может быть единой психологии такой этнической общности, как нация. Далее, за этими словами скрывается мысль, что выпячивание каких-то общих черт, охватывающих всю нацию, служит цели внедрения в умы буржуазного патриотизма и национализма, т.е. призванная затушить революционное пробуждение масс. И, может быть, самое главное национальные особенности, при их усердном подчеркивании, служат не сплочению, а разъединению мирового революционного движения. Это в некотором смысле то же самое, что и подчинение “общерусского дела”, пишет Ленин, той узости, “которая заставляет питерца забывать о Москве, москвича о Питере, киевлянина о всем, кроме Киева…”
Как ставился Лениным вопрос о национальном чувстве, лучше всего видно по его работе “О национальной гордости великороссов”. “Интерес (не по-холопски понятой) национальной гордости великороссов совпадает с социалистическим интересом великорусских (и всех иных) пролетариев”. “Мы полны чувства национальной гордости, и именно поэтому мы особенно ненавидим свое рабское прошлое… и свое рабское настоящее… Никто не повинен в том, если он родился рабом; но раб, который не только чуждается стремлений к своей свободе, но оправдывает и прикрашивает свое рабство (например, называет удушение Польши, Украины и т.д. „защитой отечества" великороссов), такой раб есть вызывающий законное чувств?/p>