Умысел как форма вины
Дипломная работа - Криминалистика и криминология
Другие дипломы по предмету Криминалистика и криминология
ве России по УК РСФСР 1960 г.
Статья 8 УК РСФСР 1960 г. определяет умысел через психологические понятия сознания, предвидения и желания: субъект сознает общественно опасный характер своего действия или бездействия, предвидит его общественно опасные последствия и желает их (прямой умысел) или сознательно допускает (косвенный умысел) наступление этих последствий. Однако фактического деления умысла на прямой и косвенный в законе мы не наблюдаем.
По мнению Н. Иванова, профессора кафедры уголовного права ЮИ МВД РФ, традиционное подразделение умысла на интеллектуальный и волевой моменты вызывает, однако, возражения не только с позиций правоприменения, но и с точки зрения психологической корректности их симбиоза.
Законодательное определение умысла ориентировано на преступления с так называемым материальным составом. Чтобы доказать наличие умысла в действиях лица, правоприменитель должен установить, что субъект, в результате совершаемых им действий, предвидел возможность наступления общественно опасных последствий и желал их наступления или, по меньшей мере, сознательно допускал негативный результат своего поведения. Если данные обстоятельства не доказаны, тогда нет никаких оснований вменять лицу совершение умышленного преступления. Между тем, уголовное законодательство предусматривает ответственность и за совершение преступлений с так называемым формальным составом, где последствия не являются предметом доказывания, поскольку вынесены за рамки состава. Так, клевета (ст. 130 УК) является оконченным преступлением в момент окончания действий вне зависимости от наступления или ненаступления последствий, определить которые в целом ряде случаев (клевета, оскорбление и т. п.) бывает весьма затруднительно или просто невозможно в связи с их многообразием.
Субъективная сторона преступлений с формальным составом характеризуется, как правило, умыслом. Но законодательная формулировка умысла к таким преступлениям не может быть применена, поскольку последствия не являются признаком соответствующего деяния, а умысел ориентирован исключительно на объективированный во вне результат. Правоприменитель выходил из положения с помощью искажения законодательного определения, игнорируя момент предвидения вовсе, а момент желания перенося с последствий на действия: субъект сознавал общественную опасность своего деяния и желал его совершить. Однако такое отношение правоприменителя к законодательным установлениям входит в явное противоречие со ст. 2 УК, содержание которой не позволяют сомневаться в том, что нормы Общей части УК содержат принципы и общие положения, относящиеся ко всем нормативным установлениям Особенной части. Н. Иванов считает, что, квалифицируя преступления с формальным составом как совершенные умышленно, правоприменитель дискредитирует закон, игнорируя не только установленные в самом УК принципы и общие положения, но и конституционный принцип ответственности исключительно в рамках закона.
Законодательная конструкция умысла заставляет правоприменителя искать различные ухищрения с тем, чтобы все его действия были законодательно обоснованными. И в том случае, если к подобным ухищрениям прибегает высшая судебная инстанция, закон дискредитируется вдвойне. Так, разъясняя правила применения ст. 117 УК, Пленум Верховного Суда РФ в постановлении О судебной практике по делам об изнасиловании от 22 апреля 1992 г. указал: применяя закон об уголовной ответственности за изнасилование несовершеннолетней или малолетней, судам следует иметь в виду, что квалификация этих преступлений по ч.ч. 3 и 4 ст. 117 УК РСФСР возможна лишь в случаях, когда виновный знал или допускал, что совершает насильственный половой акт с несовершеннолетней или малолетней (п. 10).
Субъективная сторона изнасилования характеризуется, по общему правилу, прямым умыслом. При этом сознанием субъекта должен охватываться, в частности, и возраст потерпевшей, с которой он насильственно вступает в половую связь, что касается допущения, то этот волевой момент умысла относится лишь к последствиям и переносить его на квалифицирующие признаки незаконно. Другое дело, что умысел может быть неопределенным: субъект с какой-то долей вероятности сознавал, что вступает в половую связь с несовершеннолетней или малолетней, не исключая при этом, что потерпевшая достигла совершеннолетия. В случае неопределенного умысла ответственность наступает по фактически содеянному. Такого рода квалификация не вызывала сомнений ни в теории, ни на практике.
Существовавшая законодательная конструкция умысла была способна породить неадекватные решения и при квалификации преступлений с материальным составом. Так, злоупотребление властью или служебным положением (ст. 170 УК) становилось преступлением лишь в том случае, если деяние причинило существенный вред государственным или общественным интересам либо охраняемым законом правам и интересам граждан. С субъективной стороны это деяние характеризовалось как умышленное, т. е. субъект сознает, что совершает общественно опасное деяние, выраженное в злоупотреблении властью или служебным положением, предвидит, что в результате может наступить существенный вред, в частности, для государственных интересов, и желает его наступления. Но если субъект желает причинить вред государственным интересам, то становилось проблематичным отграничение преступления, предусмотренного ст. 170 УК, от, например, вредительства (ст. 69 УК), тем более чт