Русская литература после 1905
Информация - Литература
Другие материалы по предмету Литература
?рной повести, в которой изобилие событий, приключений внешнего движения связывается с отсутствием внутреннего движения, внутренней обусловленности событий, которые образуются сцеплением случайностей. Полное господство Lust zu fabulieren, радостно фантазирующего повествования устраняет всякий анализ изображаемого, лишает персонажей психологической наполненности, своеобразия характеров, превращает их в марионетки, которыми движет веселый рок, радостные случайности. Для них характерны выключение внутренних конфликтов, переживаний, рефлексии, бездушная отдача себя чистой и инстинктивной действенности, нерассуждающая вера. Новелла у акмеистов превращается в стилизованный анекдот. Так же как люди и события, предметы в акмеизме лишаются, так сказать, третьего измерения, внутренней наполненности. Показывается лишь эстетическая оболочка явлений, вещественность имеет характер декоративно-плоскостной, становится орнаментальным натюрмортом из мелочей прелестных и воздушных. Акмеисты чуждаются социальной проблематики, мало изображают современность, которая у них представлена не индустриальным городом, а тихими уголками, овеяными отблесками прошлого. Зато часто объектом изображения является идеализованный мир дворянской усадьбы, императорский Петербург. Возрождается жанр эпикурейских идиллий, анакреонтики. В этом плане культивируются традиции молодого Пушкина и поэтов пушкинской плеяды. Кларистский декоративизм получает наиболее ясное выражение в стилизаторстве, в котором он подхватывает ретроспективистскую линию поэзии А. Белого, Эллиса. Кларисты обращаются к тем эпохам, в которых они видят осуществленным идеал веселой легкости бездумного житья, эстетизированного угасания аристократии среди утонченных наслаждений и празднеств, к рококо, XVIII в. во Франции и Италии, к Александрии, к России конца XVIII нач. XIX вв. Однако пасторально-маскарадная атмосфера кларизма не безоблачна, наслаждение жизнью отравляется сознанием своей обреченности, угрозой надвигающейся гибели. Упадочно-надрывные ноты особенно часто звучат в поэзии Ахматовой. (Мотивы скорби, обреченности, предчувствия гибели были оборотной стороной активно-агрессивных настроений Гумилева, Мандельштама.) В поэзии Кузмина постоянно проходят мотивы мимолетности всех радостей, хрупкости прекрасного земного мира. Осознание вивёрства как пира во время чумы особенно ясно в некоторых новеллах Ауслендера, где галантные празднества французской аристократии XVIII в. свершаются на фоне революции. Кларизм остается на почве сенсуализма, но он стремится оздоровить импрессионизм классицистическими принципами меры, гармонии равновесия, раздельности, отчетливости, рационального оформления материи. Не живописное колеблющееся пятно, а плоскостная декоративная линейность характерна для кларизма, не полутона и переливы, а сопоставление множества ярких тонов. Декоративизм кларистов однороден с эстетическим сенсуализмом Уайльда , Ренье .
Другая собственно акмеистская группа, отражая не столько жажду наслаждении успокоенной буржуазии, сколько ее агрессию, тяготела к мужественной, активной неоклассике в духе Брюсова (Гумилев, Мандельштам). Предмет здесь выступает не как двухмерный контур, а в трехмерной, отяжеленной вещественности крепкой плоти. Характерны в этом смысле постоянные у Мандельштама мотивы из области скульптуры и архитектуры. Основная линия отталкивания от реалистического показа действительности у Гумилева, Мандельштама идет в сторону классицистической идеализации, достигаемой крайней отвлеченностью образов, использованием исторических одеяний древних культур. Классицистические принципы четких граней, раздельности строя, гармонии, равновесия, строгости, организованности, логичности выражают у Мандельштама и Гумилева стремление к оздоровлению, мобилизованности, идеологию твердого порядка. Поэзия акмеистов воспринимает влияния французского парнасства Леконт де Лиля, Эредиа , Готье. Классицистическое утверждение недвижности бытия и прагматическое (в духе Бергсона) утверждение соприсутствия в настоящем всего прошлого влекут поэзию Мандельштама к историческому и мифологическому эсперанто, освящая буржуазное строительство наследием веков и возводя капиталистическое настоящее в извечную категорию. Если у Мандельштама звучат мотивы брюсовского героического фатализма, то у Гумилева ярче выступает христианская религиозность как организующая, мобилизующая сила, ведущая в бой новых крестоносцев. Акмеизм укрепляется на почве волюнтаризма, воинствующего ницшеанского индивидуализма, возобновляет культ мужественной силы. В поэзии Гумилева акмеизм открыто обнаруживает себя как искусство русского военно-феодального империализма. Феодальная романтика, идеализация стародворянского мира сочетаются у него с проповедью расовых идей, ожесточенной империалистической экспансии, апологией войны. Вслед за Брюсовым и Бальмонтом он облекает капитанов империалистических армий в одеяния победоносных исторических героев, полководцев, завоевателей (Агамемнон, Помпей и др.). Пышный экзотический мир рисуется Гумилевым как заманчивый объект колониальных завоеваний, как богатая добыча для его героев дерзких конквистадоров. Герои Гумилева это новые рыцари империализма, аристократически презирающие буржуазную демократию либеральные заигрывания с чернью, представители высшей расы, призванные порабощать низшие р