Теория, практика и перспективы гендерологии и феминологии
Информация - Социология
Другие материалы по предмету Социология
рых обозначает не профессию, а жену: архитектор - архитекторша, президент - президентша, дирижер - дирижерша, композитор - композиторша и т.д. Оговоримся, что внутри этих групп есть некоторые исключения.
Очевидно, что третья группа, а частично и вторая, отражают воззрения общества на женщину как на производное от мужчины и создают определенный психолингвистический эффект. Таким образом, невинно грамматический способ на самом деле оказывается не только средством словообразования, но и мощным идеологическим средством внушения и внедрения в глубины сознания мысли о том, что женщины, занимающиеся некоторыми профессиями (из третьей группы), являются как бы пародией на мужчину и занимаются "не своим" делом.
По сути, грамматика неявным образом выражает то же самое, что многие философы высказывают достаточно откровенно. Например, И.Кант: Женщине, у которой ... голова полна греческой премудрости или которая ... ведет ученый, спор о механике, не хватает для этого только бороды - борода, быть может, еще отчетливее выразила бы глубокомыслие, приобрести которое стремятся такие женщины.
Стремление определять женщину через мужчину, а не через нее саму - вот многовековая силовая установка маскулинно-ориентированного мира. Поэтому вряд ли стоит удивляться высказыванию Н.Бердяева о том, что женщина вне связи с мужским не была бы вполне человеком. В ней слишком сильна темная природная стихия, безличная и бессознательная. В женской стихии, отделенной от мужской, нет личности.
Примеров лингвистического сексизма множество. Причем одни из них достаточно явные, другие менее очевидны, третьи так хорошо замаскированы, что попадающий в ловушку даже и не осознает этого. Кстати, в последней фразе мы также угодили в такую ловушку: слово "попадающий" - не сама лексема, а ее грамматическая форма. Но особенности языка таковы, что для обозначения обобщенно-одушевленного принято употреблять, как правило, мужской род. Это просматривается на уровне причастий, глаголов прошедшего времени, числительных, существительных множественного числа и т.д. Эта тенденция "выталкивать" женщину из многих грамматических форм, тем самым тщательно дозируя ее присутствие в языковом пространстве, по всей видимости, оказывает на психику более устойчивое воздействие, нежели грубые виды дискриминации, и проникает в более глубокие пласты именно в силу своей неочевидности.
7.2. Мужские и женские образы в современной литературе
Мужские и женские образы в отечественной литературе вообще, а в журналистике в частности, занимают особое место. Не будет преувеличением сказать, что именно эти образы и стереотипы во многом определяли "лицо эпохи", а также идеологический вектор. Н.И.Ажгихина, проштудировав подшивки журнала "Огонек", начиная с тридцатых годов, обнаружила, что около 70 % общего количества иллюстраций составляли женские портреты, в основном в интерьере трудовой деятельности или парадные: переполненные энтузиазмом лица ткачих, пионерок, спортсменок, летчиц и т.п. Совместно с мужскими образами, которые практически не отличались по тематике, так же тщательно отретушированные и обобщенные, они и составили слепок эпохи.
Практически на всех этапах развития советского общества мужские и женские образы использовались как мощное пропагандистское средство не только в силу их экспрессивности, но и потому, что активная жизненная позиция женщин, которым советская власть дала хотя бы видимость равноправного участия в общественной жизни, как нельзя более выигрышно иллюстрировала неоспоримые преимущества социализма. По мнению Н.И.Ажгихиной, эти образы, отшлифованные прессой, давали идеологически ценный инструмент и способ влияния на все уровни общественного сознания, подсказывая не только способ мысли, но и способ чувства, создавая новые поведенческие и эмоциональные модели. В этом смысле созданные гендерные стереотипы были несомненной находкой и выполняли роль красноречивой иллюстрации советской идеологии, вплетаясь во все институты и механизмы социализации.
Неудивительно, что в период оттепели, когда возникла возможность некоторого, тщательно спрятанного в одежды эзопова языка плюрализма точек зрения, дискуссии немедленно затронули и основные образы в литературе, особенно в периодике.
Если официозная печать по-прежнему пропагандировала ударниц труда, то альтернативная периодика, ориентированная на западные ценности, немедленно взяла на вооружение образ девушки, словно сошедшей с журнала мод, пассивной в общественной, но активной в личной жизни и подчеркнуто зависимой от мужчины. Если Правда трактовала женщину как работницу и мать, то, скажем, в Литературной газете или Юности появлялись материалы о тех, кто решил посвятить себя мужчине и семейному очагу, и это практически однозначно воспринималось как признак демократического взгляда на мир.
Неудивительно и то, что с началом перестройки, когда старые идеологические каноны были разрушены, альтернативные образы, пришедшие из либеральной или самиздатской периодики, заняли роль официальных. В конце 80-х центральное место занял образ женщины домашней, центрированной на семье. Идея естественного предназначения женщины прежде всего как жены и матери присутствовала практически во всех демократических изданиях с легкой руки М.С.Горбачева, неоднократно заявлявшего о том, что нужно освободить женщин от непосиль?/p>