Современные проблемы истории и философии науки
Доклад - Философия
Другие доклады по предмету Философия
ленной в его известной книге Жизнь драмы [3]. Действительно, по крайней мере такие составляющие внешнего плана содержания текста, как насилие и осмеяние супружества, необходимые, по Э. Бентли, в традиционном фарсе, образуют совершенно эксплицитную подструктуру текста пьесы А.И. Введенского, дающую достаточно объективную основу для продолжения заданной интерпретации и идентификации на её основе авторских форм и способов репрезентации прочих характеристик жанра. Но, согласно конструкционным схемам, предлагаемым Э. Бентли, в некотором последующем слое содержания фарса необходим анекдот: … искусство фарса представляет собой не что иное, как театрализованное рассказывание анекдотов, то есть рассказывание анекдотов, получающих полное и связное выражение в форме театральных персонажей и сцен [3, c. 218]. И здесь возникает первая проблема исследования: является ли абсурдистский метод Введенского средством создания анекдотов достаточно плоского сорта, но хорошо опознаваемых во фрейме абсурдизации языка и философии повседневности, или же абсурдизации подвергается и сам принцип анекдота ? В последнем случае пьеса перестаёт быть собственно фарсом, а становится либо, так сказать, мета-фарсом с творческим заданием, ясно преполагаемым идеологией театра абсурда, схематически представимым герметизацией текста, замыканием его на себя в пространстве дискурса, чистой аутореферентностью. Первая гипотеза отвергается на основании корпусно-контекстных связей: стиль автора и проблематика его творчества не могут быть сведены к прагматике действительного театрального жанра. Отвержению подлежит и вторая гипотеза, нарушающая хронологию культуры и так же мало соответствующая идеопоэтике Введенского, как и первая.
Вагиновский след в содержании пьесы, указанный в статье И.Е. Лощилова, трактуется исследователем как парадоксальная реминисценция: …"подхватывая" в 1938-м году размер первой строки вагиновского стихотворения, Введенский возвращает стиху внутренне присущую, но трагически утраченную им "классичность", еще более эффектную на общем фоне авангардистской поэтики пьесы [4]. Таким образом, И.Е. Лощилов обнаружил истинный глубинный слой содержания пьесы историческую память культуры; монтаж (blending), осуществляемый здесь автором пьесы, типологически подобен приёму символистской пьесы (Балаганчик А. Блока), когда герой неадекватен фоновым экзистенциалам действия, но заявляет либо проявляет его движущие идеи.
К новаторским элементам техники авангарда относится замена символа на репрезентацию, цитацию текста, содержащего символ; но следование этому приёму позволяет видеть невербальную цитацию и в репрезентации символа его предметным знаком. Следовательно, предмет, вынесенный в заглавие пьесы, в интерпретации может быть наделён символической функцией тем более, что содержание данной репрезентации не затемнено в преемственности эпох; трансформированная система внешних смыслообразующих связей и коннотаций социокультурного плана синхронии всё же сохраняет след традиции.
В поэтике ОБЭРИУ предметы, несущие функции репрезентации, являются участниками действия; в сцене внесения ёлки в дом Пузырёвых Введенский хотя и отрицательной предикацией, но вводит её в число участников, виртуального, таким образом плана: Дверь открывается нараспашку. Входит Пузырев - отец. За ним Федор. За ним лесорубы. Они вносят елку. Видят гроб, и все снимают шапки. Кроме елки, у которой нет шапки и которая в этом ничего не понимает. Фон виртуальной онтологии действия уже задан именованием топоса сцены, отсылающим к блоковским пузырям земли [1], а её композиция в схематическом представлении оказывается близка, подобна схеме композиции знаменитой заключительной строфы Двенадцати. Сцена у Блока дана актуально, в движении, а картина в пьесе Введенского иммобилизирована сразу же в момент становления; здесь обнаруживается приём, адекватный вышесформулированному творческому заданию восоздания памяти традиции. Миф Ёлки у Ивановых не энтузиастический, с перевесом вдохновения над учительной интенцией - как в Двенадцати, а воспитательный, иносказание философского свойства [2, с. 160].
Философское иносказание Введенского опознаётся прежде всего в своём социально-культурном аспекте. Молчащие лесорубы, выступающие только агентами, создают онтологический базис и фон для активного героя - Фёдора, который проник в другой уровень феноменального космоса, движимый действенным для него градиентом ценностей. На разделе сред, как известно, налично искажение, преобразование фазовой картины системы, что и наблюдается в действиях этого персонажа. Пьеса связывает две известные формулировки: принадлежащую историческому времени действия народ-богоносец, и действующую в актуальный момент внешнего времени написания лес рубят щепки летят. Фёдор в финале пьесы оказывается преуспевающим в новой парадигме: Говорят, что лесоруб Федор выучился и стал учителем латинского языка. Отметим, что Введенский даёт завершающее прозаическое раскрытие прагматики внешне романтической фигуры стихотворения Фокстрот Н.А. Заболоцкого: А там, над бедною землёй, / Во славу винам и кларетам / Парит по воздуху герой / Стреляя в небо пистолетом. Действия, характеризующие персонажей, при ?/p>