Экология культуры
Методическое пособие - Культура и искусство
Другие методички по предмету Культура и искусство
всей научной, публицистической и художественной литературе даже самые строгие умы, самые авторитетные светила науки, стоит только им заговорить о проблемах своеобразия народов, национальных культур и языков, всегда выражают нечто недосказанное, словно вступают в область мистики, либо допускают утверждения, совершенно недостойные их гения. Один из примеров мы уже приводили: не выдерживающее серьезной критики положение о преодолении в исторической перспективе всяких национальных различий. Есть и другой вполне очевидный пример: одним из самых употребляемых в обществознании как науке и в соответствующей (серьезной, разумеется) публицистике терминов является слово “народ”. Но попытайтесь найти строго научное его определение - вас обязательно постигнет неудача.
Не будем лишний раз придираться к марксизму, чего в наше безумное, смутное время хватает и без нас: представители отмирающих, тупиковых идеологий и их наемные слуги, орудующие в сфере социального познания и в скупленных на корню средствах массовой информации, сейчас из кожи лезут вон, снова и снова безуспешно опровергая высокие интеллектуальные завоевания этого великого учения, опирающегося на достижения всего человеческого познания. Возьмем для примера современника основоположников этого отнюдь не умершего, хотя и подвергаемого ожесточенной травле мировоззрения - Гюстава Лебона, оказавшего в свое время громадное влияние на общественную мысль. Серьезный ученый, последовательный рационалист в своих рассуждениях то и дело допускает такие утверждения, формулирует такие выводы, которые, стоит только как следует в них вдуматься, если и не представляют собой мистику, то граничат с ней. “Наиболее яркое впечатление, вынесенное мною из продолжительных путешествий по различным странам, - это то, что каждый народ обладает душевным строем столь же устойчивым, как и его анатомические особенности, и от него-то и происходят его чувства, его мысли, его учреждения, его верования и его искусства” (Гюстав Лебон. Психология народов и масс. Санкт-Петербург, 1995, с. 12). В своей книге он рассматривает много конкретных признаков, особенностей этого душевного строя, но когда говорит о нем в целом, то не может выразить это иначе, как повторением слова “душа”, ссылаясь на то, что все иные конкретные особенности есть всего-навсего лишь “внешние проявления” этого душевного строя. Он так и пишет: “Различные элементы: язык, учреждения, идеи, верования, искусство, литература, из которых образуется цивилизация, должны быть рассматриваемы как внешние проявления души создавших их людей. Но, смотря по эпохам и расам, важность этих элементов как выражения души какого-нибудь народа очень неодинакова” (там же, с. 66). Можно согласиться с последним утверждением, можно не соглашаться - дело вкуса: все равно Г.Лебон не дает аргументированного объяснения этой “неодинаковости”, - то ли это связано с какими-то проявлениями истории народов, то ли это особенность их души, загадочной, необъяснимой, воспринимаемой в лучшем случае чисто интуитивно (но тогда, правда, встает вопрос о качестве интуиции).
И все же в историзме Г.Лебону не откажешь, хотя этот историзм у него, если можно так выразиться, очень своеобразный, половинчатый. Лебон обращает внимание на то, что душа народа вовсе не остается всегда неизменной, а жизнь ее вечной. Он пишет, что по мере роста человеческой цивилизации - совершенствования технологии, развития и распространения просвещения и т.д. - меняются нравы людей, взаимоотношения между ними, отношение к окружающему миру, а значит, душа народа сама меняется. Как меняется, в какую сторону, по каким законам? Внятного ответа на эти вопросы Лебон не дает. Видимо, и не следует (не следовало бы) требовать и ожидать от него ответов. Достаточно того, что он поставил эти вопросы - перед общественной мыслью, перед последующими исследователями.
Его собственные попытки сформулировать ответы на эти вопросы нельзя признать всегда удачными. Лебона, в частности, смущает и даже возмущает вторжение в сознание людей и целых народов вредоносных, по его мнению, идей “равенства людей и рас”. Эти идеи вовсе не столь новы, как полагал Лебон, но они лишь ко времени жизни и научного творчества Лебона получили достаточно широкое распространение и ощутимое влияние и авторитет. Более того, они получили мощное научное обоснование благодаря возникновению научного пролетарского мировоззрения - в работах его родоначальников К.Маркса и Ф.Энгельса. Лебон не полемизирует с ними (возможно, потому, что не располагал сколь-либо убедительными аргументами для полемики против марксистской теории), но его буржуазное сознание понуждает его отвергать с порога всякую мысль о возможности какого-нибудь равенства людей и рас - равенства правящих классов, располагающих всеми благами цивилизации и просвещения с эксплуатируемым трудящимся большинством, лишенным этих благ, тем более мысль о равенстве белой расы, создавшей гигантские колониальные империи, с населением колоний, с представителями других, подчиненных и угнетенных рас. И он пытается по-своему истолковывать механизм неоспоримой, очевидной эволюции психологии масс, психологии народов, ставя во главу угла буржуазные ценностные ориентиры, то есть фактически отказываясь от позиции ученого, от позиции объективного исследователя реальности и тенденций ее развития. Вот как он излагает, например, вопрос о взаимоотношении старых и новых идей:
Если трудно внушить новую идею, то не менее трудно уничтожить старую. Чело?/p>