Два "Возвращения Будды"
Статья - Литература
Другие статьи по предмету Литература
Два "Возвращения Будды"
Л.Н. Дарьялова
"Возвращение Будды" Г. Газданова и "Возвращение Будды" Вс. Иванова: опыт художественной интерпретации
В истории русской литературы есть такие факты, когда художники разных эпох, направлений, эстетических позиций обращаются к одним и тем же названиям своих произведений, например: "Кавказский пленник" М. Лермонтова и "Кавказский пленник" Л. Толстого, "Кавказский пленный" В. Маканина, "Война и мир" Л. Толстого и "Война и мир" В. Маяковского, "Silentium" Ф.Тютчева и "Silentium" О.Мандельштама, "Митина любовь" И.Бунина и "Митина любовь" Г.Щербаковой и т. д. Причины общности наименований разные, и амплитуда обоснований достаточно широка, от прямой ориентации на традиции и контакты до случайных совпадений, скорее относящихся к области культурного бессознательного.
В этом же ряду произведения двух русских прозаиков, один из которых долгие годы считался выразителем русской революционной литературы, а другой, эмигрант, принадлежал к так называемому младшему поколению писателей русского зарубежья первой половины ХХ столетия.
Повесть "Вс.Иванова "Возвращение Будды" вышла в 1923 г. в альманахе "Наши дни", Гайто Газданов в 1949 г. опубликовал в "Новом журнале" роман того же названия. Знаком ли был Газданов с повестью Вс. Иванова? Пока на этот вопрос нет ответа. Однако заметим, что писатель внимательно относился к семантике и коду названий, о чем он сообщал в своем докладе о творчестве Алданова. Говоря об "Ульмской ночи", Газданов признается: "Я помню, что когда я увидел это название, у меня сразу же возник вопрос как, почему Алданову пришла в голову мысль взять это заглавие?" И проделав определенную исследовательскую работу, сравнив книгу Р.Декарта "Рассуждения о методе" с "философским трактатом" М.Алданова, художник пришел к выводу: "И вот, в эту Ульмскую ночь в голове Декарта возникло то, из чего потом вышла "Discours de la methode", и, конечно, заглавие книги Алданова не могло быть основано ни на чем другом".
Общность названий произведений Г.Газданова и Вс.Иванова позволяет обратиться к методу сравнительного анализа с тем, чтобы не только определить различия, но и установить возможные пересечения художественных систем, найти схождения и параллели. Сначала о том, что отличает одну книгу от другой1.
Автор повести обращается к эпохе гражданской войны и революции. Повествование пространственно и динамично. История возвращения статуи Будды на родину в Монголию выражена сменой картин и ситуаций сюжетно-фабульного характера.
В романе Г.Газданова сталкиваются два типа наррации и две жанровые структуры: с одной стороны, налицо уголовная история похищения статуи Будды, убийства ее владельца и расследование преступления, с другой в центре повествования внутренний мир русского эмигранта, студента, подверженного необычайным душевным расстройствам. Хронотоп романа достаточно локален, действие скорее интенсивно, направлено вглубь, в сферы духовного существования героя-рассказчика.
Столь же отличен и стиль повествования. Вс. Иванов обладает талантом живописать предметно-вещественную реальность в ее плотности, исторической характерности. Он как писатель ориентируется на объект, он дышит воздухом времени. И каждая деталь, начиная от круглой железной печки, которую профессор-востоковед топит своими книгами, и кончая описанием теплушки и вокзалов, все сопряжено с исторической атмосферой всеобщего возбуждения, нервной экзальтации, существования на разрывах, на грани смерти, но в стремительном движении к какой цели? Причинно-следственная связь событий, цепь реальных происшествий внутри и вне теплушки (уход монголов-солдат, затем женщины и, наконец, гыгена, настоятеля монастыря, во внешний мир, в революцию) призваны раскрыть смысл исторических катаклизмов и потрясений, постигших русского человека.
Другой тип художественного изображения у Гайто Газданова, которого не столь волнуют социальные противоречия (хотя и они находят свое место в романе), сколько психология и метафизика, внутреннее бытие одинокой человеческой души, выброшенной по воле той же истории на берега Сены. Поэтому голос рассказчика на столько воспроизводит события, сколько фиксирует, оценивает, осмысляет свою интенсивную реакцию на действительный мир. Стремление не только выжить, но и сохранить свою индивидуальную самость, свое "я", не дать ему исчезнуть и размыться в духовных изменениях есть главная ипостась героя, определяющая субъективно-образный характер повествования.
Несмотря на столь различный художественный материал, сюжетно-фабульные структуры и жанрово-стилистические характеристики, нельзя не заметить некоторых точек соприкосновения, сходных эстетических моментов, что, на наш взгляд, объясняется общностью самой русской культуры и поисками нового художественного мышления.
И тот, и другой прозаики избирают повествовательный ракурс, и в том, и в другом произведении сюжетно-фабульная интрига задействована вокруг статуи Будды, в обоих текстах налицо признаки детективного жанра с его кодом загадки. Но самое интересное сближение происходит на структурно-семантическом уровне. Обоих писателей интересуют проблемы бытийные, онтологические, вопросы смысла жизни и природы человека, а также исторические судьбы цивилизаций в ХХ веке. И в повести, и в романе возникают оппозиции жизни и смерти, рацио и эмоцио, восточного типа мировосприятия и з?/p>